14.03.2006
Подробнее
ПРЕМЬЕРУ ГОГОЛЕВСКОГО «РЕВИЗОРА» МАЛЫЙ ТЕАТР ГОТОВИТ К СВОЕМУ 250-ЛЕТНЕМУ ЮБИЛЕЮ
ПРЕМЬЕРУ ГОГОЛЕВСКОГО «РЕВИЗОРА» МАЛЫЙ ТЕАТР ГОТОВИТ К СВОЕМУ 250-ЛЕТНЕМУ ЮБИЛЕЮ
Показ 14 марта новой работы Малого театра — спектакля «Ревизор» по знаменитой пьесе Гоголя — лишь генеральная репетиция перед официальной премьерой, которая состоится в самом начале нового театрального сезона...
Показ 14 марта новой работы Малого театра — спектакля «Ревизор» по знаменитой пьесе Гоголя — лишь генеральная репетиция перед официальной премьерой, которая состоится в самом начале нового театрального сезона...
ПРЕМЬЕРУ ГОГОЛЕВСКОГО «РЕВИЗОРА» МАЛЫЙ ТЕАТР ГОТОВИТ К СВОЕМУ 250-ЛЕТНЕМУ ЮБИЛЕЮ
Показ 14 марта новой работы Малого театра — спектакля «Ревизор» по знаменитой пьесе Гоголя — лишь генеральная репетиция перед официальной премьерой, которая состоится в самом начале нового театрального сезона, во время главных торжеств по случаю 250-летия национального русского театра. Об этом сообщил в интервью РИА «Новости» во вторник художественный руководитель Малого театра и режиссер спектакля Юрий Соломин.
В Малом театре это десятая постановка гоголевского «Ревизора».
Именно на этой сцене впервые в 1836 году в Москве эта комедия увидела свет рампы. Руководителем постановки и исполнителем роли городничего по просьбе автора был великий русский актер Михаил Щепкин.
Для Соломина это третье обращение к «Ревизору». В 1966 году в постановке Игоря Ильинского он сыграл Хлестакова, в 1992 году вместе с Евгением Весником поставил спектакль, и вот теперь предлагает свою, новую версию постановки.
«Мы не претендуем на какие-то открытия и не изобретаем новые формы, коих сегодня предостаточно,- сказал Соломин.- Мы не пытаемся осовременить пьесу и расставить свои акценты. Все есть у автора. Мы стараемся в соответствии с традициями нашего театра проявить максимальное уважение к автору, к его блистательному тексту, где каждое слово — знаковое. И главную свою задачу мы видим в том, чтобы как можно глубже и точнее воплотить авторскую концепцию».
По словам Соломина, Гоголь, Островский — это те авторы, без которых невозможно воспитать и сформировать артиста, научить говорить его на настоящем русском языке. «Великолепный музыкальный гоголевский язык — это необходимая школа для артиста. Это как гамма для музыканта, без освоения которой невозможно исполнить целое произведение. Уважение и любовь к русскому языку — это тоже одна из традиций Малого театра, которые мы стараемся сохранить. И мы надеемся, что звучание правильной речи со сцены заставляет о многом задуматься и современных зрителей, многие из которых, к сожалению, изъясняются сегодня на каком-то странном сленге, не имеющем отношения к настоящему русскому языку», — сказал он.
«По моему убеждению, пьесы Гоголя, как Островского и Чехова, непременно должны присутствовать в репертуаре российских театров. Наш коллектив, например, осуществляет новую постановку «Ревизора» через каждые 20-25 лет: ведь любое поколение имеет право на свою интерпретацию классики», — сказал Ю.Соломин в интервью корр. ИТАР-ТАСС.
«Многие темы жизни русского общества, волновавшие тогда Гоголя, и сегодня остаются на редкость актуальными, а реплики звучат так злободневно, что кажутся написанными в наши дни. Проблемы бюрократии, засилья чиновников, коррупции стали главными и в нашей постановке», — отметил режиссер.
В спектакле заняты актеры старшего и среднего поколения, это Александр Потапов (городничий), Людмила Полякова (его жена), Эдуард Марцевич (смотритель училищ), Борис Невзоров (судья), Александр Клюквин (попечитель богоугодных заведений) и другие. Роль Хлесткова играет молодой актер Дмитрий Солодовник — недавний выпускник Щепкинского училища, где он занимался в мастерской Юрия Соломина. Общему режиссерскому замыслу полностью отвечает работа сценографа Александра Глазунова, написавшего эскизы декораций к спектаклю, и художника по костюмам Константина Шамрина, а также музыка композитора Григория Гоберника.
По материалам РИА «Новости» и ИТАР-ТАСС, 14.03.2006
Показ 14 марта новой работы Малого театра — спектакля «Ревизор» по знаменитой пьесе Гоголя — лишь генеральная репетиция перед официальной премьерой, которая состоится в самом начале нового театрального сезона, во время главных торжеств по случаю 250-летия национального русского театра. Об этом сообщил в интервью РИА «Новости» во вторник художественный руководитель Малого театра и режиссер спектакля Юрий Соломин.
В Малом театре это десятая постановка гоголевского «Ревизора».
Именно на этой сцене впервые в 1836 году в Москве эта комедия увидела свет рампы. Руководителем постановки и исполнителем роли городничего по просьбе автора был великий русский актер Михаил Щепкин.
Для Соломина это третье обращение к «Ревизору». В 1966 году в постановке Игоря Ильинского он сыграл Хлестакова, в 1992 году вместе с Евгением Весником поставил спектакль, и вот теперь предлагает свою, новую версию постановки.
«Мы не претендуем на какие-то открытия и не изобретаем новые формы, коих сегодня предостаточно,- сказал Соломин.- Мы не пытаемся осовременить пьесу и расставить свои акценты. Все есть у автора. Мы стараемся в соответствии с традициями нашего театра проявить максимальное уважение к автору, к его блистательному тексту, где каждое слово — знаковое. И главную свою задачу мы видим в том, чтобы как можно глубже и точнее воплотить авторскую концепцию».
По словам Соломина, Гоголь, Островский — это те авторы, без которых невозможно воспитать и сформировать артиста, научить говорить его на настоящем русском языке. «Великолепный музыкальный гоголевский язык — это необходимая школа для артиста. Это как гамма для музыканта, без освоения которой невозможно исполнить целое произведение. Уважение и любовь к русскому языку — это тоже одна из традиций Малого театра, которые мы стараемся сохранить. И мы надеемся, что звучание правильной речи со сцены заставляет о многом задуматься и современных зрителей, многие из которых, к сожалению, изъясняются сегодня на каком-то странном сленге, не имеющем отношения к настоящему русскому языку», — сказал он.
«По моему убеждению, пьесы Гоголя, как Островского и Чехова, непременно должны присутствовать в репертуаре российских театров. Наш коллектив, например, осуществляет новую постановку «Ревизора» через каждые 20-25 лет: ведь любое поколение имеет право на свою интерпретацию классики», — сказал Ю.Соломин в интервью корр. ИТАР-ТАСС.
«Многие темы жизни русского общества, волновавшие тогда Гоголя, и сегодня остаются на редкость актуальными, а реплики звучат так злободневно, что кажутся написанными в наши дни. Проблемы бюрократии, засилья чиновников, коррупции стали главными и в нашей постановке», — отметил режиссер.
В спектакле заняты актеры старшего и среднего поколения, это Александр Потапов (городничий), Людмила Полякова (его жена), Эдуард Марцевич (смотритель училищ), Борис Невзоров (судья), Александр Клюквин (попечитель богоугодных заведений) и другие. Роль Хлесткова играет молодой актер Дмитрий Солодовник — недавний выпускник Щепкинского училища, где он занимался в мастерской Юрия Соломина. Общему режиссерскому замыслу полностью отвечает работа сценографа Александра Глазунова, написавшего эскизы декораций к спектаклю, и художника по костюмам Константина Шамрина, а также музыка композитора Григория Гоберника.
По материалам РИА «Новости» и ИТАР-ТАСС, 14.03.2006
Подробнее
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МЫ, КАК ПОГРАНИЧНИКИ, ОХРАНЯЕМ РУБЕЖИ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МЫ, КАК ПОГРАНИЧНИКИ, ОХРАНЯЕМ РУБЕЖИ»
В Малом выходит новый «Ревизор», которого ставит худрук театра Юрий СОЛОМИН...
В Малом выходит новый «Ревизор», которого ставит худрук театра Юрий СОЛОМИН...
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МЫ, КАК ПОГРАНИЧНИКИ, ОХРАНЯЕМ РУБЕЖИ»
В Малом выходит новый «Ревизор», которого ставит худрук театра Юрий СОЛОМИН. Бурные режиссерские эксперименты всегда обходили этот театр стороной. При Юрии СОЛОМИНЕ цитадель актерского искусства стала еще более неприступной. От нового «Ревизора» ждешь поэтому не оригинальной трактовки, а удовольствий старого бенефисного театра, где все предсказуемо, но многое хорошо сыграно. Накануне премьеры постановщик спектакля поделился своими соображениями о Гоголе, русской классике и современном театре с обозревателем «Известий» Мариной Давыдовой.
ИЗВЕСТИЯ: Вы много «Ревизоров» в своей жизни видели?
ЮРИЙ СОЛОМИН: Достаточное количество. И в Малом театре, и за его пределами, и за рубежом. И товстоноговский спектакль, и мхатовский — мы тогда параллельно их выпускали.
ИЗВЕСТИЯ: И какой же из них произвел на вас самое сильное впечатление?
СОЛОМИН: А никакой. Понимаете, я настолько в материале... Думаю, то, что я сейчас делаю, тоже на меня сильного впечатления не произведет. У меня с 1966 года близкие отношения с Гоголем. Это третья моя работа над «Ревизором».
ИЗВЕСТИЯ: Но первая в качестве режиссера.
СОЛОМИН: Вторая. Первого я делал вместе с Евгением Весником. А как актер соприкоснулся с «Ревизором» благодаря Игорю Ильинскому, который взял меня на роль Хлестакова. Сам он был блестящим исполнителем этой роли. Потом он и Городничего работал. А тут как режиссер ставил и роль Хлестакова передал мне из рук в руки. Вы, конечно, понимаете, что в то время Ильинский и я — это были небо и земля.
Ильинский был великим артистом, а еще — тонким режиссером и, главное, педагогом. Он не требовал от меня делать то, что делал сам. Он понимал, что время другое, что у меня другие данные.
ИЗВЕСТИЯ: Мне как-то сложно примерить на вас роль Хлестакова.
СОЛОМИН: Да?! Ну вообще-то это одна из моих лучших ролей была. Хлестаков ведь не то, что писал когда-то великий критик, которого мы все в школе изучали. «Без царя в голове». Я боюсь, этот критик не очень хорошо пьесу прочитал. Помните, Хлестаков пишет письмо: «А напишу-ка я в Петербург, Тряпичкину. Пусть он их отщелкает хорошенько»?
ИЗВЕСТИЯ: Это немного похоже на дневник Глумова из пьесы Островского.
СОЛОМИН: Совершенно верно. Так вот, человек «без царя в голове» такого написать не может. Конечно, он наивен, но он не дурак. Таких ребятишек, как Хлестаков, сколько у нас сейчас бродит... А в то время, когда я играл, было много стиляг. Я не хочу сказать, что я играл стилягу, но это естественным образом входило в роль. Сейчас модно говорить, какая концепция у режиссера. Но иногда концепция режиссера абсолютно не соответствует концепции автора. И вот артисты играют нечто вопреки автору, пытаясь угодить режиссеру, потому что это их начальник.
Меня спросили артисты, когда мы начали репетировать: а какая у нас концепция? Стали читать и начали все хохотать. Я говорю: ну вот про это и будем играть. Попытаемся расшифровать, что имел в виду Гоголь.
ИЗВЕСТИЯ: Но, скажем, Мейерхольд, поставивший, как считается, одного из лучших «Ревизоров», тоже был очень активен во взаимоотношениях с автором.
СОЛОМИН: Вы знаете, я его спектаклей не видел.
ИЗВЕСТИЯ: Да я, в общем, тоже.
СОЛОМИН: Значит, мы ничего точно сказать о нем не можем. Очень много разноречивых толков. Кстати, Ильинский, Царев, Варпаховский, Равенских, Самойлов Евгений Валерьянович — все они прошли через школу Мейерхольда. И это не помешало им работать в Малом театре. А мемуарам и воспоминаниям всяким я не очень верю. Я сам с этим столкнулся. Когда человек пишет в какой-то взнервленный момент, он такое в дневнике напороть может! Я тоже начал было писать дневники, а потом остановился. В этот момент ты отвечаешь врагу или восторгаешься, а через три дня сам видишь, какая глупость. Но забываешь вычеркнуть.
ИЗВЕСТИЯ: Что такое для вас режиссура?
СОЛОМИН: Для меня это прежде всего педагогика. Я ведь очень рано начал преподавать — в 26 лет. И рано начал ставить. Тогда не только я, но и еще несколько известных артистов в Москве стали режиссерами. И все спрашивали: зачем, куда они лезут?
ИЗВЕСТИЯ: Когда вы играли Хлестакова в 1966 году, текущая за стенами театра жизнь естественным образом входила в спектакль. А теперешняя жизнь входит?
СОЛОМИН: Еще больше, чем тогда. Тогда мы намекали ну разве что на секретаря обкома. А теперь что ни реплика — то в самое яблочко. Городничий говорит: «Тихо, тихо, это дело семейственное». И нам это сразу что-то напоминает.
ИЗВЕСТИЯ: Но ваши артисты пытаются играть людей сегодняшнего дня или XIX века?
СОЛОМИН: Нет, нет. Мы играем традиционно. У нас костюмы того времени. И декорации тоже делаем традиционно. Безо всяких абстракций и новаций. А то, знаете, завалить Анну Андреевну или Марью Антоновну — тут ума большого не надо.
ИЗВЕСТИЯ: Вы ходите в другие театры?
СОЛОМИН: Хожу. Но бывает так, что приглашают, а я не иду. Потому что существуют разные направления. Тот сленг, на котором говорят современные герои... Достаточно того, что он существует в жизни. Но на сцене его быть не должно. Если вы хотите получить порцию мата, то, пока доедете до театра в метро, и так ее получите. Это что — искусство? Это что — культура, народа? Культура языка?! (Раздается звонок. СОЛОМИН снимает трубку и разговаривает по телефону, бойко вставляя слова по-японски.)
ИЗВЕСТИЯ: У вас, я так понимаю, тесные связи с Японией еще со времен съемок у Куросавы?
СОЛОМИН: Да, мы уже в пятый раз должны ехать туда на гастроли за последние 14 лет. Там очень любят русскую классику. Особенно Чехова. Мы всего нашего Чехова туда возили. А теперь у нас задача показать там Островского.
ИЗВЕСТИЯ: Я задала этот вопрос, потому что Малый театр теперь — это цитадель традиции, а в Японии есть некие театральные формы, не подверженные коррозии временем...
СОЛОМИН: У каждого народа, который себя уважает, должны быть традиции. У нас есть такие деятели и критики, которые говорят чуть ли не с презрением: «Ну, это традиционный театр». Во Франции о «Комеди Франсез» так не говорят.
ИЗВЕСТИЯ: Вы знаете, наверное, что в «Комеди Франсез» давно уже ставят все кто угодно, включая Боба Вилсона.
СОЛОМИН: И все равно. Это «Комеди Франсез». Вот недавно мы были в Италии, играли там наш спектакль по чеховским водевилям под общим названием «Свадьба, свадьба». И он произвел огромное впечатление. Там говорили: почему мы не знаем Малый театр? Знаем МХАТ, Станиславского. А ведь школа Малого нам очень близка по органике.
Если бы мы не нравились зрителям, нас давно бы уже скушали. На худой конец, открыли бы здесь какое-то варьете. А мы живем. Играем тут классику. Играем так, чтобы зритель не путался, а школьники не думали, что Чехов писал пьесы с названиями, которые мне и вспоминать не хочется. Мы, как пограничники, стоим на рубеже. Я за то, чтобы не поганили, не портили. Хотите что-то сказать на современную тему — напишите новую пьесу и посмотрите, будут на вас ходить или не будут.
ИЗВЕСТИЯ: Но в Малом театре в XIX веке ставили отнюдь не только классику. Ставили и современную драматургию — в том числе того же Островского. И его тоже не сразу приняли. Писали, что он «провонял сцену полушубком».
СОЛОМИН: Все временем поверяется. Вот лет через 50 мы посмотрим, что ж за паразит такой Малый театр, который не ставил такого-то автора современного, а он потом раз — и стал классиком. Вот давайте посмотрим. Давайте доживем...
«Известия», 14.03.2006
В Малом выходит новый «Ревизор», которого ставит худрук театра Юрий СОЛОМИН. Бурные режиссерские эксперименты всегда обходили этот театр стороной. При Юрии СОЛОМИНЕ цитадель актерского искусства стала еще более неприступной. От нового «Ревизора» ждешь поэтому не оригинальной трактовки, а удовольствий старого бенефисного театра, где все предсказуемо, но многое хорошо сыграно. Накануне премьеры постановщик спектакля поделился своими соображениями о Гоголе, русской классике и современном театре с обозревателем «Известий» Мариной Давыдовой.
ИЗВЕСТИЯ: Вы много «Ревизоров» в своей жизни видели?
ЮРИЙ СОЛОМИН: Достаточное количество. И в Малом театре, и за его пределами, и за рубежом. И товстоноговский спектакль, и мхатовский — мы тогда параллельно их выпускали.
ИЗВЕСТИЯ: И какой же из них произвел на вас самое сильное впечатление?
СОЛОМИН: А никакой. Понимаете, я настолько в материале... Думаю, то, что я сейчас делаю, тоже на меня сильного впечатления не произведет. У меня с 1966 года близкие отношения с Гоголем. Это третья моя работа над «Ревизором».
ИЗВЕСТИЯ: Но первая в качестве режиссера.
СОЛОМИН: Вторая. Первого я делал вместе с Евгением Весником. А как актер соприкоснулся с «Ревизором» благодаря Игорю Ильинскому, который взял меня на роль Хлестакова. Сам он был блестящим исполнителем этой роли. Потом он и Городничего работал. А тут как режиссер ставил и роль Хлестакова передал мне из рук в руки. Вы, конечно, понимаете, что в то время Ильинский и я — это были небо и земля.
Ильинский был великим артистом, а еще — тонким режиссером и, главное, педагогом. Он не требовал от меня делать то, что делал сам. Он понимал, что время другое, что у меня другие данные.
ИЗВЕСТИЯ: Мне как-то сложно примерить на вас роль Хлестакова.
СОЛОМИН: Да?! Ну вообще-то это одна из моих лучших ролей была. Хлестаков ведь не то, что писал когда-то великий критик, которого мы все в школе изучали. «Без царя в голове». Я боюсь, этот критик не очень хорошо пьесу прочитал. Помните, Хлестаков пишет письмо: «А напишу-ка я в Петербург, Тряпичкину. Пусть он их отщелкает хорошенько»?
ИЗВЕСТИЯ: Это немного похоже на дневник Глумова из пьесы Островского.
СОЛОМИН: Совершенно верно. Так вот, человек «без царя в голове» такого написать не может. Конечно, он наивен, но он не дурак. Таких ребятишек, как Хлестаков, сколько у нас сейчас бродит... А в то время, когда я играл, было много стиляг. Я не хочу сказать, что я играл стилягу, но это естественным образом входило в роль. Сейчас модно говорить, какая концепция у режиссера. Но иногда концепция режиссера абсолютно не соответствует концепции автора. И вот артисты играют нечто вопреки автору, пытаясь угодить режиссеру, потому что это их начальник.
Меня спросили артисты, когда мы начали репетировать: а какая у нас концепция? Стали читать и начали все хохотать. Я говорю: ну вот про это и будем играть. Попытаемся расшифровать, что имел в виду Гоголь.
ИЗВЕСТИЯ: Но, скажем, Мейерхольд, поставивший, как считается, одного из лучших «Ревизоров», тоже был очень активен во взаимоотношениях с автором.
СОЛОМИН: Вы знаете, я его спектаклей не видел.
ИЗВЕСТИЯ: Да я, в общем, тоже.
СОЛОМИН: Значит, мы ничего точно сказать о нем не можем. Очень много разноречивых толков. Кстати, Ильинский, Царев, Варпаховский, Равенских, Самойлов Евгений Валерьянович — все они прошли через школу Мейерхольда. И это не помешало им работать в Малом театре. А мемуарам и воспоминаниям всяким я не очень верю. Я сам с этим столкнулся. Когда человек пишет в какой-то взнервленный момент, он такое в дневнике напороть может! Я тоже начал было писать дневники, а потом остановился. В этот момент ты отвечаешь врагу или восторгаешься, а через три дня сам видишь, какая глупость. Но забываешь вычеркнуть.
ИЗВЕСТИЯ: Что такое для вас режиссура?
СОЛОМИН: Для меня это прежде всего педагогика. Я ведь очень рано начал преподавать — в 26 лет. И рано начал ставить. Тогда не только я, но и еще несколько известных артистов в Москве стали режиссерами. И все спрашивали: зачем, куда они лезут?
ИЗВЕСТИЯ: Когда вы играли Хлестакова в 1966 году, текущая за стенами театра жизнь естественным образом входила в спектакль. А теперешняя жизнь входит?
СОЛОМИН: Еще больше, чем тогда. Тогда мы намекали ну разве что на секретаря обкома. А теперь что ни реплика — то в самое яблочко. Городничий говорит: «Тихо, тихо, это дело семейственное». И нам это сразу что-то напоминает.
ИЗВЕСТИЯ: Но ваши артисты пытаются играть людей сегодняшнего дня или XIX века?
СОЛОМИН: Нет, нет. Мы играем традиционно. У нас костюмы того времени. И декорации тоже делаем традиционно. Безо всяких абстракций и новаций. А то, знаете, завалить Анну Андреевну или Марью Антоновну — тут ума большого не надо.
ИЗВЕСТИЯ: Вы ходите в другие театры?
СОЛОМИН: Хожу. Но бывает так, что приглашают, а я не иду. Потому что существуют разные направления. Тот сленг, на котором говорят современные герои... Достаточно того, что он существует в жизни. Но на сцене его быть не должно. Если вы хотите получить порцию мата, то, пока доедете до театра в метро, и так ее получите. Это что — искусство? Это что — культура, народа? Культура языка?! (Раздается звонок. СОЛОМИН снимает трубку и разговаривает по телефону, бойко вставляя слова по-японски.)
ИЗВЕСТИЯ: У вас, я так понимаю, тесные связи с Японией еще со времен съемок у Куросавы?
СОЛОМИН: Да, мы уже в пятый раз должны ехать туда на гастроли за последние 14 лет. Там очень любят русскую классику. Особенно Чехова. Мы всего нашего Чехова туда возили. А теперь у нас задача показать там Островского.
ИЗВЕСТИЯ: Я задала этот вопрос, потому что Малый театр теперь — это цитадель традиции, а в Японии есть некие театральные формы, не подверженные коррозии временем...
СОЛОМИН: У каждого народа, который себя уважает, должны быть традиции. У нас есть такие деятели и критики, которые говорят чуть ли не с презрением: «Ну, это традиционный театр». Во Франции о «Комеди Франсез» так не говорят.
ИЗВЕСТИЯ: Вы знаете, наверное, что в «Комеди Франсез» давно уже ставят все кто угодно, включая Боба Вилсона.
СОЛОМИН: И все равно. Это «Комеди Франсез». Вот недавно мы были в Италии, играли там наш спектакль по чеховским водевилям под общим названием «Свадьба, свадьба». И он произвел огромное впечатление. Там говорили: почему мы не знаем Малый театр? Знаем МХАТ, Станиславского. А ведь школа Малого нам очень близка по органике.
Если бы мы не нравились зрителям, нас давно бы уже скушали. На худой конец, открыли бы здесь какое-то варьете. А мы живем. Играем тут классику. Играем так, чтобы зритель не путался, а школьники не думали, что Чехов писал пьесы с названиями, которые мне и вспоминать не хочется. Мы, как пограничники, стоим на рубеже. Я за то, чтобы не поганили, не портили. Хотите что-то сказать на современную тему — напишите новую пьесу и посмотрите, будут на вас ходить или не будут.
ИЗВЕСТИЯ: Но в Малом театре в XIX веке ставили отнюдь не только классику. Ставили и современную драматургию — в том числе того же Островского. И его тоже не сразу приняли. Писали, что он «провонял сцену полушубком».
СОЛОМИН: Все временем поверяется. Вот лет через 50 мы посмотрим, что ж за паразит такой Малый театр, который не ставил такого-то автора современного, а он потом раз — и стал классиком. Вот давайте посмотрим. Давайте доживем...
«Известия», 14.03.2006
09.03.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце XIX – начале XX века».
«Ревизор» шел в эти годы (1898-1904) каждый сезон на обеих сценах (Малого и Нового театров)...
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце XIX – начале XX века».
«Ревизор» шел в эти годы (1898-1904) каждый сезон на обеих сценах (Малого и Нового театров)...
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце XIX – начале XX века».
«Ревизор» шел в эти годы (1898-1904) каждый сезон на обеих сценах (Малого и Нового театров). О постановке пьесы в Новом театре с участием Васильева и Парамонова в главных ролях уже было рассказано ранее. Это была несомненная удача актеров. Малый театр в эти годы сделал несколько попыток обновить состав исполнителей гоголевской пьесы. 11 ноября 1898 года, т. е. уже после успеха Васильева, в Малом театре Хлестакова играет Ильинский. Дело в том, что М. Садовский, постоянный исполнитель Хлестакова с 1877 года, был слишком стар для роли. Однако Ильинский — актер на амплуа фата-резонера — не подходил к роли по характеру своего дарования. Он не мог сыграть наивность Хлестакова, его пустоту и болтливость, не увидел в нем комического типа. Взамен этого актер неправомерно выделял петербургские манеры человека хорошего тона, создавал впечатление человека мыслящего, делал притворство ведущей чертой героя. Естественно, что в последующие два сезона Васильев становится единственным исполнителем Хлестакова. 21 февраля 1902 года в спектакле, посвященном памяти Гоголя, в Новом театре роль эту удачно играет Н. Яковлев, который выступает в ней впоследствии более тридцати лет. Яковлев, продолжая традицию Садовского, шел от внутреннего существа характера героя. В его исполнении это был ничтожный человек, и лишь страх чиновников заставил его развернуться. У него появлялись и смешная властность тона, и упоение своей особой. Пустой и недалекий, он простодушно верил в свое вранье, даже привлекал обходительностью. Яковлев играл очень естественно и непринужденно. Именно он будет одним из основных исполнителей Хлестакова в Малом театре.
Заслуживает внимания и выступление Ленского в роли Городничего (1901). Обычно Городничего играли как солдафона, отставного военного, держиморду, с грубым голосом, крикливого и неотесанного, или выделяли в образе благодушное лукавство как основную черту на протяжении всей роли. Ленский сделал Городничего прежде всего ловким и хитрым провинциальным чиновником, умным плутом, с известной мягкостью манер и деликатностью обхождения. Но и безудержный страх от присутствия инкогнито ревизора, и буйная радость от мнимой победы сбивали его с толку, он терял ощущение реальности, и тем сильнее были страдания Городничего в финале пьесы, когда он понимал свой промах. Ленский искал психологически правдивого объяснения того обстоятельства, что умного проныру смог обмануть щелкопер и пустышка. Критика находила в герое Ленского вялость и нервозность, лирический и минорный тон, недостаток значительности, его игра была во многом чужда комизму и приобретала лирико-драматическое и трагическое звучание. Несомненно, Ленский стремился строить образ на внутреннем раскрытии комедийного приема, но он избегал сатирического гротеска, необоснованно переводил пьесу в жанр психологической комедии. Неодобрительные отзывы критики заставили артиста вскоре отказаться от роли.
К открытию сезона 1903/04 года Малый театр решает заново подготовить пьесу Гоголя. Режиссером спектакля выступал М. П. Садовский, который, по словам его дочери, ставил пьесу «по-старому, по традициям, которые ведутся с самой первой постановки, без всяких новшеств, введенных Ленским». Хотя Садовский являлся педагогом, преподавателем театрального училища, однако он был далек от режиссерской работы и свои задачи понимал в данном случае очень ограниченно. Среди новых исполнителей ролей надо остановиться на Рыбакове, Худолееве и Е. Садовской.
К.Н. Рыбаков в роли Городничего
Дарование Рыбакова в 90-е годы развернулось на материале реалистической русской комедии Островского, Л. Толстого, Немировича-Данченко, Сумбатова. Рельефность комедийных характеров, правдивая бытовая окраска воспроизводимых фигур, цельных и выдержанных, отличали искусство Рыбакова, актера щепкинских традиций. Роль Городничего была вполне в его средствах. Звучный голос, монументальная фигура, внушительная властность придавали образу большую определенность и жест¬кость контуров. Такой Городничий противостоял лирико-драматическому, психологически тонкому образу Ленского, он был гораздо ближе традициям гоголевских спектаклей Малого театра, как и постановке Садовского в целом. Хлестаков Худолеева получился слабее образов Васильева и Яковлева. Временами ему удавалось заставить зрителей поверить в непреднамеренность, бессознательность лжи Хлестакова, но цельного образа актер не создал, и иногда в манере произношения и облике у него проскальзывала хлыщеватость, черты, идущие от амплуа фата, в котором часто выступал актер, или водевильность, уводившая от традиций М. П. Садовского. Роль Марьи Антоновны оказалась не в характере дарования Е. Садовской. Ей были ближе героини Островского, их бытовая характерность и психологические тона, чем роли, требующие ярких и густых комедийных красок, четкого и прямолинейного рисунка. Именно это обстоятельство мешало артистке полностью овладеть ролью. Данный спектакль не был примечателен ни режиссерскими достижениями, ни большинством новых исполнителей. Значение его состояло лишь в том, что в нем впервые выступил в роли Городничего Рыбаков, ставший, помимо Парамонова, основным исполнителем этой роли в течение десятилетия.
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце XIX – начале XX века».
«Ревизор» шел в эти годы (1898-1904) каждый сезон на обеих сценах (Малого и Нового театров). О постановке пьесы в Новом театре с участием Васильева и Парамонова в главных ролях уже было рассказано ранее. Это была несомненная удача актеров. Малый театр в эти годы сделал несколько попыток обновить состав исполнителей гоголевской пьесы. 11 ноября 1898 года, т. е. уже после успеха Васильева, в Малом театре Хлестакова играет Ильинский. Дело в том, что М. Садовский, постоянный исполнитель Хлестакова с 1877 года, был слишком стар для роли. Однако Ильинский — актер на амплуа фата-резонера — не подходил к роли по характеру своего дарования. Он не мог сыграть наивность Хлестакова, его пустоту и болтливость, не увидел в нем комического типа. Взамен этого актер неправомерно выделял петербургские манеры человека хорошего тона, создавал впечатление человека мыслящего, делал притворство ведущей чертой героя. Естественно, что в последующие два сезона Васильев становится единственным исполнителем Хлестакова. 21 февраля 1902 года в спектакле, посвященном памяти Гоголя, в Новом театре роль эту удачно играет Н. Яковлев, который выступает в ней впоследствии более тридцати лет. Яковлев, продолжая традицию Садовского, шел от внутреннего существа характера героя. В его исполнении это был ничтожный человек, и лишь страх чиновников заставил его развернуться. У него появлялись и смешная властность тона, и упоение своей особой. Пустой и недалекий, он простодушно верил в свое вранье, даже привлекал обходительностью. Яковлев играл очень естественно и непринужденно. Именно он будет одним из основных исполнителей Хлестакова в Малом театре.
Заслуживает внимания и выступление Ленского в роли Городничего (1901). Обычно Городничего играли как солдафона, отставного военного, держиморду, с грубым голосом, крикливого и неотесанного, или выделяли в образе благодушное лукавство как основную черту на протяжении всей роли. Ленский сделал Городничего прежде всего ловким и хитрым провинциальным чиновником, умным плутом, с известной мягкостью манер и деликатностью обхождения. Но и безудержный страх от присутствия инкогнито ревизора, и буйная радость от мнимой победы сбивали его с толку, он терял ощущение реальности, и тем сильнее были страдания Городничего в финале пьесы, когда он понимал свой промах. Ленский искал психологически правдивого объяснения того обстоятельства, что умного проныру смог обмануть щелкопер и пустышка. Критика находила в герое Ленского вялость и нервозность, лирический и минорный тон, недостаток значительности, его игра была во многом чужда комизму и приобретала лирико-драматическое и трагическое звучание. Несомненно, Ленский стремился строить образ на внутреннем раскрытии комедийного приема, но он избегал сатирического гротеска, необоснованно переводил пьесу в жанр психологической комедии. Неодобрительные отзывы критики заставили артиста вскоре отказаться от роли.
К открытию сезона 1903/04 года Малый театр решает заново подготовить пьесу Гоголя. Режиссером спектакля выступал М. П. Садовский, который, по словам его дочери, ставил пьесу «по-старому, по традициям, которые ведутся с самой первой постановки, без всяких новшеств, введенных Ленским». Хотя Садовский являлся педагогом, преподавателем театрального училища, однако он был далек от режиссерской работы и свои задачи понимал в данном случае очень ограниченно. Среди новых исполнителей ролей надо остановиться на Рыбакове, Худолееве и Е. Садовской.
К.Н. Рыбаков в роли ГородничегоДарование Рыбакова в 90-е годы развернулось на материале реалистической русской комедии Островского, Л. Толстого, Немировича-Данченко, Сумбатова. Рельефность комедийных характеров, правдивая бытовая окраска воспроизводимых фигур, цельных и выдержанных, отличали искусство Рыбакова, актера щепкинских традиций. Роль Городничего была вполне в его средствах. Звучный голос, монументальная фигура, внушительная властность придавали образу большую определенность и жест¬кость контуров. Такой Городничий противостоял лирико-драматическому, психологически тонкому образу Ленского, он был гораздо ближе традициям гоголевских спектаклей Малого театра, как и постановке Садовского в целом. Хлестаков Худолеева получился слабее образов Васильева и Яковлева. Временами ему удавалось заставить зрителей поверить в непреднамеренность, бессознательность лжи Хлестакова, но цельного образа актер не создал, и иногда в манере произношения и облике у него проскальзывала хлыщеватость, черты, идущие от амплуа фата, в котором часто выступал актер, или водевильность, уводившая от традиций М. П. Садовского. Роль Марьи Антоновны оказалась не в характере дарования Е. Садовской. Ей были ближе героини Островского, их бытовая характерность и психологические тона, чем роли, требующие ярких и густых комедийных красок, четкого и прямолинейного рисунка. Именно это обстоятельство мешало артистке полностью овладеть ролью. Данный спектакль не был примечателен ни режиссерскими достижениями, ни большинством новых исполнителей. Значение его состояло лишь в том, что в нем впервые выступил в роли Городничего Рыбаков, ставший, помимо Парамонова, основным исполнителем этой роли в течение десятилетия.
07.03.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«Ревизор», комедия в 5 действиях (с добавочными сценами) Н.В.Гоголя
Постановка режиссера А.П. Ленского на сцене Нового театра
«Ревизор», комедия в 5 действиях (с добавочными сценами) Н.В.Гоголя
Постановка режиссера А.П. Ленского на сцене Нового театра
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце ХIX – начале XX века».
«Ревизор», ком. В 5 д. (с добавочными сценами) Н.В.Гоголя
Постановка режиссера А.П. Ленского на сцене Нового театра
3 сентября 1898 года
«Ревизор» постоянно был в репертуаре, причем шел на обеих сценах со смешанным составом исполнителей. В период 1891/92 – 1897/98 годов прошло 24 спектакля. В дальнейшем до новой постановки И.С.Платона (сезон 1908-09 годов) комедия прошла 89 раз, преимущественно на сцене Малого театра.
«Ревизор» был первой постановкой, которой открылся драматический сектор Нового театра. Молодые актеры впервые выступили в ответственных ролях в вечернем спектакле. Они играли дружно, старательно, уверенно и не сбились на шаблон, искали индивидуальное решение ролей, в их исполнении были новые свежие штрихи, искренность и подлинность чувства. Режиссер стремился раскрыть сатирическую основу образов, выразить жизненно реальное содержание пьесы. Для него был характерен свежий, во многом своеобразный подход, новые мизансцены и трактовки. В. А. Филиппов вспоминает такую, отходящую от традиционной, мизансцену начала пьесы: «Поднятый занавес открывает мирно беседующих между собою чиновников, спокойно разгуливающих по сцене в ожидании Антона Антоновича с тем, чтобы по-обычному провести у него время, выходит городничий и своим встревоженным видом, молчаливым приветствием сразу заставляет их насторожиться; пригласив их сесть, он сам торжественно усаживается и лишь после этого начинает свой монолог».
Наибольший интерес в спектакле представлял образ Хлестакова в исполнении Васильева. Актер прозябал в Малом театре почти пятнадцать лет (он был принят в 1885 году по окончании Филармонического училища по классу М. П. Садовского), выступая лишь в маленьких комедийных и водевильных ролях, и теперь Ленский смело выдвинул его на роль Хлестакова. Выбор этот был совершенно оправдан. Васильев отличался необычайно искренним, глубоким и обаятельным дарованием. Турчанинова, называя его Хлестакова лучшим, виденным ею на русской сцене, вспоми¬нала, что он с необыкновенным мастерством и сочностью красок рисовал «легкость в мыслях» своего героя. «Фантазируя, он «не видел» окружающих, вот почему полет его фантазии еще больше подчеркивал ужас, трясину жизни провинциальных чиновников, от страха перед ревизором потерявших представление о реальности». Он был предельно убедителен в своем ничтожестве. Внешне он был изящен, обаятелен и молод, искренен в своем отчаянии, радости, страхе и в легкости «перехода от отчаяния к радости, когда выход найден и все вновь становится легким и приятным».
Критик С. Флеров писал, что роль была выдержана актером с начала до конца. Это был «именно тот пустейший человек, какого хотел видеть на сцене Гоголь... Никто не удивлялся, когда он просил руки у Анны Андреевны — так просто и искренне он сыграл эту неправдоподобную сцену». От такого Хлестакова «можно было всего ожидать, и ничто в нем не удивляло».
Следуя лучшим традициям театра, но внося в них свое живое ощущение пьесы, играли и многие другие актеры. Парамонов провел роль Городничего традиционно, отлично сыграв заключительный монолог, который произносил необыкновенно просто. В этом монологе «звучала такая искренность и слышалась такая горечь упрека, что мы все невольно притихли», писал С. Флеров. Турчанинова играла Марью Антоновну не как роль инженю-комик с резкой комической окраской, что было обычно для актрис. Она находила жизненные черты в образе провинциальной жеман¬ной барышни, которая, боясь выглядеть смешной, становилась еще более манерной и претенциозной.
Спектакль говорил о единой манере игры, о хорошем вкусе, отсутствии шаржа, развязности и стремления выделиться в спектакле за счет остального, об обдуманном гриме, чуждом карикатурности, внимании к интонированию фразы, художественном тоне целого. «Труппа с задатками хорошего вкуса и добрых традиций»,— писал В. Преображенский, делая свой вывод на основании спектакля. Три недели репетиций не прошли даром. Спектакль шел очень гладко, общие сцены проходили стройно и оживленно. «Ревизор» в Новом театре был большой творческой удачей молодых актеров и режиссерско-педагогической работы Ленского.
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце ХIX – начале XX века».
«Ревизор», ком. В 5 д. (с добавочными сценами) Н.В.Гоголя
Постановка режиссера А.П. Ленского на сцене Нового театра
3 сентября 1898 года
«Ревизор» постоянно был в репертуаре, причем шел на обеих сценах со смешанным составом исполнителей. В период 1891/92 – 1897/98 годов прошло 24 спектакля. В дальнейшем до новой постановки И.С.Платона (сезон 1908-09 годов) комедия прошла 89 раз, преимущественно на сцене Малого театра.
«Ревизор» был первой постановкой, которой открылся драматический сектор Нового театра. Молодые актеры впервые выступили в ответственных ролях в вечернем спектакле. Они играли дружно, старательно, уверенно и не сбились на шаблон, искали индивидуальное решение ролей, в их исполнении были новые свежие штрихи, искренность и подлинность чувства. Режиссер стремился раскрыть сатирическую основу образов, выразить жизненно реальное содержание пьесы. Для него был характерен свежий, во многом своеобразный подход, новые мизансцены и трактовки. В. А. Филиппов вспоминает такую, отходящую от традиционной, мизансцену начала пьесы: «Поднятый занавес открывает мирно беседующих между собою чиновников, спокойно разгуливающих по сцене в ожидании Антона Антоновича с тем, чтобы по-обычному провести у него время, выходит городничий и своим встревоженным видом, молчаливым приветствием сразу заставляет их насторожиться; пригласив их сесть, он сам торжественно усаживается и лишь после этого начинает свой монолог».
Наибольший интерес в спектакле представлял образ Хлестакова в исполнении Васильева. Актер прозябал в Малом театре почти пятнадцать лет (он был принят в 1885 году по окончании Филармонического училища по классу М. П. Садовского), выступая лишь в маленьких комедийных и водевильных ролях, и теперь Ленский смело выдвинул его на роль Хлестакова. Выбор этот был совершенно оправдан. Васильев отличался необычайно искренним, глубоким и обаятельным дарованием. Турчанинова, называя его Хлестакова лучшим, виденным ею на русской сцене, вспоми¬нала, что он с необыкновенным мастерством и сочностью красок рисовал «легкость в мыслях» своего героя. «Фантазируя, он «не видел» окружающих, вот почему полет его фантазии еще больше подчеркивал ужас, трясину жизни провинциальных чиновников, от страха перед ревизором потерявших представление о реальности». Он был предельно убедителен в своем ничтожестве. Внешне он был изящен, обаятелен и молод, искренен в своем отчаянии, радости, страхе и в легкости «перехода от отчаяния к радости, когда выход найден и все вновь становится легким и приятным».
Критик С. Флеров писал, что роль была выдержана актером с начала до конца. Это был «именно тот пустейший человек, какого хотел видеть на сцене Гоголь... Никто не удивлялся, когда он просил руки у Анны Андреевны — так просто и искренне он сыграл эту неправдоподобную сцену». От такого Хлестакова «можно было всего ожидать, и ничто в нем не удивляло».
Следуя лучшим традициям театра, но внося в них свое живое ощущение пьесы, играли и многие другие актеры. Парамонов провел роль Городничего традиционно, отлично сыграв заключительный монолог, который произносил необыкновенно просто. В этом монологе «звучала такая искренность и слышалась такая горечь упрека, что мы все невольно притихли», писал С. Флеров. Турчанинова играла Марью Антоновну не как роль инженю-комик с резкой комической окраской, что было обычно для актрис. Она находила жизненные черты в образе провинциальной жеман¬ной барышни, которая, боясь выглядеть смешной, становилась еще более манерной и претенциозной.
Спектакль говорил о единой манере игры, о хорошем вкусе, отсутствии шаржа, развязности и стремления выделиться в спектакле за счет остального, об обдуманном гриме, чуждом карикатурности, внимании к интонированию фразы, художественном тоне целого. «Труппа с задатками хорошего вкуса и добрых традиций»,— писал В. Преображенский, делая свой вывод на основании спектакля. Три недели репетиций не прошли даром. Спектакль шел очень гладко, общие сцены проходили стройно и оживленно. «Ревизор» в Новом театре был большой творческой удачей молодых актеров и режиссерско-педагогической работы Ленского.
02.03.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Михаил Садовский в роли Хлестакова
Из статьи Б. Варнеке «Михаил Провыч Садовский» (cб. «Семья Садовских»)...
Михаил Садовский в роли Хлестакова
Из статьи Б. Варнеке «Михаил Провыч Садовский» (cб. «Семья Садовских»)...
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Михаил Садовский в роли Хлестакова
Из статьи Б. Варнеке «Михаил Провыч Садовский» (cб. «Семья Садовских»)
Еще на сцене Артистического кружка Михаил Провыч в 1868 г. выступил в роли Хлестакова. В Малом театре к нему эта роль перешла в 1877 г. — после Решимова, получившего ее в свою очередь от С. В. Шумского. Но не только потому, что здесь перед взыскательным зрителем пришлось ему выступать после таких крупных исполнителей, считал он эту роль самой трудной и сложной из сыгранных им. Исполнитель роли Хлестакова, на его взгляд, должен попеременно становиться то фатом, то простаком, причем Гоголь почти нигде не провел должной границы между этими характерами на сцене, заставляя своего Хлестакова производить все время два совершенно различных впечатления: чтобы зритель верил в осуществимость происходящего перед его глазами, нужно, чтобы Хлестаков все время двоился: городничему, его семье, чиновникам он должен казаться важной персоной, стоящей на том пьедестале, на который его вознесли только их собственный страх, их сознание за собой грешков, а главное, их собственное ничтожество. Надо через Хлестакова показать зрителю причину страха перед ним городничего и его сотрудников и восторга его жены и дочки. Но в то же время зрителю надо все время показывать, что это полное ничтожество, занимающее в столичном обществе положение, прямо противоположное тому, какое он рисует в своем рассказе.
Осуществить равномерно обе эти задачи почти невозможно. Работая над ролью, Михаил Провыч больше всего заботился о том, чтобы не впасть в ошибку Дюра, так расстроившую Гоголя, а потому не хотел внести в ее рисунок ничего, что сблизило бы Хлестакова с тем «водевильным шалуном», каким выступил Дюр. Хорошим примером мог для него служить С. В. Васильев, именно так и толковавший эту роль на московской сцене по указаниям Щепкина.
Резко осуждал Михаил Провыч и попытку некоторых позднейших исполнителей показать Хлестакова невзрачным замухрышкой. Он исходил при этом из прямого указания Гоголя в его письме к Пушкину, где говорится, что Хлестаков «совершенный. У Хлестакова ничего не должно быть обозначено резко». Он, по-видимому, ничем не отличается от прочих молодых людей его круга. Иногда он даже хорошо держится, даже говорит с весом. «Молодой человек, чиновник, пустой, как называют, но заключающий в себе много качеств, принадлежащих людям, которых свет не называет пустыми... И ловкий гвардейский офицер окажется иногда Хлестаковым, и государственный муж окажется иногда Хлестаковым». Боясь, чтобы Хлестаков не вышел «детской ничтожной ролью», на что так досадовал Гоголь в своем письме, Михаил Провыч и в костюме, и в манерах очень ярко показывал, во сколько раз его Хлестаков пре¬вышает тех, кого Бобчинский и Добчинский видали до встречи с ним в своем городишке. Этим прекрасно оправдывалось отношение к нему окружающих. В труднейшей сцене лганья Михаил Провыч опять-таки пытался лишь осуществить замечания Гоголя: «лгать значит говорить ложь тоном, таким близким к истине, так естественно, так наивно, как можно только говорить одну истину».
Критик С. В. Васильев (Флеров), очень подробно разобрав исполнение этой роли Михаилом Провычем («Московские ведомости», 1883 г., № 264), считал особенным достоинством исполнения ту нотку простоты, которую внес в нее Михаил Провыч, вполне осуществивший этим замечание Гоголя, что «чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет». «От этого перед зрителем мгновенно получится совершенно живой тип. Зритель невольно прислушивается к каждому слову Хлестакова, и каждое его слово становится типичной характерно.. Садовский мастерски передает ряд переходов в душевном состоянии Хлестакова, его постепенное вхождение в роль сановника, внезапную беззащитность под напором слесарши, испуг перед видом настоящих посетителей, показывающихся в дверях, внезапную радость при появлении Марьи Антоновны и совершенное увлечение ухаживанием за ней и за Анной Андреевной». По свидетельству того же критика, Михаил Провыч, при первом исполнении, «изображал Хлестакова очень молодым. У этого Хлестакова еще молоко на губах не обсохло. Хлестаков г. Садовского мальчишествует, потому что он действительно еще «мальчишка». Заметив, что ему оказывают уважение и гостеприимство, Хлестаков г. Садовского с совершенно юношескою беззаботностью пускается плыть по течению обстоятельств... В сцене последовательного представления Хлестакову различных чиновников г. Садовский с удивительной последовательностью выдерживает «мальчишеский» оттенок, приданный им своей роли. Мысль попросить деньги взаймы на ваших глазах является у Хлестакова в то мгновенье, когда он видит в кулаке судьи зажатый туда пук ассигнаций. Затем, когда заем удался с неожиданной легкостью, Хлестаков, ободренный успехом, очевидно, думает только об одном, как бы занять ему денег у каждого появляющегося к нему лица. Перед вами дрянной, ничтожный и фатоватый мальчишка, пользующийся совершенно необъяснимой готовностью совершенно посторонних ему лиц давать ему взаймы, и у каждого просит денег с уверенностью и апломбом, возрастающими все более».
Михаил Садовский в роли Хлестакова
Из статьи Б. Варнеке «Михаил Провыч Садовский» (cб. «Семья Садовских»)
Еще на сцене Артистического кружка Михаил Провыч в 1868 г. выступил в роли Хлестакова. В Малом театре к нему эта роль перешла в 1877 г. — после Решимова, получившего ее в свою очередь от С. В. Шумского. Но не только потому, что здесь перед взыскательным зрителем пришлось ему выступать после таких крупных исполнителей, считал он эту роль самой трудной и сложной из сыгранных им. Исполнитель роли Хлестакова, на его взгляд, должен попеременно становиться то фатом, то простаком, причем Гоголь почти нигде не провел должной границы между этими характерами на сцене, заставляя своего Хлестакова производить все время два совершенно различных впечатления: чтобы зритель верил в осуществимость происходящего перед его глазами, нужно, чтобы Хлестаков все время двоился: городничему, его семье, чиновникам он должен казаться важной персоной, стоящей на том пьедестале, на который его вознесли только их собственный страх, их сознание за собой грешков, а главное, их собственное ничтожество. Надо через Хлестакова показать зрителю причину страха перед ним городничего и его сотрудников и восторга его жены и дочки. Но в то же время зрителю надо все время показывать, что это полное ничтожество, занимающее в столичном обществе положение, прямо противоположное тому, какое он рисует в своем рассказе.
Осуществить равномерно обе эти задачи почти невозможно. Работая над ролью, Михаил Провыч больше всего заботился о том, чтобы не впасть в ошибку Дюра, так расстроившую Гоголя, а потому не хотел внести в ее рисунок ничего, что сблизило бы Хлестакова с тем «водевильным шалуном», каким выступил Дюр. Хорошим примером мог для него служить С. В. Васильев, именно так и толковавший эту роль на московской сцене по указаниям Щепкина.
Резко осуждал Михаил Провыч и попытку некоторых позднейших исполнителей показать Хлестакова невзрачным замухрышкой. Он исходил при этом из прямого указания Гоголя в его письме к Пушкину, где говорится, что Хлестаков «совершенный. У Хлестакова ничего не должно быть обозначено резко». Он, по-видимому, ничем не отличается от прочих молодых людей его круга. Иногда он даже хорошо держится, даже говорит с весом. «Молодой человек, чиновник, пустой, как называют, но заключающий в себе много качеств, принадлежащих людям, которых свет не называет пустыми... И ловкий гвардейский офицер окажется иногда Хлестаковым, и государственный муж окажется иногда Хлестаковым». Боясь, чтобы Хлестаков не вышел «детской ничтожной ролью», на что так досадовал Гоголь в своем письме, Михаил Провыч и в костюме, и в манерах очень ярко показывал, во сколько раз его Хлестаков пре¬вышает тех, кого Бобчинский и Добчинский видали до встречи с ним в своем городишке. Этим прекрасно оправдывалось отношение к нему окружающих. В труднейшей сцене лганья Михаил Провыч опять-таки пытался лишь осуществить замечания Гоголя: «лгать значит говорить ложь тоном, таким близким к истине, так естественно, так наивно, как можно только говорить одну истину».
Критик С. В. Васильев (Флеров), очень подробно разобрав исполнение этой роли Михаилом Провычем («Московские ведомости», 1883 г., № 264), считал особенным достоинством исполнения ту нотку простоты, которую внес в нее Михаил Провыч, вполне осуществивший этим замечание Гоголя, что «чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет». «От этого перед зрителем мгновенно получится совершенно живой тип. Зритель невольно прислушивается к каждому слову Хлестакова, и каждое его слово становится типичной характерно.. Садовский мастерски передает ряд переходов в душевном состоянии Хлестакова, его постепенное вхождение в роль сановника, внезапную беззащитность под напором слесарши, испуг перед видом настоящих посетителей, показывающихся в дверях, внезапную радость при появлении Марьи Антоновны и совершенное увлечение ухаживанием за ней и за Анной Андреевной». По свидетельству того же критика, Михаил Провыч, при первом исполнении, «изображал Хлестакова очень молодым. У этого Хлестакова еще молоко на губах не обсохло. Хлестаков г. Садовского мальчишествует, потому что он действительно еще «мальчишка». Заметив, что ему оказывают уважение и гостеприимство, Хлестаков г. Садовского с совершенно юношескою беззаботностью пускается плыть по течению обстоятельств... В сцене последовательного представления Хлестакову различных чиновников г. Садовский с удивительной последовательностью выдерживает «мальчишеский» оттенок, приданный им своей роли. Мысль попросить деньги взаймы на ваших глазах является у Хлестакова в то мгновенье, когда он видит в кулаке судьи зажатый туда пук ассигнаций. Затем, когда заем удался с неожиданной легкостью, Хлестаков, ободренный успехом, очевидно, думает только об одном, как бы занять ему денег у каждого появляющегося к нему лица. Перед вами дрянной, ничтожный и фатоватый мальчишка, пользующийся совершенно необъяснимой готовностью совершенно посторонних ему лиц давать ему взаймы, и у каждого просит денег с уверенностью и апломбом, возрастающими все более».
28.02.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр второй половины XIX века»
Подобно «Горю от ума», «Ревизор» также был постоянной репертуарной пьесой Малого театра. В сезон 1882/83 г., когда спектакль был возобновлен, было решено улучшить постановку, сделать костюмы, соответствующие эпохе...
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр второй половины XIX века»
Подобно «Горю от ума», «Ревизор» также был постоянной репертуарной пьесой Малого театра. В сезон 1882/83 г., когда спектакль был возобновлен, было решено улучшить постановку, сделать костюмы, соответствующие эпохе...
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр второй половины XIX века»
Подобно «Горю от ума», «Ревизор» также был постоянной репертуарной пьесой Малого театра. В сезон 1882/83 г., когда спектакль был возобновлен, было решено улучшить постановку, сделать костюмы, соответствующие эпохе. Был восстановлен ряд купюр в тексте пьесы, введены сцены, сокращенные Гоголем как замедлявшие действие — спор Анны Андреевны с дочерью о красоте глаз Анны Андреевны, сцена Хлестакова с Растаковским (его играл Правдин). Спектакль имел большой успех. Критика отмечала удачную постановку немой сцены, игру Акимовой (слесарша Пошлепкина), Никулиной (Анна Андреевна), Уманец-Райской (Марья Антоновна) и некоторых других. Кара-Мурза вспоминал, что Никулина с большой живостью и комизмом интонаций произносила реплики пожилой кокетки. «Уж одна эта фраза чего стоит: «Так это вы были Брамбеус» (с французским носовым произношением: Brambeus). Разве можно забыть это обращение к Хлестакову при ее первом выходе к нему, фразу — «Ах, какой пасаж!». Но верно оценить значение спектакля можно, лишь охарактеризовав исполнение центральных ролей — Городничего и Хлестакова.
Роль Городничего была одной из лучших ролей Макшеева. Актер, склонный по характеру своего дарования к добродушному, мягкому юмору, жанризму, создал образ Городничего, стоящий особняком в его творчестве. Это был умный администратор, видавший виды, крупный мошенник, внешне — типичный солдафон, грубый и неотесанный, способный скрутить всякого в бараний рог. Временами в его игре про¬скальзывал преувеличенный комизм (например, в обращении с квартальным, в походке), но в финале спектакля, когда Городничий понимал свою ошибку, когда ему становилось ясно, что он опозорен ничтожным лгуном, пустым мальчишкой, Макшеев выявлял «...жуть, охватившую человека», от его слов «над собою смеетесь!» веяло подлинным трагическим ужасом».
Михаил Провыч Садовский выступил в роли Хлестакова в Малом театре еще в 1877 г. Он уходил от изображения водевильного шалуна, невзрачного замухрышки. Ему были чужды чисто внешние комические приемы. В своей игре он следовал требованиям Гоголя, шел от раскрытия внутреннего психологического существа характера героя, того, что Гоголь называл душой роли, которую прежде всего призван схватить актер. Характерно, что Островский, отмечая недостаточность у Садовского чисто петербургского облика Хлестакова, признавал, что в этом образе «все человеческие черты верны» 126 и что «Садовский изображает его так художественно и с такой правдой, как он никогда не был игран в Петербурге» 127. Хлестаков у Садовского был пустой человек, дрянной и ничтожный, фатоватый мальчишка. Игра актера была необыкновенно естественна, искренна и непринужденна. По словам Л. М. Леонидова, «помимо простоты, легкости, поэзии вранья, у него действительно все это было «вдруг». Начиная фразу, он не знал, как он ее кончит». Флеров в своем пространном отзыве об исполнении Садовского замечал, что тот был действительно «чистосердечен и прост», искренно удивлялся и пугался прихода Городничего. Он рисовался перед дамами, искренне хвастался, завирался, воображал себя важной персоной.
«Лгать значит говорить ложь тоном так близким к истине, так естественно, так наивно, как можно только говорить одну истину».
Эта мысль Гоголя лежала в основе исполнения Садовским сцены вранья. Тот же «мальчишеский» оттенок роли был и в сцене пред¬ставления чиновников. Мысль просить взаймы деньги возникала у Хлестакова — Садовского случайно, когда он замечал зажатые в кулаке судьи ассигнации. Это окрыляло его. Почет и внимание кружили голову, его апломб возрастал.
Театральная критика неоднократно писала о мастерском изображе¬нии Садовским переходов в душевном состоянии Хлестакова. Флеров отмечал «его постепенное вхождение в роль сановника, внезапную беззащитность перед напором слесарши и унтер-офицерши, испуг перед видом настоящих просителей, показывающихся в дверях с бумагами в руках, внезапную радость при появлении Марьи Антоновны и совершенное увлечение ухаживаниями за нею и за Анной Андреевной». Присущее Садовскому мастерство внешне выразительной художественной детали, раскрывающей психологическое состояние героя, проявлялось и в этой роли. Например, в сцене прихода Городничего в гостиницу перепуганный насмерть Хлестаков вцеплялся обеими руками, заложенными за спину, в стол, а волнение его выражалось в лихорадочной дроби, которую выбивал непроизвольно носок его правой ноги.
Центральные образы Городничего и Хлестакова решались актера¬ми в прямом соответствии с пониманием образа самим автором. Замечательные типы были созданы и рядом других актеров; к числу их надо отнести, например, Рыбакова. Н. М. Мендельсон вспоминал, что в роли Земляники «внешность его была замечательная, так и читалось на этом обрюзгшем, маслянистом, с отвисшей нижней губой лице — «обжора, взяточник и плут»... Лучше всего он был в сцене самого приема взяток. По мере того, как вилось кружевное вязанье его доносов, Земляника все ближе и ближе придвигался вместе со стулом к Хлестакову, масляное лицо становилось все жирнее и жирнее, узкие глаза блестели все ярче и ярче, а в интонациях все властней и властней начинала звучать подлинная поэзия доносительства, чувствовалось, что, начав из личных выгод, из желания выслужиться, Земляника, в конце концов, забывает об этом, весь отдается охватившему его «творческому порыву...». Этот яркий актерский портрет говорил не только о выразительности внешнего облика персонажа, но и о глубо¬ком понимании актером характера, идейного содержания образа, го¬ворил о мастерстве перевоплощения.
Вместе с тем спектакль в целом не мог реализовать во всем объеме гоголевские требования к актеру и театру, высказанные в «Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора», опубликованном впервые в 1886 г. Мысли Гоголя о том, как актеры должны добиваться раскрытия комедийной ситуации и харак¬тера, об изображении главной заботы выведенного лица, о том, что для изображения комического необходима серьезность отношения ак¬тера, мысли об ансамбле, о важной роли режиссера-хоровождя спектакля и т. п. не были осуществлены при работе театра над пьесами Гоголя и лишь отдельные выдающиеся актеры в своем исполнении приближались к этим требованиям.
«Ревизор» шел на протяжении всего рассматриваемого в этой гла¬ве периода. Но, пожалуй, следует назвать здесь одну дату, которая заслуживает специального упоминания. 21 апреля 1886 г. в ознаменование 50-летия постановки пьесы был дан спектакль, в котором в са¬мых незначительных ролях играли крупнейшие актеры Малого театра. Прекрасно загримированный Ленский выступил в безмолвной роли гостя в последнем действии, Рыбаков — в роли отставного чиновника Коробкина, Медведева — его жены. Горев и Южин создали яркие запоминающиеся фигуры в ролях отставных чиновников Люлюкова и Растаковского. Федотова исполняла жену смотрителя училищ Хлопова, причем, как отмечал критик, «несколько слов, самых обыденных поздравлений, сказанных г-жей Федотовой городничихе и ее дочке, прозвучали необычайною жизненностью и правдой, точно блестящий луч солнца ворвался в залу». По словам Эфроса, в последнем акте ансамбль и сценическая стройность были необычайно высоки. Необходимо упомянуть также, что именно перед постановкой спектакля в 1886 г. Островский специально читал актерам «Предуведомление» Гоголя, которое в тот момент еще не было напечатано. Указания Гоголя, услышанные актерами из уст Островского, несомненно помогли им в процессе выступлений совершенствовать и углублять свои образы.
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр второй половины XIX века»
Подобно «Горю от ума», «Ревизор» также был постоянной репертуарной пьесой Малого театра. В сезон 1882/83 г., когда спектакль был возобновлен, было решено улучшить постановку, сделать костюмы, соответствующие эпохе. Был восстановлен ряд купюр в тексте пьесы, введены сцены, сокращенные Гоголем как замедлявшие действие — спор Анны Андреевны с дочерью о красоте глаз Анны Андреевны, сцена Хлестакова с Растаковским (его играл Правдин). Спектакль имел большой успех. Критика отмечала удачную постановку немой сцены, игру Акимовой (слесарша Пошлепкина), Никулиной (Анна Андреевна), Уманец-Райской (Марья Антоновна) и некоторых других. Кара-Мурза вспоминал, что Никулина с большой живостью и комизмом интонаций произносила реплики пожилой кокетки. «Уж одна эта фраза чего стоит: «Так это вы были Брамбеус» (с французским носовым произношением: Brambeus). Разве можно забыть это обращение к Хлестакову при ее первом выходе к нему, фразу — «Ах, какой пасаж!». Но верно оценить значение спектакля можно, лишь охарактеризовав исполнение центральных ролей — Городничего и Хлестакова.
Роль Городничего была одной из лучших ролей Макшеева. Актер, склонный по характеру своего дарования к добродушному, мягкому юмору, жанризму, создал образ Городничего, стоящий особняком в его творчестве. Это был умный администратор, видавший виды, крупный мошенник, внешне — типичный солдафон, грубый и неотесанный, способный скрутить всякого в бараний рог. Временами в его игре про¬скальзывал преувеличенный комизм (например, в обращении с квартальным, в походке), но в финале спектакля, когда Городничий понимал свою ошибку, когда ему становилось ясно, что он опозорен ничтожным лгуном, пустым мальчишкой, Макшеев выявлял «...жуть, охватившую человека», от его слов «над собою смеетесь!» веяло подлинным трагическим ужасом».
Михаил Провыч Садовский выступил в роли Хлестакова в Малом театре еще в 1877 г. Он уходил от изображения водевильного шалуна, невзрачного замухрышки. Ему были чужды чисто внешние комические приемы. В своей игре он следовал требованиям Гоголя, шел от раскрытия внутреннего психологического существа характера героя, того, что Гоголь называл душой роли, которую прежде всего призван схватить актер. Характерно, что Островский, отмечая недостаточность у Садовского чисто петербургского облика Хлестакова, признавал, что в этом образе «все человеческие черты верны» 126 и что «Садовский изображает его так художественно и с такой правдой, как он никогда не был игран в Петербурге» 127. Хлестаков у Садовского был пустой человек, дрянной и ничтожный, фатоватый мальчишка. Игра актера была необыкновенно естественна, искренна и непринужденна. По словам Л. М. Леонидова, «помимо простоты, легкости, поэзии вранья, у него действительно все это было «вдруг». Начиная фразу, он не знал, как он ее кончит». Флеров в своем пространном отзыве об исполнении Садовского замечал, что тот был действительно «чистосердечен и прост», искренно удивлялся и пугался прихода Городничего. Он рисовался перед дамами, искренне хвастался, завирался, воображал себя важной персоной.
«Лгать значит говорить ложь тоном так близким к истине, так естественно, так наивно, как можно только говорить одну истину».
Эта мысль Гоголя лежала в основе исполнения Садовским сцены вранья. Тот же «мальчишеский» оттенок роли был и в сцене пред¬ставления чиновников. Мысль просить взаймы деньги возникала у Хлестакова — Садовского случайно, когда он замечал зажатые в кулаке судьи ассигнации. Это окрыляло его. Почет и внимание кружили голову, его апломб возрастал.
Театральная критика неоднократно писала о мастерском изображе¬нии Садовским переходов в душевном состоянии Хлестакова. Флеров отмечал «его постепенное вхождение в роль сановника, внезапную беззащитность перед напором слесарши и унтер-офицерши, испуг перед видом настоящих просителей, показывающихся в дверях с бумагами в руках, внезапную радость при появлении Марьи Антоновны и совершенное увлечение ухаживаниями за нею и за Анной Андреевной». Присущее Садовскому мастерство внешне выразительной художественной детали, раскрывающей психологическое состояние героя, проявлялось и в этой роли. Например, в сцене прихода Городничего в гостиницу перепуганный насмерть Хлестаков вцеплялся обеими руками, заложенными за спину, в стол, а волнение его выражалось в лихорадочной дроби, которую выбивал непроизвольно носок его правой ноги.
Центральные образы Городничего и Хлестакова решались актера¬ми в прямом соответствии с пониманием образа самим автором. Замечательные типы были созданы и рядом других актеров; к числу их надо отнести, например, Рыбакова. Н. М. Мендельсон вспоминал, что в роли Земляники «внешность его была замечательная, так и читалось на этом обрюзгшем, маслянистом, с отвисшей нижней губой лице — «обжора, взяточник и плут»... Лучше всего он был в сцене самого приема взяток. По мере того, как вилось кружевное вязанье его доносов, Земляника все ближе и ближе придвигался вместе со стулом к Хлестакову, масляное лицо становилось все жирнее и жирнее, узкие глаза блестели все ярче и ярче, а в интонациях все властней и властней начинала звучать подлинная поэзия доносительства, чувствовалось, что, начав из личных выгод, из желания выслужиться, Земляника, в конце концов, забывает об этом, весь отдается охватившему его «творческому порыву...». Этот яркий актерский портрет говорил не только о выразительности внешнего облика персонажа, но и о глубо¬ком понимании актером характера, идейного содержания образа, го¬ворил о мастерстве перевоплощения.
Вместе с тем спектакль в целом не мог реализовать во всем объеме гоголевские требования к актеру и театру, высказанные в «Предуведомлении для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора», опубликованном впервые в 1886 г. Мысли Гоголя о том, как актеры должны добиваться раскрытия комедийной ситуации и харак¬тера, об изображении главной заботы выведенного лица, о том, что для изображения комического необходима серьезность отношения ак¬тера, мысли об ансамбле, о важной роли режиссера-хоровождя спектакля и т. п. не были осуществлены при работе театра над пьесами Гоголя и лишь отдельные выдающиеся актеры в своем исполнении приближались к этим требованиям.
«Ревизор» шел на протяжении всего рассматриваемого в этой гла¬ве периода. Но, пожалуй, следует назвать здесь одну дату, которая заслуживает специального упоминания. 21 апреля 1886 г. в ознаменование 50-летия постановки пьесы был дан спектакль, в котором в са¬мых незначительных ролях играли крупнейшие актеры Малого театра. Прекрасно загримированный Ленский выступил в безмолвной роли гостя в последнем действии, Рыбаков — в роли отставного чиновника Коробкина, Медведева — его жены. Горев и Южин создали яркие запоминающиеся фигуры в ролях отставных чиновников Люлюкова и Растаковского. Федотова исполняла жену смотрителя училищ Хлопова, причем, как отмечал критик, «несколько слов, самых обыденных поздравлений, сказанных г-жей Федотовой городничихе и ее дочке, прозвучали необычайною жизненностью и правдой, точно блестящий луч солнца ворвался в залу». По словам Эфроса, в последнем акте ансамбль и сценическая стройность были необычайно высоки. Необходимо упомянуть также, что именно перед постановкой спектакля в 1886 г. Островский специально читал актерам «Предуведомление» Гоголя, которое в тот момент еще не было напечатано. Указания Гоголя, услышанные актерами из уст Островского, несомненно помогли им в процессе выступлений совершенствовать и углублять свои образы.
26.02.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
В. Г. Белинский. МОСКОВСКИЙ ТЕАТР.— «Московский наблюдатель», 1838, апрель.
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
В. Г. Белинский. МОСКОВСКИЙ ТЕАТР.— «Московский наблюдатель», 1838, апрель.
...Итак, 17 мая мы пошли смотреть «Ревизора». Городничего играл Щепкин, в первый раз по приезде из Петербурга, в котором он оставил по себе живую память. Роль городничего в Москве была очень опошлена во время его отсутствия, и тем нетерпеливее желали мы увидеть ее снова, выполненную великим художником. И как он выполнил ее! Нет, никогда еще не выполнял ее так! Этот первый акт, который всегда как-то не удавался ему, был у него на этот раз чудом совершенства. Какое одушевление, какая простота, естественность, изящество! Все так верно, глубоко истинно— и ничего грубого, отвратительного; напротив, все так достолюбезно, мило! Актер понял поэта: оба они не хотят делать ни карикатуры, ни сатиры, ни даже эпиграммы; но хотят показать явление действительной жизни, явление характеристическое, типи¬ческое.
В. Г. Белинский. ПЕТРОВСКИЙ ТЕАТР. — «Московский наблюдатель», 1838, сентябрь.
...В воскресенье, 11 сентября, давался «Ревизор». Нельзя не поблагодарить дирекцию за тщательную и умную обстановку этой пьесы: нельзя требовать большего внимания к этому великому произведению драматического гения. Мы всегда были довольны обстановкою «Ревизора», но на этот раз заметили и еще улучшения, например, купцы стали больше походить на купцов уездного городка — и характеристическими бородами и кафтанами; а прежде они были похожи на московских и дородством и нарядом. Костюмы всех прочих лиц в комедии тоже отличаются характеристикою провинциализма в высшей степени. Ход пьесы отличается удивительною целостию, все актеры, даже играющие немые роли, превосходно выполняют свое дело. Жаль только, что нет у нас актера для роли Хлестакова. Ее играют в Москве два артиста — гг. Самарин и Ленский. Первый имеет превосходство над последним в даровании, но наружность второго больше идет к роли. Наружность г. Самарина идет к ролям Чацкого, Кассио, Лаэрта; но для Хлестакова ему надо значительно измениться, по крайней мере в своих приемах. Мы уверены, что г. Самарин выработался бы для этой роли и мы скоро увидели бы на нашей сцене роль Хлестакова, выполняемую с талантом. Г. Ленский на этот раз делал такие фарсы, что портил ход всей пьесы.
Щепкин — художник, и потому для него изучить роль — не значит один раз приготовиться для нее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение. Он всегда играл городничего превосходно, но теперь становится хозяином в этой роли и играет ее все с большею и большею свободою. Его игра — творческая, гениальная. Он не помощник автора, но соперник его в создании роли. <...> Громкие рукоплескания сопровождали почти каждое слово Щепкина, и единодушный громкий вызов еще прежде, чем опустился занавес, показал, что Щепкина у нас умеют понимать и ценить.
В. Г. Белинский. МОСКОВСКИЙ ТЕАТР.— «Московский наблюдатель», 1838, апрель.
...Итак, 17 мая мы пошли смотреть «Ревизора». Городничего играл Щепкин, в первый раз по приезде из Петербурга, в котором он оставил по себе живую память. Роль городничего в Москве была очень опошлена во время его отсутствия, и тем нетерпеливее желали мы увидеть ее снова, выполненную великим художником. И как он выполнил ее! Нет, никогда еще не выполнял ее так! Этот первый акт, который всегда как-то не удавался ему, был у него на этот раз чудом совершенства. Какое одушевление, какая простота, естественность, изящество! Все так верно, глубоко истинно— и ничего грубого, отвратительного; напротив, все так достолюбезно, мило! Актер понял поэта: оба они не хотят делать ни карикатуры, ни сатиры, ни даже эпиграммы; но хотят показать явление действительной жизни, явление характеристическое, типи¬ческое.
В. Г. Белинский. ПЕТРОВСКИЙ ТЕАТР. — «Московский наблюдатель», 1838, сентябрь.
...В воскресенье, 11 сентября, давался «Ревизор». Нельзя не поблагодарить дирекцию за тщательную и умную обстановку этой пьесы: нельзя требовать большего внимания к этому великому произведению драматического гения. Мы всегда были довольны обстановкою «Ревизора», но на этот раз заметили и еще улучшения, например, купцы стали больше походить на купцов уездного городка — и характеристическими бородами и кафтанами; а прежде они были похожи на московских и дородством и нарядом. Костюмы всех прочих лиц в комедии тоже отличаются характеристикою провинциализма в высшей степени. Ход пьесы отличается удивительною целостию, все актеры, даже играющие немые роли, превосходно выполняют свое дело. Жаль только, что нет у нас актера для роли Хлестакова. Ее играют в Москве два артиста — гг. Самарин и Ленский. Первый имеет превосходство над последним в даровании, но наружность второго больше идет к роли. Наружность г. Самарина идет к ролям Чацкого, Кассио, Лаэрта; но для Хлестакова ему надо значительно измениться, по крайней мере в своих приемах. Мы уверены, что г. Самарин выработался бы для этой роли и мы скоро увидели бы на нашей сцене роль Хлестакова, выполняемую с талантом. Г. Ленский на этот раз делал такие фарсы, что портил ход всей пьесы.
Щепкин — художник, и потому для него изучить роль — не значит один раз приготовиться для нее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение. Он всегда играл городничего превосходно, но теперь становится хозяином в этой роли и играет ее все с большею и большею свободою. Его игра — творческая, гениальная. Он не помощник автора, но соперник его в создании роли. <...> Громкие рукоплескания сопровождали почти каждое слово Щепкина, и единодушный громкий вызов еще прежде, чем опустился занавес, показал, что Щепкина у нас умеют понимать и ценить.
22.02.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Ю.А. ДМИТРИЕВ
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Ю.А. ДМИТРИЕВ
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)
Первое представление комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» в Малом театре состоялось 25 мая 1836 года.
Незадолго до постановки «Ревизора» Белинский в одной статье писал: «...Поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности, наконец, истинная и настоящая поэзия нашего времени. Ее отличительный характер состоит в верности действительности; она не пересоздает жизнь, но воспроизводит, воссоздает ее и, как выпуклое стекло, отражает в себе под одною точкою зрения разнообразные ее явления, выбирая из них те, которые нужны для составления полной оживленной и единой картины... Неизменный предмет ее вдохновений есть человек, существо самостоятельное, свободно действующее, индивидуальное, символ мира, конечное его проявление, любопытная загадка для самого себя, окончательный вопрос собственного ума, последняя загадка своего любознательного стремления».
Этим требованиям Белинского в полной мере отвечала драматургия Гоголя. Но в то же время ее реалистическая сущность встретила решительную критику со стороны представителей консервативного лагеря.
«Ревизор», законченный в 1836 году, по ходатайству В. А. Жуковского и графа М. Ю. Виельгорского прочел Николай I. Пьесу он не понял, и поэтому она не вызывала у него возражений. Царь решил, что смысл ее ограничивается событиями в одном уездном городе, обобщающее значение комедии до него не дошло. Тогда пьесу передали в цензуру. Цензуровавшие ее для сцены Е. Ольдекоп и для печати А. Никитенко вымарывали только выражения, касающиеся религии— «Батюшки, батюшки, выносите, святые угодники», «Боже мой, мать ты моя пресвятая, преподобный Антоний» и т. п. Была также вычеркнута фраза об унтер-офицерше, которая сама себя высекла, и вместо слов: «За три десятилетия удостоен Владимира» цензор написал: «Представлен к Владимиру».
А. И. Герцен говорил: «Иностранцу трудно понять огромное впечатление, произведенное у нас на сцене «Ревизором», который потерпел в Париже полное фиаско. У нас же публика своим смехом и рукоплесканиями протестовала против нелепой и тягостной администрации, против воровской полиции, против общего дурного правления». «В этой пьесе всем досталось, а больше всего мне», — вставая со своего места, произнес Николай, до которого на спектакле смысл пьесы все-таки дошел.
Самую верную оценку «Ревизора» дал Белинский; он увидел в гоголевском произведении не только комедию, но и трагедию русской жизни. Белинский писал, что по понятиям городничего быть генералом — «значит чваниться и павлиниться перед нижними и видеть перед собою их унижение и проч. и проч. Представьте же себе такого человека действительно генералом... захочется ли вам смеяться». Поистине тут было не до смеха.
«Ревизор» вызвал ожесточенную полемику, так как сатирическое жало пьесы направлялось в самое сердце реакции. И, как это всегда бывало, спор эстетический переходил в спор политический. В этом споре столкнулись силы прогресса и реакции. «Ревизор» своей смелой критикой всего темного, отживающего помогал прогрессивным силам. Пьеса была подлинно реалистическим произведением, рисующим жизнь в ее полноте и сложности, показывающим жизнь как бы сквозь увеличительное стекло.
Правда, при первой постановке пьесы в Малом театре спектакль не получился достаточно удовлетворительным. Прежде всего сказывалось отсутствие режиссуры. С. Т. Аксаков уговаривал Гоголя приехать в Москву и принять на себя руководство репетициями, но тот, тяжело переживавший неудачу постановки «Ревизора» в Александрийском театре, сделать это отказался. Большинство актеров, воспитанных на мелодраме и водевиле, не сумело понять сложных, многогранных и в то же время гротесковых характеров комедии. Исключение составлял только Щепкин, игравший Сквозника-Дмухановского. Хлестакова играл известный автор водевилей и в общем посредственный актер Д. Т. Ленский. У него Хлестаков предстал традиционным водевильным плутом, морочившим головы всем, с кем он соприкасался. Спектакль в сценах с Хлестаковым приобретал несколько легкомысленную направленность. М. Д. Львова-Синецкая придавала своей Анне Андреевне не свойственные городничихе драматизм и светскость. Роль Марьи Антоновны исполняла совсем неопытная Самарина. Артисты Н. М. Никифоров и С. В. Шумский в ролях Бобчинского и Добчинского выкидывали коленца одно другого чуднее, но сути двух помещиков и небокоптителей так и не раскрыли. Так же, скорее карикатурно, чем жизненно убедительно, были показаны чиновники. Удачно сыграл роль Осипа И. В. Орлов. Щепкин вскоре после премьеры сообщал своему приятелю петербургскому актеру И. И. Сос¬ницкому: «Орлов в слуге — хорош». И журнал «Репертуар и Пантеон» через десять лет после премьеры вспоминал: «Роль Осипа в «Ревизоре» создана им. Как хорошо выражает он эту хитрость, так и пробивающуюся у него через маску глупости».
И все же, несмотря на многие недостатки постановки, объясняемые прежде всего тем, что актеры далеко не сразу поняли и тем более сумели выявить в спектакле общественное и художественное значение гоголевской пьесы, спектакль пользовался большим успехом. Определяющее значение здесь, конечно, имели сама пьеса, талантливая игра Орлова и особенно Щепкина. И кроме того, как это часто бывает в театре, спектакль художественно совершенствовался и идейно углублялся, вызывая к себе все больший интерес со стороны самого широкого зрителя.
Ю.А. ДМИТРИЕВ
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)
Первое представление комедии Н.В. Гоголя «Ревизор» в Малом театре состоялось 25 мая 1836 года.
Незадолго до постановки «Ревизора» Белинский в одной статье писал: «...Поэзия реальная, поэзия жизни, поэзия действительности, наконец, истинная и настоящая поэзия нашего времени. Ее отличительный характер состоит в верности действительности; она не пересоздает жизнь, но воспроизводит, воссоздает ее и, как выпуклое стекло, отражает в себе под одною точкою зрения разнообразные ее явления, выбирая из них те, которые нужны для составления полной оживленной и единой картины... Неизменный предмет ее вдохновений есть человек, существо самостоятельное, свободно действующее, индивидуальное, символ мира, конечное его проявление, любопытная загадка для самого себя, окончательный вопрос собственного ума, последняя загадка своего любознательного стремления».
Этим требованиям Белинского в полной мере отвечала драматургия Гоголя. Но в то же время ее реалистическая сущность встретила решительную критику со стороны представителей консервативного лагеря.
«Ревизор», законченный в 1836 году, по ходатайству В. А. Жуковского и графа М. Ю. Виельгорского прочел Николай I. Пьесу он не понял, и поэтому она не вызывала у него возражений. Царь решил, что смысл ее ограничивается событиями в одном уездном городе, обобщающее значение комедии до него не дошло. Тогда пьесу передали в цензуру. Цензуровавшие ее для сцены Е. Ольдекоп и для печати А. Никитенко вымарывали только выражения, касающиеся религии— «Батюшки, батюшки, выносите, святые угодники», «Боже мой, мать ты моя пресвятая, преподобный Антоний» и т. п. Была также вычеркнута фраза об унтер-офицерше, которая сама себя высекла, и вместо слов: «За три десятилетия удостоен Владимира» цензор написал: «Представлен к Владимиру».
А. И. Герцен говорил: «Иностранцу трудно понять огромное впечатление, произведенное у нас на сцене «Ревизором», который потерпел в Париже полное фиаско. У нас же публика своим смехом и рукоплесканиями протестовала против нелепой и тягостной администрации, против воровской полиции, против общего дурного правления». «В этой пьесе всем досталось, а больше всего мне», — вставая со своего места, произнес Николай, до которого на спектакле смысл пьесы все-таки дошел.
Самую верную оценку «Ревизора» дал Белинский; он увидел в гоголевском произведении не только комедию, но и трагедию русской жизни. Белинский писал, что по понятиям городничего быть генералом — «значит чваниться и павлиниться перед нижними и видеть перед собою их унижение и проч. и проч. Представьте же себе такого человека действительно генералом... захочется ли вам смеяться». Поистине тут было не до смеха.
«Ревизор» вызвал ожесточенную полемику, так как сатирическое жало пьесы направлялось в самое сердце реакции. И, как это всегда бывало, спор эстетический переходил в спор политический. В этом споре столкнулись силы прогресса и реакции. «Ревизор» своей смелой критикой всего темного, отживающего помогал прогрессивным силам. Пьеса была подлинно реалистическим произведением, рисующим жизнь в ее полноте и сложности, показывающим жизнь как бы сквозь увеличительное стекло.
Правда, при первой постановке пьесы в Малом театре спектакль не получился достаточно удовлетворительным. Прежде всего сказывалось отсутствие режиссуры. С. Т. Аксаков уговаривал Гоголя приехать в Москву и принять на себя руководство репетициями, но тот, тяжело переживавший неудачу постановки «Ревизора» в Александрийском театре, сделать это отказался. Большинство актеров, воспитанных на мелодраме и водевиле, не сумело понять сложных, многогранных и в то же время гротесковых характеров комедии. Исключение составлял только Щепкин, игравший Сквозника-Дмухановского. Хлестакова играл известный автор водевилей и в общем посредственный актер Д. Т. Ленский. У него Хлестаков предстал традиционным водевильным плутом, морочившим головы всем, с кем он соприкасался. Спектакль в сценах с Хлестаковым приобретал несколько легкомысленную направленность. М. Д. Львова-Синецкая придавала своей Анне Андреевне не свойственные городничихе драматизм и светскость. Роль Марьи Антоновны исполняла совсем неопытная Самарина. Артисты Н. М. Никифоров и С. В. Шумский в ролях Бобчинского и Добчинского выкидывали коленца одно другого чуднее, но сути двух помещиков и небокоптителей так и не раскрыли. Так же, скорее карикатурно, чем жизненно убедительно, были показаны чиновники. Удачно сыграл роль Осипа И. В. Орлов. Щепкин вскоре после премьеры сообщал своему приятелю петербургскому актеру И. И. Сос¬ницкому: «Орлов в слуге — хорош». И журнал «Репертуар и Пантеон» через десять лет после премьеры вспоминал: «Роль Осипа в «Ревизоре» создана им. Как хорошо выражает он эту хитрость, так и пробивающуюся у него через маску глупости».
И все же, несмотря на многие недостатки постановки, объясняемые прежде всего тем, что актеры далеко не сразу поняли и тем более сумели выявить в спектакле общественное и художественное значение гоголевской пьесы, спектакль пользовался большим успехом. Определяющее значение здесь, конечно, имели сама пьеса, талантливая игра Орлова и особенно Щепкина. И кроме того, как это часто бывает в театре, спектакль художественно совершенствовался и идейно углублялся, вызывая к себе все больший интерес со стороны самого широкого зрителя.
16.02.2006
Подробнее
РЕВИЗОР ВЕРНЕТСЯ В МАЛЫЙ
Почти 20 лет Малый театр жил без «Ревизора». Это время, считает Юрий Соломин, было необходимо, чтобы зритель забыл последнюю постановку, и сменилось поколение актеров...
РЕВИЗОР ВЕРНЕТСЯ В МАЛЫЙ
Почти 20 лет Малый театр жил без «Ревизора». Это время, считает Юрий Соломин, было необходимо, чтобы зритель забыл последнюю постановку, и сменилось поколение актеров. Только теперь можно смело готовить новый спектакль: публика созрела. Премьера назначена на конец февраля. Режиссер нового «Ревизора», 11-го за всю историю Малого – Юрий Соломин. Труппа только что вернулась из Италии с гастролей, и репетиции возобновились.
На репетиции Юрий Соломин – и Хлестаков, и Марья Антоновна, и «ейная маменька». Хлестаков объясняется Марье Антоновне в любви. Но их уединение постоянно нарушают – Юрий Соломин корректирует каждую деталь. Влюбленному следует держать девушку за талию, а не за плечи; брови не должны стоять домиком, их нужно удивленно приподнимать.
Если у Гоголя стоит многоточие, играй многоточие. Фантазируй, но не корректируй автора. Классика, считает Юрий Соломин, не терпит суеты. За торопливость и небрежность она обязательно отомстит скучающими лицами зрителей и едва уловимым запахом нафталина.
С «Ревизором» Соломина связывает многое. Он уже ставил его в 80-е вместе с Евгением Весником. А в 1965 сыграл Хлестакова, только-только поступив в Малый. На этот раз счастливый билет вытянул Дмитрий Солодовник. Сейчас он осваивает непростой гоголевский текст.
Из старшего поколения в спектакле заняты Людмила Полякова, Эдуард Марцевич. Александр Потапов – интриган-городничий – нащупывает подход к своему образу: «Я понял, что у него недержание. От страха. Я поищу вот это. Это очень оправдано».
Новые костюмы уже готовы, но пока репетируют в дежурных – списанных, или взятых из других постановок. Главное – выстроить мизансцены, основательно сыграться. Тогда нынешний «Ревизор», как и 10 его предшественников продержатся в афише не один десяток лет.
«Культура», 31.01.2006
Почти 20 лет Малый театр жил без «Ревизора». Это время, считает Юрий Соломин, было необходимо, чтобы зритель забыл последнюю постановку, и сменилось поколение актеров. Только теперь можно смело готовить новый спектакль: публика созрела. Премьера назначена на конец февраля. Режиссер нового «Ревизора», 11-го за всю историю Малого – Юрий Соломин. Труппа только что вернулась из Италии с гастролей, и репетиции возобновились.
На репетиции Юрий Соломин – и Хлестаков, и Марья Антоновна, и «ейная маменька». Хлестаков объясняется Марье Антоновне в любви. Но их уединение постоянно нарушают – Юрий Соломин корректирует каждую деталь. Влюбленному следует держать девушку за талию, а не за плечи; брови не должны стоять домиком, их нужно удивленно приподнимать.
Если у Гоголя стоит многоточие, играй многоточие. Фантазируй, но не корректируй автора. Классика, считает Юрий Соломин, не терпит суеты. За торопливость и небрежность она обязательно отомстит скучающими лицами зрителей и едва уловимым запахом нафталина.
С «Ревизором» Соломина связывает многое. Он уже ставил его в 80-е вместе с Евгением Весником. А в 1965 сыграл Хлестакова, только-только поступив в Малый. На этот раз счастливый билет вытянул Дмитрий Солодовник. Сейчас он осваивает непростой гоголевский текст.Из старшего поколения в спектакле заняты Людмила Полякова, Эдуард Марцевич. Александр Потапов – интриган-городничий – нащупывает подход к своему образу: «Я понял, что у него недержание. От страха. Я поищу вот это. Это очень оправдано».
Новые костюмы уже готовы, но пока репетируют в дежурных – списанных, или взятых из других постановок. Главное – выстроить мизансцены, основательно сыграться. Тогда нынешний «Ревизор», как и 10 его предшественников продержатся в афише не один десяток лет.
«Культура», 31.01.2006
15.02.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, 30 апреля
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть...
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть...
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, 30 апреля
...Роль Фамусова есть, можно сказать, торжество таланта г. Щепкина. <...> Перед вами в продолжение всех четырех актов настоящий Фамусов — человек незлостный, но пустой, заклеймен¬ный всеми пороками и предрассудками, принадлежащими исклю¬чительно нашему обществу. Но и в этом человеке сквозь грубую кору невежества просвечивает иногда чувство, которое, разумеет¬ся, он выражает по-своему. Щепкин понял это и выразил превос¬ходно. Слова: «Кузьма Петрович, мир ему!» произнес он с такою глубокою горестью, с такою теплою слезою, что невольно заставил видеть в себе в эту минуту слабого, жалкого старика, который по¬терял внезапно одного из своих сверстников и чувствует, что, мо¬жет быть, и сам скоро за ним последует в могилу. <...>
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть. Правда, роль городничего есть одна из луч¬ших ролей г. Сосницкого: он покажется вам в ней очень живым и натуральным, если вы хотите видеть в Сквознике-Дмухановском русского городничего этого рода вообще, без особенных признаков грубой провинциальности. <...> Во всех приемах его (Щепкина) не видно никакой важности, хоть он и величает себя иногда «градо¬правителем»; напротив, все помышления его, казалось, обращены только на то, чтоб собрать поболее доходца от хлебного местечка, им занимаемого, а потом выпутаться как-нибудь из беды, неожи¬данно над ним разразившейся. Он хлопочет и суетится только в пер¬вом акте, при внезапном слухе о прибытии ревизора; отчаяние его и безнадежность обнаруживают всю обширность его мошенничества и всю бесхарактерность его мелкой души; он, кажется, весь расте¬рялся, не знает сам, что говорит, что делает, так что жалко смот¬реть на него. Во втором акте, при свидании с мнимым ревизором, он потерял уже и последнее присутствие духа и похож на человека, приговоренного к казни: боится слово вымолвить, боится сделать лишний шаг, не понимает даже, что это могло бы показаться по¬дозрительным ревизору; едва смеет предложить ему деньги и квартиру у себя в доме, когда тот уже подается на деньги, и под конец сам еще не доверяет своему счастью. В третьем и четвер¬том актах <...> он ходит как будто еще отуманенный от своего внезапного благополучия; у него заметно одно только чувство, которым обнаруживается в нем жизнь,— это чувство благоговения к Хлестакову; на Хлестакова он только и смотрит; его только и слышит; за ним только и ходит. Наконец, в пятом акте, по отъ¬езде ревизора, он торжествует, призывает к себе тех, которые осмелились жаловаться на него ревизору, и дает им чувствовать свою силу. Он немного горячится с ними,— да и для чего ему горячиться? Он теперь сделался тестем человека, который при¬сутствует в государственном совете, играет в карты с министром и чуть было не сделался вицеканцлером! Он уже уверен, что до¬печет купцов, дерзнувших подать жалобу на его притеснения: о других выгодах от знатного родства он и не помышляет, слегка только упоминает о «кавалерии через плечо»,— а главное-то ему добраться до купца Абдулина, чтобы тот не смел «отбояриться от него балычком или головою сахара...». Одним словом, всю роль свою Щепкин вел с таким совершенством, какого только можно ожидать от актера. Кажется, что Гоголь с него списывал своего городничего, а не он выполнял роль, написанную Гоголем. <...>
«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, 30 апреля
...Роль Фамусова есть, можно сказать, торжество таланта г. Щепкина. <...> Перед вами в продолжение всех четырех актов настоящий Фамусов — человек незлостный, но пустой, заклеймен¬ный всеми пороками и предрассудками, принадлежащими исклю¬чительно нашему обществу. Но и в этом человеке сквозь грубую кору невежества просвечивает иногда чувство, которое, разумеет¬ся, он выражает по-своему. Щепкин понял это и выразил превос¬ходно. Слова: «Кузьма Петрович, мир ему!» произнес он с такою глубокою горестью, с такою теплою слезою, что невольно заставил видеть в себе в эту минуту слабого, жалкого старика, который по¬терял внезапно одного из своих сверстников и чувствует, что, мо¬жет быть, и сам скоро за ним последует в могилу. <...>
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть. Правда, роль городничего есть одна из луч¬ших ролей г. Сосницкого: он покажется вам в ней очень живым и натуральным, если вы хотите видеть в Сквознике-Дмухановском русского городничего этого рода вообще, без особенных признаков грубой провинциальности. <...> Во всех приемах его (Щепкина) не видно никакой важности, хоть он и величает себя иногда «градо¬правителем»; напротив, все помышления его, казалось, обращены только на то, чтоб собрать поболее доходца от хлебного местечка, им занимаемого, а потом выпутаться как-нибудь из беды, неожи¬данно над ним разразившейся. Он хлопочет и суетится только в пер¬вом акте, при внезапном слухе о прибытии ревизора; отчаяние его и безнадежность обнаруживают всю обширность его мошенничества и всю бесхарактерность его мелкой души; он, кажется, весь расте¬рялся, не знает сам, что говорит, что делает, так что жалко смот¬реть на него. Во втором акте, при свидании с мнимым ревизором, он потерял уже и последнее присутствие духа и похож на человека, приговоренного к казни: боится слово вымолвить, боится сделать лишний шаг, не понимает даже, что это могло бы показаться по¬дозрительным ревизору; едва смеет предложить ему деньги и квартиру у себя в доме, когда тот уже подается на деньги, и под конец сам еще не доверяет своему счастью. В третьем и четвер¬том актах <...> он ходит как будто еще отуманенный от своего внезапного благополучия; у него заметно одно только чувство, которым обнаруживается в нем жизнь,— это чувство благоговения к Хлестакову; на Хлестакова он только и смотрит; его только и слышит; за ним только и ходит. Наконец, в пятом акте, по отъ¬езде ревизора, он торжествует, призывает к себе тех, которые осмелились жаловаться на него ревизору, и дает им чувствовать свою силу. Он немного горячится с ними,— да и для чего ему горячиться? Он теперь сделался тестем человека, который при¬сутствует в государственном совете, играет в карты с министром и чуть было не сделался вицеканцлером! Он уже уверен, что до¬печет купцов, дерзнувших подать жалобу на его притеснения: о других выгодах от знатного родства он и не помышляет, слегка только упоминает о «кавалерии через плечо»,— а главное-то ему добраться до купца Абдулина, чтобы тот не смел «отбояриться от него балычком или головою сахара...». Одним словом, всю роль свою Щепкин вел с таким совершенством, какого только можно ожидать от актера. Кажется, что Гоголь с него списывал своего городничего, а не он выполнял роль, написанную Гоголем. <...>
09.02.2006
Подробнее
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
А. Б. В. (Н. И. Надеждин (?))
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9
... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня...
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9
... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня...
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
А. Б. В. (Н. И. Надеждин (?))
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9
... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня. Она дана была два раза сряду и потом, через два дни, в третий раз. <...> Впе¬ред и вдвое давали за билеты. Прибавьте и то, что в известном круге людей внимание к пьесе возбуждалось давно не виданным участием и заботливостью артистов. Эти последние обрадовались комедии Гоголя, потом, видимо, оробели, совершенно справедливо предчувствуя, что если и тут, так же как в «Горе от ума», будет неудача, то судьба их кончена во мнении публики, что в ней пробудится наконец неотразимое желание переменить персонажи, явится слишком ярко сознание их недостатков; а что значит актер, возбудивший в публике желание переменить себя? он становится бутафорною принадлежностью. Это они предчувствовали, боялись комедии Гоголя, и, увы! предчувствие многих не обмануло. Так всегда необыкновенное произведение, появляясь, ведет за собою тысячи незаметных, по-видимому, ничтожных происшествий, поня¬тий, чувств, которые составляют в сумме своей то, что называется движением вперед. Слово страшное для посредственности: она сознает это, но не признается в том и мстит причине своего уни¬чижения нелепою клеветою, кривыми толками или наглым увере¬нием, что мы и видели. Наконец был объявлен спектакль, и, к общему удовольствию, московская дирекция воспользовалась бла¬горазумным распоряжением петербургской, то есть дозволила за¬писывать билеты за несколько представлений желающим. Эта безделица, упущенная прежде из виду, стоила уже сотням людей здоровья. Теперь филантропия взяла свои права и у продажи билетов: спасибо ей! Наступило представление, театр полон, му¬зыка загудела что-то старое — слушать нечего — осмотримся...
Спектакль в Малом театре. Большой переламывают. Следова¬тельно, лож вполовину менее и публики также. По общему закону и порядку места эти достаются лучшей публике, что так и быть должно; а кто привык к Москве, тому стоит оглянуться в театре, чтобы видеть, какая публика посетила спектакль. На первом пред¬ставлении «Ревизора» была в ложах бельэтажа и бенуарах так называемая лучшая публика, высший круг; кресла, за исключе¬нием задних рядов, были заняты тем же обществом. <...>
«Ревизор» не занял, не тронул, только рассмешил слегка быв¬шую в театре публику, а не порадовал ее. Уже в антракте был слышен полуфранцузский шепот негодования, жалобы презрения: «Mauvais genre!» — страшный приговор высшего общества, которым клеймит оно самый талант, если он имеет счастье ему не нравиться. Пьеса сыграна, и, осыпаемая местами аплодисманом, она не возбудила ни слова, ни звука по опущении занавеса. Так должно было быть, так и случилось! Ни один актер не был вы¬зван, и мы слышали, выходя из театра, как иные в изумлении спрашивали: что же это значит? <...>
Дав ответ на два вопроса, то есть когда сыграна и как принята пьеса г. Гоголя, мы должны приступить к третьему: как она была сыграна? Ответ тяжелый, потому что в нем должно употреблять имена собственные; будем же осторожны и уважим в артистах сограждан наших. Автор, как известно, поручил заняться обста¬новкою пьесы г. Щепкину, и точно, не мог найти человека достой¬нее. Страстная любовь к своему искусству, глубокое, сознательное уважение к таланту автора, давнее, непреодолимое желание вы¬биться из колеи французской комедии и образовать что-нибудь собственное, тщательное изучение характера лиц, способ его оли¬цетворения: все это указывало на г. Щепкина, и только на него одного, на пустыре московской сцены. Не знаем, мог ли он посвя¬тить себя на сделанное ему поручение, имел ли средства; по край¬ней мере ручаемся, что он имел полный запас доброй воли, полное желание, весьма простительное и похвальное, присовокупить к пьесе: «и была играна актером Щепкиным, создавшим на сцене, что создал автор на бумаге». Воспроизвести на сцене характер, очерченный только словами автора; прибавить к этим невидимым словам все: лицо, костюм, движение, жизнь; сделать видимой идею автора — дело немаловажное, заслуживающее полного вни¬мания! Поверьте, сыграть иную роль труднее, чем разыграть пар¬титуру Бетховена; а кто и когда дает каданс оркестру актеров, где иные с трудом разбирают свою партицию? Кто заботится об них? Суфлер только. Он один просит бога, чтобы уроки потвер¬же были выучены и ему поменьше было бы работы. Где внима¬ние и изучение автора?.. Но перестанем: это вопросы безответ¬ные, горестные для всякого любителя театра... замолчим о них... мимо...
Г-н Щепкин имел обязанность ставить пьесу; но кто ставливал когда-нибудь пьесы, тот знает, что он может распоряжать всем для успеха пьесы — всем, кроме выбора персонажей, костюмов, декораций и даже объяснения ролей. Что же остается делать? Чего имеем мы права требовать?.. Не спрашивая о постановке, скажем общее спасибо за выбор декораций и некоторых персона¬жей: и именно самого г. Щепкина, Потанчикова, Степанова, Ор¬лова, некоторых воспитанников, и только. С тем вместе пожалеем, что дали роли гг. Баранову, Волкову, г-жам Синецкой, Пановой и т. п.; пожалеем, что в пьесе, вероятной донельзя, допущены не¬лепые, допотопные костюмы, что она не объяснена артистам и что они сами худо в нее вникнули. Они думали быть смешны: мысль ложная! Они должны быть жалки, страшны, и все это должно было проистекать от точного исполнения характеров, без всякого увеличения, усиления, прибауток, просто, верно, тихо, добродушно. Этой-то черты добродушия, глубокой во всех созданиях Гоголя и проникающей всю комедию, вовсе не было в игре артистов ни у кого, кроме гг. Потанчикова, Щепкина и отчасти Ленского; и по¬тому в представлении было утрачено лучшее, что есть в характере пьесы, тем более что при первом представлении вообще всех арти¬стов можно упрекнуть в необыкновенной торопливости высказы¬вать свою ролю, отчего многое терялось, оставаясь незамечено. Это замечание общее. Приступая к частным, будем сколько воз¬можно беспристрастны.
Первую роль занимал г. Щепкин и выполнил ее по средствам своим хорошо. Он не усиливал, не пародировал нигде, но все-таки он представлял городничего, не был им, не превратился в него, а этого должно от него требовать, потому что он один из тех лю¬дей, которые действуют со знанием. Вообще лучшие сцены его были: распоряжение к принятию ревизора, сцена с купцами и меч¬тания с женою. При уме и сметливости городничего, который дол¬жен же был понять, что молодой человек не может уж быть опа¬сен, кажется, он бы мог менее быть принужден, чем был г. Щепкин пред Хлестаковым; он не должен был бояться его слишком впоследствии, а только соблюдать глубокое приличие, и только... Ска¬жем все, однако, сердечное спасибо г. Щепкину за выполнение своей роли. Если он не создал — по крайней мере показал нам городничего; сверх того при ее выполнении он оставил многие привычки свои и потому-то не был похож на себя, как говорили иные ценители театра, не понявшие, что на сцене должно видеть городничего, а не Богатонова. При всем том мы должны упрек¬нуть г. Щепкина, а вместе с ним и всех артистов без исключения за эту болтовню, скороговорку, вовсе не согласную с духом пьесы.
А. Б. В. (Н. И. Надеждин (?))
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9
... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня. Она дана была два раза сряду и потом, через два дни, в третий раз. <...> Впе¬ред и вдвое давали за билеты. Прибавьте и то, что в известном круге людей внимание к пьесе возбуждалось давно не виданным участием и заботливостью артистов. Эти последние обрадовались комедии Гоголя, потом, видимо, оробели, совершенно справедливо предчувствуя, что если и тут, так же как в «Горе от ума», будет неудача, то судьба их кончена во мнении публики, что в ней пробудится наконец неотразимое желание переменить персонажи, явится слишком ярко сознание их недостатков; а что значит актер, возбудивший в публике желание переменить себя? он становится бутафорною принадлежностью. Это они предчувствовали, боялись комедии Гоголя, и, увы! предчувствие многих не обмануло. Так всегда необыкновенное произведение, появляясь, ведет за собою тысячи незаметных, по-видимому, ничтожных происшествий, поня¬тий, чувств, которые составляют в сумме своей то, что называется движением вперед. Слово страшное для посредственности: она сознает это, но не признается в том и мстит причине своего уни¬чижения нелепою клеветою, кривыми толками или наглым увере¬нием, что мы и видели. Наконец был объявлен спектакль, и, к общему удовольствию, московская дирекция воспользовалась бла¬горазумным распоряжением петербургской, то есть дозволила за¬писывать билеты за несколько представлений желающим. Эта безделица, упущенная прежде из виду, стоила уже сотням людей здоровья. Теперь филантропия взяла свои права и у продажи билетов: спасибо ей! Наступило представление, театр полон, му¬зыка загудела что-то старое — слушать нечего — осмотримся...
Спектакль в Малом театре. Большой переламывают. Следова¬тельно, лож вполовину менее и публики также. По общему закону и порядку места эти достаются лучшей публике, что так и быть должно; а кто привык к Москве, тому стоит оглянуться в театре, чтобы видеть, какая публика посетила спектакль. На первом пред¬ставлении «Ревизора» была в ложах бельэтажа и бенуарах так называемая лучшая публика, высший круг; кресла, за исключе¬нием задних рядов, были заняты тем же обществом. <...>
«Ревизор» не занял, не тронул, только рассмешил слегка быв¬шую в театре публику, а не порадовал ее. Уже в антракте был слышен полуфранцузский шепот негодования, жалобы презрения: «Mauvais genre!» — страшный приговор высшего общества, которым клеймит оно самый талант, если он имеет счастье ему не нравиться. Пьеса сыграна, и, осыпаемая местами аплодисманом, она не возбудила ни слова, ни звука по опущении занавеса. Так должно было быть, так и случилось! Ни один актер не был вы¬зван, и мы слышали, выходя из театра, как иные в изумлении спрашивали: что же это значит? <...>
Дав ответ на два вопроса, то есть когда сыграна и как принята пьеса г. Гоголя, мы должны приступить к третьему: как она была сыграна? Ответ тяжелый, потому что в нем должно употреблять имена собственные; будем же осторожны и уважим в артистах сограждан наших. Автор, как известно, поручил заняться обста¬новкою пьесы г. Щепкину, и точно, не мог найти человека достой¬нее. Страстная любовь к своему искусству, глубокое, сознательное уважение к таланту автора, давнее, непреодолимое желание вы¬биться из колеи французской комедии и образовать что-нибудь собственное, тщательное изучение характера лиц, способ его оли¬цетворения: все это указывало на г. Щепкина, и только на него одного, на пустыре московской сцены. Не знаем, мог ли он посвя¬тить себя на сделанное ему поручение, имел ли средства; по край¬ней мере ручаемся, что он имел полный запас доброй воли, полное желание, весьма простительное и похвальное, присовокупить к пьесе: «и была играна актером Щепкиным, создавшим на сцене, что создал автор на бумаге». Воспроизвести на сцене характер, очерченный только словами автора; прибавить к этим невидимым словам все: лицо, костюм, движение, жизнь; сделать видимой идею автора — дело немаловажное, заслуживающее полного вни¬мания! Поверьте, сыграть иную роль труднее, чем разыграть пар¬титуру Бетховена; а кто и когда дает каданс оркестру актеров, где иные с трудом разбирают свою партицию? Кто заботится об них? Суфлер только. Он один просит бога, чтобы уроки потвер¬же были выучены и ему поменьше было бы работы. Где внима¬ние и изучение автора?.. Но перестанем: это вопросы безответ¬ные, горестные для всякого любителя театра... замолчим о них... мимо...
Г-н Щепкин имел обязанность ставить пьесу; но кто ставливал когда-нибудь пьесы, тот знает, что он может распоряжать всем для успеха пьесы — всем, кроме выбора персонажей, костюмов, декораций и даже объяснения ролей. Что же остается делать? Чего имеем мы права требовать?.. Не спрашивая о постановке, скажем общее спасибо за выбор декораций и некоторых персона¬жей: и именно самого г. Щепкина, Потанчикова, Степанова, Ор¬лова, некоторых воспитанников, и только. С тем вместе пожалеем, что дали роли гг. Баранову, Волкову, г-жам Синецкой, Пановой и т. п.; пожалеем, что в пьесе, вероятной донельзя, допущены не¬лепые, допотопные костюмы, что она не объяснена артистам и что они сами худо в нее вникнули. Они думали быть смешны: мысль ложная! Они должны быть жалки, страшны, и все это должно было проистекать от точного исполнения характеров, без всякого увеличения, усиления, прибауток, просто, верно, тихо, добродушно. Этой-то черты добродушия, глубокой во всех созданиях Гоголя и проникающей всю комедию, вовсе не было в игре артистов ни у кого, кроме гг. Потанчикова, Щепкина и отчасти Ленского; и по¬тому в представлении было утрачено лучшее, что есть в характере пьесы, тем более что при первом представлении вообще всех арти¬стов можно упрекнуть в необыкновенной торопливости высказы¬вать свою ролю, отчего многое терялось, оставаясь незамечено. Это замечание общее. Приступая к частным, будем сколько воз¬можно беспристрастны.
Первую роль занимал г. Щепкин и выполнил ее по средствам своим хорошо. Он не усиливал, не пародировал нигде, но все-таки он представлял городничего, не был им, не превратился в него, а этого должно от него требовать, потому что он один из тех лю¬дей, которые действуют со знанием. Вообще лучшие сцены его были: распоряжение к принятию ревизора, сцена с купцами и меч¬тания с женою. При уме и сметливости городничего, который дол¬жен же был понять, что молодой человек не может уж быть опа¬сен, кажется, он бы мог менее быть принужден, чем был г. Щепкин пред Хлестаковым; он не должен был бояться его слишком впоследствии, а только соблюдать глубокое приличие, и только... Ска¬жем все, однако, сердечное спасибо г. Щепкину за выполнение своей роли. Если он не создал — по крайней мере показал нам городничего; сверх того при ее выполнении он оставил многие привычки свои и потому-то не был похож на себя, как говорили иные ценители театра, не понявшие, что на сцене должно видеть городничего, а не Богатонова. При всем том мы должны упрек¬нуть г. Щепкина, а вместе с ним и всех артистов без исключения за эту болтовню, скороговорку, вовсе не согласную с духом пьесы.
14.03.2006
ПРЕМЬЕРУ ГОГОЛЕВСКОГО «РЕВИЗОРА» МАЛЫЙ ТЕАТР ГОТОВИТ К СВОЕМУ 250-ЛЕТНЕМУ ЮБИЛЕЮ
ПРЕМЬЕРУ ГОГОЛЕВСКОГО «РЕВИЗОРА» МАЛЫЙ ТЕАТР ГОТОВИТ К СВОЕМУ 250-ЛЕТНЕМУ ЮБИЛЕЮ
Показ 14 марта новой работы Малого театра — спектакля «Ревизор» по знаменитой пьесе Гоголя — лишь генеральная репетиция перед официальной премьерой, которая состоится в самом начале нового театрального сезона...
Показ 14 марта новой работы Малого театра — спектакля «Ревизор» по знаменитой пьесе Гоголя — лишь генеральная репетиция перед официальной премьерой, которая состоится в самом начале нового театрального сезона...
14.03.2006
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МЫ, КАК ПОГРАНИЧНИКИ, ОХРАНЯЕМ РУБЕЖИ»
ЮРИЙ СОЛОМИН: «МЫ, КАК ПОГРАНИЧНИКИ, ОХРАНЯЕМ РУБЕЖИ»
В Малом выходит новый «Ревизор», которого ставит худрук театра Юрий СОЛОМИН...
В Малом выходит новый «Ревизор», которого ставит худрук театра Юрий СОЛОМИН...
09.03.2006
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце XIX – начале XX века».
«Ревизор» шел в эти годы (1898-1904) каждый сезон на обеих сценах (Малого и Нового театров)...
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр в конце XIX – начале XX века».
«Ревизор» шел в эти годы (1898-1904) каждый сезон на обеих сценах (Малого и Нового театров)...
07.03.2006
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«Ревизор», комедия в 5 действиях (с добавочными сценами) Н.В.Гоголя
Постановка режиссера А.П. Ленского на сцене Нового театра
«Ревизор», комедия в 5 действиях (с добавочными сценами) Н.В.Гоголя
Постановка режиссера А.П. Ленского на сцене Нового театра
02.03.2006
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Михаил Садовский в роли Хлестакова
Из статьи Б. Варнеке «Михаил Провыч Садовский» (cб. «Семья Садовских»)...
Михаил Садовский в роли Хлестакова
Из статьи Б. Варнеке «Михаил Провыч Садовский» (cб. «Семья Садовских»)...
28.02.2006
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«РЕВИЗОР» Н.В.ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр второй половины XIX века»
Подобно «Горю от ума», «Ревизор» также был постоянной репертуарной пьесой Малого театра. В сезон 1882/83 г., когда спектакль был возобновлен, было решено улучшить постановку, сделать костюмы, соответствующие эпохе...
Из книги Н.Г. Зографа «Малый театр второй половины XIX века»
Подобно «Горю от ума», «Ревизор» также был постоянной репертуарной пьесой Малого театра. В сезон 1882/83 г., когда спектакль был возобновлен, было решено улучшить постановку, сделать костюмы, соответствующие эпохе...
26.02.2006
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
В. Г. Белинский. МОСКОВСКИЙ ТЕАТР.— «Московский наблюдатель», 1838, апрель.
22.02.2006
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Ю.А. ДМИТРИЕВ
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)
ИЗ СТАТЬИ «ВЕЛИКИЙ РУССКИЙ ТЕАТР» (Малый театр 1824-1917. том 1. М.ВТО, 1978)
16.02.2006
РЕВИЗОР ВЕРНЕТСЯ В МАЛЫЙ
Почти 20 лет Малый театр жил без «Ревизора». Это время, считает Юрий Соломин, было необходимо, чтобы зритель забыл последнюю постановку, и сменилось поколение актеров...
15.02.2006
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«Литературные прибавления к «Русскому инвалиду», 1838, 30 апреля
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть...
В «Ревизоре» Щепкин опять является русским человеком, но уже совсем другого тона, чем Фамусов. Он играет городничего, Сквозника-Дмухановского. Мы привыкли видеть в этой роли , г. Сосницкого, и многие думали, что городничий Гоголя именно таков и должен быть...
09.02.2006
«РЕВИЗОР» Н.В. ГОГОЛЯ НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
А. Б. В. (Н. И. Надеждин (?))
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9
... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня...
ТЕАТРАЛЬНАЯ ХРОНИКА.- «Молва», 1836, №.9
... «Ревизор», комедия в пяти действиях, в прозе, представлена в первый раз на московском театре мая 25 дня...
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Главная
Новости
Изменения в афише
Премьеры
Гастроли
Репертуар
Отзывы
Фестиваль "Островский в доме Островского"
Малый ТВ
Газета "Малый театр"
Открытая информация
Партнёры
О театре
Попечительский совет
Руководство театра
Актёры
Режиссеры
Художники
Оркестр
Репертуарный отдел
Режиссёрский отдел
Пресс-служба
Музейно-информационный центр
Художественно-постановочная часть
Мемориальная квартира А.И. Сумбатова-Южина
Филиал в Когалыме
Щепкинское училище
История
Здание Малого театра
Репертуар с 1824 г.
Театральное училище
Спектакли
Труппа театра с 1824 года
Труппа театра с 1917 года
Актеры
Режиссеры
Художники
Звуковой архив
1941-1945
Щелыково
Библиотека Малого театра
Правила вежливости и этикета
Публикации
Памятник А.Н. Островскому
Партнеры
Информационная поддержка
Как добраться?© 2025 Пресс-служба:
press@maly.ru
Заказ билетов (web-касса) (495) 624-40-46
Оценка качества услуг учреждений культуры
Адрес театра:
Москва, Театральный проезд д. 1
телефон: (495)624-42-01
Мы в соцсетях:
Партнёры:
Информационная поддержка
