ЮРИЙ СОЛОМИН: ЕСЛИ НАМ НЕ СТАНУТ МЕШАТЬ, ТО У НАС ВСЕ ПОЛУЧИТСЯ
Художественный руководитель Малого театра, народный артист СССР подвел итоги гастролей и поделился впечатлениями с обозревателем «ВП»
Десять дней гостил Малый театр на невских берегах, показывая петербургским зрителям на сцене «Балтийского дома» лучшие спектакли из своего репертуара (два из них — «Филумена Мартурано» и «Село Степанчиково и его обитатели» — премьерные). Сегодня (1 ноября) — прощальная гастроль театра, комедия по пьесе Эмиля Золя «Наследники Рабурдена».
«Я доволен гастролями, доволен тем, как нас принимали, нам не помешали ни дождь, ни ураган — зал был полный, зрители стоя аплодировали, — признается художественный руководитель, народный артист СССР Юрий Соломин и огорченно добавляет: — Только мне не удалось пройтись по любимым местам — совсем не было времени».
С разговора о Петербурге и началась наша беседа с руководителем Малого театра, народным артистом СССР Юрием Соломиным.
— Последний раз мы были с гастролями в Петербурге четыре года назад, — напомнил Юрий Мефодьевич, — но хочу сказать, что Петербург изменился — он стал лучше, хотя и показался мне снобистским.
— Исходя из чего вы сделали такой вывод? Ведь журнал «Сноб» выходит в Москве, а не в Петербурге?
— Понимаете, в чем дело: раньше, когда театр — любой — приезжал на гастроли, то на спектакли писались рецензии, были статьи и о театре, и об актерах. А теперь — ни-че-го! Видимо, те, кто раньше это делал, уже писать не могут. Зато пишется другое: типа жив, здоров и все такое, то есть информация какая-то детская, клиповая. Мне жаль нынешнее поколение ребят — они не виноваты, это все дефекты образования. Поэтому я всегда выступал, выступаю и буду выступать против ЕГЭ, потому что нельзя учить предмет по трем вариантам учебников (в лучшем случае). Образование связано с наукой, культурой, литературой, что развивает не только ум человека, но дает направление душе и сердцу. А реализуется все это в Театре. И если кто-то чего-то не прочитал, не понял, не прострадал, попадает в театр — и… его душонка работает. Когда мы сюда везли «Бесприданницу», мне сказали, что в Петербурге этот спектакль идет в нескольких театрах. Я говорю: «Ну и что? Но мы-то играем по Островскому». Я выпускал этот спектакль — премьера была в прошлом сезоне — там в основном состав молодежный. И когда вчера я его посмотрел — сидел в зрительном зале — то подумал: «Молодцы!». Мне было интересно, как отреагирует зрительный зал, и там была реакция, были даже аплодисменты — немного, но это ведь не комедия. А до этого играли «Пиковую даму», «Село Степанчиково» — хороший спектакль — там играет Вася Бочкарев, кстати, мой ученик. И я должен сказать, что наш театр без скандалов меняется в молодежную сторону. У нас в труппе 130 актеров, из них примерно 30 актерам до 30 лет и около пятидесяти — до сорока. Иными словами, есть смена. У нас эти спектакли хорошо идут в Москве, и со зрителем нет проблем.
— Я видела ваш премьерный спектакль «Филумена Мартурано», где вы играете с Ириной Муравьевой, — так в зале яблоку негде было упасть.
— К зрителям у меня претензий нет — нас завалили цветами, некоторые, например сестры-близнецы, которые всегда сидят в первом ряду, давние поклонники театра и знают всех артистов. А сколько зрителей нас встречали на служебном входе!..
— Я как раз хотела спросить: когда вы приступали к работе над ролью Доменико, не было сомнения, а удастся ли переиграть знаменитый дуэт Лорен — Мастроянни в фильме «Брак по-итальянски», снятом Витторио Де Сика почти полвека назад? Или вы не ставили себе такую цель?
— Думаю, что этот фильм 80% зрителей не видели. Но мы и не пытались никого переиграть: и Ирина, и я очень уважаем этих артистов. Мы делали так, как нам казалось нужно сделать: чтобы нас понял зритель. На наше счастье, режиссер спектакля, итальянец Стефано де Лука, привез с собой первый телевизионный фильм «Филумена Мартурано» — в нем снимались сам Эдуардо де Филиппо и его сестра, для которой он и написал эту пьесу. Мы так хохотали, что в конце концов я предложил: «Что бы ни говорили, давайте возьмем начало из фильма с Эдуардо де Филиппо!» И сделали заставку — чтобы было понятно зрителю, о чем в пьесе идет речь.
— Юрий Мефодьевич, вы руководите огромным творческим коллективом, где целое созвездие заслуженных и народных артистов, причем, по отзывам, очень строго…Считаете ли вы, что в театре должен быть свой Карабас Барабас, иначе артисты, условно говоря, не спляшут польку?
— Вы на кого намекаете? (Улыбается.) Я не могу быть строгим руководителем, хотя руковожу театром давно — 15 октября исполнилось 25 лет с момента моего избрания на этот пост в 1988 году. Тогда еще и Гоголева играла на сцене, и Самойлов, и Весник, и Любезнов, и я не мог быть с ними строгим. Потом пошел «середняк» — те, с кем я вместе учился: Борцов, Езепов, Юра Васильев, Витя Павлов, мой брат Виталий Соломин, Руфина Нифонтова. Многих уже нет, а кто остался в живых — теперь уже старшее поколение, поколение же молодых — через одного мои ученики, и если не мои, то Клюева или Сафронова.
— Вы, похоже, не придаете большого значения юбилеям — ни 25-летию на руководящем посту, ни собственному 75-летию, на которое сбежали от всех на дачу…
— Я не думаю на эти темы — просто не хочу отмечать, вот и все.
— Даже забыли о своей золотой свадьбе…
— Ну, это же надо уметь! Представляете, каким дипломатом надо быть? Мне было некогда, жене было некогда — она профессор, преподает в Театральном училище им. М. С. Щепкина и, между прочим, буквально выкормила некоторых наших актрис — девчонок.
— Юрий Мефодьевич, вы из семьи музыкантов, но музыка оказалась не про вас. Зато ваша дочка и внучка Александра сделали ее своей профессией. Не собираетесь ли внучку привлечь к музыкальному оформлению спектаклей?
— Уже привлек — в июне она играла на совместном концерте нашего оркестра и Большого театра. У нас замечательный оркестр, где много заслуженных музыкантов, лауреатов. И моя внучка тоже лауреат. Она стала лауреатом десять лет назад, в 13 лет, когда училась в Англии, в музыкальной школе под патронатом принца Чарлза, а второй раз стала лауреатом на Кипре.
— Вы сказали, что старшее поколение уходит. Совсем недавно ушел из жизни один из ведущих артистов Малого театра Эдуард Марцевич, почти одновременно с ним ушла Ольга Аросева, служившая в Театре Сатиры… Можно ли сказать, что незаменимых нет, или же в театре есть преемственность и кто-то может заменить великого артиста?
— Эдик ставил пьесу, это была одна из первых постановок его как режиссера — «Не было ни гроша, да вдруг алтын». Роль скупого человека играл Евгений Самойлов. Потом Евгения Валерьяновича не стало, и роль играл хороший актер Афанасий Кочетков, но когда с ним произошло несчастье, я сказал Марцевичу: «Давай играй уже сам, потому что больше некому». И спектакль шел очень хорошо двадцать лет. Теперь, когда ушел из жизни Эдуард Марцевич, я подумал, кто же теперь будет играть? А некому играть. Значит, придется его снимать с репертуара. Вот вам и «незаменимых нет».
— А вы знаете, что после всех этих печальных событий журналисты стали прикидывать средний возраст руководителей крупнейших театров…
— Рано хороните. (Улыбается.)
— Имеется в виду — какое будущее ожидает театры?
— Если нам не станут мешать, то все получится, а если помешают, например кого-то назначат сверху, то будет плохо, потому что внутренняя ткань нарушится. Сейчас главное — чтобы нас не трогали, ведь у некоторых людей есть желание объединить театры, чтобы сделать все по-новому. А что по-новому? Занавес останется-то по-старому, хотя он, конечно, может не вверх ходить, а в разные стороны, можно вообще без занавеса... Театр! Это слово не должно уйти из нашего лексикона, а если мы будем им легко распоряжаться, то это будет конец.
— А теперь чисто журналистский вопрос: вы не знаете, почему многие артисты Малого театра — Ирина Муравьева, Василий Бочкарев, Элина Быстрицкая — отказывают в интервью журналистам? Это такое негласное правило в вашем театре? Вы к этому не причастны?
— Я бы тоже не давал интервью — чего болтать-то! (Смеется.) Но я руководитель и должен отвечать на любые вопросы. Ведь что сразу начинают спрашивать: про политику, сколько у тебя жен, мужей, детей...
— Я знаю, вы любите японцев, много раз были в Японии с гастролями….
— Я и в Финляндии работал, и в Болгарии ставил, хорошо знаю Италию — снимался там, с Грецией связан — мы сейчас вошли в объединение и стали членами театров Европы… И везде есть проблемы: и театральные, и свои, национальные. Поэтому когда говорят: «Ой, там все хорошо!» Хорошо? Возьми чемодан денег, купи билет и езжай. В нашем театре тоже есть сложности, но мы с ними справляемся…
— Вы, случайно, не на проблемы с алкоголем намекаете — ведь известно, что многие актеры подвержены этой пагубной привычке?
— Да, к сожалению, и народные, и заслуженные артисты имеют страсть к выпивке. Не помню, кто первым предложил метод излечения — я или Коршунов, но смысл в том, что я вызываю к себе артиста и предлагаю написать ему заявление на увольнение, не ставя число. Кладу это заявление в сейф и говорю: «А теперь только попробуй выпить, можешь в театр уже не приходить». И это помогает.
— Юрий Мефодьевич, вы всегда подчеркивали, что вы вне политики, но во время президентских выборов стали доверенным лицом Владимира Путина. Захотелось его поддержать как «чекисту» чекиста (имеется в виду роль советского разведчика Павла Кольцова в фильме «Адъютант его превосходительства». — Л.К.)?
— Вы знаете, я хотел его поддержать как человека. Ведь еще в начале 2000-х годов, когда он стал президентом, у нас было очень сложное положение с музыкой — почти все симфонические оркестры стали разваливаться, а музыканты уезжать за границу. Это была катастрофическая ситуация. И Владимир Путин сделал им грант, и оркестры остались. После этого прошло несколько лет — и подобная ситуация возникла с театрами. И я был в числе тех шести руководителей, которые беседовали с ним. В итоге три московских и три петербургских театра получили гранты на три года. Это было спасением. Кто-то спросил: «А что будет, когда гранты закончатся?» И Владимир Владимирович ответил: «Чего вы беспокоитесь? Тогда и подумаем».
— Юрий Мефодьевич, вы известный любитель животных — у вас есть собака, пять кошек, а в театре живет попугай Федя. А почему в театре нет кошек — для полного счастья?
— В театре им быть нельзя. Помню, как еще в советское время одна наша сотрудница подкармливала кошек в театре. И однажды кошка вышла на сцену. Села, посидела, послушала, как играют, и быстро ушла. Все обалдели. Потому что животное появилось в тот момент, как будто это было задумано в спектакле. И зритель отреагировал нормально. Но после этого кошек решено было убрать — от греха подальше. Но не беспокойтесь, у всех актеров они есть — те котята, которых мои кошки приносили. А вы знаете еще, что я считаю? Если человек любит собаку, то он не может быть плохим… И я (улыбается) хороший человек.
— Я вспоминаю смешной эпизод из «Летучей мыши», мастерски сыгранный вами вместе с братом Виталием, — когда и собаку, и жену героя звали одинаково — Эмма. Герой звал жену, а она думала, что это зовут собаку, и не двигалась с места, а собака думала, что зовут жену, и тоже не двигалась с места.
— Может быть, поэтому мы так хорошо сыграли, что у Витальки тоже были собаки! У меня есть мечта — если, дай Бог, поживу еще и буду на ногах, то хочу купить пони — они мне так нравятся. У меня на даче есть территория, травы много — всю не скосить. А яблок сколько! Их еще Светловидов посадил, это раньше его дача была, она нам через кооператив перешла. Он был дружен с Остужевым — они были охотниками, и надо полагать, что Остужев тоже был на этой даче — очень много анекдотов рассказывают, как они ходили на охоту. Кстати, в нашем дачном поселке есть улица Щепкина, а я живу на улице Пашенной…
— Юрий Мефодьевич, просто какие-то мистические совпадения — вы, когда жили в Чите, то посмотрели фильм, посвященный Малому театру, и влюбились в него, приехали в Москву и поступили в «Щепку» на курс к знаменитой Вере Пашенной, а теперь вы — худрук Малого театра, живете на улице имени своего Учителя. Более того, говорят, у вас любимое число — 18, которое соответствует и дню рождения, и номеру дома, где вы живете, и квартире…
— Это еще не все, на одном из телеканалов астрологи рассказывали, что по восточному календарю мой год рождения как-то связан с тигром, и это дает какое-то предвидение своей судьбы. Я не суеверный, но поверил в это. Да и как не поверить, ведь в 1974 году в Приморском крае, когда я начал сниматься в «Дерсу Узала», Куросава подарил мне на день рождения рисунок (он прекрасно рисовал) — голову тигра с какими-то необыкновенными глазами. И подписал по-японски: «Соломин-сан. Куросава-сан».
— Кстати, ваш дом — знаменитый, нам нем много мемориальных досок с именами жильцов — актеров Малого театра, вы сами живете в квартире Михаила Царева, на последнем — 6-м этаже и одно время мучились с крышей, боролись с протечками…Удалось ли решить проблему?
— У меня на площадке один миллионер купил квартиру и решил, что ему все можно. И стал что-то делать на крыше. Я был на гастролях и, когда приехал, пошел выяснять, в чем дело. Поднялся на крышу и пришел в ужас: сидят три таджика, пьют чай. А кругом все воздуховоды нашего подъезда разобраны. Я спрашиваю: что же вы здесь наворотили? И прошу соединить меня с их начальником — неким Мишей. Он взял трубку, сказал, что его хозяин в Америке и не может приехать. И я впервые в жизни, перечислив все свои регалии, сказал: «Передай своему хозяину, что если он хочет, то я могу сделать так, что его включат в «Список Магнитского». Через два дня тот прилетел из Америки, и мы все уладили. Ведь дом наш — памятник и охраняется государством. Это был первый кооперативный дом в Москве. Кстати, когда небезызвестный Иосиф Виссарионович Сталин узнал, что артисты Малого театра построили на свои деньги дом в Спиридоньевском переулке, он дал приказ выплатить все деньги. А что сделали с тем человеком, который всем этим занимался, неизвестно, — думаю, что ничего хорошего. Вот такая история.
— Юрий Мефодьевич, хотела вас спросить о фильме «Дерсу Узала», который уже стал классикой жанра. Но вот, что мне интересно, со временем не прервалась ли связь времен — не стали ли забывать и книгу, и фильм, и вас, и Куросаву? То же самое можно сказать и об «Адъютанте его превосходительства»…
— Дело в том, что эти фильмы сейчас не показывают — по телевидению идут другие ленты — «Летучая мышь», «Обыкновенное чудо». Правда, недавно показали мой фильм «Берег его жизни» — о Миклухо-Маклае. Я посмотрел и подумал: это хороший фильм. Но дело в том, что на телевидении командуют продюсеры, и это страшная вещь — там думают о деньгах, а не об искусстве. Так что я практически не снимаюсь. Хотя я должен был сниматься у режиссера, которому доверяю, — в роли немецкого шпиона, оставшегося в России после войны. Но этому помешала моя операция.
— Мне думается, женская половина Советского Союза, которая хорошо помнит вашего «Адъютанта», помнит и другие положительные роли, она бы вам не простила роль немецкого шпиона.
— Ну не знаю, не знаю (улыбается)… Впрочем, эту роль сыграл Василий Бочкарев — скоро фильм выйдет на экраны.
— И последний вопрос: можете сказать о себе словами песни Владимира Высоцкого — «От жизни никогда не устаю»?
— Ну а как можно уставать, если ты любишь жизнь, любишь свою работу, любишь небо, солнце, снег, дождь, театр, зрителя?
P. S. Прощаясь с народным артистом СССР, я протягиваю автору его же книгу «От Адъютанта до Его превосходительства»...
— Юрий Мефодьевич, в третий раз беру у вас интервью, и вот доказательство (протягиваю книгу) — ваши автографы и даты. И сейчас прошу вас расписаться на ней.
— Это удивительно, — улыбается Юрий Соломин и оставляет новый автограф: «Подписанному верить!»
Клушина Людмила,
«Вечерний Петербург», 1 ноября 2013 года
