Новости

САТАНА НЕ ПРАВИТ БАЛ

«Дон Жуан». Малый театр

Премьерный спектакль Малого достаточно сложно вписать в общую репертуарную политику старейшего театра. Правда, предпочтение традиционно отдано классике, хотя сама пьеса не из числа тех, что на слуху. Несмотря на то, что образ Дон Жуана постоянно привлекает внимание, к произведению А.К.Толстого режиссеры обращаются крайне редко. Между тем в новой редакции пьеса, помимо закономерных купюр, претерпела и другие серьезные изменения, потому ее, скорее, можно воспринимать лишь как литературную основу для сочинения собственной сценической версии. А подобная вольность не в традициях театра, являющегося приверженцем точного следования авторскому слову. К тому же значительную часть текста составляют положенные на музыку стихи, написанные режиссером спектакля Александром Клюквиным, являющимся одновременно и автором сценической редакции. В целом музыкальные постановки в Малом театре, конечно, исторически восходят к жанру водевиля, с давних времен органично существовавшему на этой сцене. Его своеобразным возрождением стал спектакль «Таинственный ящик» в создании которого принимали участие многие из тех, кто ныне работал и над «Дон Жуаном». Но если при наличии современных атрибутов пьеса П.Каратыгина и в сценическом прочтении оставалась в рамках традиционного водевиля, то в случае с текстом А.Толстого дать точное определение жанра гораздо сложнее.

В спектакле немало примет, откровенно сближающих его с современным мюзиклом, — жанром, тоже не очень свойственным Малому. По самой структуре постановки с ним перекликается, пожалуй, лишь «Свадьба Кречинского», которая, впрочем, тоже существовала несколько обособленно в общем репертуарном контексте театра. Однако если тоща за основу бралась уже существующая музыкально-драматическая версия пьесы Сухово-Кобылина, то в новой постановке все создается практически с нуля. В таком подходе, конечно, присутствует немалая доля риска, но одновременно есть и выгодное отличие от большинства сегодняшних мюзиклов, полностью дублирующих западные образцы. Атмосферу действа в значительной степени создает оригинальная музыка Эдуарда Глейзера. В звуковой партитуре спектакля соединяются современные ритмы и традиционные испанские мотивы, романсы и серенады, песни-зонги и непростые вокальные партии (музыкальный руководитель постановки Г.Гоберник). А вот в сценографии и костюмах, пожалуй, заметно излишнее тяготение к приемам, присущим сегодняшним шоу и нередко граничащим с откровенным китчем (художник С.Александров). Использование подзвучки или обилие сценического дыма, разумеется, уже давно стали неизбежными атрибутами нашего времени. Но подчеркнутая броскость сценических эффектов проявляется и в многочисленных слепящих лучах, и в переливающихся на фоне звездного неба «светилах» а также в агрессивной яркости костюмов, отличающихся обилием блеска и «ядовитостью» красок. Подобная напористая зрелищность выглядит на старейших подмостках нарочито избыточной и чужеродной, а к тому же не очень соответствующей жанру «музыкальной драмы» который заявлен самими создателями спектакля.

Темы, выдвинутые в центр постановки, — победа любви над сатанинскими соблазнами, а также борьба тьмы и света в человеческой душе. Стремясь максимально заострить конфликт; постановщики с предельной четкостью расставляют смысловые акценты, что приводит порой к упрощенности отдельных характеров. Так, часть персонажей превращается в безликую (в прямом смысле этого слова) толпу людей в масках, скрывающих как свои настоящие лица, так и истинные чувства. Их хоровые вокализы и пластические этюды становятся неким мистически зловещим фоном, сопровождающим действие (балетмейстер Л.Парфенюк). Стремление уйти от частных деталей и бытовых подробностей, опять же несвойственное актерской школе Малого, заметно и в решении характеров центральных героев. Хотя в самом выдвижении на первый план тех или иных персонажей решающую роль уже вполне традиционно играет не только режиссерская воля, но и актерская индивидуальность исполнителей. Так, одной из центральных фигур спектакля становится Сатана (Борис Невзоров), постоянно появляющийся то тут, то там в своем плаще «с кровавым подбоем». Именно этот философ зла здесь правит бал, превратившись в своеобразную движущую силу всего действа. Наметив себе в жертву человека гордого и самолюбивого, неверующего и сомневающегося, он лукаво и жестко направляет его действия, принимая разные обличья — от монаха до пирата.

Равного же соперника в борьбе за мятущуюся душу у властелина тьмы в спектакле нет Сухой, властный Инквизитор (Василий Дахненко), проповедующий вечные истины, не может достучаться до человеческого сердца, поскольку уповает не столько на веру, сколько на страх. Противостоять злу тут способно лишь искреннее чувство Донны Анны (Ольга Абрамова), которое и оказывается земным олицетворением божественной силы, несмотря на то, что только ценой собственной жизни героине удается духовно воскресить любимого человека, уже приближавшегося к краю бездны. Сам же Дон Жуан (Алексей Фаддеев) изначально не выглядит коварным соблазнителем и выделяется из общей массы своей органичностью, простотой и полным неприятием окружающей блестящей мишуры. Он ищет не приключений, а настоящей любви, однако, найдя ее, не сразу узнает и боится в нее поверить. То же неверие заставляет Дон Жуана видеть врага, посягающего на его свободу, и в Командоре (Александр Ермаков), заботливо оберегающем дочь от грядущих разочарований. Убийство же из гордыни кладет начало превращению ищущего, мыслящего и чувствующего человека в разочарованного, жестокого циника, с холодным равнодушием отнимающего чужие жизни. Окончательно утративший веру герой обречен один сражаться со своими бесами. Конечно, заводной, забавно изворотливый Лепорелло (Виктор Низовой) всегда выручает хозяина в трудную минуту, но он не способен стать помощником в его внутренней борьбе. Лишь ценой обретенной и тут же утраченной любви Дон Жуан сам приходит к прозрению и вере, карая и одновременно обретая самого себя. А Сатана уже не может властвовать над душой человека, одержавшего победу над собой.

Марина ГАЕВСКАЯ
«Культура», 24 марта 2011 года