В Малом театре актер А. Клюквин поставил «Дон Жуана» А.К. Толстого.

ПРИЧУДЫ МЕЛЬПОМЕНЫ

Знакомые вечно просят совета: куда пойти, что посмотреть. Деньги берегут, хотят гарантий, не верят «информированным источникам». И я их понимаю. Я же поступаю точно так же, когда дело идет не о театре. Однако советовать зареклась. Это теперь как составление гороскопа: слишком много надо знать о «клиенте», чтобы совет оказался впору. «А правда ли, что…» - спрашивают они. «Неправда», - отвечаю я, но они все равно не верят. Деньги считают, но к новым легендам приобщиться тоже хотят. Великая сила – реклама. Я бы сказала, пробивная сила.

Раньше я не ленилась, расспрашивала: что любите, чего жаждете, на кого в театр ходите, смеяться желаете или плакать. Сегодня, расспрашивай не расспрашивай, - не знают. Хотят чего-нибудь эдакого (все-таки еще хотят), а чего конкретно… поди пойми. Отвечают неопределенно, мечтательно глядя в потолок. В общем, ведут себя наподобие гоголевской купчихи Агафьи. Вот если бы губы Н.И., да нос И.К., да развязность Б.Б., да дородность И.П. - «я бы тогда тотчас же решилась». После спектакля являются хмурыми. В глазах - почти всегда смятение или досада на невозможность достичь идеала. Потрясений им подавай. А счастья нет, и нет спектакля, на который хотелось бы пойти во второй раз.

Выходит, критику проще. У Агафьи была романтическая цель – она очень хотела замуж. У критика – задача прагматическая, понять, отчего идеал так и остался недостижим. Хотя и критик мечтает получить удовольствие, как простой смертный. Но в отличие от зрителя не может изменить место встречи. Он хочет счастья там и с теми, с кем уже однажды его испытал.

ВО ВСЕЛЕННОЙ

В Малом театре актер А. Клюквин поставил «Дон Жуана» А.К. Толстого. К царской трилогии А.К., идущей на императорской сцене, прибавилась еще и музыкальная драма (на этом жанре настаивает режиссер). В последний раз мы видели эту пьесу в Москве лет 15 назад. На сцене Театра Армии ее поставил тогда дебютант, ученик М. Захарова В. Шамиров, проявив недюжинную фантазию, которую все оценили. Зрители сидели прямо на сцене, актеры играли вокруг: вместе с сюжетом публика путешествовала на движущемся сценическом круге, физически постигая ширь пространства и протяженность времени, сквозь которые шагал самый известный в мире повеса. Помню эффектное появление Сатаны — В. Стремовского на фоне вдруг распахнувшегося занавеса. Огромное полукружье театра в стиле «сталинский ампир» стало мощной декорацией для этого ристалища света и тьмы. Но пьеса выглядела безумно многословной и старомодной. Смысл утопал в стихах, которые читались, как придется, от смысла отвлекали бесконечные «отступления» от сюжета, к смыслу надо было с трудом продираться через бытовую («уличную») актерскую игру… и Дон Жуан был, конечно, анти-Дон Жуан. А как иначе в 1990-е?..

Спектакль Малого театра внятно доказывает, что пьеса живая и даже актуальная: среди обыденности и прозы жизни она напоминает о высоком и вечном, о том, что любовь побеждает все, да еще в звучных стихах. Пьеса сильно, но умело сокращена и в этой редакции кажется даже слишком ясной. В Малом русского «Дон Жуана» играют, максимально сближая с немецким «Фаустом», и ставят Сатану в центр спектакля. В отличие от Сатаны Толстого, являющегося в пьесу, как «бог из машины», этот бес, который воюет за душу Дон Жуана, тенью скользит по всему сюжету, участвует во всех событиях и направляет каждого героя: одного подтолкнет под локоть, другому нашепчет нужные слова, третьему – подскажет решение. И Дон Жуан тут не столько обольститель и «просто бабник», сколько эстет, последний романтик в поисках идеала. И как эффектно звучат «аргументы сторон» в этом споре за душу! Б. Невзоров (Сатана) блестяще размышляет вслух о человеческой природе и природе зла, провокативно обращаясь к публике и, судя по тишине зала, невероятно задевая ее своими философствованиями. Под стать ему и молодой А. Фаддеев, который доказывает свое право на роль Дон Жуана и редкой статью, и пластикой, и красотой (на мой вкус, правда, чуть оперной, сладковатой; хотя все равно напоминающей о прежних героях этого театра, В. Соломине, Ю. Васильеве, Н. Подгорном), но главное – осмысленными и драматично поданными монологами и той насыщенной «внутренней жизнью», которой всегда славились актеры Дома Островского.

Казалось бы, в спектакле есть главное (действие и конфликт, любопытно выстроенный сюжет, удачное исполнение двух заглавных ролей), но в целом спектакль не очаровывает. Музыка Э. Глейзера, которой в спектакле много (к ее исполнению претензий нет, труппа Ю. Соломина в прекрасной форме) кажется написанной лет 30 назад, в ней явны отголоски и гармонии времен рыбниковской «Юноны и Авось». А сценография и костюмы А. Александрова, в которых причудливо, но безвкусно спутаны «испанщина» и «французщина», временами превращают зрелище в почти пародийное. Поединок Сатаны и Дон Жуана, который, несмотря на смерть, выигрывает Дон Жуан (он обрел, хотя и поздно, идеальную любовь) происходит где-то во вселенной. Намек художника на это есть в декорации, но он тонет в «лесе» ненужных, снижающих масштаб спектакля деталей, отчего «картинка» его напоминает средней руки эстрадное шоу. Что из этого следует? Что актер и режиссер – профессии все-таки разные. Актера иногда могут посещать режиссерские идеи, актеру иногда легче, чем режиссеру, подсказать коллегам удачные манки в роли, но мыслить целым, собрать целое, найдя пропорции, «ось» спектакля – это другое умение.

Наталья Казьмина
«Планета красота»

«Дон Жуан» в Малом театре

НЕ В СВОИ САНИ НЕ САДИСЬ

«Дон Жуан» в Малом театре

«Дон Жуан» – одна из премьер Малого театра в этом сезоне. Поставил народный артист России Александр Клюквин, это его режиссерский дебют. По его воле «драмматическая поэма» Алексея Константиновича Толстого стала «музыкальной трагедией», правда, добавляет Клюквин в изданной к премьере газете, «музыкальный руководитель постановки Григорий Гоберник считает, что это неправильно. Может быть, остановимся на определениях «музыкальная драма» или «мистерия». В итоге в афише Малого к вполне традиционному, естественному для этой сцены русскому водевилю Каратыгина добавился, скажем без обиняков, русский мюзикл по Толстому. Почему нет? В штате Малого по-прежнему имеется свой оркестр, «грешно было им не воспользоваться». Воспользовались. Без греха, однако, не обошлось.

Пьеса Толстого – сложная, многословная, поднимает сразу все вопросы бытия, герой – не такой уж Дон Жуан, скорее – русский Фауст. В прологе есть реплика у озер и рек, у облаков, у пролетающих журавлей. Вот – цитата из монолога Сатаны: «Хотя не Слово я, зато я – все слова! Все двигаю собой, куда лишь сам ни двинусь; По математике я – минус, По философии – изнанка божества; Короче, я ничто; я жизни отрицанье; А как господь весь мир из ничего создал, То я тот самый матерьял, Который послужил для мирозданья. Клеветникам назло, прогресс во всем любя, Чтоб было что-нибудь, я в дар принес себя, Не пожалел отдать часть собственного теста, Чтоб вылепиться мог вселенной сложный шар; А так как быть нельзя, не занимая места, То в остальное он вошел, как в свой футляр. Когда вы, полные восторженной хвалою, Поднявши очи к небесам, Акафисты свои поете фистулою, Я к звонким вашим дишкантам – Фундаментальный бас». Монологи – за 200 строк! В одном из писем автор объяснился: «Это был случайный и невольный протест против практического направления нашей беллетристики». То есть пьеса его – непрактическая, абстрактная. Во многом. Но есть и живые диалоги:

Д о н Ж у а н Я вспомнил... да, прости мне..

Д о н н а А н н а Что ты вспомнил?

Д о н Ж у а н Что ты меня не первого уж любишь.

Д о н н а А н н а Как? Ты ревнуешь?

Д о н Ж у а н Дон Октавьо был Тобой любим.

Дон Жуан у Толстого – ревнивец! В другом месте герой говорит, почти буквально вторя пушкинской Татьяне: «Как я был слеп! Как счастье было близко!»

Очень сложная пьеса, требующая формальной изощренности. Впрочем, в недавнем прошлом в ее активе – удачная и одновременно масштабная постановка Виктора Шамирова в Театре Армии, когда многочисленные станки и лифты ходили туда-сюда, обнаруживая то бездны мрачные, то – пугающую высоту и все время – вселенский объем сцены, кажется, ни до того, ни после так подробно, так полно и не пригодившейся.

Пьеса, впрочем, может быть какой угодной, абстрактной, например. Игра актеров абстрактной быть не может. Абстрактное решение? Наверное, возможно. Но тогда ему необходимо иное оформление, без парада планет на заднике, без платформы-экрана в центре. Не Вселенная, а кооперативное кафе «Космос» эпохи первоначального накопления капитала, с космической чернотой по краям, взбитой, глядя на нее невооруженным глазом, строительной пеной. Без плащей с капюшонами, в которых теряются и путаются актеры, – короче говоря, без всего того, что соорудил на сцене художник из Екатеринбурга Сергей Александров. Без обиняков: с «живописной стороны» подобного ужаса в Малом театре мне видеть еще не доводилось.

В оправдание постановщика: эта пьеса – явно не для режиссерского дебюта, тем более она – не в развитие новых граней и возможностей Клюквина, которому для дебюта, думается, больше бы подошла какая-нибудь близкая ему история. Тот же Островский.

Но, можно предположить, Малому непременно захотелось иметь в афише мюзикл. Взяли – сделали. В «Дон Жуане» и поют, и танцуют (балетмейстер – пусть тоже отвечает за свою работу! – Людмила Парфенюк), музыку написал Эдуард Глейзер. Танцы ничем примечательным не запоминаются, но двигаются актеры легко, друг друга не задевая. Научены в школе.

О музыке. Необходимое отступление: многие, я в том числе, даже с симпатией относились всегда к тем своевременным нотам, которые сопровождают обычно спектакли Малого театра – это работа композитора Григория Гоберника. В «Дон Жуане» он обозначен музыкальным руководителем постановки, в которой – ни одной запоминающейся или, скажем так, имеющей лица не общее выраженье партии. Плюс капюшоны, плюс обтягивающие трико, точно все, наскоро накинув шелковые халатики, выскочили на сцену прямо из танцевального класса, – во всем какая-то пародийность, избыток серьеза обыкновенно означает, что актеры шутят. Но тут не шутят. В уже упомянутой газете композитор всерьез рассуждает, что в музыке едва намечен «легкий испанский колорит, но не более». Что же, прав – музыка «общегуманистическая», среднестатистическая.

Хорошо, хотя и немного, можно сказать об актерах. Не всех. Хороши те, кому, как написал когда-то поэт Левитанский, «замысел весь уже ясен и тема угадана». Виктор Низовой в роли Лепорелло, командор – Александр Ермаков... Легко красивым девушкам, им все можно простить. Труднее Сатане – Борису Невзорову, поскольку роль его у Толстого – эпизодическая, в результате сокращений и «склеек» в спектакле стала едва ли не главной. И – не спрятаться, не скрыться. Остается расправлять руки-крылья крестом – эту мизансцену, стоп-кадры в дверном проеме, у актеров-мужчин можно назвать ключевой и смыслообразующей. На все случаи жизни. И смерти.

Когда из-под могильной плиты полезли привидения, даже мне, нехристю, захотелось перекреститься. А плита! Это в бедных театрах – обыкновенные, картонные плиты. Тут по экранной поверхности надгробья бегают языки адского пламени, огоньки мельтешат, поскольку, по мнению многих, в современном искусстве ничто не стоит на месте. Непременно должно двигаться. И гореть. Синим пламенем.

Поют – не фальшивят.

Было бы что петь. У Островского в финале обычно повторяют выраженную в заголовке мысль. Не в свои сани не садись. Кстати – пьеса хорошая, в Малом сейчас не идет. Поставить бы.

Об авторе: Григорий Анатольевич Заславский - заведующий отделом культуры «НГ».
Независимая Газета, 31.03.2011

«Звуковой архив Малого театра»

АЛЕКСАНДР КЛЮКВИН В ПЕРЕДАЧЕ «ДИАЛОГИ О КУЛЬТУРЕ»

Людмила Борзяк беседует с Александром Клюквиным о премьере спектакля «Дон Жуан» А.К.Толстого. Радио России, 26 марта 2011 года...

«Звуковой архив Малого театра»

АЛЕКСАНДР КЛЮКВИН В ПЕРЕДАЧЕ «ДИАЛОГИ О КУЛЬТУРЕ»

Людмила Борзяк беседует с Александром Клюквиным о премьере спектакля «Дон Жуан» А.К.Толстого. Радио России, 26 марта 2011 года

Слушать передачу

«Дон Жуан». Малый театр

САТАНА НЕ ПРАВИТ БАЛ

«Дон Жуан». Малый театр

Премьерный спектакль Малого достаточно сложно вписать в общую репертуарную политику старейшего театра. Правда, предпочтение традиционно отдано классике, хотя сама пьеса не из числа тех, что на слуху. Несмотря на то, что образ Дон Жуана постоянно привлекает внимание, к произведению А.К.Толстого режиссеры обращаются крайне редко. Между тем в новой редакции пьеса, помимо закономерных купюр, претерпела и другие серьезные изменения, потому ее, скорее, можно воспринимать лишь как литературную основу для сочинения собственной сценической версии. А подобная вольность не в традициях театра, являющегося приверженцем точного следования авторскому слову. К тому же значительную часть текста составляют положенные на музыку стихи, написанные режиссером спектакля Александром Клюквиным, являющимся одновременно и автором сценической редакции. В целом музыкальные постановки в Малом театре, конечно, исторически восходят к жанру водевиля, с давних времен органично существовавшему на этой сцене. Его своеобразным возрождением стал спектакль «Таинственный ящик» в создании которого принимали участие многие из тех, кто ныне работал и над «Дон Жуаном». Но если при наличии современных атрибутов пьеса П.Каратыгина и в сценическом прочтении оставалась в рамках традиционного водевиля, то в случае с текстом А.Толстого дать точное определение жанра гораздо сложнее.

В спектакле немало примет, откровенно сближающих его с современным мюзиклом, — жанром, тоже не очень свойственным Малому. По самой структуре постановки с ним перекликается, пожалуй, лишь «Свадьба Кречинского», которая, впрочем, тоже существовала несколько обособленно в общем репертуарном контексте театра. Однако если тоща за основу бралась уже существующая музыкально-драматическая версия пьесы Сухово-Кобылина, то в новой постановке все создается практически с нуля. В таком подходе, конечно, присутствует немалая доля риска, но одновременно есть и выгодное отличие от большинства сегодняшних мюзиклов, полностью дублирующих западные образцы. Атмосферу действа в значительной степени создает оригинальная музыка Эдуарда Глейзера. В звуковой партитуре спектакля соединяются современные ритмы и традиционные испанские мотивы, романсы и серенады, песни-зонги и непростые вокальные партии (музыкальный руководитель постановки Г.Гоберник). А вот в сценографии и костюмах, пожалуй, заметно излишнее тяготение к приемам, присущим сегодняшним шоу и нередко граничащим с откровенным китчем (художник С.Александров). Использование подзвучки или обилие сценического дыма, разумеется, уже давно стали неизбежными атрибутами нашего времени. Но подчеркнутая броскость сценических эффектов проявляется и в многочисленных слепящих лучах, и в переливающихся на фоне звездного неба «светилах» а также в агрессивной яркости костюмов, отличающихся обилием блеска и «ядовитостью» красок. Подобная напористая зрелищность выглядит на старейших подмостках нарочито избыточной и чужеродной, а к тому же не очень соответствующей жанру «музыкальной драмы» который заявлен самими создателями спектакля.

Темы, выдвинутые в центр постановки, — победа любви над сатанинскими соблазнами, а также борьба тьмы и света в человеческой душе. Стремясь максимально заострить конфликт; постановщики с предельной четкостью расставляют смысловые акценты, что приводит порой к упрощенности отдельных характеров. Так, часть персонажей превращается в безликую (в прямом смысле этого слова) толпу людей в масках, скрывающих как свои настоящие лица, так и истинные чувства. Их хоровые вокализы и пластические этюды становятся неким мистически зловещим фоном, сопровождающим действие (балетмейстер Л.Парфенюк). Стремление уйти от частных деталей и бытовых подробностей, опять же несвойственное актерской школе Малого, заметно и в решении характеров центральных героев. Хотя в самом выдвижении на первый план тех или иных персонажей решающую роль уже вполне традиционно играет не только режиссерская воля, но и актерская индивидуальность исполнителей. Так, одной из центральных фигур спектакля становится Сатана (Борис Невзоров), постоянно появляющийся то тут, то там в своем плаще «с кровавым подбоем». Именно этот философ зла здесь правит бал, превратившись в своеобразную движущую силу всего действа. Наметив себе в жертву человека гордого и самолюбивого, неверующего и сомневающегося, он лукаво и жестко направляет его действия, принимая разные обличья — от монаха до пирата.

Равного же соперника в борьбе за мятущуюся душу у властелина тьмы в спектакле нет Сухой, властный Инквизитор (Василий Дахненко), проповедующий вечные истины, не может достучаться до человеческого сердца, поскольку уповает не столько на веру, сколько на страх. Противостоять злу тут способно лишь искреннее чувство Донны Анны (Ольга Абрамова), которое и оказывается земным олицетворением божественной силы, несмотря на то, что только ценой собственной жизни героине удается духовно воскресить любимого человека, уже приближавшегося к краю бездны. Сам же Дон Жуан (Алексей Фаддеев) изначально не выглядит коварным соблазнителем и выделяется из общей массы своей органичностью, простотой и полным неприятием окружающей блестящей мишуры. Он ищет не приключений, а настоящей любви, однако, найдя ее, не сразу узнает и боится в нее поверить. То же неверие заставляет Дон Жуана видеть врага, посягающего на его свободу, и в Командоре (Александр Ермаков), заботливо оберегающем дочь от грядущих разочарований. Убийство же из гордыни кладет начало превращению ищущего, мыслящего и чувствующего человека в разочарованного, жестокого циника, с холодным равнодушием отнимающего чужие жизни. Окончательно утративший веру герой обречен один сражаться со своими бесами. Конечно, заводной, забавно изворотливый Лепорелло (Виктор Низовой) всегда выручает хозяина в трудную минуту, но он не способен стать помощником в его внутренней борьбе. Лишь ценой обретенной и тут же утраченной любви Дон Жуан сам приходит к прозрению и вере, карая и одновременно обретая самого себя. А Сатана уже не может властвовать над душой человека, одержавшего победу над собой.

Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», 24 марта 2011 года

В Малом театре состоялась вторая успешная премьера сезона. После итальянских «Влюбленных» Гольдони в постановке Стефано де Лука появился музыкальный спектакль с испанским сюжетом – «Дон Жуан» по мотивам драматической поэмы Алексея Толстого в режиссерской версии одного из ведущих актеров театра Александра Клюквина. Этими спектаклями Малый открыл свой итало-испано-российский год.

САТАНА ЗДЕСЬ ПРАВИТ БАЛ

В Малом театре состоялась вторая успешная премьера сезона. После итальянских «Влюбленных» Гольдони в постановке Стефано де Лука появился музыкальный спектакль с испанским сюжетом – «Дон Жуан» по мотивам драматической поэмы Алексея Толстого в режиссерской версии одного из ведущих актеров театра Александра Клюквина. Этими спектаклями Малый открыл свой итало-испано-российский год.

Музыкальный спектакль отнюдь не новшество для прославленной труппы. Здесь актеры прекрасно поют, причем делают это не только по необходимости в спектаклях театра. Малый театр славен тем, что здесь есть настоящий симфонический оркестр, а актеры постоянно «упражняются» на ниве вокала, исполняя в концертах популярные песни и романсы. К пьесе Толстого, почти не ставившейся на сцене и специально адаптированной для этой постановки, композитор Эдуард Глейзер написал музыку на испанский манер. Драматические актеры по всем законам мюзикла поют в миниатюрные микрофончики, и получается это очень убедительно. В первом действии — более романтическом, без убийств и трагедий — больше мелодичных и запоминающихся вокальных номеров. Во втором их почти нет, и это, на мой взгляд, обедняет постановку. Хотя финал получился музыкально довольно выразительным.

Александр Клюквин с благословения Юрия Соломина впервые выступил в роли режиссера: свой дебютный спектакль он готовил долго и тщательно в соавторстве с музыкальным руководителем театра Григорием Гоберником. За основу взяли малоизвестный текст Алексея Константиновича Толстого. Для Малого театра это один из любимых авторов, поэтому создателей спектакля совсем не испугала весьма длинная и не очень «внятная» пьеса. Из нее по возможности «выжали» главные сюжетные ходы, поместив героев в некое фантастическое пространство, лишенное географических примет (художник Сергей Александров). Театральная машинерия и современные технологии задействованы в этом спектакле весьма активно, создавая очень объемное и зрелищное действо высокого качества. Герои выходят в стилизованных под старину костюмах и платьях, намекая, что эта вечная история может произойти в любом месте в любое время.

Одним из главных действующих лиц и своеобразным вершителем судеб назначен Сатана. В блистательном исполнении Бориса Невзорова он взял на себя роль провокатора и подстрекателя: толкает Дон Жуана (Алексей Фаддеев) на странные и страшные поступки, не чураясь прямого вмешательства в его судьбу. Сатана принимает разные личины, пытаясь завладеть душой и помыслами этого легкомысленного супермена, который забыл о боге и живет лишь земными утехами, оправдывая себя поисками идеала. Вместе со своим вечным спутником Лепорелло (Виктор Низовой прямо создан для этого хрестоматийного образа и прекрасно отыгрывает его со свойственным ему темпераментом) Дон Жуан порхает по жизни, махая шпагой и до конца не понимая смысла земного существования человека. Он проходит мимо истинной любви, которая явится ему в образе Донны Анны — образца верности и преданности. Ее тонко и поэтично играет Ольга Абрамова, которая во «Влюбленных» задорно представляла иную девичью ипостась — этакой стервочки.

В спектакле сложился яркий ансамбль с участием актеров разных поколений – Александра Ермакова (Командор), Василия Дахненко (Инквизитор), Михаила Мартьянова (Оттавио), Ирины Жеряковой (Дама) и менее опытных, молодых. Сливаясь с массовкой, они создают на сцене выразительный и необходимый фон, формирующий целостный образ спектакля. Он, конечно же, обязательно станет одним из любимых у поклонников нашего старейшего театра.

Ирина ШВЕДОВА
«Московская правда», 10 марта 2011 года

Режиссер Александр Клюквин представил нам историю знаменитого севильского соблазнителя. Казалось бы, всё должно закончиться тем, что Каменный гость — Командор — забирает грешника в ад. Однако в этой пьесе события развиваются по-другому.

«ДОН ЖУАН»

Режиссер Александр Клюквин представил нам историю знаменитого севильского соблазнителя. Казалось бы, всё должно закончиться тем, что Каменный гость — Командор — забирает грешника в ад. Однако в этой пьесе события развиваются по-другому.
Инквизиция, дуэли, гордость, месть. «Испанские страсти!» — готовы воскликнуть мы. Однако даже в оформлении спектакля подчеркивается, что речь здесь идет не только об Испании, но и о Вселенной. Мы видим на сцене сияние звезд и неспешный ход планет. А среди главных действующих лиц — Сатана собственной персоной, его играет Борис Невзоров. Премьеру Малого театра «Дон Жуан» можно было бы назвать мюзиклом, если бы не одно обстоятельство: музыкальные номера, как ни важны они для спектакля, не заслоняют и не подменяют собой драматическое действие. Тем не менее зрителям, наверняка, запомнятся и мелодии композитора Эдуарда Глейзера, и замечательные вокальные данные артистов, и великолепно поставленные танцы.

5 сб, 10 чт, 17 чт, 26 сб

Театральная касса, март 2011

Актер Малого театра Александр Клюквин выступил в нынешнем сезоне в качестве режиссера: в театре — премьера «Дон Жуан» по пьесе Алексея Толстого, причем музыкальный вариант. Клюквин отметил, что выбрал именно толстовскую трактовку знаменитого сюжета, потому что...

В МАЛОМ ПОСТАВЯТ МЮЗИКЛ

Актер Малого театра Александр Клюквин выступил в нынешнем сезоне в качестве режиссера: в театре — премьера «Дон Жуан» по пьесе Алексея Толстого, причем музыкальный вариант. Клюквин отметил, что выбрал именно толстовскую трактовку знаменитого сюжета, потому что эту редко идущую пьесу ему посоветовал худрук Малого, Юрий Соломин. Работа над постановкой шла два года. Клюквин определил жанр своего спектакля как «музыкальная трагедия», сообщают РИА Новости. Главную женскую роль, Анны, исполняет Ольга Абрамова, Борис Невзоров сыграет Сатану, Дон Жуана – Алексей Фаддеев.

Музыкальный руководитель нового спектакля Григорий Гоберник в интервью «Театралу» отметил: «Должен сказать с благодарностью, что режиссеры, с которыми я работаю, чувствуют местоположение музыки и ее возможные разрушительные свойства, когда она начинает подменять артиста. Способность музыки взять на себя первую роль очень сильна. Поэтому в идеале для того, чтобы музыка была в гармонии с постановкой, режиссер должен правильно сформулировать замысел. Иногда идею можно понять по первым репетициям. И после того, как замысел стал ясен, начинается работа. Конечно, если это не музыкальная форма – не мюзикл, не водевиль. Там музыка выходит на первый план и определяет все».

Театрал, февраль 2011

В афише Малого театра появился «Дон Жуан». Премьера – сегодня. Спектакль поставил народный артист России Александр Клюквин. Для актера Малого это режиссерский дебют. Рассказывают «Новости культуры».

ВЕЛИКИЙ ОБОЛЬСТИТЕЛЬ – НА ПОДМОСТКАХ МАЛОГО ТЕАТРА

В афише Малого театра появился «Дон Жуан». Премьера – сегодня. Спектакль поставил народный артист России Александр Клюквин. Для актера Малого это режиссерский дебют. Рассказывают «Новости культуры».

В роли самого известного соблазнителя в истории мировой литературы – Алексей Фадеев. Впрочем, Дон Жуан в версии Малого театра меньше всего похож повесу и обольстителя. Это, скорее, поэт, философ, человек, опередивший время. Он и романтик, который ищет идеала любви, в каждом мимолетном приключении. За его душу, конечно же, борются силы света и тьмы. Причем, роль Сатаны, которого играет Борис Невзоров, Александр Клюквин сделал чуть ли не главной. Классический вариант одной из самых сложных поэм Алексея Толстого режиссер существенно переработал. Само произведение сократил, слова одних отдал другим, а от некоторых персонажей и вовсе избавился.

«Культура», 29 января 2011 года

Фоторепортаж Николая Антипова

29 января на основной сцене Малого театра состоялась долгожданная премьера музыкальной драмы «Дон Жуан» по пьесе А.К.Толстого в постановке народного артиста России Александра Клюквина. От души поздравляем всех участников спектакля и желаем ему многих лет зрительского успеха!

Премьера музыкальной версии сюжета о знаменитом Дон Жуане – «Дон Жуан» по пьесе Алексея Толстого в постановке народного артиста РФ, актера Малого театра Александра Клюквина - состоится в Малом театре в субботу, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.

МАЛЫЙ ТЕАТР ПОСТАВИЛ МУЗЫКАЛЬНУЮ ДРАМУ О ДОН ЖУАНЕ

Премьера музыкальной версии сюжета о знаменитом Дон Жуане – «Дон Жуан» по пьесе Алексея Толстого в постановке народного артиста РФ, актера Малого театра Александра Клюквина - состоится в Малом театре в субботу, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.

«Существует множество драматических версий этой легенды - поэтических и в прозе: Пушкин, Мольер, Леся Украинка, но я остановился на пьесе Алексея Толстого, - сказал РИА Новости Клюквин. - Во-первых, это малоизвестная пьеса, которая шла очень редко, а во-вторых, наш художественный руководитель Юрий Мефодьевич Соломин дал прочитать именно это произведение. Он и предложил мне выступить в качестве режиссера. Потом были два года работы над пьесой, которая определена у Толстого как драматическая поэма и больше предназначена для чтения, а не для игры. Поэтому пришлось пойти на значительные сокращения, чтобы сделать материал пригодным для сцены».

Дон Жуан в поэме Толстого необычен - он не развратник, не подлец, не совратитель женщин, а человек ищущий любви, не находящий ее и оттого разочаровавшийся во всем.

Клюквин определил жанр своего спектакля как «музыкальная трагедия». «Но музыкальный руководитель постановки Григорий Гоберник считает, что это неправильно. Может быть, остановимся на определениях «музыкальная драма» или «мистерия», - предложил он.

Он напомнил, что Малый - один из немногих драматических театров, который имеет собственный оркестр, так что было бы грешно им не воспользоваться. «У нас в Малом театре музыкальные спектакли любят и актеры, и зрители - сказочные спектакли и водевили у нас непременно музыкальные», - пояснил режиссер.

Для автора музыки к этому спектаклю, композитора Эдуарда Глейзера «Дон Жуан» - вторая работа в Малом театре, первой стал спектакль «Усилия любви» по Шекспиру. По его словам, музыка в «Дон Жуане» будет иметь легкий испанский колорит, но не более - он не переносит философскую поэму Толстого, историю, которая могла случиться когда угодно и где угодно, на испанскую почву.

В спектакле заняты Ольга Абрамова в роли Анны, Борис Невзоров в роли Сатаны, Командора играет Александр Ермаков, а заглавную роль Дон Жуана исполнил молодой артист Алексей Фаддеев.

РИА Новости, 29 января 2011 года

Режиссёр-постановщик премьерного спектакля «Дон Жуан» Александр Клюквин рассказывает о пьесе и работе над ней

ЛЮБОВЬ ПОБЕЖДАЕТ ТЬМУ

Режиссёр-постановщик премьерного спектакля «Дон Жуан» Александр Клюквин рассказывает о пьесе и работе над ней

- Александр Владимирович, существует множество драматических версий истории о дон Жуане. Почему вы выбираете пьесу Алексея Толстого?

-Во-первых, потому, что это малоизвестная пьеса. Она очень редко шла, а если и шла, то ее быстро снимали. А трудности увеличивают желание. А во-вторых, а может быть, в главных, потому, что мне Юрий Мефодьевич предложил прочитать именно эту пьесу. Я прочел, пришел к нему на следующий день и сказал: «Хорошая пьеса. Дайте мне роль Лепорелло». Он ответил: «Нет, не дам, потому что ты будешь ставить». Потом были два года работы над пьесой. Я ее очень сильно сократил. Ведь у Толстого она определена как драматическая поэма. То есть, по большому счету, это сочинение не для игры, а для чтения. Герой говорит сам с собой, там очень затянутый ритм – она ведь писалась в середине позапрошлого века, темп жизни был другой, и можно было читать разговор духов на тринадцати страницах. Сегодня никто это слушать не станет. Я начал сокращать и понял, что возникает еще один главный герой – Сатана, который затевает интригу с целью сгубить дон Жуана, чтобы выиграть спор у Бога. Он перевоплощается по ходу пьесы: то он присутствует как внутренний голос, то он монах в инквизиции, то пират. И в какой-то момент он едва не поглощает дон Жуана. Там есть такие слова: «Я сделаю его похожим на себя». И Сатане это почти удается. В начале второго акта дон Жуан не задумываясь убивает двух человек – Октавио и дона Цезаря, и не испытывает по этому поводу никаких эмоций. Убивает со словами: «Один мне надоел, а другого не жаль». Единственное, что его может спасти – это любовь, которая, как и должно быть, побеждает тьму. На протяжении всего спектакля Сатана не появляется на сцене вместе с донной Анной. Его либо нет, либо он в своем особом пространстве – доме Сатаны.
Пьеса очень интересная – и очень странная, не похожая на другие. Дон Жуан в ней совершенно не такой, как в других произведениях. Не развратник, не подлец, не любитель женщин. Это человек, ищущий любовь, не находящий ее и оттого разочаровавшийся во всем. В конце концов, когда Анна себя убивает, тут-то и появляется любовь. И это спасает героя. В «Дон Жуане» очень много написано мною стихов для песен, почти все они о любви. Вообще сам спектакль – о любви. Женщина, как существо высшее, чиста и любит с самого начала. И из-за этого убивает себя. А дон Жуан не видит и не понимает любви Анны, да еще его всячески сбивает с пути истинного Сатана. Но любовь в этой трагической ситуации все равно побеждает – она ведь сильнее всего.

- А как бы вы определили жанр спектакля?

- О, это очень сложно. Мне нравится название «музыкальная трагедия», оно мне кажется красивым. А музыкальный руководитель постановки Григорий Гоберник считает, что это неправильно. Может быть, «музыкальная драма» или «мистерия». В репертуаре Малого театра музыкальные спектакли вообще занимают очень важное место. Чем больше музыки, тем лучше. У нас все сказки на музыке, у нас водевиль. Помилуйте, у нас свой оркестр – грешно не использовать!

- Расскажите немного о распределении ролей и об исполнителях, занятых в спектакле.

- Там есть разные роли. Женских всего три. Анна – Ольга Абрамова – была известна с самого начала. Ирина Жерякова – очень хорошая актриса – получила совсем небольшую роль, но, думаю, на меня не обиделась. Все участники заняты от начала до конца – они и хор, они и танцы, они и маски, и народ, и персонажи, и монахи, и слуги Сатаны. Дон Жуан – Алексей Фаддеев – тоже был очевиден изначально. Если не он, то кто? Сатана – Борис Георгиевич Невзоров, на мой взгляд, один из лучших актеров России. Имея его в труппе, глупо было бы не предложить ему эту роль. Александр Ермаков, само собой разумеется, Командор. Посмотрите на него, это видно! Лепорелло – Виктор Низовой. Лучше него эту роль никто в театре не сыграет. И сразу было понятно, что Инквизитор – это Вася Дахненко. Как он поет, послушайте! Это что-то невероятное! Если бы можно было назначить на все роли народных артистов, я бы назначил. Но, во-первых, у меня нет таких полномочий, а во-вторых, я считаю, что молодежи надо давать играть как можно больше и как можно чаще. С ними в работе возникают определенные сложности, но они искупаются их азартом, желанием работать, тем, как они вгрызаются в материал. Они ведь последний месяц совсем не отдыхают: с утра занимаются вокалом, затем у них репетиция, потом они танцуют, потом играют спектакль либо снова репетируют. Я не знаю, что появится в конце нашего пути, но я им всем, всем без исключения, очень благодарен. Они все очень сильно выросли за последнее время. Они становятся актерами. Тем более, когда работают с Ермаковым, с Невзоровым…

- Вы говорили, что поставить эту пьесу вам предложил Юрий Мефодьевич. Что оказалось для вас самым сложным, когда вы сели за режиссерский столик?

- Самое сложное для меня в этом деле – говорить неприятные вещи товарищам своим, артистам. Говорить: «неправильно, не так». Это очень неприятно, я сам актер, я понимаю, каково это, когда ты делаешь вроде всё как надо, а потом тебе говорят, что это всё впустую. Трудностей много. Мне, например, не хватает опыта в организации самого процесса, множество вещей, которые необходимо контролировать. У меня великолепный помощник – Владимир Егоров, который взял на себя очень многое, я за ним как за каменной стеной. У меня есть мудрый старый товарищ Гоберник, который подменяет меня, делает за меня много моей работы. Есть великолепнейший композитор Глейзер, который пишет потрясающую музыку, есть великолепный художник Александров из Екатеринбурга. Есть хореограф Люба Парфенюк, есть хормейстер Галя Гусева… Вот без этих людей у меня ничего не получилось бы совершенно точно. Они все снимают с меня часть груза. Мне очень нравится сидеть в зале за режиссерским столиком, но я очень часто выбегаю на сцену и показываю, как надо, как я бы это сделал. Это не очень правильно. Показ – дело хорошее, но злоупотреблять им не нужно. Сейчас у нас очень сжатые сроки. Мы делаем огромный спектакль – по движению, по музыке, по вокалу этого хватило бы на две постановки – фактически за два месяца. У нас был подготовительный период в репзале, но спектакли такого масштаба в зале не делаются. Но вообще профессия режиссера затягивает, ею можно заболеть. Главное понять, что ты имеешь право это делать. Я для себя пойму это на премьере.

Беседовал Вячеслав Уваров

Малый театр готовится к премьере. Спектакль «Дон Жуан» по драматической поэме Алексея Толстого поставил Александр Клюквин. Для народного артиста, актера Малого – это режиссерский дебют. Первая официальная встреча со зрителем назначена на конец января, но труппа уже продемонстрировала полную готовность к премьере – при полном зрительном зале состоялся первый показ. Рассказывают «Новости культуры».

«ДОН ЖУАН» В ПОСТАНОВКЕ МАЛОГО

Малый театр готовится к премьере. Спектакль «Дон Жуан» по драматической поэме Алексея Толстого поставил Александр Клюквин. Для народного артиста, актера Малого – это режиссерский дебют. Первая официальная встреча со зрителем назначена на конец января, но труппа уже продемонстрировала полную готовность к премьере – при полном зрительном зале состоялся первый показ. Рассказывают «Новости культуры».

Видеорепортаж телеканала «Культура»

В ботфортах из кожи, с приклеенными усами, под два метра ростом, когда в коридоры Малого выходит Алексей Фаддеев - женские сердца капитулируют, сдаются сразу, без сопротивления. Он и внешне, словно настоящий Дон Жуан: победитель, покоритель, соблазнитель, но на сцене – ни одного штампа и стереотипа, сплошные поиски.

Алексей Фаддеев, исполнитель роли Дон Жуана: «Спектакль говорит об искании любви, чистоте в любви, света в любви и любви как основополагающей всего, что происходит на Земле».

Александр Клюквин, кажется, никак не найдет себе места, нервно ходит по тем же коридорам театра, волнуется, это его первая постановка как режиссера. Да еще такая драматическая, в стихах, длинная, на 80 страниц мелким шрифтом, одна из самых сложных поэм Алексея Толстого. С таким количеством вопросов, что Клюквин ее и вовсе назовет философской. После третьего звонка скромно сядет у входа: смотреть, как реагирует зал.

Эта премьера для него двойная, Клюквин не только режиссер, автор стихов, здесь вообще очень много от него. Авторский текст Толстого режиссер сократил, слова одних – отдал другим, от некоторых персонажей и вовсе избавился.

Александр Клюквин, режиссер спектакля, народный артист России: «Мы когда работали, с большим пиететом относились к Алексею Константиновичу, идея мне кажется, сохранена, мы ничего не корежили, ничего не меняли с плюса на минус».

Дон Жуан здесь - человек, опередивший время, романтик, ищущий идеала, любви – в каждом, даже мимолетном любовном приключении. Средневековая Испания – в костюмах, танцах, музыке, и один, чуть ли не самый главный персонаж.

Сатана-искуситель, спорящий с Богом, задающий вопросы, на которые так сложно ответить, все, что творится на сцене, кажется – это он и придумал. Это его интрига и его бал, и это тоже задумка режиссера, изначально, в поэме такого не было. Почему для режиссерского дебюта Клюквин из всей мировой литературы выбрал именно этого Дон Жуана, говорит, посоветовал Юрий Соломин, сейчас режиссер-дебютант уверяет, Алексея Толстого сыграют, театр большой, хоть и Малый.


«Культура», 10 января 2011 года.

30 декабря на основной сцене Малого театра состоится предпремьерный показ музыкальной драмы А.К.Толстого «Дон Жуан». Режиссёр-постановщик Александр Клюквин и творческий коллектив спектакля приглашают всех желающих! Начало в 19:00.

Как Александра Клюквина дьявол наказал

ОТЛИЧНИК АЛЬФ

Как Александра Клюквина дьявол наказал

Можно не знать Александра Клюквина в лицо. Но его голос с другим не спутаешь. Ведь этим голосом говорят умывальник из телерекламы стирального порошка, киномонстр Фредди Крюгер, чудоковатый детектив Коломбо, почти все персонажи Де Ниро и Аль Пачино, сериальный Альф и многие другие — в общей сложности у Клюквина более 5 000 актерских работ. В Ульяновске Александр побывал в рамках гастролей Малого театра как один из премьеров прославленной труппы и нашел время ответить на вопросы «НГ».

— Весной будущего года вам исполняется 55 лет — два раза по «отлично». А сколько пятерок вы бы сами себе поставили за сделанное в жизни?

— Вообще-то я отличник по жизни. Так что пусть будет одна большая жирная пятерка с огромным плюсом.

— Многие дамы, увидев вас в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» в роли рубахи-парня и настоящего брутального мужчины Городулина, были по-хорошему удивлены. До этого вы у них ассоциировались с вашим героем из сериала «Ефросинья». А вы по жизни к кому ближе — к Городулину или к тюфяку и мямле Михаилу Мартынову?

— Я в жизни скорее Городулин. Потому что в «Ефросинье» приходится играть настоящего, простите за выражение, м***ка. Это одна из причин, по которой я жду не дождусь, когда развяжусь с этим телепроектом. Другая причина — качество сценария. Не было еще ни одной серии, чтобы я на 50 процентов не переписал текст своего героя.

— Вы не раз говорили, что из всех озвученных вами персонажей самым любимым считаете Альфа. Почему?

— Он бесконечно добрый и милый. Когда мы писали «Альфа», я сильно занемог и попал в больницу. Вместо меня на какое-то время Альф заговорил голосом моего коллеги по дубляжу Андрея Ярославцева. Тут же пошли письма на телевидение: «Верните Альфу его привычный голос». Кстати, когда я попал в больницу, одна моя экзальтированная знакомая, верящая во всякую «херомантию», сказала мне: «Это тебя дьявол наказал за Альфа. С тобой борются. Ведь в Альфе столько позитива, он настолько добрый и хороший, что сатане это не нравится».

— Ваш голос ведь звучит и в популярных компьютерных игрушках — от «Фаллаута» до «ГРИДа». Вы сами в них играете?

— Пытался пару раз. И понял, что не мое. Мне бы чего попроще. У меня в мобильном единственная игра — где шарики в цель надо кидать. Вот этим я и развлекаюсь, когда совсем делать нечего.

— А стираете тем порошком, который рекламируете?

— Нет, другим. Но производители не обижаются. Они же не лезут ко мне в ванну и не знают, чем я стираю.

— Вас на улице чаще в лицо узнают или по голосу?

— Остановил меня как-то гаишник. Суровый такой мужик на вид. Чего-то я, наверное, нарушил. Он денег хотел, а я подаю ему документы. Спрашиваю: «А что я нарушил-то?». И вдруг этот суровый мужик делает так: «Ой… А вы Альф?.. А скажите что-нибудь еще…». Как ребенок.

— Вы, наверное, очень популярный человек среди детей у себя во дворе?

— И не только у детей. Мои взрослые соседи кайфуют не меньше от того, что рядом живет артист. Я машину спокойно оставляю во дворе — знаю, что за ней присмотрят. Как-то у меня сломалась машина и я вызвал мастеров, чтобы они мое авто посмотрели. Ребята приехали к нам во двор, работают. Я поднялся к себе в квартиру. Так к автослесарям соседи три раза за пять минут подошли и многозначительно поинтересовались: «А вы знаете, чья это машина?..».

— Как вас угораздило озвучить рекламные ролики СПС накануне выборов 2008 года.

— Тогда блогеры в Интернете, помню, шутили: Клюквин так озвучил предвыборную телеагитацию СПС, что партия развалилась (улыбается). Там была просто обычная работа за хорошие деньги.

— То есть вы вне политики?

— Есть хорошая фраза умного человека: если ты не занимаешься политикой, политика займется тобой. Не иметь политических взглядов и убеждений в России нельзя. По политическому кредо я скорее монархист. Не потому, что так уж сильно люблю царский режим. Просто пусть уж лучше в России будет царь, не придется тратить деньги налого­плательщиков — мои, ваши — на бессмысленные и ненужные выборы. Пусть потратят их на что-нибудь более важное и нужное. На культуру, например.

— Мне как-то пришлось слышать, как одна школьная учительница на чем свет ругает мультяшных черепашек-ниндзя Рафаэля, Микеланджело и других за то, что дети в школе лучше знают их, нежели художников, чьи имена носят эти рисованные персонажи. Вы озвучили Рафаэля. Вам есть что ответить этой педагогине?

— Разве это моя вина или создателей мультсериала, что дети имена Микеланджело, Рафаэля, Донателло и Леонардо связывают с черепашками-ниндзя, а не с великолепными живописцами? Разве не школа должна давать малышам знания о живописи эпохи Возрождения? Вместо этого легко упрекать аниматоров и актеров дубляжа…

Ярослав ЩЕДРОВ
Фото Павла ШАЛАГИНА
«Народная газета» (Ульяновск), 5 октября 2010 года

«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре...

«ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ»

«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре

Произведения Мольера пусть и редко, но все же попадали в афишу этого коллектива — взять хотя бы «Плутни Скапена», в постановке Евгения Весника (1977) или до сих пор идущего «Мнимого больного» в режиссуре Сергея Женовача (2005). Мольер же в качестве действующего лица спектакля вышел на сцену Малого театра впервые. Соответственно в первый раз появились в его репертуаре посвященная классику французской и мировой драматургии пьеса и имя ее автора — Михаила Булгакова. Все это дает основание считать спектакль режиссера Владимира Драгунова событием для «Дома Островского».

А для играющего Мольера худрука театра Юрия Соломина — событием вдвойне. Ведь впервые за шесть лет он выступил в новой роли.

Кстати, предыдущим героем Юрия Соломина тоже был служитель Мельпомены — трогательно мечтавший о своем «маленьком театрике» скромный артист Сен-Феликс из выпущенного самим Соломиным спектакля «Таинственный ящик» (2003). Так что при всем различии «предлагаемых обстоятельств» булгаковской драмы и водевиля Петра Каратыгина, образ Мольера позволяет Соломину продолжить разговор, начатый им ролью Сен-Феликса, попытаться на сей раз при помощи пьесы Булгакова сказать нам нечто важное о деле, которому отдана большая часть его жизни.

Однако данное решение нельзя отнести к разряду оригинальных. Все-таки к подобному способу уже прибегали многие коллеги Соломина. В том числе: Сергей Юрский в осуществленной им в питерском БДТ собственной режиссерской версии пьесы Булгакова (1974), Юрий Любимов в телефильме Анатолия Эфроса «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» (1973), Олег Ефремов и Олег Табаков во мхатовских спектаклях Адольфа Шапиро (1989, 2001), Сергей Арцибашев в Театре на Покровке (2000) и Александр Ширвиндт в Театре Сатиры (режиссер — Юрий Еремин, 2009).

Для большинства этих крупных творческих личностей — актеров, режиссеров, руководителей театров, — едва ли не ведущим в пьесе был «мотив» противостояния художника и власти. И это казалось естественным, если принять во внимание и их отнюдь не простые, личные судьбы, и трагическую биографию самого Михаила Афанасьевича Булгакова (зная о которой мы имеем полное право ассоциировать Булгакова с Мольером). И — многострадальный путь его датированного 1929-ым годом драматургического творения, с трудом «пробивавшего» себе «дорогу» на сценические подмостки (один только мучительный выпуск спектакля МХАТа в 1936-ом чего стоит!). А — иногда согласно чьему-то злому умыслу сопутствующего печальным «страницам» истории российского театрального искусства (например, историю со снятием Анатолия Эфроса с поста главного режиссера столичного Театра имени Ленинского Комсомола в 1966-ом)…

Владимир Драгунов, известный своим неизменным уважением к любому литературному материалу, все авторские акценты, безусловно, сохраняет. Правда, в его спектакле некогда очень громко «звучавший» социальный аспект сюжета несколько смикширован.

Спектакль Драгунова — о театре (поэтому для заголовка настоящей рецензии как нельзя лучше подошло название пьесы американца Дэвида Мэмета), о театральном закулисье. С его бесконечными романами, непрекращающимися интригами и необычной на взгляд стороннего наблюдателя как будто специально «наэлектризованной» атмосферой.

Избранный режиссером «ракурс» объясняет и подчеркнутую театральность оформления спектакля (основными элементами декорации Станислава Бенедиктова становятся различной фактуры занавеси — от тяжелого «супера» до легких полотнищ, являющихся и фоном для разворачивающихся на сцене событий и их полноправными «участниками»), и красочность придуманных Валентиной Комоловой костюмов. А — главное энтузиазм, который на протяжении двух с половиной часов удается сохранить артистам, не часто имеющим возможность сыграть, по сути, самих себя.

И тут стоит особо отметить молодых — Марию Андрееву (обаятельная, лукавая Арманда Бежар), Алексея Фаддеева (играющего талантливого, но склонного к компромиссам Захарию Муаррона). Заметен и Максим Хрусталев в роли Бутона — тушильщика свечей и слуги Мольера.

Но как бы достойно ни выглядела в спектакле молодежь Малого, основную «нагрузку» несут все-таки мастера старшего (а в этом спектакле в небольшой роли Ренэ — няньки Мольера, занята Елизавета Солодова, в 2008-отметившая шестидесятилетие служения старейшей отечественной сцене) и среднего поколений театра. Среди них — Александр Клюквин (сдержанно, без каких-либо дополнительных эффектов играющий Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа), Татьяна Лебедева (которая с большим чувством проводит «партию» Мадлены Бежар), Борис Клюев (его изысканный, ироничный Людовик Великий, Король Франции становится подлинным украшением спектакля). И, конечно, - Юрий Соломин, чьим уставшим, моментами даже каким-то обреченным Мольером во всех ситуациях движет, прежде всего, долг.

Долг перед Армандой и их будущим ребенком, перед Мадленой (доверительными отношениями с ней Мольер-Соломин дорожит, думается, не меньше, чем любовью к Арманде). Наконец, — перед своими товарищами по театру, об ответственности за которых, равно как и о тщетности борьбы с теми, от кого зависят наиболее важные решения (недаром в 1990-1991 он был министром культуры РСФСР) Юрий Соломин знает не понаслышке.

Но при этом, несмотря на доминирующие в «партитуре» роли Мольера личностные, сокровенные «ноты», Соломин, чтобы публика впрямую не идентифицировала его с Мольером, оставляет крохотный «зазор» между собой и своим персонажем.

А в финале спектакля артист и вовсе разрешает себе совсем уж откровенный «апарт» к зрительному залу. Именно он (а не Лагранж - Александр Ермаков, как это положено тексту Булгакова) сняв парик, произносит заключительные реплики пьесы, рассказывая нам о том, как умирал Мольер.

Соломин делает это размеренно, без лишнего ажиотажа, констатируя конкретные факты и одновременно сочувствуя булгаковскому герою. Так, наверное, человеку театра и подобает говорить о своем собрате по профессии.

Майя Фолкинштейн.

«Современная драматургия» № 2 за 2010 год.

26 апреля – день рождения народного артиста России Александра Владимировича Клюквина. От души поздравляем Александра Владимировича и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и неиссякаемого вдохновения!

В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра

СЫГРАТЬ НЕ ЖИЗНЬ, НО ПРИГОВОР

В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра

Для чего мы перечитываем любимые книги, которые можем цитировать буквально наизусть, и пересматриваем любимые фильмы, каждый кадр которых мы в состоянии воспроизвести с закрытыми глазами картографически точно? Давайте оставим в стороне хрестоматийное «чтобы в известном каждый раз открывать для себя что-то неведомое». Согласитесь, это случается далеко не всегда. А вот что неизбежно происходит каждый раз, так это погружение в атмосферу, в некое пространство, где нам по той или иной причине хочется оказываться снова и снова. Прикосновение к привычному нам порой нужнее, чем потрясение от ранее неизведанного. Так уж мы устроены. И поэтому отсутствие каких бы то ни было неожиданных режиссёрских ходов в спектакле по пьесе, которую принято считать классической, не всегда является недостатком постановки.

Атмосфера эпохи солнцеподобного Людовика при всей её театральной условности растворена в самом воздухе сцены. Всё так, как и хочется зрителю, пришедшему на спектакль «не про сегодня»: вычурные массивные люстры, тяжёлые бархатные занавесы, золочёные балюстрады, причудливая мебель… Станислав Бенедиктов «историчен» в сценографии (под стать и костюмы Валентины Комоловой) ровно настолько, насколько это не противоречит, с одной стороны, самой истории, а с другой – нашим сегодняшним представлениям о ней. Похоже, совмещать несовместимое – его любимое занятие. И музыка, написанная к спектаклю Григорием Гоберником, эту атмосферу только подчёркивает. Ненавязчиво, но убедительно. Ощущение неминуемой беды, нависшей над героями, совсем не обязательно усиливать беззаботным менуэтом. Музыка на контрасте с действием давно уже перестала быть новацией, более того – почти превратилась в штамп.

Булгаковская атмосфера, то есть сотканная им самим еле уловимая инфернальность происходящего, режиссёром Владимиром Драгуновым сохранена предельно бережно. Жаль только, что не всем актёрам удаётся существовать в ней достаточно органично. Но когда на сцене появляются Борис Клюев (великолепный в своём саркастичном пренебрежении ко всем и вся король Людовик) или Александр Клюквин (фанатично верящий в свою непогрешимость архиепископ Шаррон), об этом как-то забываешь. Ибо незримая для посторонних борьба за власть, которую ведут между собой властитель светский с властителем духовным, увлекает и напряжённостью интриги, и виртуозностью исполнения.

Но заманчивее всего попытаться разгадать, какого Мольера играет Юрий Соломин. Мы привыкли к тому, что «Кабала святош» – это в первую очередь «хроника», не историческая, разумеется, а психологическая, гибели таланта под сапогом хоть и просвещённого, но деспота. Что в каждой постановке режиссёр вместе с актёром, играющим Мольера, обязательно ставят чёткие акценты: будь то поединок творца с системой, закулисная сторона театрального бытия или муки любви и творчества. Но главное и непременное условие постановки – это отзеркаливание в той или иной степени судьбы Мольера в судьбе исполнителя. Так было и с Олегом Ефремовым, и с Юрием Любимовым, и с Сергеем Юрским, и даже, пусть и с оговорками, с Олегом Табаковым. Когда в версии Театра сатиры режиссёр Юрий Ерёмин и Александр Ширвиндт этот канон нарушили, в недоумении пребывали многие – и среди критиков, и среди зрителей, и лишь спустя несколько месяцев те и другие согласились, что ставить во главу угла конфликт человека с самим собой в контексте булгаковской пьесы столь же правомерно, сколь и конфликт художника с властью. Это, если вдуматься, и делает сатировский спектакль таким близким зрителю: он ведь в массе своей художником не является и с властью в конфликт предпочитает не вступать, а вот с самим собой, как любой нормальный человек, – регулярно.

Юрий Соломин тоже, по всей видимости, не стремился к тому, чтобы наложить судьбу Мольера на свою собственную. И скорее всего, вовсе не потому, что этот неистовый человек ему не близок или в его жизни не было коллизий, сходных с теми, что пришлось испытать его, в некотором смысле, коллеге (не будем забывать, что Мольер тоже был худруком). Может, всё дело в том, что Мольер – булгаковский персонаж отнюдь не тождественен Мольеру – историческому лицу. Второй – человек, не лишённый большинства пороков и слабостей, свойственных человеку. Первый – квинтэссенция проблемы, которая больше всего мучила Булгакова.

Михаил Афанасьевич и сам признавал, что «писал романтическую драму, а не историческую хронику». Но для романтической драмы Соломин всё-таки слишком отстранён от своего героя. Он, скорее, анализирует его поступки, чем совершает их вместе с ним. И похоже, что волнуют актёра не собственно поступки, а то, как его герой выстраивает свою жизнь, а значит, и смерть. Вот для чего актёру нужна эта дистанция. Булгаковский Мольер не мог иначе жить, не мог и умереть иначе. Но Соломин констатирует это не в экстатическом порыве прозрения, как обычно происходит в этой пьесе, а с трезвостью аналитика, закончившего сложный расчёт. За всё надо платить, за свои принципы и убеждения – дороже всего, то есть собственной жизнью.

Первое обращение Малого театра к творчеству Михаила Булгакова получилось неоднозначным. Но кто сказал, что однозначность оценок – абсолютное благо для произведения искусства?

Виктория ПЕШКОВА
«Литературная газета», 19 февраля 2010 года

Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского.

«МОЛЬЕР»

Игра Света и Тени, столкновение сияющего в лучах пространства и мира тьмы. По барочному пышный полупрозрачный пунцовый занавес, опущенная вниз огромная хрустальная люстра, сверкающая льдинками хрусталя. И над всем плывут торжественные аккорды органа. Откуда-то из загадочной глубины сцены раздаются голоса, смех, овации. Так начинается этот спектакль…

Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского. Но, предпочтя второе название трагедии – «Мольер» и сместив акценты, режиссер-постановщик спектакля В.Драгунов создал произведение о судьбе великого творца и служителях Мельпомены, о том, что ему близко и особенно интересно - о суматошной, странной, волшебной жизни театра, о свете рампы, преображающей обыденность.

Нет, от конфликта искусства и власти, являвшегося по замыслу автора главной пружиной действия, никуда не уйдешь, как никуда не денешься и от святош Общества святых даров. Они – все тут во главе с архиепископом Шарроном (н.а. России А.Клюквин). Безликие, с прозвищами вместо имен, обряженные в рубища аскетов, они убеждены, что Истина, дающая право на высшую власть, доступна лишь им. Затаившись во мраке, как хищники, выжидают они момент, чтобы наброситься на добычу. А добыча – вся тут, как на ладони: в центре своего мироздания - ярко освещенной сцены, с жизнью, словно выставленной напоказ, беспечная, дразнящая и полнящая ряды врагов. Срывая маски, этот непочтительный комедиант выставляет на посмешище все и вся: нуворишей-буржуа, докторов-шарлатанов, модных жеманниц с их претенциозными салонами, кичливых аристократов и даже – о, ужас! –ханжество церковных стяжателей.

Нет, он далеко не праведник, этот господин де Мольер (н.а. CCCР Ю.Соломин). Предприимчивый антрепренер, лицедей, настолько сросшийся со своей маской, что продолжает порой играть и в жизни, умеющий, где надо, быть вкрадчиво-льстивым, а, где можно – вспыльчиво-гневным, обуреваемый страстями любовник, ребячливо просто признающийся в измене преданной подруге Мадлене (з.а. России Т. Лебедева), несчастный муж-рогоносец ветреной кокетки Арманды (М. Андреева), обвиняемый, к тому же, в инцесте. Но, прежде всего, он – художник, отважно бросающий вызов миру, сохраняющий в искусстве величие духа. Творец Дон Жуана, Гарпагона, Альцеста, Тартюфа.

Все это – Мольер М. Булгакова. Все это – Мольер Ю.Соломина.
Как достоверен, органичен актер в противоречиях характера, в эмоциональных проявлениях своего героя. Радостное возбуждение после успеха нового представления, взрывы яростного негодования по разным поводам и виноватое недовольство собой, когда вспышка гнева стихает, поклонение королю-покровителю, замешанное на искреннем восхищении Луи ХIV, в котором видит не только всесильного владыку, но и талантливого собрата по ремеслу - актера, находящегося на сцене каждую минуту жизни и блистательно исполняющего одну-единственную роль. А когда король лишает Мольера своего покровительства и защиты, фактически предавая в руки Кабалы, сколько горечи, какая безысходность звучат в словах: «Я лизал ему шпоры, моля – не раздави. Раздавил!»
Есть нечто символичное в том, что именно Ю.М.Соломин – замечательный актер и художественный руководитель старейшего театра России, на собственном опыте знающий всю тяжесть ответственности за свой коллектив, создает образ великого коллеги. Там, за кулисами, мало что изменилось за прошедшие триста лет. Все те же интриги, капризы, обиды, все тот же флирт, влюбленности, привязанности, измены и предательства. Все те же предпремьерные тревоги и волнения, суета и – объединяющее всех вдохновение, радость сотворчества. И сплачивающая всех беда. Закулисная жизнь театра, показанная изобретательно и ярко, важный мотив постановки.

«Искусство цветет при сильной власти», - утверждал Мольер. «Солнце Франции» - Людовик XIV (н.а. России Б. Клюев) – истинный ценитель прекрасного. В период его царствования пышным цветом расцвели таланты Расина, Корнеля, Буало и, конечно же, Мольера. Он и сам в молодости отдал дань сцене, выступая в аллегорических придворных балетах. Жизнь двора, подчиненная строгому регламенту этикета, была подобна театру того времени, подчинявшегося классицистическим законам триединства, требовавшая особой напевности в декламации трагических героев, плавной величавости, неспешности движений. И Людовик Б. Клюева хорошо помнит уроки сцены, в любых обстоятельствах сохраняя неподвижность мимики, импозантность поз, важную неторопливость жестов, всем своим видом демонстрируя непоколебимую уверенность в незыблемости своей власти. И все же, нет-нет, да и проскользнет в интонациях, в мелькнувшей усмешке – что-то вроде самоиронии или – в чуть опущенных уголках сжатых губ - презрительно-высокомерное отношение к предавшему учителя и приемного отца доносчику Муаррону (А.Фаддеев). Он весьма искусно скрывает страх перед силой Кабалы, требующей жертвы - пока лишь Мольера. Но, понимая, что короля делает свита, помня ужас Фронды, осознает, что при любом неверном шаге раболепный двор, смутные тени святош, что маячат за спиной Шаррона, превратятся в необузданное скопище темных сил, обращенных против него самого. Тартюфы - повсюду. Не будет же король рисковать из-за комедианта!
Скрывая бессилие маской праведного гнева, он отступает. Что ж, случается, и солнце скрывают тучи! И если даже король не устоял под натиском Кабалы, то с какой легкостью манипулирует она простыми смертными – недалеким, но не знающим поражений в дуэлях лихим бретером д’Орсиньи (А.Хомятов), науськивая его на затравленного Мольера, сломленной, больной Мадленой, в предчувствии смерти впавшей в религиозный экстаз.

Спектакль построен на контрастах – да и как иначе в истории, интрига которой строится на вечной борьбе Света и Тьмы. Резкие смены настроений в следующих друг за другом сценах, столкновение двух миров – в оформлении (художник-постановщик – народный художник России С. Бенедиктов, художник по свету – заслуженный деятель искусств России Д. Исмагилов). Карнавальная праздничность, радужные краски театрального закулисья, ослепительная пышность дворцовых апартаментов, веселая безалаберность жилища Мольера – и сине-серый сумрак обители Кабалы – подземелья с огромной темной лестницей, по которой, опускаясь в пропасть предательства, приходят сюда испуганные, обманутые, униженные люди.

Контрасты – и в одежде персонажей: разряженные по моде ХVII века – в пышных пудреных париках, в разноцветных роскошных туалетах, кружевах, золоте, рюшах, оборках – люди света - актеры, король, придворные. И бесформенные одинаковые сутаны, скрывающие лица капюшоны святош (художник по костюмам – В.Комолова).

«Пьеса из музыки и света» - авторский подзаголовок драмы. Музыка, написанная для «Мольера» (композитор - н.а. России Г. Гоберник) – один из важнейших компонентов спектакля. С первых минут, когда и на сцене-то еще никого нет, она, подобно увертюре, вводит в иную, неведомую реальность парадно-торжественным строем органа, в котором постепенно появляются зловещие ноты.

Искусно стилизованная под различные жанры эпохи Людовика-Солнце, музыка звучит на протяжении всего действия. И одна и та же музыкальная тема может из возвышенного церковного хорала перейти в клавесинные трели любовной песенки, а потом зазвучать тревожными аккордами, сопровождаемыми четким ритмом ударных, напоминающими беспокойное биение сердца.

Пьеса, повествующая о вехах судьбы гениального комедиографа, стоила автору нескольких лет страданий, споров, отстаивания права на собственное видение, и даже ссор до разрыва отношений. А затем – через месяц после успешной премьеры в Художественном театре – разгромная рецензия в газете «Правда», напечатанная по указанию Сталина, снятие с репертуара всех пьес Булгакова и, фактически, запрет на творчество. Интриги Кабалы?
Ныне на сочинения Булгакова – большой спрос. Ставится все и повсеместно, что, наверное, вполне справедливо. Может, все-таки, Кабала ослабела и силы – уже не те? Но по-прежнему есть свет и тень. Есть жизнь и смерть. И одного без другого не существует. Но тленна лишь плоть, ибо преображенный в творчестве дух - бессмертен.

Автор - Нила Петрова.
«Театральный мир».

Михаил Булгаков на сцене Малого театра

«ДРАМА СУДЬБЫ», ИЛИ ПРИГЛАШЕНИЕ К МОЛЬЕРУ

Михаил Булгаков на сцене Малого театра

«Проникая в далёкую эпоху, в «призрачный и сказочный Париж XVII века», Булгаков написал не просто «романтическую драму».
Он подключился к той ее разновидности, которую романтики называли «драмой судьбы».
Анатолий Смелянский.

Само по себе уже очень значимое событие в истории нашего театра: Малый театр впервые обратился к драматургии Михаила Булгакова, выбрав для постановки очень близкую его опыту и мировоззрению пьесу о великом драматурге и актёре Жане-Батисте Мольере. Разумеется – и об этом надо сказать сразу! – подступ к Мольеру невозможен без точно увиденного актёра-исполнителя, который рискнул бы взять на себя крайне сложную, многослойную, всю в эмоциональных конрастах и «подводных течениях» творческую задачу – привнести на сцену свое индивидуальное видение исторического характера, к которому с разной мерой успеха обращались и обращаются многие маститые мастера.

Достаточно, например, напомнить, что ещё недавно в МХТ шла эта пьеса (её первое название «Кабала святош»); сейчас в роли Мольера в Сатире выступил А.Ширвиндт, а в МХТ её играл О.Табаков. Имена говорят сами за себя. И вот сегодня – совершенно неожиданный и пронзительно убедительный Юрий Соломин… Но ещё очень важно иметь в труппе, приступая к новому сценическому решению шедевра Булгакова, исполнителя на роль короля Людовика XIV, с которым тесно связано очень многое в судьбе Мольера. И такой актёр в Малом есть: это Борис Клюев. Поэтому, обратившись к постановке, опытный и умный мастер, режиссёр Владимир Драгунов уже знал, какую гигантскую роль предстоит сыграть, нет, прожить на сцене этому талантливому дуэту. И актёры это глубоко осознавали тоже. И не только названный дуэт, но и ансамбль (правда, с разной мерой убедительности), начиная с главных персонажей (кстати, личностей исторически достоверных) и кончая теми, у кого была в моментальном мини-портрете буквально одна реплика (к примеру, Шарлатан с клавесином или Суфлёр)…
Крайне важно и ответственно было создать сценический «климат», обстановку разворота событий на сцене, и тут очень интересную сценографическую трактовку предложил художник Станислав Бенедиктов. Уже самое первое появление Мольера и его актёров на сцене, когда в зале спектакль смотрит сам король, — эта огромная, парадная люстра перед внутренним занавесом создаёт отличную иллюзию театра «Пале-Рояль». «Сцена» зримо и незримо присутствует в действии постоянно, при этом используется минимум чисто «декорационного» решения, но «игра» этим минимумом происходит очень ёмко и впечатляюще. Как, скажем, кресло или стол в центре сцены, где друг против друга сидят король и Мольер, когда король предлагает опекаемому им в то время драматургу и актёру поужинать с ним. Когда в самом финале сцены Людовик произносит вроде бы кротко и без нажима (но как, по сути, жёстко!) фразу о «Тартюфе»: «Так что я уж вас попрошу эту пьесу не играть», в ответ на неё в зале вспыхивают аплодисменты. Однако по лицу Мольера — Соломина, да и в улыбке короля–Клюева нельзя не увидеть и не почувствовать, что, как говорится в «Гамлете», не всё «спокойно в Датском королевстве».
Обращаясь к тому, каким мы видим Мольера в исполнении («прожитии») Юрия Соломина, хочется привести слова Анатолия Эфроса: «Он не умел жить легко. Он жил мучительно». И на наших глазах разворачивается не «романтическая драма», как называл свое многострадальное детище автор, а подлинная «драма судьбы». И сколько в ней, в этой драме?! И талант, и любовь, и предательство, и разочарование, и страдание, и счастье, и радость бытия на сцене и в любви к молоденькой жене Арманде Бежар, и порой наивность и отчаяние, и некая обречённость, и страсть к театру и творчеству, и такая пронзительная сердечная боль, что зрительское дыхание перехватывает!.. Каждое появление Соломина – удивительная органика, естественность, какой-то даже новый для него стремительный темперамент, а кроме того – пластика, в которой и характер, и настроение, и возраст – ведь на наших глазах проходит довольно много лет. И если бесспорный апофеоз Мольера — Соломина в предфинальном поразительном, страстном монологе, то мрачная сцена в подземелье – судилище «кабалы святош» — высокий драматизм, даже трагизм. И трагизм редкой впечатляющей силы!.. Взаимоотношения с внебрачной легкомысленной дочерью Армандой, ставшей его женой, за что Мольер был ещё более предан анафеме церковниками, а вместе с тем потерял и покровительство короля. Всё, что связано очень сложным контактом Мольера с Людовиком – эгоцентристом до мозга костей, тираном, страдающим манией величия, способным одаривать и изничтожать, — прожито этим самым дуэтом в спектакле предельно остро и ярко. Нет слов, без такого «многоликого» короля, каким его даже в мельчайших полутонах рисует Борис Клюев, спектакля столь значительной и многозначной глубины, наверное, не было бы вовсе. У Мольера на сцене немало соперников и предателей, когда дело касается даже его приёмного сына (очень интересно выступает в этой роли молодой Алексей Фаддеев) или наглого, блистательного аристократа и дуэлянта маркиза Д’Орсиньи (удачная работа Антона Хомятова). Теплом и даже нежностью «дышат» взаимоотношения героя с его слугой, тушильщиком свечей Жаном-Жаком Бутоном (этот характер совершенно непривычно раскрывает молодой, в отличие от обычного «возрастного» решения, актёр Максим Хрусталев). На высоком уровне, страстно и горько (так положено по судьбе героини) играет актрису Мадлену Бежар Татьяна Лебедева. И все эти роли, как говорится, решены «крупным планом». А вот очень важная роль главного врага Мольера Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа, к сожалению, «провисает». Зловещая фигура главы «кабалы святош» заявлена номинально (Александр Клюквин). Лукавый и лживый «чёрный» архиепископ не несёт в себе в нужной мере тот острый поворот темы творчества и тирании, таланта и трагедии, который заложен в Шарроне требованиями пьесы и который, как ни досадно, почему-то часто не даётся и другим актёрам в других версиях «Мольера».
Главное свершилось: несомненная творческая удача Юрия Соломина и Бориса Клюева. А значит, и несомненная удача режиссёра Владимира Драгунова. А значит – новый полёт полной страсти и глубинного смысла музыки Григория Гоберника. И нет сомнения в том, что, впервые обратившись к Булгакову и приблизив его проблематику и высокое дыхание к нам, к каждому из нас – в самых разных аспектах, театр сделал большое дело. И я считаю полезным закончить впечатления о премьере «Мольера» словами постановщика; его волнует прежде всего судьба человека: «Тема художника написана. От неё никуда не уйдёшь, хочешь не хочешь. Есть король и мастер, эта тема всё равно будет звучать. Другой вопрос – выпячивать её, делать её главной или нет. И я решил, что важнее выявить общечеловеческую тему».
Это не просто слова, они особо подчёркивают философскую стереоскопическую ценность и цельность происходящего на сцене. Это то, что мы видим, что чувствуем. И большое спасибо Малому театру за этот бесценный подарок. Всем спасибо. Всем…

Наталья ЛАГИНА
«Слово», 18.12.2009