В Малом театре поставили пьесу Александра Звягинцева...

ВСЕ УМРУТ, А ИДОЛ ОСТАНЕТСЯ?

В Малом театре поставили пьесу Александра Звягинцева

Начало 90-х. Страна на распутье. В семье Иконниковых полный разброд: дети и родители — непримиримые идейные враги. После смерти главы семейства молодежь объявляет его прошлые свершения ложью. Взяв за основу спектакля вечную тему — конфликт поколений, режиссер «Последнего идола» Владимир Драгунов доказывает: все, что переживают герои в 90-х гг., происходит с нами и сейчас.

По словам режиссера Владимира Драгунова, «Последний идол» (поставленный по одноименной пьесе Александра Звягинцева, специально написанной для Малого) — это спектакль про распад, крушение империи человеческих отношений. Любовь, порядочность, дружба — где все эти понятия?

— Всё девальвировано, — говорит он. — Речь о том, что, уничтожая старое, мы не можем предложить взамен ничего нового. Можно было бы дать постановке другое название: «Дальше — тишина», «Дальше — пустота».

Сюжет постановки закручен вокруг переезда: после смерти главы семейства семье Иконниковых следует освободить госдачу. Беседы жителей дома и их соседей проходят на повышенных тонах: ссорятся, дерутся, плетут интриги… И какая бы щекотливая история за время этих сборов ни всплывала, кто-нибудь да вспоминает про страшный гипсовый постамент бывшего владельца дома, спрятанный от посторонних глаз в чулане, — творение какого-то народного умельца. Собственно, вокруг него и крутится один из главных в семье споров: что же с ним делать? Все жаждут от него избавиться. Кроме бедной вдовы Веры Александровны (Татьяна Лебедева), для которой он — живое воплощение мужа. А один из сыновей, Максим, там алкогольную заначку прячет — вот такая дань уважения отцу.

Семья выкидывает макеты советских достижений, которые собирал глава семейства. А именно: Большой театр — символ культуры, университет — символ образования, ракета — дань бывшей когда-то передовой в стране отрасли ракетостроения. Раскрывается в спектакле и тема предательства: именно лучшие друзья семейства, Таисия (Алена Охлупина) и Геннадий (Владимир Сафронов) Юсины, прибрали к рукам злосчастную дачу.

А что до дачи, то герои и не думают ее спасать. Сидят себе спокойно, выпивают. Хотя шанс на спасение действительно есть, но... все заканчивается похоронами: бюст закопают неподалеку от дачи. Семья не моргнув глазом уничтожает своего последнего идола.

— Возможен ли был более радостный финал? — спрашиваю у режиссера.

— Иную концовку себе представить очень трудно... Стоит заметить, что семья в конце в какой-то степени даже объединяется. Сыновья понимают, что они должны быть вместе. Как они будут существовать — они не знают. Но поодиночке их разнесут.

— Зрители после спектакля выходили из зала какие-то... загруженные, что ли. Вы хотели добиться такого эффекта?

— Честно говоря, я не хотел никакой безысходности. Просто есть ощущение некой тревоги: что нас выгоняют из нашего дома. Нет такого, что мы вышли и печально что-то проповедуем: каждый сам решает, как ему жить, — мы ничего не навязываем. Повторюсь, что ни у меня, ни у артистов нет какого-то ощущения мрака — иначе было бы бессмысленно работать.

— Чем работа над этим спектаклем отличалась от работы над предыдущими постановками?

— В чем особенность современной драматургии: ты работаешь не иносказательно, а напрямую. Работа продолжалась не только над спектаклем, но и над пьесой. Во время репетиций что-то сокращалось, добавлялось. В чем вся сложность: наш театр находится на реконструкции. Артисты играют репертуар и параллельно гастролируют. Собрать всех вместе было непросто. Но актеры были заинтересованы, приезжали иногда на репетиции прямо с самолета, что у нас в общем-то не принято. День-два репетировали, а потом уезжали обратно. В одиночку ничего не сделаешь, иначе получился бы распад, о котором мы говорим.

Мария Лазарева, «Московский комсомолец», 19 декабря 2013 г.

«Последний идол» А.Г.Звягинцева в Малом театре

Михаил Щербаченко, «Вечерняя Москва», 13 января 2014 года

ИГРА В КЛАССИКУ

Время действия — наши дни, место действия — казенная дача, с которой за неуплату аренды выселяют вдову титулованного деятеля культуры.

Собственно, это не дача вовсе, а каменный дом в сундучно-советском стиле. Под стать ему и скульптурное изображение прежнего хозяина — величавый бюст, с которым вдова и ее сыновья не знают как поступить. Забрать некуда, отдать некому, а разбить рука не поднимается. Вокруг этого и строится сюжет спектакля «Последний идол», премьерный показ которого идет сейчас в Малом театре.

Но почему именно Малый взял в репертуар эту современную пьесу, что побудило художественного руководителя театра Юрия Соломина поместить ее на афишу рядом с классикой Островского и Горького, Фонвизина и Чехова, Грибоедова и Толстого? Может быть, кто-то догадался быстрее, но я только к середине спектакля ощутил за бытовой, в сущности, историей нечто большее, какой-то намек от автора пьесы Александра Звягинцева. И постепенно прояснилось, что перед нами разыгрывают версию «Вишневого сада» — со схожими сюжетными контурами и персонажами. Экзальтированная вдова Вера Иконникова напоминает Раневскую, ее резонерствующие сыновья Виктор и Максим смахивают на Гаева, а сторожиха Клава — на верного слугу Фирса.

Но самым неожиданным становится обязательный в этой компании Ермолай Лопахин — в обличье Инги Завидоновой, коммерческого директора дачного поселка, которая, правда, в отличие от чеховского героя, не нарезает вишневый сад под дачные участки, а заселяет освобожденный дом гастарбайтерами. Что же касается бюста, то с ним в конце концов поступают корректно: выкапывают глубокую яму и совершают захоронение — и гипсового идола, и собственного прошлого. Вполне по Антону Павловичу: кончилась прежняя жизнь, а что дальше — поди знай… Замечу, что эта остроумная, талантливая игра в классику не имеет ничего общего с ремейками, где сочинители под прикрытием формулы «по мотивам» выдают такие сюжетные загибы, от которых великие авторы переворачиваются в гробах. Пьеса Александра Звягинцева в режиссерской трактовке Владимира Драгунова тактично избегает буквальных аналогий, но — имеющий глаза да увидит. Зрители Малого в большинстве своем имеют зоркие глаза, и «Последний идол» органично вписывается в репертуар. В котором, кстати, представлен и «Вишневый сад» с его многоуважаемым шкафом.

Михаил Щербаченко, «Вечерняя Москва», 13 января 2014 года

БЮСТ, КОТОРЫЙ ВСЕХ ПОССОРИЛ

В Малом театре задались вопросом – получится ли, наотрез отказавшись от своего прошлого, войти в светлое будущее?

БЮСТ, КОТОРЫЙ ВСЕХ ПОССОРИЛ

В Малом театре задались вопросом – получится ли, наотрез отказавшись от своего прошлого, войти в светлое будущее?

О стране, о людях, в ней живущих, о метаморфозах, о времени. Без нравоучений, нотаций, упреков и оценок. Без осуждения, но с сочувствием. Известный прозаик Александр Звягинцев свою пьесу написал специально для Малого театра. «Последний идол» – спектакль стал третьей премьерой сезона Малого (первые две – «Филумена Мартурано» и «Как обмануть государство»). Посмотреть на себя со стороны – удивиться, изумиться, погрустить, повеселиться. Звягинцев тем и знаменит, что берет в свои произведения реальные исторические события настоящего и недавнего прошлого страны и ее граждан. А кому, как не нам самим, мы еще можем быть интересны? Знаток российского общества, и в «Последнем идоле» автор описывает непростые судьбы простых людей. Ироническая драма, правдивый сюжет. Хоть дело и происходит, кажется, уже в далеких 90-х, режиссер Малого театра Владимир Драгунов увидел в пьесе однозначную современность, созвучие с днем нынешним. И во времена перемен люди продолжают жить, общаться, отстаивать свою правду.

Болевая тема распада семьи на фоне распада страны и ухода целой эпохи. Переосмысление своей жизни и жизни огромного отечества, оставшегося в прошлом. В центре событий – отход на второй план старого поколения, приход молодого, неоднозначного, спорного. Всегда ли старое – так плохо, непременно ли новое – однозначно хорошо? Главные герои спектакля разъезжаются с государственной дачи. Но вот незадача – массивный бюст бывшего хозяина, родственника героев, оказывается никому не нужным – ни вдове, ни детям, ни внукам. Никто не желает забирать его с собой, по разным причинам, в городские квартиры. Каждый находит веские аргументы, чтобы «пристроить» гипсового родственничка другому. И пока герои «перепихивают» бюст друг другу, в их памяти всплывают многочисленные истории из жизни своей семьи. Но рефреном звучит вопрос от авторов: можно ли, отрекаясь от своих корней, сохранить человеческое достоинство или главное в наше время выжить любой ценой? Ни Звягинцев, ни Драгунов не дают точных ответов, лишь предлагают задуматься о личной ответственности каждого человека не только за собственную судьбу, но и за жизнь целого народа или страны.

Ближайшие показы спектакля «Последний идол» в Малом театре (Большая Ордынка, 69) 14 декабря и 9 января 2014 года.

Маргарита Аваньянц
«Expert Online», 12 декабря 2013 года

Государственный академический Малый театр представил вниманию зрителя премьеру спектакля «Последний идол» по одноименной пьесе Александра Звягинцева.

РАСПАД ИМПЕРИИ

Государственный академический Малый театр представил вниманию зрителя премьеру спектакля «Последний идол» по одноименной пьесе Александра Звягинцева.

Любопытно, эта пьеса явилась первым драматическим произведением автора - ранее он был известен своей прозой. Режиссером-постановщиком выступил Владимир Драгунов. Спектакль идет на подмостках филиала на Ордынке, ставших основной сценой на время ремонта в историческом здании на Театральной площади.

Действие разворачивается в начале 90-х годов прошлого века, в преддверии пресловутого развала Союза. На этом фоне семья видного деятеля Иконникова вынуждена после его смерти покинуть государственную дачу, полученную много лет назад главой семейства. С первых сцен зритель понимает, что в семье дела обстоят неладно. Дети не приняли идеи отца, его память для них не свята. Рушатся не только казавшиеся незыблемыми государственные устои, рушится семья. Одна трагедия накладывается на другую, создавая атмосферу тотального разброда и неразберихи. На лицо проблема отцов и детей, которая, будучи затронутой еще И.С.Тургеневым, в наше время не потеряла и крупицы своей актуальности.

Однако волнует ли героев утрата дачи, выступавшей ранее монолитным символом нерушимости семейного очага? Оказывается, потеря дома берет за живое только вдову Иконникова, которую играет Татьяна Лебедева. Эта дача для нее – место, где она провела свою молодость, встретила зрелость, а затем и старость, здесь выросли ее дети. В этом доме каждая мелочь, каждая деталь напоминают ей о светлом прошлом. Она тяжело больна этими воспоминаниями.

В это самое время, когда найти точку опоры ни внутри семьи, ни вне ее не представляется возможным, старый дом манит ее призраком былого благополучия и счастья. Для нее, которая по словам одной из героинь совсем «потерялась во времени», этот дом – последний островок стабильности. Однако сыновья Виктор (Глеб Подгородинский) и Максим (Григорий Скряпкин) смотрят на эту проблему-незнакомку как на причуду старого человека. Они не знают как, а главное, зачем ее решать. Имя отца, которое еще помнят в кабинетах сильных мира сего, дает хороший шанс добиться сохранения дачи в собственности семьи. Кроме того, повлиять на судьбу дома может и Инга Завидонова (Варвара Андреева), которая в годы своей юности была влюблена в Максима, а теперь занимает высокий пост в администрации поселка. Тем не менее, молодому поколению отъезд представляется событием скорее желанным, нежели трагичным. Они видят в нем спасительное бегство от старых предрассудков, им не терпится перевернуть эту страницу своей жизни.

Уехать-то они уедут, но остается еще один неразрешенный вопрос, что делать с бюстом отца семейства – «последнего идола» эпохи. Этот вопрос пытаются решить на протяжении всего спектакля. Забрать монумент с собой в Москву не представляется возможным, оставить его без надлежащего надзора жалко. Можно, конечно, отдать его сторожихе дачного поселка Клаве (Инна Иванова), которая всей душой радеет за такой исход, поскольку у нее имеются свои тайные мотивы. Однако этот вариант неприемлем для Веры Александровны, вдовы Иконникова. Одним словом, монумент мало чем отличается от небезызвестного чемодана без ручки. В конце концов, памятник символично предан земле. Этот жест можно расценить как прощание с уходящей эпохой. Но только эти самые похороны не спасут никого от знания, где находится «могила», а еще останется в сознании людей память об ушедших временах. А посещать могилу или дать ей зарасти землей – это уже их личный выбор.



Екатерина Фролова

Театрон, 27 ноября 2013 года

«Последний идол» — спектакль, затрагивающий множество серьёзных вопросов, но смотрящийся на одном дыхании.

Елена Меньшенина, «Аргументы и факты», 19 ноября 2013 года

«ПОСЛЕДНИЙ ИДОЛ» МАЛОГО ТЕАТРА: СПЕКТАКЛЬ О РАЗВАЛЕ СССР И СЕМЬИ

«Последний идол» — спектакль, затрагивающий множество серьёзных вопросов, но смотрящийся на одном дыхании.

16 ноября в Малом театре состоялась премьера спектакля «Последний идол» по одноимённой пьесе Александра Звягинцева (автор впервые написал произведение специально для театра). Сложные 1990-е, развал некогда великой империи, крах института семьи и «всепрощающий» менталитет русского человека — всё уложилось на сцене всего в 1 час 45 минут.

Дом, милый дом

Сюжет строится вокруг одной благополучной и обеспеченной семьи. После смерти высокопоставленного чиновника и партийного деятеля Николая Иконникова его семейство выселяют с государственной дачи, которую когда-то сам Иконников и построил (вместе со всем дачным посёлком). И вот герои страдают, мечутся, злятся друг на друга, на умершего отца и на новые времена, но всё же собирают свои вещи и готовятся съехать. При этом они ещё не понимают, что прощаться им предстоит не только с домом, но и со всей своей прежней жизнью — их привычный мир трещит по швам и в конце концов рушится.

Свержение идолов

Полноправным участником действия становится гипсовый бюст хозяина дачи — старый подарок одного скульптора-любителя. Домочадцы обращаются с «идолом» так, как вели бы себя с живым отцом семейства. Любящая жена приносит ему цветы и тихонько плачет рядом; непутёвый младший сын прячет за ним «заначки», а старший, чьи взгляды с отцом разошлись ещё при жизни Николая, наглухо заколачивает бюст в сарае вместе со всеми «совковыми» устоями.

Поэтому в конце пьесы, когда Иконниковы решают избавиться от «последнего идола», закопав его на даче, возникает вопрос: «хоронят» ли они своего родственника или стараются таким образом распрощаться со всей советской эпохой? При этом закапывают бюст самые молодые персонажи.

«Эффект присутствия»

Спектакль идёт без антракта и длится меньше двух часов — этого хватает, чтобы попереживать за героев, но одновременно не устать. Актёрский состав тоже подобрался отличный — одни народные и заслуженные артисты: Владимир Сафронов, Алёна Охлупина, Татьяна Лебедева… Особенно хороши братья — когда старший, Виктор (Глеб Подгородинский), начинает кричать на мать, становится даже немного не по себе — кажется, что попал на чью-то семейную ссору. Зато когда он, улыбаясь, усаживает чаёвничать сотрудницу жилконторы, которая их же и выселила, со словами «Вы нас — в суд, а мы вас — за стол!», понимаешь: ну, подвыпил человек, подобрел…

Младший, Максим (в исполнении Григория Скряпкина), становится любимчиком зала сразу же, как только появляется на сцене. Глуповатый, непутёвый, немного картавящий и вечно всюду опаздывающий, он обладает какой-то непонятной харизмой и разряжает обстановку.


Премьера удалась

Вопросов после спектакля остаётся много. Почему герои совсем не сердятся на предателей — «самых близких друзей», которые втайне старались выхлопотать их дачу? Почему они сами не предпринимали никаких попыток спасти свой дом (хотя и могли), а просто бездействовали? И почему все Иконниковы по-своему одиноки?

Но на один вопрос — о судьбе дома — авторы всё же отвечают. Дачу превращают в общежитие для мигрантов — это оказалось выгоднее всего для новой власти. Однако непонятно, что для героев хуже: пускать в свой бывший дом предавших друзей или устраивать из него общежитие.

Иконниковых, что ни говори, жалко. И дачу, где закопан гипсовый бюст хозяина, тоже. Потому что такая ситуация вполне могла произойти в России не только в «лихие 1990-е», но и сейчас. А какие-либо изменения большинству людей всегда было сложно принимать.

Режиссёр тоже посчитал спектакль актуальным. Пьеса «Последний идол» создавалась специально для Малого театра, и, судя по реакции зрителей, премьера удалась: аплодисменты не смолкали несколько минут, а цветов режиссёру и актёрам надарили несколько «охапок».

Елена Меньшенина
«Аргументы и факты», 19 ноября 2013 года

События пьесы Александра Звягинцева происходят в 1990-е годы, болевые темы — распад семьи, человеческих отношений, страны.

МАЛЫЙ ТЕАТР ПРЕДСТАВЛЯЕТ НОВЫЙ СПЕКТАКЛЬ «ПОСЛЕДНИЙ ИДОЛ»

События пьесы Александра Звягинцева происходят в 1990-е годы, болевые темы — распад семьи, человеческих отношений, страны.

Московский Малый театр начинает предпремьерные показы нового спектакля «Последний идол» режиссера Владимира Драгунова по пьесе современного писателя Александра Звягинцева во вторник, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.

«Это первая пьеса Звягинцева: до этого он был известен, как прозаик, — сказал РИА Новости режиссер Владимир Драгунов. — Более того, она была написана специально для Малого театра. Мне пьеса показалась чрезвычайно современной, и хотя события в ней происходят в 1990-е годы, болевые темы — распад семьи, человеческих отношений, страны — все это актуально и сегодня».

В центре сюжета — история распада семьи. Сыновья бывшего партийного функционера предают дело и память отца, не желая нести ответственность за совершенные им ошибки.

«Звягинцев не занимается нравоучениями и не дает точных ответов, а приглашает зрителя посмотреть на себя немного со стороны, поразмыслить об этом, — говорит режиссер. — Он не смотрит на своих персонажей с осуждением, он сочувствует им, как и всем нам. В пьесе есть и юмор, и ирония. По жанру, это такая ироническая драма».

Премьера состоится 16 ноября.

В создании спектакля «Последний идол» участвовали автор сценографии и костюмов Мария Вольская, композитор Григорий Гоберник, написавший музыку специально для этой постановки, а также артисты Татьяна Лебедева, Григорий Скряпкин, Глеб Подгородинский, Варвара Андреева, Алена Охлупина, Владимир Сафронов, Степан Коршунов и другие.


Наталия Курова, РИА Новости, 6 ноября 2013 года

Есть такое понятие – стиль Малого театра. Это добротность, основательность, точное следование эпохе, описанной в пьесе, верность авторским смыслам, респектабельный консерватизм и богатая сценическая обстановка. Спектакль Владимира Драгунова «Мольер» (по пьесе Михаила Булгакова «Кабала Святош») этому стилю отвечает вполне.

ФРАНЦИЯ ЕСТ ЦЫПЛЕНКА

Есть такое понятие – стиль Малого театра. Это добротность, основательность, точное следование эпохе, описанной в пьесе, верность авторским смыслам, респектабельный консерватизм и богатая сценическая обстановка. Спектакль Владимира Драгунова «Мольер» (по пьесе Михаила Булгакова «Кабала Святош») этому стилю отвечает вполне.

Сценография Станислава Бенедиктова торжественна и нарядна. В костюмах, созданных фантазией художницы Валентины Комоловой, много барочной пышности и аристократичного достоинства. «Мольер» в Малом театре – зрелище красивое, умное и захватывающее.

Герой Василия Бочкарева - увлеченный лицедей, азартный и беспокойный. Творец театральных персонажей, явно похожий на кого-то из них, а может и на всех одновременно. То пылкий любовник, то озаренный гений, то усталый измученный старик. То яростный борец, то верноподданный. Этот Мольер живет в диких ритмах, отбивается от интриг и притягивает новые.

«Кабала святош» - столкновение трех сил. У каждой – свое пространство, где непосвященный всегда чужой – либо гость, либо пленник. Театр, для Мольера – родной дом со сложившимся укладом, кажется посторонним манящим миражом, мерцающим за тюлевым маревом.

Дворец Людовика Великого, короля Франции — тоже своего рода театр, но другой — осязаемый и реальный в каждой вещи, в каждой складке дорогой драпировки. Бутафоры Малого театра сделали реквизит, очень похожий на антиквариат, а в знании исторического костюма мастерицы пошивочного цеха не знают себе равных.

Пространство Кабалы, где хозяйничает парижский архиепископ маркиз де Шаррон, люто разозлившийся на Мольера за беспощадного «Тартюфа», - самое страшное. По стенам средневекового подвала бродят мертвые тени. Монахи, застывшие на выступах каменных стен, видятся зловещими сторожами, бдительно хранящими тайны. Не божественные, а дьявольские, разрушительные и злые.

Брат Сила (Сергей Кагаков), Брат Верность (Дмитрий Зеничев) – вкрадчивые и тихие прислужники сатаны, надежная опора архиепископа, обернувшегося дьяволом. Александр Клюквин в этой роли сдержан и точен. Достаточно ледяного взгляда, и все повержены.

Мольер проиграет ему. Как проиграет и Людовику, самодовольному, хитрому и всезнающему. Борис Клюев играет его так, будто всегда жил в Версале, с рождения впитав галантный шарм и снисходительное великодушие. Знаменитое «Государство – это я», переведенное Булгаковым как «Франция ни о чем не беспокоится, сидит перед вами и ест цыпленка», звучит как ласковая пощечина Мольеру, приглашенного высочайше отужинать.

В трех точках напряжения – энергия спектакля. Творчество, власть и тайные силы, определяющие судьбу, персонифицированы в трех основных героях. Женские роли, к сожалению, сыграны не так ярко.

Мелодраматическая линия пьесы о кровосмесительной связи Мольера с собственной дочерью (о чем он даже не подозревал) отходит на второй план. Не важны постановщику оказались и булгаковские аллюзии, сопоставлявшего подвал Кабалы с застенками НКВД, а Людовика – со Сталиным (интересующимся этой темой рекомендую постановку «Мольера» в театре Сатиры).

Если действие происходит в Париже восемнадцатого века, то на сцене Малого будет именно Париж восемнадцатого, а на Москву 1930-х не будет даже легкого намека. Так заведено в этом театре издавна. И постановка Владимира Драгунова – не исключение из его замечательных правил.

Елена Губайдуллина
«Известия», 27 января 2012 года

ВЛАДИМИРА ДРАГУНОВА ПОЗДРАВЛЯЕТ ЦДА им. А.А.ЯБЛОЧКИНОЙ

Дорогой Владимир Николаевич!


Примите от коллектива Дома актёра самые тёплые и искренние поздравления в День Вашего рождения!
От всей души мы желаем Вам крепкого здоровья, творческих сил, вдохновения и удачи!
Счастья и благополучия Вам и Вашим близким!
Рады встрече с Вами в нашем Доме!






С уважением
Директор ЦДА
Народный артист СССР
Этуш В.А.

12 октября исполняется 55 лет режиссёру-постановщику Малого театра, заслуженному артисту России Владимиру Николаевичу Драгунову. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья, хорошего настроения и новых постановок на старейших московских подмостках!

«Царь Иоанн Грозный» А.К.Толстого. Сцена из 1-го действия

Режиссёр-постановщик – Владимир Драгунов. Иоанн Грозный – Ярослав Барышев, Григорий Нагой – Сергей Вещев

Режиссёру-постановщику Малого театра Владимиру Николаевичу Драгунову присвоено почётное звание заслуженного артиста России. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья и творческих успехов!

Объявлены лауреаты VIII Международного театрального форума «Золотой Витязь».

ПОЗДРАВЛЯЕМ С НАГРАДОЙ!

Объявлены лауреаты VIII Международного театрального форума «Золотой Витязь». Спектакль «Мольер» («Кабала святош») М.А.Булгакова в постановке Владимира Драгунова получил «Золотой диплом» в номинации «Театр – большая форма». Диплом «За лучшую мужскую роль» присужден исполнителю роли Мольера народному артисту СССР Юрию Соломину.

Поздравляем Юрия Мефодьевича и всех участников и создателей спектакля с наградой!

ВЛАДИМИР ДРАГУНОВ ПОЗДРАВЛЯЕТ ВЛАДИМИРА САФРОНОВА С ЮБИЛЕЕМ

Владимир Алексеевич – обаятельный человек и артист. Он очень приятен в общении. Любая репетиция – это общение, и важно, чтобы оно было доверительным и благожелательным. Владимир Алексеевич очень тактичен, но в то же время профессионально въедлив. Это актер нечастого обаяния, с ним приятно работать партнерам, по крайней мере, я могу говорить за тех, кто работал с ним в моих постановках. Он очень хорошо вписывается в творческую компанию.

В нем хорошо сочетаются юмор, ирония и серьезность, без чего невозможна работа актера. С ним интересно искать решение роли, сцены, спектакля. Мне приходилось ставить с ним и комедии, и трагедии, и мне кажется, что он убедителен в самых разноплановых ролях, поэтому я не приковывал бы его к какому-то одному амплуа. Есть ощущение, что какой-то своей главной, большой и значительной роли он еще не сыграл. Владимиру Алексеевичу еще очень рано подводить какую-то итоговую черту под своим творчеством, тем более что в Малом театре 70 лет – это расцвет актерской жизни. Я уверен, что Владимир Алексеевич способен на очень интересные творческие свершения.

Малый театр – это долгий театр, войти в него полностью сложно. Владимир Алексеевич Сафронов – это один из тех актеров-проводников, благодаря которым начинаешь здесь что-то понимать, что-то нащупывать.

Из тех образов, которые Владимир Алексеевич создал в наших совместных спектаклях (Центурион «Царь Иудейский» К.Романова, Верделен в «Дельце» О. де Бальзака, Мстиславский в «Царе Иоанне Грозном» А.К.Толстого, Салай Салтанович в «Последней жертве» и Татищев «Дмитрии Самозванце и Василии Шуйском» А.Н.Островского), я не могу выделить какого-либо одного. В каждой из них он умел и умеет удивлять.

К сожалению, сам я еще не видел его последней роли – Клайва в «Любовном круге», но по отзывам его партнеров и тех, кто уже видел спектакль, я понял, что ввод прошел успешно. Это тем более радостно, что у Владимира Алексеевича было не так много времени на подготовку этой большой роли. Хотя сам он, насколько я знаю, еще не вполне удовлетворен некоторыми деталями этой своей работы. Но он профессионал, и иначе быть не может! Он все время работает, стремится сделать лучше. Ему интересно жить! Что очень важно, ведь некоторым уже и в 30 бывает не интересно. А у него такой юбилей, но он не потерял вкуса к жизни. Когда ты с ним общаешься, он заряжает энергией жизнелюбия!

Поздравляю Владимира Алексеевича с юбилеем и желаю ему больше здоровья, больше сил, больше радостных событий, большей творческой реализованности!

Записал Максим Редин

22 октября в Москве открывается VIII Международный театральный форум «Золотой Витязь». Малый театр на этом форуме будет представлен спектаклем Владимира Драгунова «Мольер» («Кабала святош») М.А.Булгакова.

12 октября – день рождения режиссера-постановщика Малого театра Владимира Николаевича Драгунова. От души поздравляем Владимира Николаевича и желаем ему крепкого здоровья, удачи и новых работ на подмостках Малого театра!

«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре...

«ЖИЗНЬ В ТЕАТРЕ»

«Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова в Малом театре

Произведения Мольера пусть и редко, но все же попадали в афишу этого коллектива — взять хотя бы «Плутни Скапена», в постановке Евгения Весника (1977) или до сих пор идущего «Мнимого больного» в режиссуре Сергея Женовача (2005). Мольер же в качестве действующего лица спектакля вышел на сцену Малого театра впервые. Соответственно в первый раз появились в его репертуаре посвященная классику французской и мировой драматургии пьеса и имя ее автора — Михаила Булгакова. Все это дает основание считать спектакль режиссера Владимира Драгунова событием для «Дома Островского».

А для играющего Мольера худрука театра Юрия Соломина — событием вдвойне. Ведь впервые за шесть лет он выступил в новой роли.

Кстати, предыдущим героем Юрия Соломина тоже был служитель Мельпомены — трогательно мечтавший о своем «маленьком театрике» скромный артист Сен-Феликс из выпущенного самим Соломиным спектакля «Таинственный ящик» (2003). Так что при всем различии «предлагаемых обстоятельств» булгаковской драмы и водевиля Петра Каратыгина, образ Мольера позволяет Соломину продолжить разговор, начатый им ролью Сен-Феликса, попытаться на сей раз при помощи пьесы Булгакова сказать нам нечто важное о деле, которому отдана большая часть его жизни.

Однако данное решение нельзя отнести к разряду оригинальных. Все-таки к подобному способу уже прибегали многие коллеги Соломина. В том числе: Сергей Юрский в осуществленной им в питерском БДТ собственной режиссерской версии пьесы Булгакова (1974), Юрий Любимов в телефильме Анатолия Эфроса «Всего несколько слов в честь господина де Мольера» (1973), Олег Ефремов и Олег Табаков во мхатовских спектаклях Адольфа Шапиро (1989, 2001), Сергей Арцибашев в Театре на Покровке (2000) и Александр Ширвиндт в Театре Сатиры (режиссер — Юрий Еремин, 2009).

Для большинства этих крупных творческих личностей — актеров, режиссеров, руководителей театров, — едва ли не ведущим в пьесе был «мотив» противостояния художника и власти. И это казалось естественным, если принять во внимание и их отнюдь не простые, личные судьбы, и трагическую биографию самого Михаила Афанасьевича Булгакова (зная о которой мы имеем полное право ассоциировать Булгакова с Мольером). И — многострадальный путь его датированного 1929-ым годом драматургического творения, с трудом «пробивавшего» себе «дорогу» на сценические подмостки (один только мучительный выпуск спектакля МХАТа в 1936-ом чего стоит!). А — иногда согласно чьему-то злому умыслу сопутствующего печальным «страницам» истории российского театрального искусства (например, историю со снятием Анатолия Эфроса с поста главного режиссера столичного Театра имени Ленинского Комсомола в 1966-ом)…

Владимир Драгунов, известный своим неизменным уважением к любому литературному материалу, все авторские акценты, безусловно, сохраняет. Правда, в его спектакле некогда очень громко «звучавший» социальный аспект сюжета несколько смикширован.

Спектакль Драгунова — о театре (поэтому для заголовка настоящей рецензии как нельзя лучше подошло название пьесы американца Дэвида Мэмета), о театральном закулисье. С его бесконечными романами, непрекращающимися интригами и необычной на взгляд стороннего наблюдателя как будто специально «наэлектризованной» атмосферой.

Избранный режиссером «ракурс» объясняет и подчеркнутую театральность оформления спектакля (основными элементами декорации Станислава Бенедиктова становятся различной фактуры занавеси — от тяжелого «супера» до легких полотнищ, являющихся и фоном для разворачивающихся на сцене событий и их полноправными «участниками»), и красочность придуманных Валентиной Комоловой костюмов. А — главное энтузиазм, который на протяжении двух с половиной часов удается сохранить артистам, не часто имеющим возможность сыграть, по сути, самих себя.

И тут стоит особо отметить молодых — Марию Андрееву (обаятельная, лукавая Арманда Бежар), Алексея Фаддеева (играющего талантливого, но склонного к компромиссам Захарию Муаррона). Заметен и Максим Хрусталев в роли Бутона — тушильщика свечей и слуги Мольера.

Но как бы достойно ни выглядела в спектакле молодежь Малого, основную «нагрузку» несут все-таки мастера старшего (а в этом спектакле в небольшой роли Ренэ — няньки Мольера, занята Елизавета Солодова, в 2008-отметившая шестидесятилетие служения старейшей отечественной сцене) и среднего поколений театра. Среди них — Александр Клюквин (сдержанно, без каких-либо дополнительных эффектов играющий Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа), Татьяна Лебедева (которая с большим чувством проводит «партию» Мадлены Бежар), Борис Клюев (его изысканный, ироничный Людовик Великий, Король Франции становится подлинным украшением спектакля). И, конечно, - Юрий Соломин, чьим уставшим, моментами даже каким-то обреченным Мольером во всех ситуациях движет, прежде всего, долг.

Долг перед Армандой и их будущим ребенком, перед Мадленой (доверительными отношениями с ней Мольер-Соломин дорожит, думается, не меньше, чем любовью к Арманде). Наконец, — перед своими товарищами по театру, об ответственности за которых, равно как и о тщетности борьбы с теми, от кого зависят наиболее важные решения (недаром в 1990-1991 он был министром культуры РСФСР) Юрий Соломин знает не понаслышке.

Но при этом, несмотря на доминирующие в «партитуре» роли Мольера личностные, сокровенные «ноты», Соломин, чтобы публика впрямую не идентифицировала его с Мольером, оставляет крохотный «зазор» между собой и своим персонажем.

А в финале спектакля артист и вовсе разрешает себе совсем уж откровенный «апарт» к зрительному залу. Именно он (а не Лагранж - Александр Ермаков, как это положено тексту Булгакова) сняв парик, произносит заключительные реплики пьесы, рассказывая нам о том, как умирал Мольер.

Соломин делает это размеренно, без лишнего ажиотажа, констатируя конкретные факты и одновременно сочувствуя булгаковскому герою. Так, наверное, человеку театра и подобает говорить о своем собрате по профессии.

Майя Фолкинштейн.

«Современная драматургия» № 2 за 2010 год.

В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра

СЫГРАТЬ НЕ ЖИЗНЬ, НО ПРИГОВОР

В Малом театре «Мольер» надломил один из самых живучих стереотипов отечественного театра

Для чего мы перечитываем любимые книги, которые можем цитировать буквально наизусть, и пересматриваем любимые фильмы, каждый кадр которых мы в состоянии воспроизвести с закрытыми глазами картографически точно? Давайте оставим в стороне хрестоматийное «чтобы в известном каждый раз открывать для себя что-то неведомое». Согласитесь, это случается далеко не всегда. А вот что неизбежно происходит каждый раз, так это погружение в атмосферу, в некое пространство, где нам по той или иной причине хочется оказываться снова и снова. Прикосновение к привычному нам порой нужнее, чем потрясение от ранее неизведанного. Так уж мы устроены. И поэтому отсутствие каких бы то ни было неожиданных режиссёрских ходов в спектакле по пьесе, которую принято считать классической, не всегда является недостатком постановки.

Атмосфера эпохи солнцеподобного Людовика при всей её театральной условности растворена в самом воздухе сцены. Всё так, как и хочется зрителю, пришедшему на спектакль «не про сегодня»: вычурные массивные люстры, тяжёлые бархатные занавесы, золочёные балюстрады, причудливая мебель… Станислав Бенедиктов «историчен» в сценографии (под стать и костюмы Валентины Комоловой) ровно настолько, насколько это не противоречит, с одной стороны, самой истории, а с другой – нашим сегодняшним представлениям о ней. Похоже, совмещать несовместимое – его любимое занятие. И музыка, написанная к спектаклю Григорием Гоберником, эту атмосферу только подчёркивает. Ненавязчиво, но убедительно. Ощущение неминуемой беды, нависшей над героями, совсем не обязательно усиливать беззаботным менуэтом. Музыка на контрасте с действием давно уже перестала быть новацией, более того – почти превратилась в штамп.

Булгаковская атмосфера, то есть сотканная им самим еле уловимая инфернальность происходящего, режиссёром Владимиром Драгуновым сохранена предельно бережно. Жаль только, что не всем актёрам удаётся существовать в ней достаточно органично. Но когда на сцене появляются Борис Клюев (великолепный в своём саркастичном пренебрежении ко всем и вся король Людовик) или Александр Клюквин (фанатично верящий в свою непогрешимость архиепископ Шаррон), об этом как-то забываешь. Ибо незримая для посторонних борьба за власть, которую ведут между собой властитель светский с властителем духовным, увлекает и напряжённостью интриги, и виртуозностью исполнения.

Но заманчивее всего попытаться разгадать, какого Мольера играет Юрий Соломин. Мы привыкли к тому, что «Кабала святош» – это в первую очередь «хроника», не историческая, разумеется, а психологическая, гибели таланта под сапогом хоть и просвещённого, но деспота. Что в каждой постановке режиссёр вместе с актёром, играющим Мольера, обязательно ставят чёткие акценты: будь то поединок творца с системой, закулисная сторона театрального бытия или муки любви и творчества. Но главное и непременное условие постановки – это отзеркаливание в той или иной степени судьбы Мольера в судьбе исполнителя. Так было и с Олегом Ефремовым, и с Юрием Любимовым, и с Сергеем Юрским, и даже, пусть и с оговорками, с Олегом Табаковым. Когда в версии Театра сатиры режиссёр Юрий Ерёмин и Александр Ширвиндт этот канон нарушили, в недоумении пребывали многие – и среди критиков, и среди зрителей, и лишь спустя несколько месяцев те и другие согласились, что ставить во главу угла конфликт человека с самим собой в контексте булгаковской пьесы столь же правомерно, сколь и конфликт художника с властью. Это, если вдуматься, и делает сатировский спектакль таким близким зрителю: он ведь в массе своей художником не является и с властью в конфликт предпочитает не вступать, а вот с самим собой, как любой нормальный человек, – регулярно.

Юрий Соломин тоже, по всей видимости, не стремился к тому, чтобы наложить судьбу Мольера на свою собственную. И скорее всего, вовсе не потому, что этот неистовый человек ему не близок или в его жизни не было коллизий, сходных с теми, что пришлось испытать его, в некотором смысле, коллеге (не будем забывать, что Мольер тоже был худруком). Может, всё дело в том, что Мольер – булгаковский персонаж отнюдь не тождественен Мольеру – историческому лицу. Второй – человек, не лишённый большинства пороков и слабостей, свойственных человеку. Первый – квинтэссенция проблемы, которая больше всего мучила Булгакова.

Михаил Афанасьевич и сам признавал, что «писал романтическую драму, а не историческую хронику». Но для романтической драмы Соломин всё-таки слишком отстранён от своего героя. Он, скорее, анализирует его поступки, чем совершает их вместе с ним. И похоже, что волнуют актёра не собственно поступки, а то, как его герой выстраивает свою жизнь, а значит, и смерть. Вот для чего актёру нужна эта дистанция. Булгаковский Мольер не мог иначе жить, не мог и умереть иначе. Но Соломин констатирует это не в экстатическом порыве прозрения, как обычно происходит в этой пьесе, а с трезвостью аналитика, закончившего сложный расчёт. За всё надо платить, за свои принципы и убеждения – дороже всего, то есть собственной жизнью.

Первое обращение Малого театра к творчеству Михаила Булгакова получилось неоднозначным. Но кто сказал, что однозначность оценок – абсолютное благо для произведения искусства?

Виктория ПЕШКОВА
«Литературная газета», 19 февраля 2010 года

Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского.

«МОЛЬЕР»

Игра Света и Тени, столкновение сияющего в лучах пространства и мира тьмы. По барочному пышный полупрозрачный пунцовый занавес, опущенная вниз огромная хрустальная люстра, сверкающая льдинками хрусталя. И над всем плывут торжественные аккорды органа. Откуда-то из загадочной глубины сцены раздаются голоса, смех, овации. Так начинается этот спектакль…

Малый театр поставил М.Булгакова. Впервые обратившись к драматургии романтичнейшего Мастера, выбрал полную мистических тайн и символических обобщений «Кабалу святош», казалось бы, не вписывающуюся в привычный репертуар Дома Островского. Но, предпочтя второе название трагедии – «Мольер» и сместив акценты, режиссер-постановщик спектакля В.Драгунов создал произведение о судьбе великого творца и служителях Мельпомены, о том, что ему близко и особенно интересно - о суматошной, странной, волшебной жизни театра, о свете рампы, преображающей обыденность.

Нет, от конфликта искусства и власти, являвшегося по замыслу автора главной пружиной действия, никуда не уйдешь, как никуда не денешься и от святош Общества святых даров. Они – все тут во главе с архиепископом Шарроном (н.а. России А.Клюквин). Безликие, с прозвищами вместо имен, обряженные в рубища аскетов, они убеждены, что Истина, дающая право на высшую власть, доступна лишь им. Затаившись во мраке, как хищники, выжидают они момент, чтобы наброситься на добычу. А добыча – вся тут, как на ладони: в центре своего мироздания - ярко освещенной сцены, с жизнью, словно выставленной напоказ, беспечная, дразнящая и полнящая ряды врагов. Срывая маски, этот непочтительный комедиант выставляет на посмешище все и вся: нуворишей-буржуа, докторов-шарлатанов, модных жеманниц с их претенциозными салонами, кичливых аристократов и даже – о, ужас! –ханжество церковных стяжателей.

Нет, он далеко не праведник, этот господин де Мольер (н.а. CCCР Ю.Соломин). Предприимчивый антрепренер, лицедей, настолько сросшийся со своей маской, что продолжает порой играть и в жизни, умеющий, где надо, быть вкрадчиво-льстивым, а, где можно – вспыльчиво-гневным, обуреваемый страстями любовник, ребячливо просто признающийся в измене преданной подруге Мадлене (з.а. России Т. Лебедева), несчастный муж-рогоносец ветреной кокетки Арманды (М. Андреева), обвиняемый, к тому же, в инцесте. Но, прежде всего, он – художник, отважно бросающий вызов миру, сохраняющий в искусстве величие духа. Творец Дон Жуана, Гарпагона, Альцеста, Тартюфа.

Все это – Мольер М. Булгакова. Все это – Мольер Ю.Соломина.
Как достоверен, органичен актер в противоречиях характера, в эмоциональных проявлениях своего героя. Радостное возбуждение после успеха нового представления, взрывы яростного негодования по разным поводам и виноватое недовольство собой, когда вспышка гнева стихает, поклонение королю-покровителю, замешанное на искреннем восхищении Луи ХIV, в котором видит не только всесильного владыку, но и талантливого собрата по ремеслу - актера, находящегося на сцене каждую минуту жизни и блистательно исполняющего одну-единственную роль. А когда король лишает Мольера своего покровительства и защиты, фактически предавая в руки Кабалы, сколько горечи, какая безысходность звучат в словах: «Я лизал ему шпоры, моля – не раздави. Раздавил!»
Есть нечто символичное в том, что именно Ю.М.Соломин – замечательный актер и художественный руководитель старейшего театра России, на собственном опыте знающий всю тяжесть ответственности за свой коллектив, создает образ великого коллеги. Там, за кулисами, мало что изменилось за прошедшие триста лет. Все те же интриги, капризы, обиды, все тот же флирт, влюбленности, привязанности, измены и предательства. Все те же предпремьерные тревоги и волнения, суета и – объединяющее всех вдохновение, радость сотворчества. И сплачивающая всех беда. Закулисная жизнь театра, показанная изобретательно и ярко, важный мотив постановки.

«Искусство цветет при сильной власти», - утверждал Мольер. «Солнце Франции» - Людовик XIV (н.а. России Б. Клюев) – истинный ценитель прекрасного. В период его царствования пышным цветом расцвели таланты Расина, Корнеля, Буало и, конечно же, Мольера. Он и сам в молодости отдал дань сцене, выступая в аллегорических придворных балетах. Жизнь двора, подчиненная строгому регламенту этикета, была подобна театру того времени, подчинявшегося классицистическим законам триединства, требовавшая особой напевности в декламации трагических героев, плавной величавости, неспешности движений. И Людовик Б. Клюева хорошо помнит уроки сцены, в любых обстоятельствах сохраняя неподвижность мимики, импозантность поз, важную неторопливость жестов, всем своим видом демонстрируя непоколебимую уверенность в незыблемости своей власти. И все же, нет-нет, да и проскользнет в интонациях, в мелькнувшей усмешке – что-то вроде самоиронии или – в чуть опущенных уголках сжатых губ - презрительно-высокомерное отношение к предавшему учителя и приемного отца доносчику Муаррону (А.Фаддеев). Он весьма искусно скрывает страх перед силой Кабалы, требующей жертвы - пока лишь Мольера. Но, понимая, что короля делает свита, помня ужас Фронды, осознает, что при любом неверном шаге раболепный двор, смутные тени святош, что маячат за спиной Шаррона, превратятся в необузданное скопище темных сил, обращенных против него самого. Тартюфы - повсюду. Не будет же король рисковать из-за комедианта!
Скрывая бессилие маской праведного гнева, он отступает. Что ж, случается, и солнце скрывают тучи! И если даже король не устоял под натиском Кабалы, то с какой легкостью манипулирует она простыми смертными – недалеким, но не знающим поражений в дуэлях лихим бретером д’Орсиньи (А.Хомятов), науськивая его на затравленного Мольера, сломленной, больной Мадленой, в предчувствии смерти впавшей в религиозный экстаз.

Спектакль построен на контрастах – да и как иначе в истории, интрига которой строится на вечной борьбе Света и Тьмы. Резкие смены настроений в следующих друг за другом сценах, столкновение двух миров – в оформлении (художник-постановщик – народный художник России С. Бенедиктов, художник по свету – заслуженный деятель искусств России Д. Исмагилов). Карнавальная праздничность, радужные краски театрального закулисья, ослепительная пышность дворцовых апартаментов, веселая безалаберность жилища Мольера – и сине-серый сумрак обители Кабалы – подземелья с огромной темной лестницей, по которой, опускаясь в пропасть предательства, приходят сюда испуганные, обманутые, униженные люди.

Контрасты – и в одежде персонажей: разряженные по моде ХVII века – в пышных пудреных париках, в разноцветных роскошных туалетах, кружевах, золоте, рюшах, оборках – люди света - актеры, король, придворные. И бесформенные одинаковые сутаны, скрывающие лица капюшоны святош (художник по костюмам – В.Комолова).

«Пьеса из музыки и света» - авторский подзаголовок драмы. Музыка, написанная для «Мольера» (композитор - н.а. России Г. Гоберник) – один из важнейших компонентов спектакля. С первых минут, когда и на сцене-то еще никого нет, она, подобно увертюре, вводит в иную, неведомую реальность парадно-торжественным строем органа, в котором постепенно появляются зловещие ноты.

Искусно стилизованная под различные жанры эпохи Людовика-Солнце, музыка звучит на протяжении всего действия. И одна и та же музыкальная тема может из возвышенного церковного хорала перейти в клавесинные трели любовной песенки, а потом зазвучать тревожными аккордами, сопровождаемыми четким ритмом ударных, напоминающими беспокойное биение сердца.

Пьеса, повествующая о вехах судьбы гениального комедиографа, стоила автору нескольких лет страданий, споров, отстаивания права на собственное видение, и даже ссор до разрыва отношений. А затем – через месяц после успешной премьеры в Художественном театре – разгромная рецензия в газете «Правда», напечатанная по указанию Сталина, снятие с репертуара всех пьес Булгакова и, фактически, запрет на творчество. Интриги Кабалы?
Ныне на сочинения Булгакова – большой спрос. Ставится все и повсеместно, что, наверное, вполне справедливо. Может, все-таки, Кабала ослабела и силы – уже не те? Но по-прежнему есть свет и тень. Есть жизнь и смерть. И одного без другого не существует. Но тленна лишь плоть, ибо преображенный в творчестве дух - бессмертен.

Автор - Нила Петрова.
«Театральный мир».

Малый театр впервые обратился к наследию одного из самых ярких писателей двадцатого века – Михаила Булгакова.

ЮРИЙ СОЛОМИН СЫГРАЛ БУЛГАКОВСКОГО МОЛЬЕРА

Малый театр впервые обратился к наследию одного из самых ярких писателей двадцатого века – Михаила Булгакова.

На старейшей московской сцене в постановке Владимира Драгунова идёт пьеса «Мольер». Истинным талантам во все времена жилось непросто – эту известную мысль Булгаков развивает на примере биографии знаменитого французского комедианта, который, казалось бы, всегда был любим властью. Но высочайшее покровительство может ограничивать свободу творца сильнее, чем любые гонения…

Режиссёр Владимир Драгунов и художник Станислав Бенедиктов выстраивают на сцене семнадцатый век, проявляя себя настоящими мастерами иллюзии. Общей стилистике спектакля, его эмоциональной приподнятости, радостной взволнованности соответствует и музыка Григория Гоберника.

Конечно, булгаковский Мольер вовсе не тождественен Мольеру историческому. Это фигура скорее символическая, воплощение духа творчества писателя и актёра. Ему свойственны и слабости, и удивительные взлёты. Юрий Соломин в роли Мольера играет и хитрость художника, трагически зависящего от власти, и великолепную внутреннюю свободу, и страх одиночества, и великодушие… В этой работе множество нюансов, не поддающихся даже перечислению. Мольер-человек, друг, влюблённый, актёр, писатель… Тонкий психологизм актёра Юрия Соломина ни для кого не новость. Но особенно восхищает то, как он играет трагические сцены – вспышки горя, ярости, протеста, которые не могут не всколыхнуть душу каждого сидящего в зале.

В то же время «Мольер» – пьеса о театре, а следовательно, она требует слаженного ансамбля. В этой постановке играют вместе представители самых разных поколений артистов Малого театра, но чувствуется, что все они являются единой сплочённой командой. И мэтр отечественного театра и кино Борис Клюев в роли короля Людовика, и юная Маша Андреева, играющая ветреную Арманду, и Татьяна Лебедева, нашедшая подлинно трагические ноты для своей Мадлены, – равно убедительны. Каждая из красок, внесённых этими артистами в палитру спектакля, прекрасно сочетается с остальными.

И невольно приходит на ум мысль, что труппа Малого театра, к счастью, как и встарь, является одной из лучших трупп, ибо в ней можно найти блестящих артистов каждого амплуа и, соответственно, сыграть даже самую сложную пьесу. Вот бретёр и забияка по прозвищу Помолись (Антон Хомятов), вот очаровательная хрупкая Риваль (Наталья Верещенко), вот высокий и суровый «тёмный рыцарь» Лагранж (Александр Ермаков). Данные каждого артиста как нельзя более соответствуют создаваемому ими образу. И все вместе они рождают волшебную атмосферу спектакля.

Татьяна Семашко
«Парламентская газета», 18.12.2009

Михаил Булгаков на сцене Малого театра

«ДРАМА СУДЬБЫ», ИЛИ ПРИГЛАШЕНИЕ К МОЛЬЕРУ

Михаил Булгаков на сцене Малого театра

«Проникая в далёкую эпоху, в «призрачный и сказочный Париж XVII века», Булгаков написал не просто «романтическую драму».
Он подключился к той ее разновидности, которую романтики называли «драмой судьбы».
Анатолий Смелянский.

Само по себе уже очень значимое событие в истории нашего театра: Малый театр впервые обратился к драматургии Михаила Булгакова, выбрав для постановки очень близкую его опыту и мировоззрению пьесу о великом драматурге и актёре Жане-Батисте Мольере. Разумеется – и об этом надо сказать сразу! – подступ к Мольеру невозможен без точно увиденного актёра-исполнителя, который рискнул бы взять на себя крайне сложную, многослойную, всю в эмоциональных конрастах и «подводных течениях» творческую задачу – привнести на сцену свое индивидуальное видение исторического характера, к которому с разной мерой успеха обращались и обращаются многие маститые мастера.

Достаточно, например, напомнить, что ещё недавно в МХТ шла эта пьеса (её первое название «Кабала святош»); сейчас в роли Мольера в Сатире выступил А.Ширвиндт, а в МХТ её играл О.Табаков. Имена говорят сами за себя. И вот сегодня – совершенно неожиданный и пронзительно убедительный Юрий Соломин… Но ещё очень важно иметь в труппе, приступая к новому сценическому решению шедевра Булгакова, исполнителя на роль короля Людовика XIV, с которым тесно связано очень многое в судьбе Мольера. И такой актёр в Малом есть: это Борис Клюев. Поэтому, обратившись к постановке, опытный и умный мастер, режиссёр Владимир Драгунов уже знал, какую гигантскую роль предстоит сыграть, нет, прожить на сцене этому талантливому дуэту. И актёры это глубоко осознавали тоже. И не только названный дуэт, но и ансамбль (правда, с разной мерой убедительности), начиная с главных персонажей (кстати, личностей исторически достоверных) и кончая теми, у кого была в моментальном мини-портрете буквально одна реплика (к примеру, Шарлатан с клавесином или Суфлёр)…
Крайне важно и ответственно было создать сценический «климат», обстановку разворота событий на сцене, и тут очень интересную сценографическую трактовку предложил художник Станислав Бенедиктов. Уже самое первое появление Мольера и его актёров на сцене, когда в зале спектакль смотрит сам король, — эта огромная, парадная люстра перед внутренним занавесом создаёт отличную иллюзию театра «Пале-Рояль». «Сцена» зримо и незримо присутствует в действии постоянно, при этом используется минимум чисто «декорационного» решения, но «игра» этим минимумом происходит очень ёмко и впечатляюще. Как, скажем, кресло или стол в центре сцены, где друг против друга сидят король и Мольер, когда король предлагает опекаемому им в то время драматургу и актёру поужинать с ним. Когда в самом финале сцены Людовик произносит вроде бы кротко и без нажима (но как, по сути, жёстко!) фразу о «Тартюфе»: «Так что я уж вас попрошу эту пьесу не играть», в ответ на неё в зале вспыхивают аплодисменты. Однако по лицу Мольера — Соломина, да и в улыбке короля–Клюева нельзя не увидеть и не почувствовать, что, как говорится в «Гамлете», не всё «спокойно в Датском королевстве».
Обращаясь к тому, каким мы видим Мольера в исполнении («прожитии») Юрия Соломина, хочется привести слова Анатолия Эфроса: «Он не умел жить легко. Он жил мучительно». И на наших глазах разворачивается не «романтическая драма», как называл свое многострадальное детище автор, а подлинная «драма судьбы». И сколько в ней, в этой драме?! И талант, и любовь, и предательство, и разочарование, и страдание, и счастье, и радость бытия на сцене и в любви к молоденькой жене Арманде Бежар, и порой наивность и отчаяние, и некая обречённость, и страсть к театру и творчеству, и такая пронзительная сердечная боль, что зрительское дыхание перехватывает!.. Каждое появление Соломина – удивительная органика, естественность, какой-то даже новый для него стремительный темперамент, а кроме того – пластика, в которой и характер, и настроение, и возраст – ведь на наших глазах проходит довольно много лет. И если бесспорный апофеоз Мольера — Соломина в предфинальном поразительном, страстном монологе, то мрачная сцена в подземелье – судилище «кабалы святош» — высокий драматизм, даже трагизм. И трагизм редкой впечатляющей силы!.. Взаимоотношения с внебрачной легкомысленной дочерью Армандой, ставшей его женой, за что Мольер был ещё более предан анафеме церковниками, а вместе с тем потерял и покровительство короля. Всё, что связано очень сложным контактом Мольера с Людовиком – эгоцентристом до мозга костей, тираном, страдающим манией величия, способным одаривать и изничтожать, — прожито этим самым дуэтом в спектакле предельно остро и ярко. Нет слов, без такого «многоликого» короля, каким его даже в мельчайших полутонах рисует Борис Клюев, спектакля столь значительной и многозначной глубины, наверное, не было бы вовсе. У Мольера на сцене немало соперников и предателей, когда дело касается даже его приёмного сына (очень интересно выступает в этой роли молодой Алексей Фаддеев) или наглого, блистательного аристократа и дуэлянта маркиза Д’Орсиньи (удачная работа Антона Хомятова). Теплом и даже нежностью «дышат» взаимоотношения героя с его слугой, тушильщиком свечей Жаном-Жаком Бутоном (этот характер совершенно непривычно раскрывает молодой, в отличие от обычного «возрастного» решения, актёр Максим Хрусталев). На высоком уровне, страстно и горько (так положено по судьбе героини) играет актрису Мадлену Бежар Татьяна Лебедева. И все эти роли, как говорится, решены «крупным планом». А вот очень важная роль главного врага Мольера Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа, к сожалению, «провисает». Зловещая фигура главы «кабалы святош» заявлена номинально (Александр Клюквин). Лукавый и лживый «чёрный» архиепископ не несёт в себе в нужной мере тот острый поворот темы творчества и тирании, таланта и трагедии, который заложен в Шарроне требованиями пьесы и который, как ни досадно, почему-то часто не даётся и другим актёрам в других версиях «Мольера».
Главное свершилось: несомненная творческая удача Юрия Соломина и Бориса Клюева. А значит, и несомненная удача режиссёра Владимира Драгунова. А значит – новый полёт полной страсти и глубинного смысла музыки Григория Гоберника. И нет сомнения в том, что, впервые обратившись к Булгакову и приблизив его проблематику и высокое дыхание к нам, к каждому из нас – в самых разных аспектах, театр сделал большое дело. И я считаю полезным закончить впечатления о премьере «Мольера» словами постановщика; его волнует прежде всего судьба человека: «Тема художника написана. От неё никуда не уйдёшь, хочешь не хочешь. Есть король и мастер, эта тема всё равно будет звучать. Другой вопрос – выпячивать её, делать её главной или нет. И я решил, что важнее выявить общечеловеческую тему».
Это не просто слова, они особо подчёркивают философскую стереоскопическую ценность и цельность происходящего на сцене. Это то, что мы видим, что чувствуем. И большое спасибо Малому театру за этот бесценный подарок. Всем спасибо. Всем…

Наталья ЛАГИНА
«Слово», 18.12.2009