Новости
В МАЛЫЙ С ПУТЕВКОЙ ОТ КАЧАЛОВА
В МАЛЫЙ С ПУТЕВКОЙ ОТ КАЧАЛОВА
В МАЛЫЙ С ПУТЕВКОЙ ОТ КАЧАЛОВА
14 апреля отметила юбилей народная артистка России Ирина Анатольевна Ликсо. За несколько дней до это этого мы встретились с актрисой и побеседовали в ее гримуборной. Сейчас в ней, кроме Ирины Ликсо, гримируется Татьяна Петровна Панкова, до них в этой комнате, которая выходит прямо в Ермоловское фойе, готовилась к спектаклям Елена Николаевна Гоголева.
Максим РЕДИН: Ирина Анатольевна, как вы попали в Малый театр и почему именно в Малый?
Ирина ЛИКСО: Я кончила театральное училище им. Щепкина и была принята в Малый театр во время войны. Наш курс заканчивал учебу уже в Челябинске, куда были эвакуированы все студенты. Правда, я туда приехала значительно позже. В те времена было очень много великолепных артистов – Остужев, Пашенная, Яблочкина, Рыжова, Турчанинова, дальше шли Гоголева, Шатрова. И мне очень хотелось играть там, где и они. Сама я не москвичка, жила в Калуге. Когда появилось радио – эти большие тарелки – я слушала спектакли Малого театра, выписывала газету «Советская культура», много читала. И меня очень заинтересовал Малый театр.
М.Р.: Но ведь спектакли МХАТа тоже транслировали…
И.Л.: Во МХАТ я могла бы поступить. Когда я училась в школе, конечно, я играла в драмкружке. Многие педагоги и актер, который руководил драмкружком, советовали поступить в театральное училище. Но родители немножко сомневались, смогу ли я. У меня была возможность поехать в Москву, чтобы меня послушал Василий Иванович Качалов. Он был знаком с моей тетей. На зимних каникулах меня весь класс провожал в Москву. Это было событие! Василий Иванович и его жена Нина Николаевна Литовцева меня слушали в кабинете. Я, конечно, заробела – он такой красивый, импозантный, в голубом шерстяном костюме. Ну и я – девочка из провинции, вначале зажалась. Но Качалов необыкновенно располагал к себе, его знаменитость не чувствовалась вовсе, он легко вступал в разговор; через какое-то время с меня все это напряжение сошло и я им прочитала все, что только знала. В конце он мне сказал: «Ваша индивидуальность очень нужна МХАТу!» и пригласил поступать в Школу-студию МХАТ, которая тогда только организовывалась. Я окрыленная вернулась домой. Но вступительные экзамены у них начинались очень поздно, чуть ли не в конце сентября. А так как я много слышала о Малом театре, я подумала: дай-ка я пошлю сюда документы, вдруг я туда не попаду! И здесь, в училище Щепкина, я прошла. В то время мы сдавали химию, физику, алгебру, геометрию, географию. Сдавать еще раз все это мне очень не хотелось и в школу-студию МХАТ я уже не пошла. Хотя потом Василий Иванович Качалов спрашивал: «Почему она к нам не поступила?»
М.Р.: То есть буквально Качалов Вам подписал путевку в жизнь…
И.Л.: Да. Потом, когда я сыграла Софью в «Горе от ума», в газете «Советская культура» появилась небольшая статья обо мне и мой портрет. А рядом статья, посвященная юбилею Качалова. Он прочитал и узнал таким образом, где я.
М.Р.: Довелось Вам выступать в составе фронтовых бригад?
И.Л.: Да, конечно. Я очень хорошо помню октябрь 1941 г., бумага летела из окон, бежали люди, везде какие-то котомки, чемоданы! Мы как раз заканчивали третий курс, но студентов еще не эвакуировали, и наш педагог посадил нас – нескольких девчонок — в грузовую машину, в которой один полковник эвакуировал свою семью. В этом открытом грузовике мы пропутешествовали до самых Чебоксар, где прожили до тех пор, пока немцы не начали отступать от Москвы. Мы узнали, что училище наше эвакуировали в Челябинск, но решили возвращаться в Москву. Ехали опять на грузовике, правда, крытом на этот раз, и прятались за бочками, ведь были проверочные посты, а у нас никаких разрешений, ничего не было. Одна из девочек была москвичка и я какое-то время у нее жила. В Москве я получила письмо из Челябинска от нашего педагога Вениамина Ивановича Цыганкова. Он писал, чтобы я обязательно вернулась. Каким-то образом мы набрали денег с одним нашим студентом и уехали туда. В тот период, что я была в Москве, в ГИТИСе была организована концертная бригада, с которой я ездила по госпиталям и во фронтовую полосу. Очень часто играли на вокзалах отъезжающим на фронт бойцам. Никаких условий, конечно, там не было. Была площадка, вокруг которой они лежали, а мы плясали, играли отрывки из водевилей, пели. Солдаты с наслаждением это смотрели, но часто бывало так: внезапно раздавалась команда «Рота по вагонам!» и они уезжали. Челябинск мне показался раем после затемненной Москвы, голода, хотя нас и подкармливали, когда мы бывали в частях. А в там мне ребята наши принесли сразу целый чайник мороженого (смеется). Почему-то чайник!? Я жила в маленьком домике, в детской комнате, спала на детской кроватке – другой не было. Но зато были карточки и мы каждый день обедали. Наш курс готовил спектакль «Благочестивая Марта», где я играла Марту. В фойе театра, я в коротеньком платьице – так сдавали мы этот экзамен.
В Калуге, когда пришли туда немцы, у меня осталась мама. Потом город освободили, как раз в то время, когда я ездила с концертными бригадами, и я получила от нее маленькую открыточку. Слава Богу, все обошлось благополучно.
Потом меня пригласили в Малый театр. Какое-то время я играла на выходах, а потом назрел такой вопрос, что к юбилею Грибоедова нужно было возобновить «Горе от ума». Предыдущая исполнительница не подходила уже по возрасту и поэтому на роль Софьи ввели меня. Юбилей отмечался очень торжественно, всей страной. Было заседание в Большом театре, а сам спектакль играли несколько театров. Первый акт – Саратовский театр (Собольщикова-Самарина), второй – МХАТ, а мы играли третий. Участие в этом спектакле определило мое положение в театре.
М.Р.: Вам довелось играть Софью с несколькими актерами…
И.Л.: Сначала я играла с Провом Михайловичем Садовским. Мне повезло, я, как говорится, по-настоящему работала над Софьей. Тогда главным режиссером был Илья Яковлевич Судаков. Он же и ставил этот спектакль еще до войны. Судаков пригласил из МХАТа режиссера Б.И. Вершилова и вот он-то со мной и работал. Очень скрупулезно работал. Потом уже, когда надо было выходить на сцену, со мной работал сам Илья Яковлевич. Это был как раз тот период, когда Сталин посмотрел «Ивана Грозного», ему не понравилось, появилась разгромная статья в «Правде» и Судакову пришлось уйти из театра. Художественным руководителем стал Пров Михайлович Садовский. Он был третьим, кто со мной работал над ролью.
М.Р.: Их методы работы над ролью сильно отличались?
И.Л.: Судаков ведь мхатовец, он шел от действия, от действенной линии. Илья Яковлевич, у которого я, кстати, училась, был удивительным человеком. Часто в режиссере превалирует либо педагогическая, внутренняя разработка, либо постановочная. В нем эти стороны очень гармонично соединялись. Он работал так: возьмет кусочек и может неделю над ним сидеть, из тебя вытаскивает то, что ему нужно, твою органику, чтобы все обстоятельства были в русле его задания, но твоими личными. Это была очень большая школа, которая помогла в дальнейшем.
М.Р.: А Садовский от чего шел?
И.Л.: Видите ли, так как у меня была роль готова, он мне подсказывал какие-то отдельные детали. Я помню только, как он мне сказал: «В Малом театре считается так: если актер сыграл в «Горе от ума», значит, выдержал экзамен».
М.Р.: Никогда Вам не хотелось покинуть этот театр?
И.Л.: Нет. Вы знаете, с возрастом, естественно, ролей было все меньше и были переживания и все такое. Но до этого у меня было столько ролей! Взять хотя бы западную классику: королева Анна в «Стакане воды» Скриба, графиня Орсино в «Эмилии Галотти» Лессинга, Маргарет и миссис Эрлин в «Веере леди Уиндермиер», Оливия в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Кроме того, я играла в таком замечательном спектакле Малого театра, как «Варвары». Купавина («Волки и овцы»), Елена («Женитьба Белугина»). В этом спектакле замечательно играли Николай Александрович Анненков и Варвара Николаевна Рыжова. Мы с ней дружили и она меня называла «подружка». Мне было лет двадцать пять, а ей уже за семьдесят.
М.Р.: Сильно ли изменился, на ваш взгляд, Малый театр за то время, что вы в нем работаете? И если да, то в какую сторону?
И.Л.: Совершенно изменился. Сложно мне говорить, в какую сторону. Нашему поколению тяжело, конечно, многое воспринимать. Хотя и сейчас очень много есть талантливого и интересного, у нас в театре много талантливой и способной молодежи. Наше руководство старается соблюдать традиции.
М.Р.: А в чем они заключаются?
И.Л.: Малый театр всегда был театром яркой актерской индивидуальности. Возьмите хотя бы Веру Николаевну Пашенную. Я жалею, что мало вспоминают о ней. Я подобной актрисы не встречала, чтобы она владела комедией и трагедией – двумя такими полюсами – одновременно. Я помню, мы играли «Доходное место». Я играла Вишневскую, и у меня были выходы в первом и последнем акте. И я всегда сидела за кулисами и слушала, как Вера Николаевна играла Кукушкину. Мне так обидно, что нет записи. Ей зритель ничего не давал говорить – сплошные аплодисменты и хохот. Или, например, Евгения в пьесе «На бойком месте». Тоже, к сожалению, не заснято.
М.Р.: Чего сейчас не хватает Малому театру? Что бы Вы хотели ему пожелать?
И.Л.: Театр этот я очень люблю. Это мой дом, в котором я родилась. Сами понимаете, сколько лет я здесь. Хотелось бы, чтобы было больше ярких талантливых актерских индивидуальностей на сцене театра.
М.Р.: Надо больше приглашать уже созревших актеров?
И.Л.: Да. В свое время старики очень заботились об этом. Пров Михайлович Садовский, играя Фамусова, пригласил из Одессы великолепного актера Николая Валерьяновича Комиссарова на эту же роль. А на роль Грознова, которую играл Николай Капитонович Яковлев, пригласил Федора Васильевича Григорьева. На мой вкус, я лучшего актера в жизни не видела! Его звали во МХАТ, но он предпочел Малый театр. Это такая органика, такой природный юмор! К сожалению, он очень быстро умер, хотя здесь успел много сыграть. Мне бы хотелось, чтоб Малый театр укреплялся такими актерами и режиссурой тоже, кстати.
М.Р.: А если говорить о репертуаре?
И.Л.: Мне нравится наш репертуар, потому что у нас уклон на классику. Это стиль Малого театра. Хотя в свое время ставилось много малоинтересных современных пьес. Тогда была такая тенденция.
М.Р.: И все-таки современные пьесы должны идти в Малом театре?
И.Л.: Если хорошие, то безусловно.
М.Р.: А как определить, хорошая пьеса или нет?
И.Л.: Раньше, когда принимали к постановке современную пьесу, то собиралась вся труппа. Была читка пьесы, потом шло ее обсуждение, люди высказывали свое мнение о ней. А как определить? Если пьеса хорошая, это и так ясно.
М.Р.: Сейчас Вы, к сожалению, играете не так много, но наверняка Вам хотелось бы сыграть еще какую-нибудь роль…
И.Л.: К сожалению, да, играю меньше. Хотя у нас раньше театр был театр старшего поколения, сейчас наоборот уклон на молодежь. Но без этого не может быть театра. Поколение должно расти. У меня силы еще есть, я не буду называть конкретных ролей, но я могла бы кое-что сыграть.
М.Р.: Чем Вы живете вне театра?
И.Л.: Я 14 лет преподавала в нашем театральном училище, сделала 4 выпуска, но потом по возрасту стало трудновато работать и я ушла. Часто студенты, которые теперь уже взрослые актеры, звонят, приходят домой общаться. Я стараюсь все-таки следить за театром по мере возможности. Не только Малый театр. Я смотрела два спектакля Петра Фоменко, мне этот режиссер очень нравится. С большим наслаждением я давно уже смотрела в Театре им. В.Маяковского его спектакль «Плоды просвещения». Недавно я смотрела его спектакль по «Войне и миру» Толстого и еще что-то. Там есть очень талантливые и интересные решения.
М.Р.: А что читаете?
И.Л.: Вы знаете, к сожалению, сейчас читаю очень мало. Рядом была библиотека им. Некрасова и ее закрыли, и в театре у нас закрыли библиотеку. Так, что попадется, то и читаю.
М.Р.: Сценическая жизнь полна разных неожиданностей. Случались ли с Вами курьезные истории?
И.Л.: Я вам расскажу два случая. Один случился на спектакле «Горе от ума. Фамусова играл Михаил Францевич Ленин. Он был уже очень болен, а его гримерная была третьем этаже, самая последняя в коридоре. На сцене Лиза – С.Н. Фадеева, Молчалин – М.М. Садовский и я – Софья. Настал момент, когда должен появиться Фамусов. А его все нет. Пауза. Вдруг Фадеева убегает со сцены. Она потом рассказывала: «Я выскочила, смотрю, а Толокин (пожилой режиссер, ведущий спектакль) сидит у столика, горит лампочка и он спит». Тогда она стала его толкать: «Нет Михаила Францевича!» Толокин стал звонить, а Фадеева убежала. Я посмотрела, что она ушла и тоже ушла со сцены. Остался один Михаил Михайлович и он решил обыгрывать эту паузу: идет, прячется за высутуп, выглядывает – никого опять нет! Наливает воду из графина, пьет – опять никого нет! Опять прячется… Ну тут уже бежит Михаил Францевич и задыхаясь говорит: «Ах… Софья…., что ты так рано… поднялась…» а ему отвечаю: «Изволили вбежать Вы так проворно!».
Второй случай произошел на спектакле «Волки и овцы». Я играла Купавину, Владиславский – Чугунова и Рыжов – Лыняева. Начинается картина в доме у Купавиной, я выхожу, перебираю цветы и пою: «Если б я птичкой по небу летала..!» Должен выйти Чугунов, а его нет. Я опять: «Ах, если б я птичкой…» Раз пять я эту птичку пела – никого нет. Тогда я говорю: «Ну где же Вукол Наумыч!?» Нет ответа. Я открываю дверь и стоит на выходе Рыжов, я его вижу и от отчаяния говорю: «Ну может быть Михайло Борисыч приехал?» Он мне знаками отвечает, что, мол, нет, не пойду. И тут уже появляется Владиславский.
Максим Редин (специально для сайта www.maly.ru )
14 апреля отметила юбилей народная артистка России Ирина Анатольевна Ликсо. За несколько дней до это этого мы встретились с актрисой и побеседовали в ее гримуборной. Сейчас в ней, кроме Ирины Ликсо, гримируется Татьяна Петровна Панкова, до них в этой комнате, которая выходит прямо в Ермоловское фойе, готовилась к спектаклям Елена Николаевна Гоголева.
Максим РЕДИН: Ирина Анатольевна, как вы попали в Малый театр и почему именно в Малый?
Ирина ЛИКСО: Я кончила театральное училище им. Щепкина и была принята в Малый театр во время войны. Наш курс заканчивал учебу уже в Челябинске, куда были эвакуированы все студенты. Правда, я туда приехала значительно позже. В те времена было очень много великолепных артистов – Остужев, Пашенная, Яблочкина, Рыжова, Турчанинова, дальше шли Гоголева, Шатрова. И мне очень хотелось играть там, где и они. Сама я не москвичка, жила в Калуге. Когда появилось радио – эти большие тарелки – я слушала спектакли Малого театра, выписывала газету «Советская культура», много читала. И меня очень заинтересовал Малый театр.
М.Р.: Но ведь спектакли МХАТа тоже транслировали…
И.Л.: Во МХАТ я могла бы поступить. Когда я училась в школе, конечно, я играла в драмкружке. Многие педагоги и актер, который руководил драмкружком, советовали поступить в театральное училище. Но родители немножко сомневались, смогу ли я. У меня была возможность поехать в Москву, чтобы меня послушал Василий Иванович Качалов. Он был знаком с моей тетей. На зимних каникулах меня весь класс провожал в Москву. Это было событие! Василий Иванович и его жена Нина Николаевна Литовцева меня слушали в кабинете. Я, конечно, заробела – он такой красивый, импозантный, в голубом шерстяном костюме. Ну и я – девочка из провинции, вначале зажалась. Но Качалов необыкновенно располагал к себе, его знаменитость не чувствовалась вовсе, он легко вступал в разговор; через какое-то время с меня все это напряжение сошло и я им прочитала все, что только знала. В конце он мне сказал: «Ваша индивидуальность очень нужна МХАТу!» и пригласил поступать в Школу-студию МХАТ, которая тогда только организовывалась. Я окрыленная вернулась домой. Но вступительные экзамены у них начинались очень поздно, чуть ли не в конце сентября. А так как я много слышала о Малом театре, я подумала: дай-ка я пошлю сюда документы, вдруг я туда не попаду! И здесь, в училище Щепкина, я прошла. В то время мы сдавали химию, физику, алгебру, геометрию, географию. Сдавать еще раз все это мне очень не хотелось и в школу-студию МХАТ я уже не пошла. Хотя потом Василий Иванович Качалов спрашивал: «Почему она к нам не поступила?»
М.Р.: То есть буквально Качалов Вам подписал путевку в жизнь…
И.Л.: Да. Потом, когда я сыграла Софью в «Горе от ума», в газете «Советская культура» появилась небольшая статья обо мне и мой портрет. А рядом статья, посвященная юбилею Качалова. Он прочитал и узнал таким образом, где я.
М.Р.: Довелось Вам выступать в составе фронтовых бригад?
И.Л.: Да, конечно. Я очень хорошо помню октябрь 1941 г., бумага летела из окон, бежали люди, везде какие-то котомки, чемоданы! Мы как раз заканчивали третий курс, но студентов еще не эвакуировали, и наш педагог посадил нас – нескольких девчонок — в грузовую машину, в которой один полковник эвакуировал свою семью. В этом открытом грузовике мы пропутешествовали до самых Чебоксар, где прожили до тех пор, пока немцы не начали отступать от Москвы. Мы узнали, что училище наше эвакуировали в Челябинск, но решили возвращаться в Москву. Ехали опять на грузовике, правда, крытом на этот раз, и прятались за бочками, ведь были проверочные посты, а у нас никаких разрешений, ничего не было. Одна из девочек была москвичка и я какое-то время у нее жила. В Москве я получила письмо из Челябинска от нашего педагога Вениамина Ивановича Цыганкова. Он писал, чтобы я обязательно вернулась. Каким-то образом мы набрали денег с одним нашим студентом и уехали туда. В тот период, что я была в Москве, в ГИТИСе была организована концертная бригада, с которой я ездила по госпиталям и во фронтовую полосу. Очень часто играли на вокзалах отъезжающим на фронт бойцам. Никаких условий, конечно, там не было. Была площадка, вокруг которой они лежали, а мы плясали, играли отрывки из водевилей, пели. Солдаты с наслаждением это смотрели, но часто бывало так: внезапно раздавалась команда «Рота по вагонам!» и они уезжали. Челябинск мне показался раем после затемненной Москвы, голода, хотя нас и подкармливали, когда мы бывали в частях. А в там мне ребята наши принесли сразу целый чайник мороженого (смеется). Почему-то чайник!? Я жила в маленьком домике, в детской комнате, спала на детской кроватке – другой не было. Но зато были карточки и мы каждый день обедали. Наш курс готовил спектакль «Благочестивая Марта», где я играла Марту. В фойе театра, я в коротеньком платьице – так сдавали мы этот экзамен.
В Калуге, когда пришли туда немцы, у меня осталась мама. Потом город освободили, как раз в то время, когда я ездила с концертными бригадами, и я получила от нее маленькую открыточку. Слава Богу, все обошлось благополучно.
Потом меня пригласили в Малый театр. Какое-то время я играла на выходах, а потом назрел такой вопрос, что к юбилею Грибоедова нужно было возобновить «Горе от ума». Предыдущая исполнительница не подходила уже по возрасту и поэтому на роль Софьи ввели меня. Юбилей отмечался очень торжественно, всей страной. Было заседание в Большом театре, а сам спектакль играли несколько театров. Первый акт – Саратовский театр (Собольщикова-Самарина), второй – МХАТ, а мы играли третий. Участие в этом спектакле определило мое положение в театре.
М.Р.: Вам довелось играть Софью с несколькими актерами…
И.Л.: Сначала я играла с Провом Михайловичем Садовским. Мне повезло, я, как говорится, по-настоящему работала над Софьей. Тогда главным режиссером был Илья Яковлевич Судаков. Он же и ставил этот спектакль еще до войны. Судаков пригласил из МХАТа режиссера Б.И. Вершилова и вот он-то со мной и работал. Очень скрупулезно работал. Потом уже, когда надо было выходить на сцену, со мной работал сам Илья Яковлевич. Это был как раз тот период, когда Сталин посмотрел «Ивана Грозного», ему не понравилось, появилась разгромная статья в «Правде» и Судакову пришлось уйти из театра. Художественным руководителем стал Пров Михайлович Садовский. Он был третьим, кто со мной работал над ролью.
М.Р.: Их методы работы над ролью сильно отличались?
И.Л.: Судаков ведь мхатовец, он шел от действия, от действенной линии. Илья Яковлевич, у которого я, кстати, училась, был удивительным человеком. Часто в режиссере превалирует либо педагогическая, внутренняя разработка, либо постановочная. В нем эти стороны очень гармонично соединялись. Он работал так: возьмет кусочек и может неделю над ним сидеть, из тебя вытаскивает то, что ему нужно, твою органику, чтобы все обстоятельства были в русле его задания, но твоими личными. Это была очень большая школа, которая помогла в дальнейшем.
М.Р.: А Садовский от чего шел?
И.Л.: Видите ли, так как у меня была роль готова, он мне подсказывал какие-то отдельные детали. Я помню только, как он мне сказал: «В Малом театре считается так: если актер сыграл в «Горе от ума», значит, выдержал экзамен».
М.Р.: Никогда Вам не хотелось покинуть этот театр?
И.Л.: Нет. Вы знаете, с возрастом, естественно, ролей было все меньше и были переживания и все такое. Но до этого у меня было столько ролей! Взять хотя бы западную классику: королева Анна в «Стакане воды» Скриба, графиня Орсино в «Эмилии Галотти» Лессинга, Маргарет и миссис Эрлин в «Веере леди Уиндермиер», Оливия в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Кроме того, я играла в таком замечательном спектакле Малого театра, как «Варвары». Купавина («Волки и овцы»), Елена («Женитьба Белугина»). В этом спектакле замечательно играли Николай Александрович Анненков и Варвара Николаевна Рыжова. Мы с ней дружили и она меня называла «подружка». Мне было лет двадцать пять, а ей уже за семьдесят.
М.Р.: Сильно ли изменился, на ваш взгляд, Малый театр за то время, что вы в нем работаете? И если да, то в какую сторону?
И.Л.: Совершенно изменился. Сложно мне говорить, в какую сторону. Нашему поколению тяжело, конечно, многое воспринимать. Хотя и сейчас очень много есть талантливого и интересного, у нас в театре много талантливой и способной молодежи. Наше руководство старается соблюдать традиции.
М.Р.: А в чем они заключаются?
И.Л.: Малый театр всегда был театром яркой актерской индивидуальности. Возьмите хотя бы Веру Николаевну Пашенную. Я жалею, что мало вспоминают о ней. Я подобной актрисы не встречала, чтобы она владела комедией и трагедией – двумя такими полюсами – одновременно. Я помню, мы играли «Доходное место». Я играла Вишневскую, и у меня были выходы в первом и последнем акте. И я всегда сидела за кулисами и слушала, как Вера Николаевна играла Кукушкину. Мне так обидно, что нет записи. Ей зритель ничего не давал говорить – сплошные аплодисменты и хохот. Или, например, Евгения в пьесе «На бойком месте». Тоже, к сожалению, не заснято.
М.Р.: Чего сейчас не хватает Малому театру? Что бы Вы хотели ему пожелать?
И.Л.: Театр этот я очень люблю. Это мой дом, в котором я родилась. Сами понимаете, сколько лет я здесь. Хотелось бы, чтобы было больше ярких талантливых актерских индивидуальностей на сцене театра.
М.Р.: Надо больше приглашать уже созревших актеров?
И.Л.: Да. В свое время старики очень заботились об этом. Пров Михайлович Садовский, играя Фамусова, пригласил из Одессы великолепного актера Николая Валерьяновича Комиссарова на эту же роль. А на роль Грознова, которую играл Николай Капитонович Яковлев, пригласил Федора Васильевича Григорьева. На мой вкус, я лучшего актера в жизни не видела! Его звали во МХАТ, но он предпочел Малый театр. Это такая органика, такой природный юмор! К сожалению, он очень быстро умер, хотя здесь успел много сыграть. Мне бы хотелось, чтоб Малый театр укреплялся такими актерами и режиссурой тоже, кстати.
М.Р.: А если говорить о репертуаре?
И.Л.: Мне нравится наш репертуар, потому что у нас уклон на классику. Это стиль Малого театра. Хотя в свое время ставилось много малоинтересных современных пьес. Тогда была такая тенденция.
М.Р.: И все-таки современные пьесы должны идти в Малом театре?
И.Л.: Если хорошие, то безусловно.
М.Р.: А как определить, хорошая пьеса или нет?
И.Л.: Раньше, когда принимали к постановке современную пьесу, то собиралась вся труппа. Была читка пьесы, потом шло ее обсуждение, люди высказывали свое мнение о ней. А как определить? Если пьеса хорошая, это и так ясно.
М.Р.: Сейчас Вы, к сожалению, играете не так много, но наверняка Вам хотелось бы сыграть еще какую-нибудь роль…
И.Л.: К сожалению, да, играю меньше. Хотя у нас раньше театр был театр старшего поколения, сейчас наоборот уклон на молодежь. Но без этого не может быть театра. Поколение должно расти. У меня силы еще есть, я не буду называть конкретных ролей, но я могла бы кое-что сыграть.
М.Р.: Чем Вы живете вне театра?
И.Л.: Я 14 лет преподавала в нашем театральном училище, сделала 4 выпуска, но потом по возрасту стало трудновато работать и я ушла. Часто студенты, которые теперь уже взрослые актеры, звонят, приходят домой общаться. Я стараюсь все-таки следить за театром по мере возможности. Не только Малый театр. Я смотрела два спектакля Петра Фоменко, мне этот режиссер очень нравится. С большим наслаждением я давно уже смотрела в Театре им. В.Маяковского его спектакль «Плоды просвещения». Недавно я смотрела его спектакль по «Войне и миру» Толстого и еще что-то. Там есть очень талантливые и интересные решения.
М.Р.: А что читаете?
И.Л.: Вы знаете, к сожалению, сейчас читаю очень мало. Рядом была библиотека им. Некрасова и ее закрыли, и в театре у нас закрыли библиотеку. Так, что попадется, то и читаю.
М.Р.: Сценическая жизнь полна разных неожиданностей. Случались ли с Вами курьезные истории?
И.Л.: Я вам расскажу два случая. Один случился на спектакле «Горе от ума. Фамусова играл Михаил Францевич Ленин. Он был уже очень болен, а его гримерная была третьем этаже, самая последняя в коридоре. На сцене Лиза – С.Н. Фадеева, Молчалин – М.М. Садовский и я – Софья. Настал момент, когда должен появиться Фамусов. А его все нет. Пауза. Вдруг Фадеева убегает со сцены. Она потом рассказывала: «Я выскочила, смотрю, а Толокин (пожилой режиссер, ведущий спектакль) сидит у столика, горит лампочка и он спит». Тогда она стала его толкать: «Нет Михаила Францевича!» Толокин стал звонить, а Фадеева убежала. Я посмотрела, что она ушла и тоже ушла со сцены. Остался один Михаил Михайлович и он решил обыгрывать эту паузу: идет, прячется за высутуп, выглядывает – никого опять нет! Наливает воду из графина, пьет – опять никого нет! Опять прячется… Ну тут уже бежит Михаил Францевич и задыхаясь говорит: «Ах… Софья…., что ты так рано… поднялась…» а ему отвечаю: «Изволили вбежать Вы так проворно!».
Второй случай произошел на спектакле «Волки и овцы». Я играла Купавину, Владиславский – Чугунова и Рыжов – Лыняева. Начинается картина в доме у Купавиной, я выхожу, перебираю цветы и пою: «Если б я птичкой по небу летала..!» Должен выйти Чугунов, а его нет. Я опять: «Ах, если б я птичкой…» Раз пять я эту птичку пела – никого нет. Тогда я говорю: «Ну где же Вукол Наумыч!?» Нет ответа. Я открываю дверь и стоит на выходе Рыжов, я его вижу и от отчаяния говорю: «Ну может быть Михайло Борисыч приехал?» Он мне знаками отвечает, что, мол, нет, не пойду. И тут уже появляется Владиславский.
Максим Редин (специально для сайта www.maly.ru )
Дата публикации: 22.04.2005
В МАЛЫЙ С ПУТЕВКОЙ ОТ КАЧАЛОВА
14 апреля отметила юбилей народная артистка России Ирина Анатольевна Ликсо. За несколько дней до это этого мы встретились с актрисой и побеседовали в ее гримуборной. Сейчас в ней, кроме Ирины Ликсо, гримируется Татьяна Петровна Панкова, до них в этой комнате, которая выходит прямо в Ермоловское фойе, готовилась к спектаклям Елена Николаевна Гоголева.
Максим РЕДИН: Ирина Анатольевна, как вы попали в Малый театр и почему именно в Малый?
Ирина ЛИКСО: Я кончила театральное училище им. Щепкина и была принята в Малый театр во время войны. Наш курс заканчивал учебу уже в Челябинске, куда были эвакуированы все студенты. Правда, я туда приехала значительно позже. В те времена было очень много великолепных артистов – Остужев, Пашенная, Яблочкина, Рыжова, Турчанинова, дальше шли Гоголева, Шатрова. И мне очень хотелось играть там, где и они. Сама я не москвичка, жила в Калуге. Когда появилось радио – эти большие тарелки – я слушала спектакли Малого театра, выписывала газету «Советская культура», много читала. И меня очень заинтересовал Малый театр.
М.Р.: Но ведь спектакли МХАТа тоже транслировали…
И.Л.: Во МХАТ я могла бы поступить. Когда я училась в школе, конечно, я играла в драмкружке. Многие педагоги и актер, который руководил драмкружком, советовали поступить в театральное училище. Но родители немножко сомневались, смогу ли я. У меня была возможность поехать в Москву, чтобы меня послушал Василий Иванович Качалов. Он был знаком с моей тетей. На зимних каникулах меня весь класс провожал в Москву. Это было событие! Василий Иванович и его жена Нина Николаевна Литовцева меня слушали в кабинете. Я, конечно, заробела – он такой красивый, импозантный, в голубом шерстяном костюме. Ну и я – девочка из провинции, вначале зажалась. Но Качалов необыкновенно располагал к себе, его знаменитость не чувствовалась вовсе, он легко вступал в разговор; через какое-то время с меня все это напряжение сошло и я им прочитала все, что только знала. В конце он мне сказал: «Ваша индивидуальность очень нужна МХАТу!» и пригласил поступать в Школу-студию МХАТ, которая тогда только организовывалась. Я окрыленная вернулась домой. Но вступительные экзамены у них начинались очень поздно, чуть ли не в конце сентября. А так как я много слышала о Малом театре, я подумала: дай-ка я пошлю сюда документы, вдруг я туда не попаду! И здесь, в училище Щепкина, я прошла. В то время мы сдавали химию, физику, алгебру, геометрию, географию. Сдавать еще раз все это мне очень не хотелось и в школу-студию МХАТ я уже не пошла. Хотя потом Василий Иванович Качалов спрашивал: «Почему она к нам не поступила?»
М.Р.: То есть буквально Качалов Вам подписал путевку в жизнь…
И.Л.: Да. Потом, когда я сыграла Софью в «Горе от ума», в газете «Советская культура» появилась небольшая статья обо мне и мой портрет. А рядом статья, посвященная юбилею Качалова. Он прочитал и узнал таким образом, где я.
М.Р.: Довелось Вам выступать в составе фронтовых бригад?
И.Л.: Да, конечно. Я очень хорошо помню октябрь 1941 г., бумага летела из окон, бежали люди, везде какие-то котомки, чемоданы! Мы как раз заканчивали третий курс, но студентов еще не эвакуировали, и наш педагог посадил нас – нескольких девчонок — в грузовую машину, в которой один полковник эвакуировал свою семью. В этом открытом грузовике мы пропутешествовали до самых Чебоксар, где прожили до тех пор, пока немцы не начали отступать от Москвы. Мы узнали, что училище наше эвакуировали в Челябинск, но решили возвращаться в Москву. Ехали опять на грузовике, правда, крытом на этот раз, и прятались за бочками, ведь были проверочные посты, а у нас никаких разрешений, ничего не было. Одна из девочек была москвичка и я какое-то время у нее жила. В Москве я получила письмо из Челябинска от нашего педагога Вениамина Ивановича Цыганкова. Он писал, чтобы я обязательно вернулась. Каким-то образом мы набрали денег с одним нашим студентом и уехали туда. В тот период, что я была в Москве, в ГИТИСе была организована концертная бригада, с которой я ездила по госпиталям и во фронтовую полосу. Очень часто играли на вокзалах отъезжающим на фронт бойцам. Никаких условий, конечно, там не было. Была площадка, вокруг которой они лежали, а мы плясали, играли отрывки из водевилей, пели. Солдаты с наслаждением это смотрели, но часто бывало так: внезапно раздавалась команда «Рота по вагонам!» и они уезжали. Челябинск мне показался раем после затемненной Москвы, голода, хотя нас и подкармливали, когда мы бывали в частях. А в там мне ребята наши принесли сразу целый чайник мороженого (смеется). Почему-то чайник!? Я жила в маленьком домике, в детской комнате, спала на детской кроватке – другой не было. Но зато были карточки и мы каждый день обедали. Наш курс готовил спектакль «Благочестивая Марта», где я играла Марту. В фойе театра, я в коротеньком платьице – так сдавали мы этот экзамен.
В Калуге, когда пришли туда немцы, у меня осталась мама. Потом город освободили, как раз в то время, когда я ездила с концертными бригадами, и я получила от нее маленькую открыточку. Слава Богу, все обошлось благополучно.
Потом меня пригласили в Малый театр. Какое-то время я играла на выходах, а потом назрел такой вопрос, что к юбилею Грибоедова нужно было возобновить «Горе от ума». Предыдущая исполнительница не подходила уже по возрасту и поэтому на роль Софьи ввели меня. Юбилей отмечался очень торжественно, всей страной. Было заседание в Большом театре, а сам спектакль играли несколько театров. Первый акт – Саратовский театр (Собольщикова-Самарина), второй – МХАТ, а мы играли третий. Участие в этом спектакле определило мое положение в театре.
М.Р.: Вам довелось играть Софью с несколькими актерами…
И.Л.: Сначала я играла с Провом Михайловичем Садовским. Мне повезло, я, как говорится, по-настоящему работала над Софьей. Тогда главным режиссером был Илья Яковлевич Судаков. Он же и ставил этот спектакль еще до войны. Судаков пригласил из МХАТа режиссера Б.И. Вершилова и вот он-то со мной и работал. Очень скрупулезно работал. Потом уже, когда надо было выходить на сцену, со мной работал сам Илья Яковлевич. Это был как раз тот период, когда Сталин посмотрел «Ивана Грозного», ему не понравилось, появилась разгромная статья в «Правде» и Судакову пришлось уйти из театра. Художественным руководителем стал Пров Михайлович Садовский. Он был третьим, кто со мной работал над ролью.
М.Р.: Их методы работы над ролью сильно отличались?
И.Л.: Судаков ведь мхатовец, он шел от действия, от действенной линии. Илья Яковлевич, у которого я, кстати, училась, был удивительным человеком. Часто в режиссере превалирует либо педагогическая, внутренняя разработка, либо постановочная. В нем эти стороны очень гармонично соединялись. Он работал так: возьмет кусочек и может неделю над ним сидеть, из тебя вытаскивает то, что ему нужно, твою органику, чтобы все обстоятельства были в русле его задания, но твоими личными. Это была очень большая школа, которая помогла в дальнейшем.
М.Р.: А Садовский от чего шел?
И.Л.: Видите ли, так как у меня была роль готова, он мне подсказывал какие-то отдельные детали. Я помню только, как он мне сказал: «В Малом театре считается так: если актер сыграл в «Горе от ума», значит, выдержал экзамен».
М.Р.: Никогда Вам не хотелось покинуть этот театр?
И.Л.: Нет. Вы знаете, с возрастом, естественно, ролей было все меньше и были переживания и все такое. Но до этого у меня было столько ролей! Взять хотя бы западную классику: королева Анна в «Стакане воды» Скриба, графиня Орсино в «Эмилии Галотти» Лессинга, Маргарет и миссис Эрлин в «Веере леди Уиндермиер», Оливия в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Кроме того, я играла в таком замечательном спектакле Малого театра, как «Варвары». Купавина («Волки и овцы»), Елена («Женитьба Белугина»). В этом спектакле замечательно играли Николай Александрович Анненков и Варвара Николаевна Рыжова. Мы с ней дружили и она меня называла «подружка». Мне было лет двадцать пять, а ей уже за семьдесят.
М.Р.: Сильно ли изменился, на ваш взгляд, Малый театр за то время, что вы в нем работаете? И если да, то в какую сторону?
И.Л.: Совершенно изменился. Сложно мне говорить, в какую сторону. Нашему поколению тяжело, конечно, многое воспринимать. Хотя и сейчас очень много есть талантливого и интересного, у нас в театре много талантливой и способной молодежи. Наше руководство старается соблюдать традиции.
М.Р.: А в чем они заключаются?
И.Л.: Малый театр всегда был театром яркой актерской индивидуальности. Возьмите хотя бы Веру Николаевну Пашенную. Я жалею, что мало вспоминают о ней. Я подобной актрисы не встречала, чтобы она владела комедией и трагедией – двумя такими полюсами – одновременно. Я помню, мы играли «Доходное место». Я играла Вишневскую, и у меня были выходы в первом и последнем акте. И я всегда сидела за кулисами и слушала, как Вера Николаевна играла Кукушкину. Мне так обидно, что нет записи. Ей зритель ничего не давал говорить – сплошные аплодисменты и хохот. Или, например, Евгения в пьесе «На бойком месте». Тоже, к сожалению, не заснято.
М.Р.: Чего сейчас не хватает Малому театру? Что бы Вы хотели ему пожелать?
И.Л.: Театр этот я очень люблю. Это мой дом, в котором я родилась. Сами понимаете, сколько лет я здесь. Хотелось бы, чтобы было больше ярких талантливых актерских индивидуальностей на сцене театра.
М.Р.: Надо больше приглашать уже созревших актеров?
И.Л.: Да. В свое время старики очень заботились об этом. Пров Михайлович Садовский, играя Фамусова, пригласил из Одессы великолепного актера Николая Валерьяновича Комиссарова на эту же роль. А на роль Грознова, которую играл Николай Капитонович Яковлев, пригласил Федора Васильевича Григорьева. На мой вкус, я лучшего актера в жизни не видела! Его звали во МХАТ, но он предпочел Малый театр. Это такая органика, такой природный юмор! К сожалению, он очень быстро умер, хотя здесь успел много сыграть. Мне бы хотелось, чтоб Малый театр укреплялся такими актерами и режиссурой тоже, кстати.
М.Р.: А если говорить о репертуаре?
И.Л.: Мне нравится наш репертуар, потому что у нас уклон на классику. Это стиль Малого театра. Хотя в свое время ставилось много малоинтересных современных пьес. Тогда была такая тенденция.
М.Р.: И все-таки современные пьесы должны идти в Малом театре?
И.Л.: Если хорошие, то безусловно.
М.Р.: А как определить, хорошая пьеса или нет?
И.Л.: Раньше, когда принимали к постановке современную пьесу, то собиралась вся труппа. Была читка пьесы, потом шло ее обсуждение, люди высказывали свое мнение о ней. А как определить? Если пьеса хорошая, это и так ясно.
М.Р.: Сейчас Вы, к сожалению, играете не так много, но наверняка Вам хотелось бы сыграть еще какую-нибудь роль…
И.Л.: К сожалению, да, играю меньше. Хотя у нас раньше театр был театр старшего поколения, сейчас наоборот уклон на молодежь. Но без этого не может быть театра. Поколение должно расти. У меня силы еще есть, я не буду называть конкретных ролей, но я могла бы кое-что сыграть.
М.Р.: Чем Вы живете вне театра?
И.Л.: Я 14 лет преподавала в нашем театральном училище, сделала 4 выпуска, но потом по возрасту стало трудновато работать и я ушла. Часто студенты, которые теперь уже взрослые актеры, звонят, приходят домой общаться. Я стараюсь все-таки следить за театром по мере возможности. Не только Малый театр. Я смотрела два спектакля Петра Фоменко, мне этот режиссер очень нравится. С большим наслаждением я давно уже смотрела в Театре им. В.Маяковского его спектакль «Плоды просвещения». Недавно я смотрела его спектакль по «Войне и миру» Толстого и еще что-то. Там есть очень талантливые и интересные решения.
М.Р.: А что читаете?
И.Л.: Вы знаете, к сожалению, сейчас читаю очень мало. Рядом была библиотека им. Некрасова и ее закрыли, и в театре у нас закрыли библиотеку. Так, что попадется, то и читаю.
М.Р.: Сценическая жизнь полна разных неожиданностей. Случались ли с Вами курьезные истории?
И.Л.: Я вам расскажу два случая. Один случился на спектакле «Горе от ума. Фамусова играл Михаил Францевич Ленин. Он был уже очень болен, а его гримерная была третьем этаже, самая последняя в коридоре. На сцене Лиза – С.Н. Фадеева, Молчалин – М.М. Садовский и я – Софья. Настал момент, когда должен появиться Фамусов. А его все нет. Пауза. Вдруг Фадеева убегает со сцены. Она потом рассказывала: «Я выскочила, смотрю, а Толокин (пожилой режиссер, ведущий спектакль) сидит у столика, горит лампочка и он спит». Тогда она стала его толкать: «Нет Михаила Францевича!» Толокин стал звонить, а Фадеева убежала. Я посмотрела, что она ушла и тоже ушла со сцены. Остался один Михаил Михайлович и он решил обыгрывать эту паузу: идет, прячется за высутуп, выглядывает – никого опять нет! Наливает воду из графина, пьет – опять никого нет! Опять прячется… Ну тут уже бежит Михаил Францевич и задыхаясь говорит: «Ах… Софья…., что ты так рано… поднялась…» а ему отвечаю: «Изволили вбежать Вы так проворно!».
Второй случай произошел на спектакле «Волки и овцы». Я играла Купавину, Владиславский – Чугунова и Рыжов – Лыняева. Начинается картина в доме у Купавиной, я выхожу, перебираю цветы и пою: «Если б я птичкой по небу летала..!» Должен выйти Чугунов, а его нет. Я опять: «Ах, если б я птичкой…» Раз пять я эту птичку пела – никого нет. Тогда я говорю: «Ну где же Вукол Наумыч!?» Нет ответа. Я открываю дверь и стоит на выходе Рыжов, я его вижу и от отчаяния говорю: «Ну может быть Михайло Борисыч приехал?» Он мне знаками отвечает, что, мол, нет, не пойду. И тут уже появляется Владиславский.
Максим Редин (специально для сайта www.maly.ru )
14 апреля отметила юбилей народная артистка России Ирина Анатольевна Ликсо. За несколько дней до это этого мы встретились с актрисой и побеседовали в ее гримуборной. Сейчас в ней, кроме Ирины Ликсо, гримируется Татьяна Петровна Панкова, до них в этой комнате, которая выходит прямо в Ермоловское фойе, готовилась к спектаклям Елена Николаевна Гоголева.
Максим РЕДИН: Ирина Анатольевна, как вы попали в Малый театр и почему именно в Малый?
Ирина ЛИКСО: Я кончила театральное училище им. Щепкина и была принята в Малый театр во время войны. Наш курс заканчивал учебу уже в Челябинске, куда были эвакуированы все студенты. Правда, я туда приехала значительно позже. В те времена было очень много великолепных артистов – Остужев, Пашенная, Яблочкина, Рыжова, Турчанинова, дальше шли Гоголева, Шатрова. И мне очень хотелось играть там, где и они. Сама я не москвичка, жила в Калуге. Когда появилось радио – эти большие тарелки – я слушала спектакли Малого театра, выписывала газету «Советская культура», много читала. И меня очень заинтересовал Малый театр.
М.Р.: Но ведь спектакли МХАТа тоже транслировали…
И.Л.: Во МХАТ я могла бы поступить. Когда я училась в школе, конечно, я играла в драмкружке. Многие педагоги и актер, который руководил драмкружком, советовали поступить в театральное училище. Но родители немножко сомневались, смогу ли я. У меня была возможность поехать в Москву, чтобы меня послушал Василий Иванович Качалов. Он был знаком с моей тетей. На зимних каникулах меня весь класс провожал в Москву. Это было событие! Василий Иванович и его жена Нина Николаевна Литовцева меня слушали в кабинете. Я, конечно, заробела – он такой красивый, импозантный, в голубом шерстяном костюме. Ну и я – девочка из провинции, вначале зажалась. Но Качалов необыкновенно располагал к себе, его знаменитость не чувствовалась вовсе, он легко вступал в разговор; через какое-то время с меня все это напряжение сошло и я им прочитала все, что только знала. В конце он мне сказал: «Ваша индивидуальность очень нужна МХАТу!» и пригласил поступать в Школу-студию МХАТ, которая тогда только организовывалась. Я окрыленная вернулась домой. Но вступительные экзамены у них начинались очень поздно, чуть ли не в конце сентября. А так как я много слышала о Малом театре, я подумала: дай-ка я пошлю сюда документы, вдруг я туда не попаду! И здесь, в училище Щепкина, я прошла. В то время мы сдавали химию, физику, алгебру, геометрию, географию. Сдавать еще раз все это мне очень не хотелось и в школу-студию МХАТ я уже не пошла. Хотя потом Василий Иванович Качалов спрашивал: «Почему она к нам не поступила?»
М.Р.: То есть буквально Качалов Вам подписал путевку в жизнь…
И.Л.: Да. Потом, когда я сыграла Софью в «Горе от ума», в газете «Советская культура» появилась небольшая статья обо мне и мой портрет. А рядом статья, посвященная юбилею Качалова. Он прочитал и узнал таким образом, где я.
М.Р.: Довелось Вам выступать в составе фронтовых бригад?
И.Л.: Да, конечно. Я очень хорошо помню октябрь 1941 г., бумага летела из окон, бежали люди, везде какие-то котомки, чемоданы! Мы как раз заканчивали третий курс, но студентов еще не эвакуировали, и наш педагог посадил нас – нескольких девчонок — в грузовую машину, в которой один полковник эвакуировал свою семью. В этом открытом грузовике мы пропутешествовали до самых Чебоксар, где прожили до тех пор, пока немцы не начали отступать от Москвы. Мы узнали, что училище наше эвакуировали в Челябинск, но решили возвращаться в Москву. Ехали опять на грузовике, правда, крытом на этот раз, и прятались за бочками, ведь были проверочные посты, а у нас никаких разрешений, ничего не было. Одна из девочек была москвичка и я какое-то время у нее жила. В Москве я получила письмо из Челябинска от нашего педагога Вениамина Ивановича Цыганкова. Он писал, чтобы я обязательно вернулась. Каким-то образом мы набрали денег с одним нашим студентом и уехали туда. В тот период, что я была в Москве, в ГИТИСе была организована концертная бригада, с которой я ездила по госпиталям и во фронтовую полосу. Очень часто играли на вокзалах отъезжающим на фронт бойцам. Никаких условий, конечно, там не было. Была площадка, вокруг которой они лежали, а мы плясали, играли отрывки из водевилей, пели. Солдаты с наслаждением это смотрели, но часто бывало так: внезапно раздавалась команда «Рота по вагонам!» и они уезжали. Челябинск мне показался раем после затемненной Москвы, голода, хотя нас и подкармливали, когда мы бывали в частях. А в там мне ребята наши принесли сразу целый чайник мороженого (смеется). Почему-то чайник!? Я жила в маленьком домике, в детской комнате, спала на детской кроватке – другой не было. Но зато были карточки и мы каждый день обедали. Наш курс готовил спектакль «Благочестивая Марта», где я играла Марту. В фойе театра, я в коротеньком платьице – так сдавали мы этот экзамен.
В Калуге, когда пришли туда немцы, у меня осталась мама. Потом город освободили, как раз в то время, когда я ездила с концертными бригадами, и я получила от нее маленькую открыточку. Слава Богу, все обошлось благополучно.
Потом меня пригласили в Малый театр. Какое-то время я играла на выходах, а потом назрел такой вопрос, что к юбилею Грибоедова нужно было возобновить «Горе от ума». Предыдущая исполнительница не подходила уже по возрасту и поэтому на роль Софьи ввели меня. Юбилей отмечался очень торжественно, всей страной. Было заседание в Большом театре, а сам спектакль играли несколько театров. Первый акт – Саратовский театр (Собольщикова-Самарина), второй – МХАТ, а мы играли третий. Участие в этом спектакле определило мое положение в театре.
М.Р.: Вам довелось играть Софью с несколькими актерами…
И.Л.: Сначала я играла с Провом Михайловичем Садовским. Мне повезло, я, как говорится, по-настоящему работала над Софьей. Тогда главным режиссером был Илья Яковлевич Судаков. Он же и ставил этот спектакль еще до войны. Судаков пригласил из МХАТа режиссера Б.И. Вершилова и вот он-то со мной и работал. Очень скрупулезно работал. Потом уже, когда надо было выходить на сцену, со мной работал сам Илья Яковлевич. Это был как раз тот период, когда Сталин посмотрел «Ивана Грозного», ему не понравилось, появилась разгромная статья в «Правде» и Судакову пришлось уйти из театра. Художественным руководителем стал Пров Михайлович Садовский. Он был третьим, кто со мной работал над ролью.
М.Р.: Их методы работы над ролью сильно отличались?
И.Л.: Судаков ведь мхатовец, он шел от действия, от действенной линии. Илья Яковлевич, у которого я, кстати, училась, был удивительным человеком. Часто в режиссере превалирует либо педагогическая, внутренняя разработка, либо постановочная. В нем эти стороны очень гармонично соединялись. Он работал так: возьмет кусочек и может неделю над ним сидеть, из тебя вытаскивает то, что ему нужно, твою органику, чтобы все обстоятельства были в русле его задания, но твоими личными. Это была очень большая школа, которая помогла в дальнейшем.
М.Р.: А Садовский от чего шел?
И.Л.: Видите ли, так как у меня была роль готова, он мне подсказывал какие-то отдельные детали. Я помню только, как он мне сказал: «В Малом театре считается так: если актер сыграл в «Горе от ума», значит, выдержал экзамен».
М.Р.: Никогда Вам не хотелось покинуть этот театр?
И.Л.: Нет. Вы знаете, с возрастом, естественно, ролей было все меньше и были переживания и все такое. Но до этого у меня было столько ролей! Взять хотя бы западную классику: королева Анна в «Стакане воды» Скриба, графиня Орсино в «Эмилии Галотти» Лессинга, Маргарет и миссис Эрлин в «Веере леди Уиндермиер», Оливия в «Двенадцатой ночи» Шекспира. Кроме того, я играла в таком замечательном спектакле Малого театра, как «Варвары». Купавина («Волки и овцы»), Елена («Женитьба Белугина»). В этом спектакле замечательно играли Николай Александрович Анненков и Варвара Николаевна Рыжова. Мы с ней дружили и она меня называла «подружка». Мне было лет двадцать пять, а ей уже за семьдесят.
М.Р.: Сильно ли изменился, на ваш взгляд, Малый театр за то время, что вы в нем работаете? И если да, то в какую сторону?
И.Л.: Совершенно изменился. Сложно мне говорить, в какую сторону. Нашему поколению тяжело, конечно, многое воспринимать. Хотя и сейчас очень много есть талантливого и интересного, у нас в театре много талантливой и способной молодежи. Наше руководство старается соблюдать традиции.
М.Р.: А в чем они заключаются?
И.Л.: Малый театр всегда был театром яркой актерской индивидуальности. Возьмите хотя бы Веру Николаевну Пашенную. Я жалею, что мало вспоминают о ней. Я подобной актрисы не встречала, чтобы она владела комедией и трагедией – двумя такими полюсами – одновременно. Я помню, мы играли «Доходное место». Я играла Вишневскую, и у меня были выходы в первом и последнем акте. И я всегда сидела за кулисами и слушала, как Вера Николаевна играла Кукушкину. Мне так обидно, что нет записи. Ей зритель ничего не давал говорить – сплошные аплодисменты и хохот. Или, например, Евгения в пьесе «На бойком месте». Тоже, к сожалению, не заснято.
М.Р.: Чего сейчас не хватает Малому театру? Что бы Вы хотели ему пожелать?
И.Л.: Театр этот я очень люблю. Это мой дом, в котором я родилась. Сами понимаете, сколько лет я здесь. Хотелось бы, чтобы было больше ярких талантливых актерских индивидуальностей на сцене театра.
М.Р.: Надо больше приглашать уже созревших актеров?
И.Л.: Да. В свое время старики очень заботились об этом. Пров Михайлович Садовский, играя Фамусова, пригласил из Одессы великолепного актера Николая Валерьяновича Комиссарова на эту же роль. А на роль Грознова, которую играл Николай Капитонович Яковлев, пригласил Федора Васильевича Григорьева. На мой вкус, я лучшего актера в жизни не видела! Его звали во МХАТ, но он предпочел Малый театр. Это такая органика, такой природный юмор! К сожалению, он очень быстро умер, хотя здесь успел много сыграть. Мне бы хотелось, чтоб Малый театр укреплялся такими актерами и режиссурой тоже, кстати.
М.Р.: А если говорить о репертуаре?
И.Л.: Мне нравится наш репертуар, потому что у нас уклон на классику. Это стиль Малого театра. Хотя в свое время ставилось много малоинтересных современных пьес. Тогда была такая тенденция.
М.Р.: И все-таки современные пьесы должны идти в Малом театре?
И.Л.: Если хорошие, то безусловно.
М.Р.: А как определить, хорошая пьеса или нет?
И.Л.: Раньше, когда принимали к постановке современную пьесу, то собиралась вся труппа. Была читка пьесы, потом шло ее обсуждение, люди высказывали свое мнение о ней. А как определить? Если пьеса хорошая, это и так ясно.
М.Р.: Сейчас Вы, к сожалению, играете не так много, но наверняка Вам хотелось бы сыграть еще какую-нибудь роль…
И.Л.: К сожалению, да, играю меньше. Хотя у нас раньше театр был театр старшего поколения, сейчас наоборот уклон на молодежь. Но без этого не может быть театра. Поколение должно расти. У меня силы еще есть, я не буду называть конкретных ролей, но я могла бы кое-что сыграть.
М.Р.: Чем Вы живете вне театра?
И.Л.: Я 14 лет преподавала в нашем театральном училище, сделала 4 выпуска, но потом по возрасту стало трудновато работать и я ушла. Часто студенты, которые теперь уже взрослые актеры, звонят, приходят домой общаться. Я стараюсь все-таки следить за театром по мере возможности. Не только Малый театр. Я смотрела два спектакля Петра Фоменко, мне этот режиссер очень нравится. С большим наслаждением я давно уже смотрела в Театре им. В.Маяковского его спектакль «Плоды просвещения». Недавно я смотрела его спектакль по «Войне и миру» Толстого и еще что-то. Там есть очень талантливые и интересные решения.
М.Р.: А что читаете?
И.Л.: Вы знаете, к сожалению, сейчас читаю очень мало. Рядом была библиотека им. Некрасова и ее закрыли, и в театре у нас закрыли библиотеку. Так, что попадется, то и читаю.
М.Р.: Сценическая жизнь полна разных неожиданностей. Случались ли с Вами курьезные истории?
И.Л.: Я вам расскажу два случая. Один случился на спектакле «Горе от ума. Фамусова играл Михаил Францевич Ленин. Он был уже очень болен, а его гримерная была третьем этаже, самая последняя в коридоре. На сцене Лиза – С.Н. Фадеева, Молчалин – М.М. Садовский и я – Софья. Настал момент, когда должен появиться Фамусов. А его все нет. Пауза. Вдруг Фадеева убегает со сцены. Она потом рассказывала: «Я выскочила, смотрю, а Толокин (пожилой режиссер, ведущий спектакль) сидит у столика, горит лампочка и он спит». Тогда она стала его толкать: «Нет Михаила Францевича!» Толокин стал звонить, а Фадеева убежала. Я посмотрела, что она ушла и тоже ушла со сцены. Остался один Михаил Михайлович и он решил обыгрывать эту паузу: идет, прячется за высутуп, выглядывает – никого опять нет! Наливает воду из графина, пьет – опять никого нет! Опять прячется… Ну тут уже бежит Михаил Францевич и задыхаясь говорит: «Ах… Софья…., что ты так рано… поднялась…» а ему отвечаю: «Изволили вбежать Вы так проворно!».
Второй случай произошел на спектакле «Волки и овцы». Я играла Купавину, Владиславский – Чугунова и Рыжов – Лыняева. Начинается картина в доме у Купавиной, я выхожу, перебираю цветы и пою: «Если б я птичкой по небу летала..!» Должен выйти Чугунов, а его нет. Я опять: «Ах, если б я птичкой…» Раз пять я эту птичку пела – никого нет. Тогда я говорю: «Ну где же Вукол Наумыч!?» Нет ответа. Я открываю дверь и стоит на выходе Рыжов, я его вижу и от отчаяния говорю: «Ну может быть Михайло Борисыч приехал?» Он мне знаками отвечает, что, мол, нет, не пойду. И тут уже появляется Владиславский.
Максим Редин (специально для сайта www.maly.ru )
Дата публикации: 22.04.2005
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
