Новости

2 марта исполнилось 70 лет народному артисту РФ Алексею Сергеевичу Кудиновичу, почти полвека из которых он служит Малому театру.
По окончании Щепкинского театрального училища (мастерская В. Цыганкова), Алексей Кудинович был зачислен в прославленную труппу. Играл много, но, по его собственному определению, это были «песни без слов»: персонажи даже не второго, а неведомо какого ряда. Но каждый выход на сцену был для молодого артиста РОЛЬЮ! Его хрупкая фигура, острый и живой взгляд, мимика все равно привлекали внимание зрителей. И - поражали, когда Алексею Кудиновичу была доверена первая серьезная работа: роль старика Богдана Курюкова в «Царе Федоре Иоанновиче» А.К. Толстого. Всего лишь один эпизод, но как он был сыгран молодым артистом, словно вернувшимся в разговоре с царем в прошедшею жизнь старца, которому уже «будет за сто лет»! Кое-как опустившись перед Федором Иоанновичем на колени, он не мог сам встать, а на вопрос царя отвечал монологом-воспоминанием о прошлых временах, прервать которые никто не был в силах: Курюков как будто заново переживал все мгновения своей долгой жизни, в подробностях, мелочах, и никак не мог вернуться в настоящее, не слыша, а иногда и отмахиваясь от попыток оборвать его речь. Потому что - и Алексей Кудинович сыграл это сильно, выразительно, - это был не лепет почти выжившего из ума старика, а возвращение человека туда, куда возврата нет...

Перечислить все роли, сыгранные артистом на подмостках Малого театра, невозможно. Их множество, нередко в одном и том же спектакле Кудинович играл разных персонажей, для каждого находя тонкую и точную краску, запоминавшуюся зрителями, какой бы небольшой по объему была роль. А создаваемые артистом характеры всегда отличались один от другого, хотя в каждом угадывался не только высокий дар лицедея в классическом понимании этого термина, но и человеческая суть того, кто наделен от природы не только острой наблюдательностью, но и чувством юмора, иронией, полнотой ощущения жизни в радостных и горестных ее проявлениях.
Такими запомнились его Гаврила в «Горячем сердце» А.Н. Островского, Северьян Убойца в «Каменном цветке» П.П. Бажова, Сергей Синицын из «Моего любимого клоуна» В. Ливанова, Михеич в «Князе Серебряном» А.К. Толстого, Матвей в «Картине» Д. Гранина, Большов в «Свои люди - сочтемся», А.Н. Островского, Робинзон в «Бесприданнице» и Карп в «Лесе» А.Н. Островского, Скапен в «Плутнях Скапена» Мольера, Хэнк в «Ночи игуаны» Т. Уильямса, Царь в «Коньке-Горбунке» П.П. Ершова, Ворон в «Снежной королеве» Евг. Шварца по Г.Х. Андерсену, Вральман в «Недоросле» Д.И. Фонвизина...

Новое столетие подарило Алексею Кудиновичу ряд замечательных ролей, в числе которых каждая становилась «песней со словами»: мыльный фабрикант Мерлюш («Таинственный ящик» П. Каратыгина), спесивый жених Апломбов («Свадьба, свадьба, свадьба!» по водевилям А.П. Чехова), мудрый Карп («Лес» А.Н. Островского), доктор Гибнер, трусоватый Хлопов и Шпекин («Ревизор» Н.В. Гоголя).

В 2007 году, когда Юрий Соломин решил поставить «Власть тьмы» Л.Н. Толстого, к счастью, не смутившись тем, что это название вошло в театральные легенды благодаря спектаклю Бориса Равенских с Игорем Ильинским и Виталием Дорониным, Алексею Кудиновичу довелось создать образ Акима - человека современного, противостоящего столь же современным страшным героям пьесы, написанной, вероятно, на все времена. По словам критика, в постановке обнажилась одна из самых «болезненных зон современного российского самосознания: никакие перемены не могут быть решительными, если в сердцевине того, что на языке метафизики именуется народным духом, обитает такая страшная воля к разрушению, какую увидел Толстой в одной «документальной истории» середины 80-х годов XIX века». И совсем не случайно (в отличие от постановки Равенских) припоминались в ту пору обретавшие остросовременный смысл слова Иннокентия Анненского: «Драма Толстого - это действительность, только без возможности куда-нибудь от нее уйти и за нее не отвечать. Это - действительность, с которой, если быть последовательным и смелым, даже нельзя жить, потому что в ней люди, единственно достойные жизни, осуждены чистить выгребные ямы и не находят этого даже особенно тяжелым. Это - действительность, в которой нет ни прошедшего, ни будущего и где само настоящее кажется лишь дьявольской усмешкой Химеры».
Лишь с одним трудно согласиться в оценке спектакля: образ Акима, которого в очередь создавали Юрий Соломин и Алексей Кудинович, не был проникновенно-трогательным, смиренным: он был наполнен бессильным гневом против «дьявольской усмешки Химеры», столь же бессильным, но необходимым стремлением противостоять ей хотя бы словом, если дело невозможно. Артисты играли по-разному, но пафос роли, направленность совершенно определенного послания зрительному залу были продиктованы жестким режиссерским решением: власть света есть, она существует - необходимо ощутить ее и всеми силами потянуться именно к ней...

Прямо противоположный образ явил Алексей Кудинович в «Смерти Тарелкина» А.В. Сухово-Кобылина. Его генерал Варравин в не во всем удавшемся спектакле режиссера В. Федорова оказался для меня по-настоящему ювелирной, точной работой. Хрупкий, изящный, умеющий ловко носить свой богато расшитый мундир, Максим Варравин предстает единственным умным и страшным человеком в этом пошлом и глупом мире. Остановившийся взгляд его ледяных, каких-то мертвых глаз, устремлен по большей части в себя - только в собственной душе, изощренной в подлости и низости, черпает Варравин-Кудинович свое злое вдохновение, а его финальный монолог, заимствованный режиссером из второй части трилогии Сухово-Кобылина, «Дело», укрупняет личность, выводя ее на первый план - вот уж, поистине, чье время еще не прошло! Да и вряд ли пройдет когда-нибудь...

Казалось бы, главные роли, не заметить которые просто невозможно, но Алексей Кудинович обладает поистине уникальным даром: его персонажи объемны, видны и запоминаются и в самых «мелких» проявлениях. Трудно найти зрителя или критика, который не отметил бы блистательную роль Ферапонта в «Трех сестрах» А.П. Чехова. Играть ведь, в сущности, особенно нечего! Но артист мастерски создает не просто характер, а в определенном смысле жизненный путь человека, сторожа земской управы, используя не только внешний облик дряхлеющего старика, а мимику, пластику, остроту взгляда Ферапонта, который, теряя слух, приобретает особое внутреннее зрение.

Об Алексее Кудиновиче можно говорить и писать еще много: Мастер, он знает тайны своего мастерства, безукоризненно владеет ими, и трудно представить себе, каким он предстанет в следующей своей работе. Впрочем, стоит вспомнить ответ артиста в интервью Ольге Петренко несколько лет назад.
«Когда Гриценко был студентом Щукинского училища, его взяли в массовку «Ромео и Джульетты». Симонов смотрел-смотрел и говорит: «А что это у нас там в четвертой линии такой интересный молодой человек? Давайте-ка его поближе, в третью линию!» На следующий день - во вторую, потом говорит: «А пускай он на авансцене работает!» После чего Симонов сказал: «Так, вот этого студента убрать из спектакля, чтобы его вообще не было». - «Почему?!» - «Любит Джульетту больше, чем сам Ромео».

А в финале интервью рассказал поучительную притчу: «Один правитель собрал своих мудрецов: «Напишите мне суть существования всего одним словом». Думают-думают, ничего придумать не могут. И вдруг приходит ветхий старичок, подает правителю бумажку. «Но тут написано „Мера"!
Так вот это и есть главное».

Алексей Сергеевич хорошо знает и всем своим творчеством доказывает, что такое золотая мера!

Наталья Старосельская,"Страстной бульвар, 10", №7-237/2021