14 апреля в спектакле «Король Лир» У.Шекспира роль Корделии первый раз сыграла актриса Мари Марк. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

26 мая в трагедии У.Шекспира "Король Лир" роль Короля Французского первый раз сыграл артист Максим Хрусталев. Поздравляем Максима и желаем ему новых творческих успехов!

22 марта в трагедии У.Шекспира «Король Лир» роль Дворецкого короля Французского первый раз сыграл артист Максим Филатов. Поздравляем Максима и желаем ему новых творческих успехов!

В постановке Малого театра «Король Лир» в центре внимания оказывается вопрос умения чтить старость. Уважение к возрасту – чувство, которое не смог воспитать в дочерях слабый старик, тешившийся властью, как занятной игрушкой.

Шекспировский «Король Лир» – вечная история преданности и предательства, долга детей и родителей друг перед другом, верности идеалам и беззащитности человека в годах перед натиском молодости. Режиссёр Антон Яковлев в своей постановке говорит о слабости, одолевающей нас в старости: счастье, если опорой нам служит юное поколение, и горе – если мы становимся в тягость. Но что ещё страшнее – возмездие, навлекаемое нами на свою же голову: нелюбовь и эгоизм бумерангом возвращаются к нам, растящим детей в бесчувствии или легкомыслии.

В трактовке Бориса Невзорова Лир – большой капризный ребёнок, старик, утративший чувство реальности. Он не самодур, не властолюбец, не тиран – просто человек, не привыкший получать отказ от кого бы то ни было. Играючи делит он страну меж детьми, не задумываясь о последствиях. Так же, без глубоких раздумий, воспитывал он и дочерей. Стоит ли удивляться, что милые девочки приобрели волчью хватку? Самолюбива Гонерилья (Инна Иванова), развращена Регана (Ирина Леонова), взбалмошна Корделия (Ольга Плешкова). Старшие сёстры так приторны и фальшивы в своих речах во славу отца, что не верится, будто можно не заметить лживости каждого слова и жеста. Но самовлюблённый монарх глотает грубую лесть без тени сомнения. И только резкая тирада младшей любимицы оскорбляет его. Реплики юной наследницы кажутся подростковым бунтом против правил, установленных взрослыми, но королю не до педагогического анализа: впервые он сталкивается с несогласием. Слеп он и к ненависти дочек друг к другу, причём Корделия, традиционно интерпретируемая как ангел во плоти, в спектакле Малого театра предстаёт дерзкой и опасно смелой.

В своих бедах виноват сам Лир. Наивно думать, что голос крови пересилит равнодушие: главный герой хотел от детей повиновения и безусловной любви, но не внушил им уважения к сединам и неминуемой старческой слабости. Он ведь действительно впал в детство: играет в солдатиков, в роли которых – дружина головорезов, забавляется с шутом (Глеб Подгородинский), мнит себя всесильным. А молодость жадна до свершений и побед, ей хочется самой испытать всё то, что уже позади для родителей. Трудно снять вину с Гонерильи и Реганы, но их отец сам спровоцировал агрессию со стороны детей.

Та же беда – у графа Глостера (Сергей Вещев). Побочный сын Эдмунд (Михаил Мартьянов) вырос с чувством ущербности, никак не отрицаемой отцом. Законный наследник Эдгар (Дмитрий Марин) – добрый увалень, любящий родителя, потому что не имеет причин ненавидеть. Дуэт молодых артистов выдвигается в постановке на первый план: теряет человеческий облик гордый, бесстрашный сын-предатель, возвышается до героизма и самоотречения поначалу легкомысленный сын-страдалец. Герой Дмитрия Марина кажется самым положительным персонажем, нравственным ориентиром для других. Он проходит путь от бездумного праздного времяпрепровождения к жизни, проживаемой во имя чего-то: любви к отцу, уважения к старшим, великодушия. Корделия добра изначально, а Эдгар приобретает душевную полноту с течением времени, претерпевая муки и не прячась от них. А потому он – выше и лучше дочери короля.

Ещё один идеал верности – граф Кент (Виктор Низовой). Прямой и грубый солдат презирает ложь и изворотливость, не унижается ради мелкой выгоды. Он смотрит на жизнь ясными глазами: для него свершившаяся трагедия – не откровение, ибо он умеет просчитывать действия наперёд. Дальновидность – вот чего не хватило Лиру для счастливой старости.

В игровом рисунке Бориса Невзорова много бытовизма, снижающего замысел великого драматурга. Тому же способствует и приближённый к прозе перевод Осии Сороки. Беспомощного вздорного старика и жаль не всегда. Но монолог в бурю, произнесённый с искренней страстью и отчаяньем, запоздалым раскаяньем и вполне понятной горечью, подчёркивает, что зрители становятся свидетелями трагедии, могущей свершиться с каждым, как над всеми может разразиться свирепая гроза. Сгущаются фиолетовые тучи (художник по свету Андрей Изотов), ветер раздувает сценический задник, и хитроумная театральная машинерия Марии Рыбасовой, одухотворённая актёрским мастерством, преображается в реальность. И кажется, что и вправду треснут щеки у безжалостной стихии.

Всё, что случается дальше, – превращение рыжеволосой Реганы в сластолюбивую дьяволицу, а статной Гонерильи – в фурию, мечтающую о власти, зверства Корнуолла (Василий Зотов), страшное предательство Эдмунда и поражение Корделии в битве за родную землю – лишь следствия непростительного легкомыслия главного героя, не умеющего быть ни настоящим королем, ни хорошим отцом. Из-за него Британия осиротела: недаром визуальным рефреном спектакля становится трон, пустующий на старте постановки и в её мрачном финале. Власть в слабых, пусть и королевских руках – опасная игрушка. И не с её помощью нужно было воспитывать детей трагическому страдальцу Лиру, в постановке Антона Яковлева предстающему далеко не образцовым человеком.

Дарья Семенова, "Литературная газета", № 3-4 (6628) (24-01-2018)

Дорогие друзья! Предлагаем вашему вниманию запись программы "Портал" (№36 от 19 мая 2017 года, канал "Евроновости"), в которой есть сюжет о премьерном спектакле Малого театра "Король Лир" в постановке Антона Яковлева.

Рецензия на спектакль "Король Лир" - Малый театр, 10 сентября 2017 года. Елена Романова, Проза.ру

Одна из самых кровавых трагедий мировой литературы разыгрывается на сцене Малого театра второй сезон. Шекспир написал её в красно-чёрных тонах, заставив вольно или невольно испачкаться в грязи и крови всех. На каждом есть вина - ошибка, преступление, слабость. Даже близкая, казалось бы, к святости Корделия - солнце не без пятен. Режиссёр Антон Яковлев слегка разбавил краски, представив зрителю скорее историю несчастной семьи вне времени, а не героическую сагу о междоусобицах тёмного Средневековья. И в цвета она окрашена более приглушённые. Сажи, пепла, тлеющего под золой огня. Или раскалённого железа покрытых копотью доспехов. Или обугленного сырого мяса.

Образы героев пьесы будто списаны великим автором с шахмат. Лир оказывается в положении шахматного короля - слабой, но неубиваемой фигуры. Его ферзи-дочери не только властвуют формально, но и по сути своей захватчицы, непреклонные и безжалостные в достижении цели. Шахматные мотивы очень удачно отражены в художественном оформлении спектакля. Геометризм, решётчатость, двуцветность повторяются в дизайне костюмов и декораций, в расстановке персонажей на сцене, где действие смещается то к одному, то к другому краю - как на шахматной доске. Эдгар прячется в маску лошади и делает-таки решающий "ход конём", убивает Освальда и Эдмунда - пешек-предателей, рвавшихся в слоны. Одной ладьёй - Глостером - жертвуют, второй - Олбани - видимо, достанется корона.

Другие режиссёрские решения по сути и по форме иногда выглядят навеянными какой-нибудь "Игрой престолов". Самобичевание (в буквальном смысле!) Эдмунда лишь укрепляет его в приверженности злу. Корделия древнейшим женским способом, да с нарочитым отвращением подкупает собственного мужа. Не она ли под страхом отцовского проклятья отстаивала своё право его любить?

В целом, трактовку нельзя назвать вольной, но изрядно осовремененной - вполне. Спектакль явно уступает первоисточнику в монументальности. Хотя от "Короля Лира" её привычно ждёшь. И, будучи обращён больше по-человечески к сердцу, чем просветительски к разуму, он трогает, приближаясь палитрой эмоций к "светлым" трагедиям Шекспира.

Разбудить души героев можно, лишь изранив тела. Боль и унижение - горькое лекарство от чёрствости и гордыни. Глостеру духовное прозрение даётся ценой слепоты. Эдгар проникается благодарностью за прежнюю родительскую заботу, только испытав тяжкие лишения. Лиру порочность жестокости открывается слишком поздно - на пороге гибели, когда потеряно всё, и в нём еле теплится рассудок.

Борис Невзоров - Лир нашего времени. В древних хрониках не встретишь таких венценосных особ. А старый озорник на сцене Малого с первых минут спектакля даёт понять, что перед нами совсем не герой Ярвета-Гердта. И раздел королевства затеян им как детский утренник - дочки тешат папину игривую душеньку участием в конкурсе чтецов-декламаторов, шут ди-джеит, раздаёт призы, знать в массовке изображает торжественность. Как явствует из разговора Глостера с Кентом, состязания нет - все части наследства равны. Три нечеховские сестры тоже это знают, но послушно отбывают дочернюю повинность. И вдруг программный сбой - у младшей сдали нервы. Папа не рассчитал предельную нагрузку для хрупкой женской психики. Дальше ужас, а в конце возмездие.

Сыграть такого Лира может, наверное, только очень психологически гибкий и подвижный актёр. Он радушен и по-детски шаловлив, а через минуту грозен и неприступен. Борис Невзоров убедителен в каждой сцене, но кульминация - буря - впечатляет особенно. Свергнутый король, человек, законом для которого была одна его прихоть, взывает к справедливости. Безумный судит бессердечных! Аж дух захватывает.

Шут Глеба Подгородинского - один из самых заметных и ярких персонажей. У Шекспира он (дурак!) спасает Лиру рассудок. В спектакле шут - ещё и бесстрашный оракул. Говорит вслух то, что не каждый решится подумать. В нём чувствуются воля и смелость. Не раб, покорно идущий за своим господином до самого конца, а человек, сознательно выбирающий путь, пускай даже гибельный.

Гонерилья и Регана похожи настолько, что им легко предвидеть поступки друг друга. Видимо, они заранее готовы к тому, что скоро им станет тесно в небольшом королевстве. Инна Иванова и Ирина Леонова сыграли пару сирен - сладкое пение внезапно обрывается воплем почуявшей добычу хищницы. Одна корона, один избранник, одна судьба - они и гибнут вместе, не сумев разделить поровну даже победу.

Корделия - персонаж изначально противоречивый. Образец кротости и смирения совсем некстати упрямится, не понимая, чем рискует. Что стоило потрафить причудам старика-отца? И не было бы моря крови, слёз, страданий. Корделия благими намерениями мостит дорогу в ад. Спасая Лира, превращает его в изменника. Наконец, именно её гибель сводит его в могилу. Ольга Плешкова, кажется, по традиции играет невинную жертву, без которой не обойтись в трагедии. А можно было бы заглянуть глубже.

Глостер тоже трагическая потеря. Заблудший, мнительный и слишком нестойкий - в ту эпоху такой герой обречён. Сергей Вещев нашёл тонкие штрихи, преображающие заурядного слабака в мученика. Сыновья наследуют его слабость по-разному. Законный Эдгар ленив и добродушен, побочный Эдмунд неукротим и зол. Персонаж Дмитрия Марина закаляется в испытаниях, но врождённую инертность, похоже, не преодолевает. Смертельно раненым героем Михаила Мартьянова вряд ли движет молчавшая всю его жизнь совесть. Слабеющей рукой он, видимо, пытается схватить пропуск в рай.

Корнуол Василия Зотова - подлинное исчадие. С лица не сходит зловещая ухмылка, в глазах кровожадный блеск. Во время жуткой расправы над Глостером муж Реганы приплясывает от нетерпения. Кара небесная заслуженно настигает его первым из преступников. Совсем не таков Олбани, муж Гонерильи. Кажется, что он не спешит поддержать ни жену, ни Лира из тонкого расчёта или из трусости. Трудно представить себе честного человека в компании сущего зверья. Но герой Василия Дахненко не взвешивает шансы сторон на победу, он пытается понять, кто прав. Многострадальную страну, похоже, ждёт наконец доброе царствие.
Виктор Низовой в роли Кента. Его безграничная преданность, готовность отдать за короля жизнь - подарок судьбы для Лира. А тот привык к продажности, в дружбу не верит. Кент - воплощение внутренней силы. Образ, созданный актёром, впечатляет мощью и размахом. Правда во весь рост.

Освальд противопоставлен ему не случайно. Плюгавый негодяй тоже предан хозяйке. Но это преданность прикормленной шавки - где лизнуть, где гавкнуть. Собачья смерть на большой дороге им заслужена. Алексей Дубровский сыграл не человека, а ошмёток вечного зла.

"Король Лир" - безусловно громкая премьера Малого театра. Серьёзный, сложный и точно выстроенный спектакль. Как партия в шахматы.

В Малом театре столицы идут премьерные спектакли по трагедии Шекспира «Король Лир» (в переводе О. Сороки). Режиссёр-постановщик – Антон Яковлев, в главной роли – народный артист России Борис Невзоров. Действие длится три часа, однако зритель живо сопереживает такой давней и такой понятной истории про грешных отцов и их неблагодарных детей.

Добротное предприятие – «Лир» в Малом театре: на сцене тяжёлое резное дерево, холст, даже ветродуй с громобоем для сцены бури (сценография М. Рыбасовой); действующие лица одеты в кожано-вязаные костюмы, и, хотя три дочери Лира в первом действии носят красные платья на фижмах, под ними – лосины и высокие кожаные сапоги (художник по костюмам О. Ярмольник). Время сильных, грубых, страстных людей – свита Лира в чёрных шлемах гудит горловым пением и прыгает с неистовством берсерков. Правда, это не то чтобы совсем всерьёз, это отчасти игра в шекспировский театр, как его принято представлять. У самого бедняги автора денег в его труппе на декорации и костюмы не было никаких, ну а Москва государственная, слава богу, содержит свои театры в достатке, несмотря на шипение тёмных козлов о том, что-де «развелось всякой культуры дармоедской». По рогам этих козлов! У могучей и богатой страны должен быть могучий, разнообразный и богатый театр. Король Лир в Малом – не какой-нибудь дохлый старичок, а живописно корпулентный красавец самодур, похожий на полковника в отставке. Привычка повелевать всегда с ним, как благородные седые усы. С какой стати этот солидный властитель решил порушить собственное царство?

Первую сцену король проводит в молчании. Нацепил на себя шутовской двурогий колпак, уселся на авансцене и доверил допрашивать дочерей об их к нему любви – своему шуту (обаятельнейший Г. Подгородинский). Король одурел от власти. Ему откровенно скучно. Он так шутит. Он уверен, что всё и всегда будет идти так, как он решит. И тут на пути самодура встаёт его же дитя – строптивая и дерзкая Корделия (О. Плешкова). Никакой привычной кротости – она бунтарка, по силе характера равная своему отцу. Тут уже Лир отверзает уста. Дочь изгнана и проклята – начинается трагедия.

Режиссёр Антон Яковлев постарался максимально очеловечить шекспировских героев. Граф Глостер (С. Вещев) у него – милый старичок-интеллигент в очках, его побочный сын Эдмунд (М. Мартьянов) – не махровый злодей, а хитрый парень, пользующийся обстоятельствами, да и неблагодарные злодейки – Гонерилья (И. Иванова) и Регана (И. Леонова) – не выказывают никакой патологии, бабы как бабы. Однако лишь только давление единовластия ослабло, как из людей полезло тёмное вещество. Регана и её муж Корнуол (В. Зотов) мигом оборотились парой отморозков, просто как в американских боевиках – «прирождённые убийцы». А пока слушались властного отца, всё было тихо и гладко…

Интересную трактовку получила сцена бури. Лир не попадает в неё – потрясённый горем, он эту бурю сам и вызывает! Природа отвечает взаимностью на вопли оскорблённого отца. Правда всё-таки на его стороне. Пусть Лир самодур, пусть он небольшого ума, и затея с разделом царства была явно неудачным проектом. И своих неблагодарных дочек он же сам и воспитал. Но это грехи простительные, и он за них расплатился сполна. Перерос своё королевское величие и стал несчастным человеком. Способным увидеть другого человека, выслушать его, способным понять космическую несправедливость мира и принять её смиренно. Остатки былого величия ещё нет-нет да и проступят в нём, Невзоров с его громоподобным голосом и богатырским разворотом плеч не может вполне отрешиться от красивой старинной театральности повадки. Но случаются у его Лира и мгновения простоты, слабости, грусти, прозрения: «прости меня, я стар и глуп…» Вот на такое совершенно не способна жадная молодёжь. Целая свора молодёжи. Тут не только Регана, Корнуол и Эдмунд, тут и мерзавец-придворный Освальд (А. Дубровский). Вот вроде ничего особо злодейского не делает, шныряет туда-сюда, но на лице написано: сволочь. И прав честный Кент (убедительный В. Низовой) в ненависти к нему. Ситуативно не прав (вдруг набросился), а по существу прав. Мне всегда нравилось, как Кент отвечает на вопрос Корнуола – тебе, мол, лицо Освальда не понравилось, так, может, тебе и моё или моей жены лицо тоже не нравится?

– Сэр, ремесло моё –
быть откровенным.
Мне попадались лица лучше тех,
Которые я вижу пред собою… – отвечает Кент. Но это в переводе Пастернака. В переводе Сороки многих блистательных афоризмов нет, это обычно привлекает режиссёров, желающих снять с текста шекспировских пьес хрестоматийный глянец. Но, знаете, я думаю, сейчас зритель в массе своей знает так мало, что ему и глянец хрестоматийный не повредил бы.

Во втором действии, мне показалось, ритмы подвяли, действие сильно затормозилось, но тут и в пьесе проблемы – линия графа Глостера с его сыновьями, как правило, никогда в театре не удаётся вполне. Есть в ней элемент занудства. Даже в фильме Козинцева, где он подобрал для этой линии сплошь прибалтийских красавцев, она слабая. А сокращать никак нельзя – там всё хитро увязано у Шекспира.

Вот в Петербурге, к примеру, вообще вышиблено напрочь консервативно-академическое крыло театра. Сплошь Могучие Жолдаки. Ни в Александринском театре, ни в БДТ нет и следа традиции. Так что хорошего? Что ниспровергают наши новаторы? Всё ниспровергнуто. С чем спорить-то?
Антон Яковлев прекрасно умеет выдумывать режиссёрские фокусы. Например, сцена сражения Эдгара (Д. Марин) и Эдмунда решена как некий дикий древний бой, вслепую, с кинжалами и перетягиванием ремня. Возле Корнуола топчутся две кудлатые лярвы на поводках – не то слуги, не то собаки. И так далее. Но всего этого в меру и от шекспировского действия не отвлекает.

Просто какой-то третий путь намечается!

Татьяна Москвина, «Аргументы Недели », № 36(578) от 14.09.2017

Заметки об истории постановок «Короля Лира» в Малом театре.

Первый раз пьеса Уильяма Шекспира с королевским названием в сценической летописи московской драматической труппы упоминается 27 апреля 1838 года. В этот день в бенефис актёра петербургской труппы Василия Каратыгина спектакль шёл на сцене Большого театра. Знаменитый исполнитель заглавной роли, которому исполнилось 36 лет, был также автором русского текста трагедии. Через несколько месяцев, 4 января 1839 года, в свой бенефис короля Лира сыграл великий Павел Мочалов. Отвергнув поначалу даже саму мысль исполнить эту роль, актёр долго искал своего героя, говоря, что «просто боится этого старика». В.Г. Белинский отмечал, что «в его игре видны были обдуманность, соображение — словом, изучение, искусство, но не было того пламенного одушевления, которое составляет отличительный характер игры Мочалова». Тем не менее, как свидетельствуют очевидцы, по окончании спектакля «рукоплесканиям и вызовам не было конца».

2 декабря 1859 года пьесу возобновили на сцене Малого театра в бенефис актрисы Надежды Рыкаловой (Гонерилья). Роль Эдгара исполнил Николай Чернышёв – один из популярных в то время в Москве любителей, участник Московского кружка, имевший довольно большой сценический опыт и в этом же сезоне дебютировавший на сцене Малого театра в роли Гамлета. Лира играл Корнелий Полтавцев. Другие роли исполняли: Михаил Щепкин – Шут, Иван Самарин – Эдмунд, Владимир Дмитревский – Кент, Григорий Ольгин – Герцог Альбани, Надежда Медведева – Корделия, Екатерина Васильева – Регана. Режиссёр – А.М.Пономарёв.

Спектакль, шедший в новом переводе А.В. Дружинина, успеха не имел и выдержал всего два представления, не оставив заметного следа в истории театра, во многом благодаря тому, что зрителя уже мало волновала старая манера игры.

Хотелось чего-то нового. И это новое пришло на сцену Малого театра осенью 1862 года с гастролями великого американского трагика Айры Олдриджа, который играл с московской труппой Лира, Отелло, Шейлока и Макбета. Восторгам и бурным спорам не было конца. Удовольствие получили все – и публика, и актёры Малого, многим из которых, в том числе Щепкину и Садовскому, искусство Олдриджа пришлось по душе. Очевидцы вспоминали, что артист заставлял забывать смешение английского и русского языков. Впрочем, игрой великого трагика тогда всё и ограничивалось, поскольку выступал он не в самых благоприятных условиях: текст пьесы был очень сокращён, многие известные актёры отказались играть в спектаклях и роли были розданы кому попало. Из крупных артистов играли только Косицкая (Гонерилья) и Надежда Рыкалова (Регана).

Через два года, в 1864-м, московская публика смогла оценить в «Короле Лире» ещё одного гастролёра – знаменитого представителя петербургской артистической семьи Василия Самойлова. Это появление «Короля Лира» в Малом знаменательно ещё и участием восходящей звезды московской драматической труппы – Гликерии Федотовой. Правда, свою Корделию, как отмечал критик Баженов, она сыграла «слишком слезливо и однообразно; впрочем, в сцене в палатке роль <…> согрелась у неё чувством».

Следующим выдающимся гастролёром, игравшим на сцене Малого театра роль короля Лира, стал итальянец Эрнесто Росси (1877, 1878 и 1890 гг.). Он показывал своего героя нервно-возбуждённым, как бы теряющим контроль над собой, делал акценты на переходах от экзальтации к полному безумию. Но в этом не чувствовалось клиническое расстройство, которое показывал его предшественник Самойлов.

Последним гостем, выступившим на сцене Малого театра в роли несчастного Лира, стал в апреле 1901 года ещё один итальянец – великий Томмазо Сальвини. «Смерть короля, монолог его над телом Корделии представляли собою нечто, далеко выходящее за пределы сценического творчества», – писал об игре Сальвини драматург Пётр Гнедич. Среди партнёров итальянского трагика критики того времени отметили Елену Юдину (Корделия) и Ивана Рыжова (Эдмунда).

«Гастрольная» эпоха в сценической судьбе пьесы подошла к концу, и следующие три обращения к шекспировскому шедевру в Малом театре связаны уже с именами крупнейших художников его собственной сцены. 12 декабря 1895 года «Король Лир» в новой постановке шёл в бенефис артиста Фёдора Горева. Пьеса игралась всё в том же переводе А.В. Дружинина, а для первой картины пятого действия (внутренность палатки) даже была изготовлена новая декорация по эскизам И.Ф. Савицкого. О Ф.П. Гореве сейчас мало кто знает, но в те времена его имя гремело. Он относился к породе артистов, которые постигали все свои роли нутром. «Этот богато одарённый человек, – пишет о Гореве критик А.А. Плещеев, – работал мало и брал своим захватывающим темпераментом, своим музыкальным голосом. В игре его недоставало выдержки, цельности, но вспышки в отдельных сценах заставляли забывать всё. Одна какая-нибудь сцена, горячий момент – и общий подъём в зале…» Так было и с Лиром. «В сцене третьего акта с Шутом Горев возвышался до настоящего трагизма, – отмечает знаток Малого театра С.Г. Кара-Мурза. – Слова «мешается мой ум, пойдём, мой друг. Что, холодно тебе? Я сам озяб» – трогали всю залу». В других же эпизодах, писал после премьеры критик В.П. Преображенский, «где в Лире говорит его страстная, несколько деспотическая, ещё не сдающаяся и не склоняющаяся перед горем натура, артист значительно слабее, и игра его напряжённей и искусственней». В новой постановке были заняты лучшие силы театра: Александр Южин – Эдмунд, Александра Яблочкина – Корделия, Мария Ермолова – Гонерилья, Елена Лешковская – Регана, Осип Правдин – Шут, Александр Ленский – Глостер, Константин Рыбаков – Кент. Но и это не вывело спектакль в ряд выдающихся событий в жизни прославленной труппы. «Король Лир» прошёл лишь 9 раз и исчез с афиши Малого театра. Теперь на целых 80 лет.

В дореволюционные годы ни А.П. Ленский, ни А.И. Южин, которого более привлекали Макбет и Отелло, не рассматривали эту трагедию Шекспира как необходимую для сцены Малого театра и для своего списка ролей. В первые десятилетия Советской власти, когда путь на сцену прокладывала современная драматургия, Шекспир также не являлся приоритетным автором для Малого театра. И лишь к середине 1930-х годов потребность в нём назрела и вылилась в триумф Александра Остужева – Отелло. Пожилой полуглухой артист, на котором поставили было крест, показал, что романтический репертуар трогает современного зрителя больше, нежели пьесы на производственные темы. А последовавший за «Отелло» успех того же Остужева в «Уриэле Акосте» Карла Гуцкова лишь подтвердил этот факт.

В 1940 году недавно назначенный главным режиссёром Малого театра мхатовец Илья Судаков решил ставить «Короля Лира», и заглавная роль вновь была поручена Остужеву. Начались подготовительные репетиции. Остужев был чрезвычайно увлечён работой. В архиве артиста хранится экземпляр роли с его пометками – по сути, актёрская партитура, в которой отмечены малейшие душевные движения образа и их внешние проявления. «Лир – трагедия незаслуженного страдания» – вот в чём, по Остужеву, заключалось зерно роли, всё остальное должно было лишь подкреплять и развивать это положение. К сожалению, в силу разных обстоятельств – болезнь артиста, а затем и Великая Отечественная война – спектакль поставлен не был.

Следующее обращение к пьесе произошло почти через 40 лет. 5 мая 1979 года «Король Лир» был сыгран на основной сцене Малого театра в постановке режиссёра Леонида Хейфеца (перевод Бориса Пастернака, декорации Даниила Лидера, костюмы Татьяны Сельвинской, музыка Николая Каретникова). Лира сыграл Михаил Иванович Царёв. Парадоксально, но в своём толковании роли актёр шёл в том же русле, что Остужев. «…Обманутое доверие, поруганная вера – мотив, который привыкли связывать с «Отелло», раскрыт Царёвым в «Короле Лире» с властной последовательностью», – считает шекспировед Алексей Бартошевич.

Среди исполнительских удач той постановки нельзя не отметить Кента – Афанасия Кочеткова, Глостера – Николая Анненкова, Эдгара – Ярослава Барышева, Эдмунда – Александра Голобородько, Шута – Виктора Павлова, Гонерилью Музы Седо- вой, Регану Лилии Юдиной и, конечно, Корделию, сыгранную Евгенией Глушенко и Ириной Печерниковой. Спектакль, выдержавший 90 представлений (последнее – 19 марта 1985 года), был записан на радио и телевидении, и благодаря этому судить о нём можно не только по рецензиям и отзывам зрителей.

Максим Редин, «Малый театр», №5 (157) 2017 г.

Инна Иванова рассказывает о работе над ролью Гонерильи в спектакле Антона Яковлева «Король Лир». Интервью опубликовано в газете «Малый театр».

– «Король Лир» – второй шекспировский спектакль, в котором Вы участвуете, причём Вы шли, перефразируя Наполеона, «от смешного до вели- кого», сыграв в 2002 году в комедии «Усилия любви», а через 15 лет – в одной из самых мощных трагедий мирового репертуара. Какие возможности даёт Вам этот автор?

– У Шекспира ярчайшие образы – в них можно проявить темперамент, использовать всё богатство красок своей актёрской палитры. Его герои – титаны, его пьесы – это зрелищность, трагизм и страсти. Думаю, многие актёры согласятся: лучшие роли, позволяющие в полной мере раскрыть сценическое дарование и мастерство, созданы именно Шекспиром. Для меня одним из главных средств выразительности является речь. А во времена Шекспира актёр должен был обладать всем запасом средств хорошего оратора. Речь его персонажей на редкость поэтична. Вместе с тем она имеет живые интонации. В соединении поэтического с реальным и заключается главная сила воздействия на зрителя.

– Перевод «Короля Лира», сделанный Б. Пастернаком, едва ли не самый распространённый – в частности, его выбрал Л. Хейфец для своей постановки в 1979 г. Сейчас же А. Яковлев предпочёл вариант О. Сороки, считающийся наиболее приближенным к оригинальному тексту.

– Перевод Пастернака признан лучшим в XX веке. Он ярко окрашен личностью автора – не вложив своего, нельзя дать новую жизнь чужому. Однако «Лир» не был любимой пьесой Пастернака: «Перевёл также «Лира», – писал он М. Цветаевой, – но это вздор по сравнению с «Хроникой». Пастернак поэтичнее, возвышеннее Сороки, который ближе к сегодняшнему дню: характеристики персонажей более точные, его герои убедительнее и конкретнее. Сорока грубее, у него много вольных острот, чего нет и не могло быть у Пастернака, т.к. заказ на перевод он получил от издательства «Детгиз». Приведу пример из монолога своей героини. Сперва в переводе Пастернака: «Прошу понять меня как следует. / Вы стары, Почтенны. / Вы должны быть образцом. / Тут с вами сотня рыцарей и сквайров, / Бедовый и отчаянный народ, / Благодаря которым этот замок / Похож на балаган или кабак». А теперь – Сорока: «Прошу понять меня, как должно: / Почтен- ной старости приличен разум. / Вы держите сто свитских при себе / – Сто свинских дебоширов, горлопанов, / Которые наш двор преобразили / Не то в заезжий двор, не то в кабак / – В бордель какой-то. / В царственном дворце / Теперь царят обжорство и распутство».

– Гонерилья, в отличие от Реганы, не считает нужным притворяться. Видно, как ей неприятен предложенный Лиром театрализованный раздел королевства. Когда она уговаривает отца уменьшить свиту и вернуться к ним с Олбани, в героине проскальзывает что-то человеческое. Понятно, что обелить её нам не даст шекспировский текст, но каждый актёр – адвокат своей роли. Так ли, с Вашей точки зрения, прав Лир, называя старшую дочь ненасытным коршуном?

– Конечно, я не скажу, что Гонерилья – добрая и заботливая дочь. Она олицетворение многих пороков, главный из которых – тщеславие. Гонерилья уверена в себе и своих возможностях, ни в чём не уступает мужчинам. Она знает всё и про всех, как ей кажется. Это человек своей эпохи, эпохи героев и злодеев. Но кто сделал из неё «волчицу» с животными страстями? Отец! И окружение угодливых льстецов, укреплявшее в нём веру, что он велик как человек и непогрешим как правитель. Вместо искренности Лир требовал от дочерей лишь слепой покорности. И вот ему захотелось потешить себя на старости лет, устроить очередное состязание, но он ошибся, приняв внешнее выражение чувства за само чувство. А Гонерилья и Регана сразу же включились в игру, условия которой им близки и понятны. Они истинные дочери своего отца.

Беседовала Ольга Петренко

Ирина Леонова рассказывает о работе над ролью Реганы в спектакле «Король Лир» У.Шекспира. Интервью опубликовано в газете «Малый театр».

– Когда работа только начиналась, были ли у Вас стереотипы относительно Реганы, которые в процессе развеялись?

– Когда мне сообщили о намечающейся постановке и предложили эту роль. Кроме радостно-трепетного предвкушения возвращения на сцену, я испытала волнение от перехода к ролям иного плана, в другой возрастной диапазон. Я пересмотрела множество фильмов и видеозаписей спектаклей по этой пьесе. Практически везде сёстры решены отрицательно, не вызывают сочувствия – иногда возникает восхищение их яркостью, мощью, но не сочувствие. Мы с Инной Ивановой, исполнительницей роли Гонерильи, сразу решили, что постараемся оправдать наших сестёр. Но в процессе репетиций наша трактовка не была принята, поскольку для режиссёра в этой пьесе положительных персонажей нет. Тогда фантазия двинулась в другую сторону. Признаюсь, возникали моменты, когда я содрогалась от ужаса своего же воображения. Отрубленная голова Корнуолла, которую Регана носит с собой – это и глубина любви, и невозможность расстаться. Эта ноша – символ тяжести сотворённых ужасов, груз, от которого не избавиться.

– В финале Регану становится даже жалко. Возможно, потому, что женщину, потерявшую такую любовь, хочется оправдать.

– Обычно на смерти Корнуолла не делается сильного акцента. Регана перешагивает через труп мужа и идёт дальше к своей цели, её интересует власть. А мне было интересно сломать эту прямую линию, увидеть избалованную, испорченную, уверенную в своей вседозволенности королевскую дочку уязвимой, растерянной, беспомощной, чувствующей боль и одиночество... Мы с Васей Зотовым (исполнителем роли Корнуолла) хотели, чтобы Регана с мужем были не про- сто двумя людьми, существующими рядом. Для того чтобы в сцене его убийства случился необходимый перелом, чтобы потеря оказалась ощутимой и обоснованной, нам для начала надо было создать эту пару, стать зависимыми друг от друга. Мы всё время ищем детали отношений двух страстно увлечённых людей. Иногда какие-то мелочи возникают спонтанно прямо на сцене, в этом есть азарт.

– После смерти мужа Регана действительно сходит с ума?

– Этот вопрос для меня открыт. Нужно найти некую грань между сумасшествием и сознательным действием. На некоторых репетициях в сцене с Эдмундом я пыталась приблизиться к безумию. Состояние Реганы, можно сказать, критическое. Женщина, доведённая до отчаяния, может порой вести себя неадекватно. Но в решении нашего спек- такля нет однозначного сумасшествия, её финальные реплики полны смысла и борьбы до послед- него крика.

– Что движет Реганой, когда она решает приблизить к себе молодого Глостера?

– Если Гонерилья, моя любвеобильная сестра, имея вполне достойного мужа и слугу-любовника, видит в Эдмунде, прежде всего, сильного, красивого мужчину, подходящего ей энергетически, она жаждет страсти, то у моей Реганы всё немного иначе. Она рассматривает его и как нового мужа, и как будущего короля, и как способ выжить. С одной стороны, будучи замужем, у неё больше шансов стать королевой и получить власть, и Регана понимает, что её ждёт, если старшая сестра сядет на трон. С другой, она не может, не умеет быть одна. Эдмунд нужен ей, чтобы закрыть собой кровоточащую рану.

– Такой подход к работе был у всех участников спектакля?

– Мне кажется, самое ценное в любом спектакле – это ансамбль. Когда актёры думают не только о своей роли, но о постановке в целом, все друг друга чувствуют, слышат, даже за кулисами внимательно следят за тем, что происходит на сцене. На мой взгляд, в «Лире» сложилась команда людей искренних, думающих, ищущих, заинтересованных в общем деле, у каждого есть интересная роль, и каждому есть что сказать.

Беседовала Дарья Антонова

Дорогие друзья! Начинаем знакомить вас с материалами последнего выпуска нашей газеты «Малый театр». Сегодня вашему вниманию предлагаем интервью Лады Акимовой с народным артистом России Борисом Невзоровым, посвященное его работе над ролью короля Лира.

– Я вообще человек молчаливый, но иногда бывают ситуации, когда во мне просыпается, скажем так, творческая смелость. Лет восемь назад в последний день гастролей Малого театра в Санкт- Петербурге и произошло нечто подобное. Я подошёл к Юрию Мефодьевичу и сказал: «Почему бы нам не замахнуться на Вильяма нашего, сами понимаете, Шекспира. А конкретно – на «Короля Лира». «Ты – седьмой, – услышал в ответ, – с таким предложением». Тогда ещё были живы и Эдик Марцевич, и Саша Потапов, и Ярослав Барышев. На протяжении нескольких лет вопрос по поводу Лира периодически возникал. Два года назад в день моего юбилея играли спектакль «Дети Ванюшина», после которого были поздравления. «Я тоже решил сделать тебе подарок», – произнёс Юрий Мефодьевич. – «Какой?» – «Сегодня подписал приказ о постановке «Короля Лира». – «И я буду играть?» – «Ты и будешь играть!»
– В Вашем исполнении Лир вовсе не сумасшедший старик: он, с одной стороны, тиран, а с другой – капризный ребёнок.
– А он вообще не старик. Старики подобного не затевают. Ребёнок – да. Но, согласитесь, все мы большие дети. Да, он и тиран – человек при власти. А люди при власти довольно своеобразные. Свои чудовищные поступки Лир совершает в надежде на то, что сможет всё исправить. Парадокс заключается в том, что, закручивая свою интригу по разделу королевства, он думает, что в его власти в любой момент всё остановить, вернуть назад. Такое заблуждение свойственно и нам. Однако оказывается, что запущенный механизм сильнее личной воли. Нас затягивает в воронку по нашей же вине, и мы совершаем ещё больше глупостей, нежели в самом начале пути.

– Лир сам попадает в им же расставленную ловушку?

– Абсолютно. Он сам всё затевает, без чьей-либо подсказки. Проводит своеобразный человеческий эксперимент. И над самим собой, и над окружающими его людьми. Эксперимент, на мой взгляд, довольно жестокий. Так мы и задумывали с режиссёром. У нас Лир вовсе не добренький, и дело совсем не в том, что он устал от жизни. Уставший человек не может «закрутить» такой ад.

– Вы говорите, что Лир, с одной стороны, ребёнок, с другой – тиран. А какой он правитель в Вашем понимании? Лир кажется равнодушным к тому, что происходит в его королевстве…

– Все люди при власти так себя и ведут. Не зря же он говорит: «Видел ты, как дворовый пёс рычит на нищего?» Вот он – великий образ власти! Повиноваться псу! Лир-то и был тем самым псом. И он как раз это всё осознает. Так мне кажется.

– Казалось, что подступ к образу Лира – сыгранная Вами роль Ванюшина, но, увидев Вас в «Короле Лире», поняла, что предтеча – не кто иной, как Неизвестный из лермонтовского «Маскарада».

– Скорее всего, так. Неизвестный строит свою жизнь на провокации, он мечтает её устроить и ждёт, когда удастся это сделать, потому что, в его представлении, только пиковые ситуации могут поставить всё на своё место. Такой же провокацией занимается и Лир.

– Неизвестный жаждет мести. А Лир мстит своим дочерям?

– Нет. Он их учит жизни. Лир уверен, что запущенный им механизм поможет выявить, кто есть кто. Он заводит двигатель поезда, уверенный, что поезд сделает нужные остановки. Он же прекрасно понимает, что Гонерилье и Регане лишь бы получить наследство, остальное им без разницы: они могут изливать потоки лести, фальшиво изображать преданность, любовь, дочернюю верность отцу. Лир от Корделии ждёт того же самого: ты только скажи, что я хороший, и всё будет нормально. Конфликт с младшей дочерью – так мы с режиссёром задумали – не начинается на глазах у зрителей, а возникает раньше. Лир ей хочет сказать, уже в который раз, что ты, девочка моя, долго не протянешь. Ты – дочь короля, ты обречена на власть. А значит, надо быть двуличной. Сам же он не зря превращается в шута, мол, и играть надо в этой жизни и играть в эту жизнь. А в ответ от Корделии он слышит: мне это не надо, я другая. Если ты другая — тогда погибнешь.

– Ваш Лир пытается реабилитироваться?

– А почему он отдает всё? Именно потому, что решил реабилитироваться. Он был плохим отцом. У него свои заботы о государстве, а дети, пусть и от разных жён, брошены. В конечном счёте, он решает сделать шаг, желая открыть сердце. И затевает всё это только ради младшей дочери.

– Ваш герой осознаёт, что жизнь прожита зря?

– Он осознает, что жизнь прожита. И что в ней помимо философских построений есть место для слабости, любви, детскости, сердечности. Только последнее нельзя выставлять напоказ, иначе растерзают. Именно этому он и пытается научить Корделию. Со старшей и средней дочерями ему всё давно понятно. Он знает все их проявления.

– Отсюда его ухмылка?

– Конечно. При своем дворе он не раз видел фальшивую игру своих подданных. Раздел королевства — спектакль. А вот младшая ещё никогда не играла. Что тут скажешь?! Она не хочет принимать в этом участия. «Из ничего не будет ничего. Веди речь сызнова, да поразумней». – вразумляет Лир Корделию. Она упорствует. Тогда, моя милая, тебя только могила исправит. Жестоко? Да. Но как ещё можно объяснить Лира? На мой взгляд, это сильный ход.

– Лир – одна из сложнейших трагических ролей мирового репертуара. Не страшно было?

– Честно? Страшно. Чем больше я читал, изучал всё, что касается «Короля Лира», тем больше понимал, что произведение сложное, запутанное, неоднозначное, а где-то и несовершенное – не совсем понятно, один человек написал его или десять, всё какими-то разрозненными кусками, которые порой с трудом собираются в «кучу». Всё, что я видел, было, на мой взгляд, такой интеллектуально-психологической, отстранённо-философской притчей, которая лично меня за душу не брала. Где взбалмошный, где сумасшедший старик, не очень привлекательные дочери, про которых сразу понятно, что они – негодяйки. И вся история, как говорится, ехала по различным рельсам, но только не через сердце. Моей основной задачей было сыграть Лира таким, чтобы он затронул душу. С Антоном Яковлевым мы встретились в работе впервые. И оба сошлись на том, что за всеми художественно-эстетическими идеями должна быть видна работа сердца. Чтобы получилось не что-то отстранённо-философское, а история про нас. Чтобы зрители ощутили, что мы пропускаем через себя и выплёскиваем в зал. Чтобы у них мурашки бежали по телу. Чтобы они плакали или им хотелось бы заплакать. В процессе репетиций мы сняли, скажу так, «сказочную шелуху» и постарались оставить только то, что созвучно сегодняшнему времени. Нам было важно показать: за трагедией Лира стоят живые люди, которым небезразлично происходящее вокруг. Ведь у Шекспира, например, Глостер не узнаёт своего сына, а Лир – переодевшегося Кента. Да узнаёт его Лир! И слова «Ты ведь меня не знаешь» приобретают другой смысл: куда, Кент, лезешь, несмотря на то, что ты мой друг, зачем ты путаешься у меня под ногами и мешаешь осуществить задуманное!

– Премьера состоялась недавно. Эта роль будет, наверное, меняться от спектакля к спектаклю?

– Именно. Так не бывает, что вышел на сцену на премьере – и тебе всё ясно. От спектакля к спектаклю ты пробуешь одно, другое, что-то уточняешь, от чего-то потом совсем откажешься. «Король Лир» – бесконечный материал, как говорится, только начни... Хочется, чтобы после спектакля зрители не остались равнодушными, чтобы, как у Пушкина, печаль, была светла.

Лада Акимова, "Малый театр" №5 (157)

27 июня в спектакле «Король Лир» У.Шекспира роль графа Глостера впервые сыграл заслуженный артист России Александр Вершинин. Поздравляем Александра и желаем ему новых творческих успехов!

6 апреля в спектакле «Король Лир» У.Шекспира роль Короля Французского исполнил артист Игорь Григорьев. Поздравляем Игоря и желаем ему новых творческих успехов!

Дорогие зрители!

Благодаря вам в лонг-лист премии "Звезда Театрала" уже попали спектакль "Король Лир" и его режиссер Антон Яковлев, Алексей Коновалов - исполнитель роли Бригеллы в комедии "Слуга двух господ" и директор Малого театра Тамара Михайлова.

И вот он - новый этап голосования. Шорт-лист, в котором будут названы три претендента на победу в каждой из номинаций, будет объявлен в сентябре. Чтобы отдать свой голос, регистрация не требуется, нужно просто перейти по ссылке, отметить необходимые пункты и нажать кнопку "Проголосовать" в самом низу страницы!

СТРАНИЦА ГОЛОСОВАНИЯ

Сюжет пьесы Шекспира вечен, как любая классика. Стареющий король решает поделить королевство между тремя дочерьми, а размер надела, который каждой причитается, решает определить по тому, насколько горячо каждая признается ему в любви. Первые две дочери используют шанс и вовсю льстят, а младшая Корделия говорит, что любит своего отца, но лукавить в описании чувств не будет — не умеет на эту тему «высказываться вслух». Честолюбивый король прогоняет ее ни с чем, а когда королевство оказывается в руках старших дочерей, гонениям подвергается уже он сам. Король, конечно, понимает, в чем истинная любовь, но поздно: старшие дочери погибают, Корделию убивают, и Лир умирает от горя.

— Сложность восприятия этой пьесы в том, что в ней совсем нет надежды, оптимизма во взгляде на жизнь, — замечает Яковлев.
Однако в спектакле эта обреченность наталкивается на мощную харизму Бориса Невзорова в главной роли. В его игре все по Шекспиру: и заблуждение, и горечь от обмана, и страдания от опалы со стороны дочерей.

Действительно, энергетика самого актера настолько сильна, что вступает в противоречие с мытарствами его персонажа. Взгляды, жесты, интонация — все в короле сквозит яркой невзоровской индивидуальностью. Настолько сильной, что даже не верится, что его герой мог угодить в такую ловушку судьбы. Между тем, данная интерпретация характера героя как раз и вселяет в зрителя оптимизм относительно участи короля: кажется, он найдет выход из ситуации. Только рушится эта надежда о замысел самого автора пьесы.

Несмотря на это, спектакль остается академичным: здесь все максимально приближено к эпохе Шекспира — разве что нет круглой сцены, и в спектакле заняты женщины.

Среди последних — Ирина Леонова в роли средней дочери Реганы. Эта работа — безусловная ее удача, актриса в роли Реганы невероятно убедительна.
...Громоздкие деревянные пыточные орудия, бессвязные возгласы вояк, костюмы из невзрачного тряпья — блюстители порядка и точности в обращении с классикой будут спокойны при просмотре инсценировки «Короля Лира» на сцене Малого театра. И, что не менее ценно, наверняка найдут спектакль еще и современным. Ибо актуальная нынче тема власти и погони за богатством раскрыта здесь полностью.

Анна Бояринова, «Вечерняя Москва», 31 мая 2017 года

На отреставрированной исторической сцене Малого театра состоялась первая премьера — трагедия Уильяма Шекспира «Король Лир». Постановка Антона Яковлева трагична, поучительна и, главное, выдержана в академических традициях прославленного коллектива.

В Малом уже ставили эту великую пьесу. Почти 40 лет назад постановку осуществил Леонид Хейфец. До сей поры у многих в памяти фильм Григория Козинцева с Юри Ярветом в главной роли — хрупкий старик с вздорным характером. Яковлев пригласил на главную роль народного артиста России Бориса Невзорова. Его Лир — мощный, брутальный, самодовольный интриган. От образа главного героя и отталкивается вся история.

Художник-постановщик Мария Рыбасова оформила спектакль в классическом стиле. Мрачные декорации, больше похожие на атрибуты недавней войны. Помост, который может быть и сценой, и эшафотом. А еще — плаха, кандалы и колодки. И трон короля, повернутый к залу обратной стороной. Верный служака Шут разворачивает Лира лицом к народу. И становится понятно, кому позволено вертеть королем.

Про Шута в шекспировской трагедии написано много исследований, едва ли не больше, чем о Лире. Некоторые считает его чуть ли не главным героем произведения. Есть мнения, что он сын Лира или его alter ego, как представляет зрителю своего героя актер Глеб Подгородинский.

Лир доверяет своему Шуту настолько, что с легкостью уступает ему трон, водружает на его голову корону. Сам же взамен получает шутовской колпак и падает ниц перед новым королем. Шут знает своего хозяина как облупленного. Но, возможно, и не догадывается, что эта сцена — лишь начало страшного спектакля, который замыслил правитель. Корону и трон Лир отдает ненадолго.

Тревожные мелодии, исполняемые на волынке и барабанах, с первых же минут нагнетают обстановку. Под аутентичную музыку на сцене появляется свита короля и три его дочери. В красных одеждах, будто предчувствуя, что в недалеком будущем их ждет море крови.

Костюмы Оксаны Ярмольник подробны и детальны, выполнены из кожи, сукна, льна. Никакого золота. Преобладают черный, коричневый, кирпично-красный и серый. Короля художница одела в свитер и вязаную мантию. Бальные платья дочерей с легкостью трансформируются в костюм для состязаний. А драться есть за что.

Отец на старости лет то ли сошел с ума, то ли устал и делит вотчину. Чтобы понять, кому сколько отдать, решил узнать, как сильно любят дочери отца. Старшая Гонерилья (Инна Иванова) и средняя Регана (Ирина Леонова) виртуозно льстят, льют елей. Младшая Корделия (Ольга Плешкова) отказываться заискивать и льстить. Королевство достается красноречивым. «Вот вам корона, делите», — небрежно кидает венец не дочерям, а себе на ногу Лир. Он до сих пор думает, что затеял игру, которую в любой момент в силах остановить.

Шекспир расправился со всеми, кто хоть сколько-нибудь был близок к Лиру. Нет ни верных слуг, ни друзей, ни дочерей. Наблюдая за происходящим, низвергнутый изрекает: «О том мы плачем, что пришли на сцену всемирного театра дураков...». Из некогда шумного и самодовольного правителя король Бориса Невзорова превращается в больного, немощного, тихого старика, который на пороге смерти со слезами на глазах утверждает: «Я король. Не забывайте, господа»...

Зоя Игумнова, "Известия", 20 апреля 2017 года

Дорогие друзья!

Предлагаем вашему вниманию запись передачи Юлиана Макарова на телеканале «Культура» с участием народного артиста России Бориса Невзорова.
Эфир от 11 апреля 2017 года.

Когда плохое - чего б не написать? А когда хорошее - вроде как скучно. Сенсация - обязательно про гадость. А про радость - что? Только ленивый не поиронизировал по поводу ремонта Большого театра, где, вроде, и то - не так, и се - не эдак.

Капитальный ремонт Малого театра - это радость, про которую почему-то не говорят. Я ходил по театру, и у меня было ощущение, будто я вернулся в свое детство и юность - ах! - когда был фанатом Малого, где на сцене блистали Ильинский, Царев, Константинов, Любезнов, Гоголева, Подгорный, Кенигсон, Корниенко, всех не перечислить, конечно... В фойе и зале все такое же, как тогда - мощное, красивое, имперское и... новое.

Малый театр не устраивал из своего открытия шоу. Как и положено театру-работяге, он открылся спектаклем. Юрий Мефодьевич Соломин решил, что открывать историческую сцену должен "Король Лир" Шекспира с Борисом Невзоровым в заглавной роли. Ставить спектакль он пригласил Антона Яковлева. И не ошибся.
Что происходит с миром, когда в нем страсть есть, а нежности нет. Что такое страсть без нежности? Во что она превращает человека?
В любом хорошем спектакле - а "Король Лир", безусловно, спектакль хороший - должна быть тайна. Для меня тайна "Короля Лира" в том, что, с одной стороны, это абсолютно спектакль Малого театра - яркий, классический, подробный, внятный. А с другой - совершенно современная история.

Над постановкой работали два, не побоюсь этого слова, выдающихся художника: сценограф Мария Рыбасова и художник по костюмам Оксана Ярмольник. Они создали мир средневековый, но не архаичный. Во-первых, это красиво. Насколько это исторически достоверно - не так уж и важно. В конце концов не в музей же пришли. Мир Рыбасовой мрачный, величественный и очень подвижный. И в этом мире существуют, страдают, негодуют удивительно красиво одетые люди.
Если коротко говорить, о чем поставил спектакль Яковлев, то он рассказал о том, что бывает в мире, когда в нем нет любви. В этом спектакле никто никого не любит. Даже Корделия относится к своему отцу с жалостью, но без нежности. На самом деле это, быть может, один из самых главных вопросов сегодня: что происходит с миром, когда в нем страсть есть, а нежности нет. Что такое страсть без нежности? Во что она превращает человека?

В начале спектакле шут и король совершают странный обмен: король надевает шутовской колпак, а шут - корону. Завязка истории, когда король делит свое государство между дочерьми, отдана шуту. Это как бы такая игра, за которой наблюдает король в шутовском колпаке. Все словно не всерьез, не по-настоящему. Не так ли и мы подчас совершаем какие-то нелепые поступки, не думая о последствиях, а оканчивается все печально?
Глеб Подгородинский (Шут) и Борис Невзоров (Лир) играют двух уставших людей, которые пытаются как-то проживать жизнь. Слово "как-то" - ключевое. Яковлев поставил трагедию уставших людей, тем самым приблизив Шекспира к нам - уставшим жителям XXI века.

Обе актерские работы очень мощные и абсолютно своеобразные. Шут Подгородинского не ерник, как мы привыкли, а мудрец. Он почему-то знает все про эту жизнь и понимает последствия всего, что произойдет. Шут и король - это ведь искусство и власть. В спектакле Малого театра они прекрасно сосуществуют, нуждаются даже друг в друге. Одна беда: король относится к шуту несерьезно - шут, что с него взять? Ну, разве не современная тема?
Мы привыкли, что Лир - не просто трагический персонаж, но эталон трагического персонажа. Играешь Лира - играй трагедию. Борис Невзоров тоже это делает. Один раз. В прекрасно поставленной, мощной, красивой сцене бури. Невзоров словно говорит зрителю: хотите шекспировский трагический накал? Пожалуйста. Могу.

Однако все остальное время на сцене существует никакой не трагический образ несчастного отца, а живой, печальный, уставший человек. Когда Корделия не хочет говорить ему хорошие слова - это игра, подлинная трагедия и ужас начинаются, когда Лир понимает, что дочери его не любят. Когда постепенно, не сразу он начинает осознавать свое абсолютное - абсолютное! - одиночество. И умирает этот красивый человек не от болезни, не от старости, а от бессмысленности жизни. Зачем жить, если жить некуда?

Как и во всех трагедиях Шекспира, в "Лире" много смертей. Яковлев делает их не привычно красиво-трагическими, а обыденными. Сел человек, накрыли его дерюгой - умер. Уютно устроился Лир около своего трона, закрыл глаза - нет человека.
"Король Лир" - трагедия рока, как, впрочем, и все трагедии Шекспира. Но в Малом театре этот рок, эти невыносимые для жизни обстоятельства создают сами люди. Не на кого пенять, если выбросил из жизни любовь и нежность. Не на кого пенять, если в людях перестал видеть людей. Такой мир обречен.
Не на кого пенять, если выбросил из жизни любовь и нежность. Не на кого пенять, если в людях перестал видеть людей
Играть трагедию, не играя ее, - задача сложная. На мой взгляд, с ней справляются не все, иногда впадая в излишнюю трагичность, иногда - в лишний бытовизм. Но в любом случае работа с такой литературой в такой режиссуре - это очень серьезная школа для артистов. Выбор Юрием Соломиным и пьесы, и постановщика абсолютно оправдался.

Открытие исторической сцены Малого - само по себе событие. Событием, без сомнения, стал и первый спектакль новой старой сцены. И это уже наше дело: замечать его или высокомерно проходить мимо, как, увы, нередко делает наша театральная общественность. Малый театр живет вне моды, общественность наша театральная на моду молится. Такое вот противоречие получается.

Зрители на премьеру просили лишний билетик. Критика молчит. Театр живет.

Андрей Максимов, «Российская газета» №7229

Малый театр выпустил первую премьеру после реконструкции

Малый театр после реконструкции открылся для зрителей еще до нового года. Однако первую премьеру на Исторической сцене сыграли только с наступлением весны. По решению Юрия Соломина ею стал «Король Лир» Шекспира с Борисом Невзоровым в главной роли.

Последний раз трагедия Шекспира звучала на главной драматической сцене страны в постановке Леонида Хейфеца в конце 70-х. Теперь за нее взялся режиссер Антон Яковлев. Фамилия и знание театральной культуры, ощутимые в спектакле, не случайность, а знак семьи знаменитого актера Юрия Яковлева. На другой стороне Театральной площади в постановке этого режиссера идет добротный спектакль в Молодежном театре по современной пьесе. А в Малом несколько лет назад Антон Яковлев ставил Жана Кокто. Так что можно было ожидать, что «Король Лир» будет не таким уж академичным.

И правда, начало дано оригинально. На сцене, «обшитой» рваными, выжженными лохмотьями, по обе стороны от королевского трона расположились запыленные помосты. Пронзительно звучит волынка. С одной стороны – театральная повозка, с другой – передвижная камера пыток (художник Мария Рыбасова). В этой оппозиции и выстроена главная линия трагедии: право на лицедейство и душевное самоистязание достанется каждому. На площадную сцену взберутся по очереди дочери Лира – разодетые по случаю торжественного собрания в кроваво-красные платья елизаветинской эпохи со стальным корсажем. Их ведьминские парики дополняют вызывающий образ. Весь этот маскарад снимут сразу после разыгравшегося скандала, как котурны, с высоты которых лицемерно играли перед старым отцом.

Регана Ирины Леоновой и Гонерилья Инны Ивановой куда многоопытнее и искушеннее Корделии (Ольга Плешкова). То же будет справедливо сказать и об актрисах: Корделия на фоне маститых партнерш в спектакле просто теряется. Эта троица повязана привычкой добиваться желанных целей своей соблазняющей природой. Регана составит эротический дуэт с Корнуоллом (Василий Зотов) – его окровавленную голову после убийства в финале она будет носить под оголенным плечиком; понятнее станут притязания Гонерильи на сладострастного изменника Эдмунда (Михаил Мартьянов). Его первое появление на сцене – показательный акт садомазохизма: он нещадно избивает себя плетьми. И даже Корделия, прося супруга дать свидеться с отцом, уже познавшим плоды дочерней нелюбви, откидывается на супружеское ложе со словами: «Готова все отдать», что, видимо, символизирует родство ее естества со старшими сестрами – дьяволицами. Так, аллегорически, обнародованы их моральные пороки. Расплаты не удается избежать даже прожженным интриганам – атмосфера запутанных политических интриг выходит в «Короле Лире» Малого на первый план.

Еще одно вольное решение режиссера: сделать единым «телом» шекспировского карнавала короля и шута – «горького дурака» и «горького шута». Лир надевает настоящий и носит незримый миру шутовской колпак. Шут – зеркало короля, его совесть, ангел-хранитель, наоборот, терпит фиаско из-за непростительной человеческой недальновидности. Шут Глеба Подгородинского с горящими глазами, пышущий энергией, дерзновением – украшение спектакля, его отдушина. Расшевеливает он всех и на сцене, и в зале: робкие смешки зрителей вызваны его остротами. Он неустанно следует за Лиром с мандолиной под мышкой, поет, пляшет, лезет в глаза, наступает на пятки, вызывая усталость даже на лице симпатизирующего короля. Неуемные советы, бестактные комментарии, издевательство над поступками «дяденьки» – особый эпатаж им придает изобретательный язык перевода. Спектакль играют по шекспировскому тексту в хлестком, непривычно прозаическом переложении Осии Сороки. Оттого слово – незамыленное, грубое, дерзкое – составляет воздух постановки. И уже само по себе является смелым шагом. «О том мы плачем, что пришли на сцену Всемирного театра дураков» – эти слова Лира рождаются будто впервые.

Но ярко вступив, к середине трехчасового действия спектакль начинает буксовать. Статичность и однообразность декораций; мешанина исторических костюмов, призванная, очевидно, подчеркнуть надвременной характер трагедии, выливается в итоге в сомнительные трактовки (последний акт Корделия играет в облике, достойном Жанны д’Арк); декларативные мизансцены, особенно беспомощные в пиковые моменты.

Самое неожиданное, что Лир Бориса Невзорова куда менее интересен для пристального наблюдения, чем его партнеры, которые берут харизмой. Олег Щигорец в роли Короля Французского – невероятно похожий на Николая Черкасова в «Иване Грозном» Эйзенштейна, благородный Глостер Сергея Вещева, слюнтяй Освальд Алексея Дубровского, рыцарь Олбани Василия Дахненко.

Невзоров, создающий Лира скупо, будто экономя энергию, захватывает за две минуты до конца, когда, обезумев, Лир гладит умершую Корделию и задыхается у ее ног на ступеньках собственного трона. Образ раскаявшегося, любящего отца – ближе его устойчиво положительной, далекой от надлома актерской природе.

Елизавета Авдошина, «Независимая газета», 15 марта 2017 года

Шекспировский «Король Лир» стал первой премьерой на обновленной исторической сцене Малого театра – она открылась совсем недавно после длительной реконструкции. Пытаясь отойти от легендарной постановки Леонида Хейфеца 1979 года, молодой режиссер Антон Яковлев рискнул показать Лира грубым и вызывающим. Роль короля доверил Борису Невзорову. Язык спектакля далёк от классического перевода Пастернака, предпочтение отдали версии Осии Сороки, более близкой к стилистике шекспировского оригинала. Репортаж Ирины Разумовской.

Первая премьера на отреставрированной исторической сцене Малого театра задумана очень масштабной. В спектакле «Король Лир» задействована вся глубина сцены и кулис, и играют здесь около 30 человек.

Многие ведущие артисты театра и студенты Щепкинского училища, которые здесь представляют армию Лира, оказываются в пространстве скорее притчевом, вневременном. Аутентичная музыка волынки и шаманского бубна, есть даже звуковые театральные старинные машины – они издают звуки грома, молнии и дождя.

«Весь смысл – это тлеющие островки войны, так можно назвать декорации. Когда-то башни, которые использовались для осады, орудия – сейчас приспособлены для немного сумасшедшего быта Лира, театра Лира, который он устраивает. Но этот быт в любой момент может снова стать войной, она как будто дремлет здесь», – поясняет режиссер Антон Яковлев.

В центре этой трагедии безысходности – Король Лир в исполнении Бориса Невзорова. Народного артиста на эту роль предложил сам Юрий Соломин. Лир Невзорова – необычный: энергичный, темпераментный и мощный.

«Когда я смотрю в его глаза, когда у нас двойная сцена, я вижу эту боль, я заряжаюсь от него, мне становится его жалко, себя жалко, всех», – признаётся актриса Ольга Плешкова.

Ещё один яркий образ в спектакле – шут в исполнении Глеба Подгородинского. Утрируя и иронизируя над всем происходящим в этом мире, он тем самым подчеркивает его саморазрушающую энергию.

«Про шута известно очень многое – есть тонны литературы на эту тему и диссертаций о взаимоотношении короля и шута, и мы, конечно, всё это изучали, смотрели и искали. Спектакль должен показать, что такое шут и шут для короля», – отмечает заслуженный артист России Глеб Подгородинский.

Одежды кожаные и меховые, из плотного и томного сукна. Старая Англия здесь показана совсем не доброй. Доминирует лишь цвет крови – стильно сочетаясь с алым занавесом и убранством обновленной исторической сцены Малого.

"Россия - Культура", 2 марта 2017 года