Новости
Василий БОЧКАРЕВ: «ТЕАТР – ЭТО ВЕЛИКАЯ МАГИЯ»
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает.
Василий БОЧКАРЕВ: «ТЕАТР – ЭТО ВЕЛИКАЯ МАГИЯ» Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает.
Василий БОЧКАРЕВ: «ТЕАТР – ЭТО ВЕЛИКАЯ МАГИЯ»
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик.
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик. Василий Иванович может стремительно взлететь по крутой лестнице, быстро пробежать по зрительному залу во время спектакля, так эмоционально двигаться по сцене, держа в восторженном напряжении всех зрителей, что его энергии мог бы позавидовать даже молодой человек. А играть столь проникновенно, соединяя воедино зрителей и сцену, показывая всю многогранную жизнь своего героя — от комических сторон до трагических — может только актер в полном смысле этого слова народный.
— Расскажите, когда вы почувствовали в себе призвание быть артистом? Случилось ли это в школе или интерес к искусству был с детства?
— Желание играть, желание подражать, желание продолжить то удовольствие, которое я ощущал, находясь в кино или в театре, было с детства. Тогда мы вовсю бегали в кино, бывало, даже прогуливали из-за этого уроки. Смотрели уйму фильмов, отечественных и зарубежных. В кинотеатре «Художественный» была возможность задержаться после сеанса, когда схлынет народ. Несколько шагов в сторону и — оказываешься среди тех, кто еще не смотрел фильм. И снова на сеанс. Когда приходил домой, ловил себя на том, что хочется подольше оставаться с теми персонажами, которых только что видел на экране. Перед зеркалом я все увиденное проигрывал. Но желания стать актером у меня тогда не было. Оно возникло в самом последнем классе, когда у нас появился театральный кружок. Хотя стремление к игре, скоморошеству во мне было с самого детства.
— Люди, знающие и любящие ваше творчество, считают вас высокообразованным, интеллектуальным человеком. Понятно, что актеру, сыгравшему такое количество ролей, приходится много читать по работе. А есть ли у вас время читать что-то для себя? Какую литературу вы предпочитаете?
— Сейчас я больше люблю мемуарную литературу. Читаю воспоминания, письма великих людей, их биографии. Люблю перечитывать и знакомые вещи. Мечтаю снова взять в руки «Войну и мир», прозу Чехова. В школе я не очень хорошо учился. Может, сам в этом виноват, а может, как вижу по другим, виноваты поверхностное погружение в классику и средний уровень преподавания. Это отбивает у молодых желание читать. Может быть, виной всему несовпадение возраста и программы, ведь каждый человек развивается по-своему. Очень люблю стихи. А когда встречаешься с новым автором, с новым временем, то, естественно, всегда хочется больше узнать о них. Это должен делать каждый актер, если хочет подходить творчески к своей профессии.
— Хотелось бы узнать о ваших учителях, благодаря которым вы стали народным артистом...
— Думаю, нет на земле человека, которого не поставили бы на ту тропу, по которой он будет шагать всю дальнейшую жизнь. Такая встреча у меня произошла в школе, когда я познакомился с Валентином Ивановичем Заходой. Он в то время организовывал студию, из которой позже вышел Театр Ермоловой. Он сумел заронить во мне понимание того, что такое студия, студенчество, театр-лаборатория. Мне это очень помогает работать в академическом театре. Постоянно должно быть поле, на котором ты мог бы внутренне экспериментировать.
— Какое театральное образование вы получили?
— Валентин Иванович привел меня в Щепкинское училище. Мне повезло, что попал я к Виктору Ивановичу Коршунову, другим замечательным педагогам. Хотя само училище дает только азы. Как говорил Станиславский, в нашей профессии останавливаться на месте нельзя, надо все время ехать вперед. О том же говорил и Михаил Иванович Царев. Лавры всегда должны быть позади. Даже поражение приносит больше пользы, нежели успех.
— Вы работаете в Малом театре давно — с 1979 года. Какие пути привели вас в Малый театр? Люди, знающие ваше творчество, помнят вас по замечательным ролям и на Малой Бронной, и в Театре Станиславского. Какие из ролей вам наиболее запомнились в этот период?
— Есть роли, которые не сыграны, в частности в пьесе Вильямса «Ночь Игуаны», которую мы репетировали с режиссером и актером Кузенковым (одно время он был главным режиссером в Театре Станиславского). Но управление культуры закрыло этот спектакль. Я очень переживал по этому поводу, ибо персонаж, как ребенок, должен выйти в свет, а он не рождается, остается втуне, ложится на дно. Работа, казалось мне, прошла даром. Но вышло не так. Говорят, «рукописи не горят». Не пропадает и затраченный актерский труд. С той разработкой психофизического аппарата мне было легче потом войти в замечательный спектакль (первый вариант «Вассы Железновой» по пьесе Горького), который ставил Анатолий Александрович Васильев. Встреча с ним – одна из самых замечательных встреч в моей жизни. Это — свидание не только с гениальным режиссером, но и, что важнее, с ощущением ансамбля, когда работаешь на одной интонации, на едином понимании того, что ты делаешь. Это – общение на уровне «родства душ». Этот спектакль стоит отдельно в моей творческой биографии. Вряд ли в жизни встретится еще такой же. В пьесе персонажи друг друга ненавидят, враждуют внутри семьи, но зритель приходит и говорит: «Как интересно, нам показалось, что артисты друг друга любят». Этот диапазон между чувством любви актеров друг к другу внутри спектакля и ненавистью персонажей очень важен. Были и еще спектакли, а потом был Малый театр с самыми разными ролями. Мне повезло, потому что все роли, с которыми я встречался, не были ролями одного амплуа.
— В пьесе А.Толстого «Царь Борис» ваш учитель Виктор Коршунов и вы, его ученик, играете одну и ту же роль. Что хотел сказать этим режиссер? А есть ли у вас ученики?
— Учеников у меня нет. Если человек хочет учиться, если в нем сидит желание «подглядывать», то это можно и нужно делать все время. И сейчас у нас много замечательных молодых актеров, за которыми я «подглядываю», у которых учусь. Так что можно сказать, что я в какой-то степени их ученик. Надеюсь, что и они за мной «подглядывают», учатся у меня. Я подглядывал в свое время и за Евгением Павловичем Леоновым, и за Иннокентием Михайловичем Смоктуновским. Мне посчастливилось: я видел очень хороших, гениальных актеров. Эта учеба продолжается, и думаю, такое есть в каждой профессии. А наша поочередная работа над ролью Бориса с Виктором Ивановичем Коршуновым мне кажется очень удачным экспериментом. В театре редко бывает, чтобы один спектакль, две роли были в разном ракурсе. Тут не было никакого давления: каждый играет по-своему, исходя из своего возраста, своих взглядов. Меня больше волнует внутренний процесс, взаимоотношения с совестью, Виктора Ивановича больше привлекают дела государственные, роль позволяет это делать. И надо отдать должное режиссеру Владимиру Михайловичу Бейлису, который дал возможность это сделать.
— Много ли вы ездите с театром, с творческими вечерами в другие города и страны?
— Мы играем и в других странах. Недавно вернулся из Хельсинки — ведь я, кроме Малого, работаю и в Театре современной пьесы. У них — гастроли, у нас — гастроли. Сейчас еду в Болгарию вместе с Арменом Борисовичем Джигарханяном с пьесой «Любовь и кролики». Однажды за год мы объездили чуть ли не 50 городов. Театры сейчас стали меньше ездить, потому что другие условия, другие деньги. Вывезти большую труппу на гастроли дорого, а маленькие — можно. Почему процветает антреприза? Потому, что она подвижная, мобильная.
— Как вы считаете, современная молодежь способна понять то искусство, которое вы до нее стараетесь донести?
— Когда мы играли «Свадьбу Кречинского» с замечательным актером Виталием Соломиным, на спектакли приходило очень много молодежи и по нескольку раз. Я видел, что им это нравилось. То же и со спектаклем «Коварство и любовь» Шиллера. Кажется, какое отношение имеет он к нашему времени? Но молодежь приходит, с удовольствием смотрит, внимательно слушает и принимает очень хорошо.
— При такой интенсивной работе в театре трудно найти время на участие в съемках фильмов. Тем не менее зрители хорошо знают вас и по работам в кино. Какая из ролей в кино вам наиболее близка?
— В фильме «Кооператив «Политбюро» я играл актера, играющего Василия Ивановича Чапаева (режиссер Пташук). В этой работе я встретился с замечательным артистом Алексеем Васильевичем Петренко, которого очень люблю и с которым меня связывает давняя дружба. Последний фильм мне был очень дорог, тем более, что мой образ Василия Ивановича Чапаева полностью снят с того образа, который сделал Борис Бабочкин. Это великая работа Бабочкина, и представить другого невозможно.
— Что для вас работа в театре: игра, лицедейство или нелегкий труд, муки творчества? Всегда ли роль дается легко?
— Театр — это моя жизнь, это моя реальность, это мое время, в котором я живу. Все, что происходит в реальности, сама реальность для меня — это театр, это подмостки сцены. Трудно это, легко ли – не знаю. Во всяком случае, если бы мне это не доставляло удовольствия, не придавало жизненных сил, я бы этим не занимался. Мечты сыграть Отелло, Гамлета у меня никогда не было. Мечта занимает лишь часть мира воображения. Оно должно быть полностью отдано тому персонажу, над которым я работаю в данный момент. Я не могу играть Хлынова и в то же время думать о Гамлете.
— Кто из актеров и режиссеров вам близок по духу? С кем вы с удовольствием работаете на сцене?
— Со всеми. В данный момент меня больше всего интересуют компания, ансамбль. Я получаю роль, буду с ней жить. Но один я играть ее не буду — только в компании, только в ансамбле. Мне интересно, какие будут партнеры. Может быть потрясающая роль гениального автора, которую я мечтал получить, и может быть партнер, который будет меня убивать своей игрой, своими человеческими качествами. Так тоже бывает. Но я буду мириться с этим — сейчас меня больше всего волнует комфорт в работе. В спектакле «Правда — хорошо, а счастье — лучше» я встречаюсь с Евгенией Глушенко, которую я обожаю и люблю как партнера и замечательного художника. Мне интересно не только сыграть роль Силы Грознова, но и посмотреть, как она играет и как зритель воспринимает нашу игру.
— Вам недавно исполнилось 60 лет, но на сцене, да и в жизни вам не дашь и 40. Вы так эмоционально играете, так много двигаетесь на сцене, от вас исходит такая мощная энергетика. Что помогает вам быть столь активным — занятия спортом или внутренняя энергия?
— Я думаю, что все от Бога. Я человек верующий. Не могу сказать, что я постоянно занимаюсь спортом, что я постоянно бегаю на лыжах. Откуда эта внутренняя энергетика, я не знаю. Наверное, все-таки она от персонажа, который меня ведет. Потому что в жизни я такой же, как и все, у меня в 60 лет, как и у всех в этом возрасте, свои болячки. А что касается сцены, то актер может часто зрителя обмануть. Когда на сцену выходила Елена Николаевна Гоголева, то она в свои 90 лет прекрасно играла весь четырехчасовой спектакль. Поэтому сказать, что артист двигается хорошо, бегает и прыгает потому, что он физически здоров, — это неверно. Есть какая-то тайна в театре, которая дает возможность артисту отдать себя в руки персонажа. А персонаж, если он правильно живет и правильно тобой рожден, даст тебе силы для того, чтобы ты, даже будучи больным, сыграл спектакль. Очень часто на сцене забывается боль, потому что театр – это магия, это великая магия. В жизни часто не получаешь того, что ты можешь получить в театре, в зрительном зале или на сцене. Это волшебная страна.
— Расскажите, пожалуйста, немного о своей семье. Я знаю, что ваша жена — актриса Театра Станиславского. Вы познакомились с ней там?
— Да, мы работали там вместе и живем вместе 25 лет. Обвенчались 7 лет назад в деревне, в селе Ильинское, это далеко, за Костромой. Церковь там старенькая, приход маленький — одни бабушки, замечательный священник — отец Сергий. Само таинство венчания укрепило семью. Дочь учится на третьем курсе Медицинского института, пошла по стопам деда и прадеда.
— Обсуждаете ли в семье те роли, которые играете вы или ваша жена?
— Безусловно, особенно когда выходит спектакль у жены или у меня. Это нервный момент для актера — волнение, излишняя нервозность, неадекватное поведение. Такова актерская профессия — персонаж влияет на характер. Поскольку она актриса, мы друг друга понимаем, проявляем терпение. Репетиции и пробы идут дома. Любая творческая профессия подразумевает постоянную работу, где бы ты ни был, иначе ничего не сделаешь. Мне кажется, что это счастье, когда есть возможность работать и жить творчески.
— У вас есть рецепт удачи?
— Он прост: трудиться, работать и не думать о том, что тебя ждет удача. Мы все пришли на эту землю, чтобы постараться воплотить то предназначение, которое нам послано Богом. Удача — понятие относительное, особенно в нашем деле. Сколько замечательных творцов, которые получили признание после смерти! Актерская профессия, особенно в театре, наиболее всего связана с конкретным зрителем, с данной секундой времени. Я работаю сейчас, отражаю наше время, которое уходит, а дальше будут уже другие актеры. Удача очень разъедает, комплимент труднее перенести, чем отрицательный отзыв. При отрицательном отзыве ты можешь попробовать защититься, сделать что-то лучше. А когда тебе говорят комплименты, они тебя запирают, не дают возможности посмотреть на себя трезво. Вообще, надо относиться к себе с юмором: чем больше юмора, тем более ты работоспособен. Юмор спасает и охлаждает.
— Простите за банальность, что для вас счастье?
— Если говорить о том, какие самые счастливые дни в моей жизни, то это рождение ребенка и таинство венчания. Наутро я проснулся, и на голове ощущение венца, который держал накануне. Счастье — это когда отстоишь литургию, идешь домой из церкви, обновленный. Это — особое состояние души.
Беседовала Наталья ПЕРОВА.
«Аваль»
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик.
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик. Василий Иванович может стремительно взлететь по крутой лестнице, быстро пробежать по зрительному залу во время спектакля, так эмоционально двигаться по сцене, держа в восторженном напряжении всех зрителей, что его энергии мог бы позавидовать даже молодой человек. А играть столь проникновенно, соединяя воедино зрителей и сцену, показывая всю многогранную жизнь своего героя — от комических сторон до трагических — может только актер в полном смысле этого слова народный.
— Расскажите, когда вы почувствовали в себе призвание быть артистом? Случилось ли это в школе или интерес к искусству был с детства?
— Желание играть, желание подражать, желание продолжить то удовольствие, которое я ощущал, находясь в кино или в театре, было с детства. Тогда мы вовсю бегали в кино, бывало, даже прогуливали из-за этого уроки. Смотрели уйму фильмов, отечественных и зарубежных. В кинотеатре «Художественный» была возможность задержаться после сеанса, когда схлынет народ. Несколько шагов в сторону и — оказываешься среди тех, кто еще не смотрел фильм. И снова на сеанс. Когда приходил домой, ловил себя на том, что хочется подольше оставаться с теми персонажами, которых только что видел на экране. Перед зеркалом я все увиденное проигрывал. Но желания стать актером у меня тогда не было. Оно возникло в самом последнем классе, когда у нас появился театральный кружок. Хотя стремление к игре, скоморошеству во мне было с самого детства.
— Люди, знающие и любящие ваше творчество, считают вас высокообразованным, интеллектуальным человеком. Понятно, что актеру, сыгравшему такое количество ролей, приходится много читать по работе. А есть ли у вас время читать что-то для себя? Какую литературу вы предпочитаете?
— Сейчас я больше люблю мемуарную литературу. Читаю воспоминания, письма великих людей, их биографии. Люблю перечитывать и знакомые вещи. Мечтаю снова взять в руки «Войну и мир», прозу Чехова. В школе я не очень хорошо учился. Может, сам в этом виноват, а может, как вижу по другим, виноваты поверхностное погружение в классику и средний уровень преподавания. Это отбивает у молодых желание читать. Может быть, виной всему несовпадение возраста и программы, ведь каждый человек развивается по-своему. Очень люблю стихи. А когда встречаешься с новым автором, с новым временем, то, естественно, всегда хочется больше узнать о них. Это должен делать каждый актер, если хочет подходить творчески к своей профессии.
— Хотелось бы узнать о ваших учителях, благодаря которым вы стали народным артистом...
— Думаю, нет на земле человека, которого не поставили бы на ту тропу, по которой он будет шагать всю дальнейшую жизнь. Такая встреча у меня произошла в школе, когда я познакомился с Валентином Ивановичем Заходой. Он в то время организовывал студию, из которой позже вышел Театр Ермоловой. Он сумел заронить во мне понимание того, что такое студия, студенчество, театр-лаборатория. Мне это очень помогает работать в академическом театре. Постоянно должно быть поле, на котором ты мог бы внутренне экспериментировать.
— Какое театральное образование вы получили?
— Валентин Иванович привел меня в Щепкинское училище. Мне повезло, что попал я к Виктору Ивановичу Коршунову, другим замечательным педагогам. Хотя само училище дает только азы. Как говорил Станиславский, в нашей профессии останавливаться на месте нельзя, надо все время ехать вперед. О том же говорил и Михаил Иванович Царев. Лавры всегда должны быть позади. Даже поражение приносит больше пользы, нежели успех.
— Вы работаете в Малом театре давно — с 1979 года. Какие пути привели вас в Малый театр? Люди, знающие ваше творчество, помнят вас по замечательным ролям и на Малой Бронной, и в Театре Станиславского. Какие из ролей вам наиболее запомнились в этот период?
— Есть роли, которые не сыграны, в частности в пьесе Вильямса «Ночь Игуаны», которую мы репетировали с режиссером и актером Кузенковым (одно время он был главным режиссером в Театре Станиславского). Но управление культуры закрыло этот спектакль. Я очень переживал по этому поводу, ибо персонаж, как ребенок, должен выйти в свет, а он не рождается, остается втуне, ложится на дно. Работа, казалось мне, прошла даром. Но вышло не так. Говорят, «рукописи не горят». Не пропадает и затраченный актерский труд. С той разработкой психофизического аппарата мне было легче потом войти в замечательный спектакль (первый вариант «Вассы Железновой» по пьесе Горького), который ставил Анатолий Александрович Васильев. Встреча с ним – одна из самых замечательных встреч в моей жизни. Это — свидание не только с гениальным режиссером, но и, что важнее, с ощущением ансамбля, когда работаешь на одной интонации, на едином понимании того, что ты делаешь. Это – общение на уровне «родства душ». Этот спектакль стоит отдельно в моей творческой биографии. Вряд ли в жизни встретится еще такой же. В пьесе персонажи друг друга ненавидят, враждуют внутри семьи, но зритель приходит и говорит: «Как интересно, нам показалось, что артисты друг друга любят». Этот диапазон между чувством любви актеров друг к другу внутри спектакля и ненавистью персонажей очень важен. Были и еще спектакли, а потом был Малый театр с самыми разными ролями. Мне повезло, потому что все роли, с которыми я встречался, не были ролями одного амплуа.
— В пьесе А.Толстого «Царь Борис» ваш учитель Виктор Коршунов и вы, его ученик, играете одну и ту же роль. Что хотел сказать этим режиссер? А есть ли у вас ученики?
— Учеников у меня нет. Если человек хочет учиться, если в нем сидит желание «подглядывать», то это можно и нужно делать все время. И сейчас у нас много замечательных молодых актеров, за которыми я «подглядываю», у которых учусь. Так что можно сказать, что я в какой-то степени их ученик. Надеюсь, что и они за мной «подглядывают», учатся у меня. Я подглядывал в свое время и за Евгением Павловичем Леоновым, и за Иннокентием Михайловичем Смоктуновским. Мне посчастливилось: я видел очень хороших, гениальных актеров. Эта учеба продолжается, и думаю, такое есть в каждой профессии. А наша поочередная работа над ролью Бориса с Виктором Ивановичем Коршуновым мне кажется очень удачным экспериментом. В театре редко бывает, чтобы один спектакль, две роли были в разном ракурсе. Тут не было никакого давления: каждый играет по-своему, исходя из своего возраста, своих взглядов. Меня больше волнует внутренний процесс, взаимоотношения с совестью, Виктора Ивановича больше привлекают дела государственные, роль позволяет это делать. И надо отдать должное режиссеру Владимиру Михайловичу Бейлису, который дал возможность это сделать.
— Много ли вы ездите с театром, с творческими вечерами в другие города и страны?
— Мы играем и в других странах. Недавно вернулся из Хельсинки — ведь я, кроме Малого, работаю и в Театре современной пьесы. У них — гастроли, у нас — гастроли. Сейчас еду в Болгарию вместе с Арменом Борисовичем Джигарханяном с пьесой «Любовь и кролики». Однажды за год мы объездили чуть ли не 50 городов. Театры сейчас стали меньше ездить, потому что другие условия, другие деньги. Вывезти большую труппу на гастроли дорого, а маленькие — можно. Почему процветает антреприза? Потому, что она подвижная, мобильная.
— Как вы считаете, современная молодежь способна понять то искусство, которое вы до нее стараетесь донести?
— Когда мы играли «Свадьбу Кречинского» с замечательным актером Виталием Соломиным, на спектакли приходило очень много молодежи и по нескольку раз. Я видел, что им это нравилось. То же и со спектаклем «Коварство и любовь» Шиллера. Кажется, какое отношение имеет он к нашему времени? Но молодежь приходит, с удовольствием смотрит, внимательно слушает и принимает очень хорошо.
— При такой интенсивной работе в театре трудно найти время на участие в съемках фильмов. Тем не менее зрители хорошо знают вас и по работам в кино. Какая из ролей в кино вам наиболее близка?
— В фильме «Кооператив «Политбюро» я играл актера, играющего Василия Ивановича Чапаева (режиссер Пташук). В этой работе я встретился с замечательным артистом Алексеем Васильевичем Петренко, которого очень люблю и с которым меня связывает давняя дружба. Последний фильм мне был очень дорог, тем более, что мой образ Василия Ивановича Чапаева полностью снят с того образа, который сделал Борис Бабочкин. Это великая работа Бабочкина, и представить другого невозможно.
— Что для вас работа в театре: игра, лицедейство или нелегкий труд, муки творчества? Всегда ли роль дается легко?
— Театр — это моя жизнь, это моя реальность, это мое время, в котором я живу. Все, что происходит в реальности, сама реальность для меня — это театр, это подмостки сцены. Трудно это, легко ли – не знаю. Во всяком случае, если бы мне это не доставляло удовольствия, не придавало жизненных сил, я бы этим не занимался. Мечты сыграть Отелло, Гамлета у меня никогда не было. Мечта занимает лишь часть мира воображения. Оно должно быть полностью отдано тому персонажу, над которым я работаю в данный момент. Я не могу играть Хлынова и в то же время думать о Гамлете.
— Кто из актеров и режиссеров вам близок по духу? С кем вы с удовольствием работаете на сцене?
— Со всеми. В данный момент меня больше всего интересуют компания, ансамбль. Я получаю роль, буду с ней жить. Но один я играть ее не буду — только в компании, только в ансамбле. Мне интересно, какие будут партнеры. Может быть потрясающая роль гениального автора, которую я мечтал получить, и может быть партнер, который будет меня убивать своей игрой, своими человеческими качествами. Так тоже бывает. Но я буду мириться с этим — сейчас меня больше всего волнует комфорт в работе. В спектакле «Правда — хорошо, а счастье — лучше» я встречаюсь с Евгенией Глушенко, которую я обожаю и люблю как партнера и замечательного художника. Мне интересно не только сыграть роль Силы Грознова, но и посмотреть, как она играет и как зритель воспринимает нашу игру.
— Вам недавно исполнилось 60 лет, но на сцене, да и в жизни вам не дашь и 40. Вы так эмоционально играете, так много двигаетесь на сцене, от вас исходит такая мощная энергетика. Что помогает вам быть столь активным — занятия спортом или внутренняя энергия?
— Я думаю, что все от Бога. Я человек верующий. Не могу сказать, что я постоянно занимаюсь спортом, что я постоянно бегаю на лыжах. Откуда эта внутренняя энергетика, я не знаю. Наверное, все-таки она от персонажа, который меня ведет. Потому что в жизни я такой же, как и все, у меня в 60 лет, как и у всех в этом возрасте, свои болячки. А что касается сцены, то актер может часто зрителя обмануть. Когда на сцену выходила Елена Николаевна Гоголева, то она в свои 90 лет прекрасно играла весь четырехчасовой спектакль. Поэтому сказать, что артист двигается хорошо, бегает и прыгает потому, что он физически здоров, — это неверно. Есть какая-то тайна в театре, которая дает возможность артисту отдать себя в руки персонажа. А персонаж, если он правильно живет и правильно тобой рожден, даст тебе силы для того, чтобы ты, даже будучи больным, сыграл спектакль. Очень часто на сцене забывается боль, потому что театр – это магия, это великая магия. В жизни часто не получаешь того, что ты можешь получить в театре, в зрительном зале или на сцене. Это волшебная страна.
— Расскажите, пожалуйста, немного о своей семье. Я знаю, что ваша жена — актриса Театра Станиславского. Вы познакомились с ней там?
— Да, мы работали там вместе и живем вместе 25 лет. Обвенчались 7 лет назад в деревне, в селе Ильинское, это далеко, за Костромой. Церковь там старенькая, приход маленький — одни бабушки, замечательный священник — отец Сергий. Само таинство венчания укрепило семью. Дочь учится на третьем курсе Медицинского института, пошла по стопам деда и прадеда.
— Обсуждаете ли в семье те роли, которые играете вы или ваша жена?
— Безусловно, особенно когда выходит спектакль у жены или у меня. Это нервный момент для актера — волнение, излишняя нервозность, неадекватное поведение. Такова актерская профессия — персонаж влияет на характер. Поскольку она актриса, мы друг друга понимаем, проявляем терпение. Репетиции и пробы идут дома. Любая творческая профессия подразумевает постоянную работу, где бы ты ни был, иначе ничего не сделаешь. Мне кажется, что это счастье, когда есть возможность работать и жить творчески.
— У вас есть рецепт удачи?
— Он прост: трудиться, работать и не думать о том, что тебя ждет удача. Мы все пришли на эту землю, чтобы постараться воплотить то предназначение, которое нам послано Богом. Удача — понятие относительное, особенно в нашем деле. Сколько замечательных творцов, которые получили признание после смерти! Актерская профессия, особенно в театре, наиболее всего связана с конкретным зрителем, с данной секундой времени. Я работаю сейчас, отражаю наше время, которое уходит, а дальше будут уже другие актеры. Удача очень разъедает, комплимент труднее перенести, чем отрицательный отзыв. При отрицательном отзыве ты можешь попробовать защититься, сделать что-то лучше. А когда тебе говорят комплименты, они тебя запирают, не дают возможности посмотреть на себя трезво. Вообще, надо относиться к себе с юмором: чем больше юмора, тем более ты работоспособен. Юмор спасает и охлаждает.
— Простите за банальность, что для вас счастье?
— Если говорить о том, какие самые счастливые дни в моей жизни, то это рождение ребенка и таинство венчания. Наутро я проснулся, и на голове ощущение венца, который держал накануне. Счастье — это когда отстоишь литургию, идешь домой из церкви, обновленный. Это — особое состояние души.
Беседовала Наталья ПЕРОВА.
«Аваль»
Дата публикации: 01.12.2002
Василий БОЧКАРЕВ: «ТЕАТР – ЭТО ВЕЛИКАЯ МАГИЯ»
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик.
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик. Василий Иванович может стремительно взлететь по крутой лестнице, быстро пробежать по зрительному залу во время спектакля, так эмоционально двигаться по сцене, держа в восторженном напряжении всех зрителей, что его энергии мог бы позавидовать даже молодой человек. А играть столь проникновенно, соединяя воедино зрителей и сцену, показывая всю многогранную жизнь своего героя — от комических сторон до трагических — может только актер в полном смысле этого слова народный.
— Расскажите, когда вы почувствовали в себе призвание быть артистом? Случилось ли это в школе или интерес к искусству был с детства?
— Желание играть, желание подражать, желание продолжить то удовольствие, которое я ощущал, находясь в кино или в театре, было с детства. Тогда мы вовсю бегали в кино, бывало, даже прогуливали из-за этого уроки. Смотрели уйму фильмов, отечественных и зарубежных. В кинотеатре «Художественный» была возможность задержаться после сеанса, когда схлынет народ. Несколько шагов в сторону и — оказываешься среди тех, кто еще не смотрел фильм. И снова на сеанс. Когда приходил домой, ловил себя на том, что хочется подольше оставаться с теми персонажами, которых только что видел на экране. Перед зеркалом я все увиденное проигрывал. Но желания стать актером у меня тогда не было. Оно возникло в самом последнем классе, когда у нас появился театральный кружок. Хотя стремление к игре, скоморошеству во мне было с самого детства.
— Люди, знающие и любящие ваше творчество, считают вас высокообразованным, интеллектуальным человеком. Понятно, что актеру, сыгравшему такое количество ролей, приходится много читать по работе. А есть ли у вас время читать что-то для себя? Какую литературу вы предпочитаете?
— Сейчас я больше люблю мемуарную литературу. Читаю воспоминания, письма великих людей, их биографии. Люблю перечитывать и знакомые вещи. Мечтаю снова взять в руки «Войну и мир», прозу Чехова. В школе я не очень хорошо учился. Может, сам в этом виноват, а может, как вижу по другим, виноваты поверхностное погружение в классику и средний уровень преподавания. Это отбивает у молодых желание читать. Может быть, виной всему несовпадение возраста и программы, ведь каждый человек развивается по-своему. Очень люблю стихи. А когда встречаешься с новым автором, с новым временем, то, естественно, всегда хочется больше узнать о них. Это должен делать каждый актер, если хочет подходить творчески к своей профессии.
— Хотелось бы узнать о ваших учителях, благодаря которым вы стали народным артистом...
— Думаю, нет на земле человека, которого не поставили бы на ту тропу, по которой он будет шагать всю дальнейшую жизнь. Такая встреча у меня произошла в школе, когда я познакомился с Валентином Ивановичем Заходой. Он в то время организовывал студию, из которой позже вышел Театр Ермоловой. Он сумел заронить во мне понимание того, что такое студия, студенчество, театр-лаборатория. Мне это очень помогает работать в академическом театре. Постоянно должно быть поле, на котором ты мог бы внутренне экспериментировать.
— Какое театральное образование вы получили?
— Валентин Иванович привел меня в Щепкинское училище. Мне повезло, что попал я к Виктору Ивановичу Коршунову, другим замечательным педагогам. Хотя само училище дает только азы. Как говорил Станиславский, в нашей профессии останавливаться на месте нельзя, надо все время ехать вперед. О том же говорил и Михаил Иванович Царев. Лавры всегда должны быть позади. Даже поражение приносит больше пользы, нежели успех.
— Вы работаете в Малом театре давно — с 1979 года. Какие пути привели вас в Малый театр? Люди, знающие ваше творчество, помнят вас по замечательным ролям и на Малой Бронной, и в Театре Станиславского. Какие из ролей вам наиболее запомнились в этот период?
— Есть роли, которые не сыграны, в частности в пьесе Вильямса «Ночь Игуаны», которую мы репетировали с режиссером и актером Кузенковым (одно время он был главным режиссером в Театре Станиславского). Но управление культуры закрыло этот спектакль. Я очень переживал по этому поводу, ибо персонаж, как ребенок, должен выйти в свет, а он не рождается, остается втуне, ложится на дно. Работа, казалось мне, прошла даром. Но вышло не так. Говорят, «рукописи не горят». Не пропадает и затраченный актерский труд. С той разработкой психофизического аппарата мне было легче потом войти в замечательный спектакль (первый вариант «Вассы Железновой» по пьесе Горького), который ставил Анатолий Александрович Васильев. Встреча с ним – одна из самых замечательных встреч в моей жизни. Это — свидание не только с гениальным режиссером, но и, что важнее, с ощущением ансамбля, когда работаешь на одной интонации, на едином понимании того, что ты делаешь. Это – общение на уровне «родства душ». Этот спектакль стоит отдельно в моей творческой биографии. Вряд ли в жизни встретится еще такой же. В пьесе персонажи друг друга ненавидят, враждуют внутри семьи, но зритель приходит и говорит: «Как интересно, нам показалось, что артисты друг друга любят». Этот диапазон между чувством любви актеров друг к другу внутри спектакля и ненавистью персонажей очень важен. Были и еще спектакли, а потом был Малый театр с самыми разными ролями. Мне повезло, потому что все роли, с которыми я встречался, не были ролями одного амплуа.
— В пьесе А.Толстого «Царь Борис» ваш учитель Виктор Коршунов и вы, его ученик, играете одну и ту же роль. Что хотел сказать этим режиссер? А есть ли у вас ученики?
— Учеников у меня нет. Если человек хочет учиться, если в нем сидит желание «подглядывать», то это можно и нужно делать все время. И сейчас у нас много замечательных молодых актеров, за которыми я «подглядываю», у которых учусь. Так что можно сказать, что я в какой-то степени их ученик. Надеюсь, что и они за мной «подглядывают», учатся у меня. Я подглядывал в свое время и за Евгением Павловичем Леоновым, и за Иннокентием Михайловичем Смоктуновским. Мне посчастливилось: я видел очень хороших, гениальных актеров. Эта учеба продолжается, и думаю, такое есть в каждой профессии. А наша поочередная работа над ролью Бориса с Виктором Ивановичем Коршуновым мне кажется очень удачным экспериментом. В театре редко бывает, чтобы один спектакль, две роли были в разном ракурсе. Тут не было никакого давления: каждый играет по-своему, исходя из своего возраста, своих взглядов. Меня больше волнует внутренний процесс, взаимоотношения с совестью, Виктора Ивановича больше привлекают дела государственные, роль позволяет это делать. И надо отдать должное режиссеру Владимиру Михайловичу Бейлису, который дал возможность это сделать.
— Много ли вы ездите с театром, с творческими вечерами в другие города и страны?
— Мы играем и в других странах. Недавно вернулся из Хельсинки — ведь я, кроме Малого, работаю и в Театре современной пьесы. У них — гастроли, у нас — гастроли. Сейчас еду в Болгарию вместе с Арменом Борисовичем Джигарханяном с пьесой «Любовь и кролики». Однажды за год мы объездили чуть ли не 50 городов. Театры сейчас стали меньше ездить, потому что другие условия, другие деньги. Вывезти большую труппу на гастроли дорого, а маленькие — можно. Почему процветает антреприза? Потому, что она подвижная, мобильная.
— Как вы считаете, современная молодежь способна понять то искусство, которое вы до нее стараетесь донести?
— Когда мы играли «Свадьбу Кречинского» с замечательным актером Виталием Соломиным, на спектакли приходило очень много молодежи и по нескольку раз. Я видел, что им это нравилось. То же и со спектаклем «Коварство и любовь» Шиллера. Кажется, какое отношение имеет он к нашему времени? Но молодежь приходит, с удовольствием смотрит, внимательно слушает и принимает очень хорошо.
— При такой интенсивной работе в театре трудно найти время на участие в съемках фильмов. Тем не менее зрители хорошо знают вас и по работам в кино. Какая из ролей в кино вам наиболее близка?
— В фильме «Кооператив «Политбюро» я играл актера, играющего Василия Ивановича Чапаева (режиссер Пташук). В этой работе я встретился с замечательным артистом Алексеем Васильевичем Петренко, которого очень люблю и с которым меня связывает давняя дружба. Последний фильм мне был очень дорог, тем более, что мой образ Василия Ивановича Чапаева полностью снят с того образа, который сделал Борис Бабочкин. Это великая работа Бабочкина, и представить другого невозможно.
— Что для вас работа в театре: игра, лицедейство или нелегкий труд, муки творчества? Всегда ли роль дается легко?
— Театр — это моя жизнь, это моя реальность, это мое время, в котором я живу. Все, что происходит в реальности, сама реальность для меня — это театр, это подмостки сцены. Трудно это, легко ли – не знаю. Во всяком случае, если бы мне это не доставляло удовольствия, не придавало жизненных сил, я бы этим не занимался. Мечты сыграть Отелло, Гамлета у меня никогда не было. Мечта занимает лишь часть мира воображения. Оно должно быть полностью отдано тому персонажу, над которым я работаю в данный момент. Я не могу играть Хлынова и в то же время думать о Гамлете.
— Кто из актеров и режиссеров вам близок по духу? С кем вы с удовольствием работаете на сцене?
— Со всеми. В данный момент меня больше всего интересуют компания, ансамбль. Я получаю роль, буду с ней жить. Но один я играть ее не буду — только в компании, только в ансамбле. Мне интересно, какие будут партнеры. Может быть потрясающая роль гениального автора, которую я мечтал получить, и может быть партнер, который будет меня убивать своей игрой, своими человеческими качествами. Так тоже бывает. Но я буду мириться с этим — сейчас меня больше всего волнует комфорт в работе. В спектакле «Правда — хорошо, а счастье — лучше» я встречаюсь с Евгенией Глушенко, которую я обожаю и люблю как партнера и замечательного художника. Мне интересно не только сыграть роль Силы Грознова, но и посмотреть, как она играет и как зритель воспринимает нашу игру.
— Вам недавно исполнилось 60 лет, но на сцене, да и в жизни вам не дашь и 40. Вы так эмоционально играете, так много двигаетесь на сцене, от вас исходит такая мощная энергетика. Что помогает вам быть столь активным — занятия спортом или внутренняя энергия?
— Я думаю, что все от Бога. Я человек верующий. Не могу сказать, что я постоянно занимаюсь спортом, что я постоянно бегаю на лыжах. Откуда эта внутренняя энергетика, я не знаю. Наверное, все-таки она от персонажа, который меня ведет. Потому что в жизни я такой же, как и все, у меня в 60 лет, как и у всех в этом возрасте, свои болячки. А что касается сцены, то актер может часто зрителя обмануть. Когда на сцену выходила Елена Николаевна Гоголева, то она в свои 90 лет прекрасно играла весь четырехчасовой спектакль. Поэтому сказать, что артист двигается хорошо, бегает и прыгает потому, что он физически здоров, — это неверно. Есть какая-то тайна в театре, которая дает возможность артисту отдать себя в руки персонажа. А персонаж, если он правильно живет и правильно тобой рожден, даст тебе силы для того, чтобы ты, даже будучи больным, сыграл спектакль. Очень часто на сцене забывается боль, потому что театр – это магия, это великая магия. В жизни часто не получаешь того, что ты можешь получить в театре, в зрительном зале или на сцене. Это волшебная страна.
— Расскажите, пожалуйста, немного о своей семье. Я знаю, что ваша жена — актриса Театра Станиславского. Вы познакомились с ней там?
— Да, мы работали там вместе и живем вместе 25 лет. Обвенчались 7 лет назад в деревне, в селе Ильинское, это далеко, за Костромой. Церковь там старенькая, приход маленький — одни бабушки, замечательный священник — отец Сергий. Само таинство венчания укрепило семью. Дочь учится на третьем курсе Медицинского института, пошла по стопам деда и прадеда.
— Обсуждаете ли в семье те роли, которые играете вы или ваша жена?
— Безусловно, особенно когда выходит спектакль у жены или у меня. Это нервный момент для актера — волнение, излишняя нервозность, неадекватное поведение. Такова актерская профессия — персонаж влияет на характер. Поскольку она актриса, мы друг друга понимаем, проявляем терпение. Репетиции и пробы идут дома. Любая творческая профессия подразумевает постоянную работу, где бы ты ни был, иначе ничего не сделаешь. Мне кажется, что это счастье, когда есть возможность работать и жить творчески.
— У вас есть рецепт удачи?
— Он прост: трудиться, работать и не думать о том, что тебя ждет удача. Мы все пришли на эту землю, чтобы постараться воплотить то предназначение, которое нам послано Богом. Удача — понятие относительное, особенно в нашем деле. Сколько замечательных творцов, которые получили признание после смерти! Актерская профессия, особенно в театре, наиболее всего связана с конкретным зрителем, с данной секундой времени. Я работаю сейчас, отражаю наше время, которое уходит, а дальше будут уже другие актеры. Удача очень разъедает, комплимент труднее перенести, чем отрицательный отзыв. При отрицательном отзыве ты можешь попробовать защититься, сделать что-то лучше. А когда тебе говорят комплименты, они тебя запирают, не дают возможности посмотреть на себя трезво. Вообще, надо относиться к себе с юмором: чем больше юмора, тем более ты работоспособен. Юмор спасает и охлаждает.
— Простите за банальность, что для вас счастье?
— Если говорить о том, какие самые счастливые дни в моей жизни, то это рождение ребенка и таинство венчания. Наутро я проснулся, и на голове ощущение венца, который держал накануне. Счастье — это когда отстоишь литургию, идешь домой из церкви, обновленный. Это — особое состояние души.
Беседовала Наталья ПЕРОВА.
«Аваль»
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик.
Недавно народному артисту России Василию Ивановичу БОЧКАРЕВУ исполнилось 60 лет. Его любят, им восхищаются не только зрители, но и все, кто его знает. В жизни Василий Иванович – очень скромный человек, его можно не заметить в толпе, но на сцене он преображается: он индивидуальность, он неподражаем и велик. Василий Иванович может стремительно взлететь по крутой лестнице, быстро пробежать по зрительному залу во время спектакля, так эмоционально двигаться по сцене, держа в восторженном напряжении всех зрителей, что его энергии мог бы позавидовать даже молодой человек. А играть столь проникновенно, соединяя воедино зрителей и сцену, показывая всю многогранную жизнь своего героя — от комических сторон до трагических — может только актер в полном смысле этого слова народный.
— Расскажите, когда вы почувствовали в себе призвание быть артистом? Случилось ли это в школе или интерес к искусству был с детства?
— Желание играть, желание подражать, желание продолжить то удовольствие, которое я ощущал, находясь в кино или в театре, было с детства. Тогда мы вовсю бегали в кино, бывало, даже прогуливали из-за этого уроки. Смотрели уйму фильмов, отечественных и зарубежных. В кинотеатре «Художественный» была возможность задержаться после сеанса, когда схлынет народ. Несколько шагов в сторону и — оказываешься среди тех, кто еще не смотрел фильм. И снова на сеанс. Когда приходил домой, ловил себя на том, что хочется подольше оставаться с теми персонажами, которых только что видел на экране. Перед зеркалом я все увиденное проигрывал. Но желания стать актером у меня тогда не было. Оно возникло в самом последнем классе, когда у нас появился театральный кружок. Хотя стремление к игре, скоморошеству во мне было с самого детства.
— Люди, знающие и любящие ваше творчество, считают вас высокообразованным, интеллектуальным человеком. Понятно, что актеру, сыгравшему такое количество ролей, приходится много читать по работе. А есть ли у вас время читать что-то для себя? Какую литературу вы предпочитаете?
— Сейчас я больше люблю мемуарную литературу. Читаю воспоминания, письма великих людей, их биографии. Люблю перечитывать и знакомые вещи. Мечтаю снова взять в руки «Войну и мир», прозу Чехова. В школе я не очень хорошо учился. Может, сам в этом виноват, а может, как вижу по другим, виноваты поверхностное погружение в классику и средний уровень преподавания. Это отбивает у молодых желание читать. Может быть, виной всему несовпадение возраста и программы, ведь каждый человек развивается по-своему. Очень люблю стихи. А когда встречаешься с новым автором, с новым временем, то, естественно, всегда хочется больше узнать о них. Это должен делать каждый актер, если хочет подходить творчески к своей профессии.
— Хотелось бы узнать о ваших учителях, благодаря которым вы стали народным артистом...
— Думаю, нет на земле человека, которого не поставили бы на ту тропу, по которой он будет шагать всю дальнейшую жизнь. Такая встреча у меня произошла в школе, когда я познакомился с Валентином Ивановичем Заходой. Он в то время организовывал студию, из которой позже вышел Театр Ермоловой. Он сумел заронить во мне понимание того, что такое студия, студенчество, театр-лаборатория. Мне это очень помогает работать в академическом театре. Постоянно должно быть поле, на котором ты мог бы внутренне экспериментировать.
— Какое театральное образование вы получили?
— Валентин Иванович привел меня в Щепкинское училище. Мне повезло, что попал я к Виктору Ивановичу Коршунову, другим замечательным педагогам. Хотя само училище дает только азы. Как говорил Станиславский, в нашей профессии останавливаться на месте нельзя, надо все время ехать вперед. О том же говорил и Михаил Иванович Царев. Лавры всегда должны быть позади. Даже поражение приносит больше пользы, нежели успех.
— Вы работаете в Малом театре давно — с 1979 года. Какие пути привели вас в Малый театр? Люди, знающие ваше творчество, помнят вас по замечательным ролям и на Малой Бронной, и в Театре Станиславского. Какие из ролей вам наиболее запомнились в этот период?
— Есть роли, которые не сыграны, в частности в пьесе Вильямса «Ночь Игуаны», которую мы репетировали с режиссером и актером Кузенковым (одно время он был главным режиссером в Театре Станиславского). Но управление культуры закрыло этот спектакль. Я очень переживал по этому поводу, ибо персонаж, как ребенок, должен выйти в свет, а он не рождается, остается втуне, ложится на дно. Работа, казалось мне, прошла даром. Но вышло не так. Говорят, «рукописи не горят». Не пропадает и затраченный актерский труд. С той разработкой психофизического аппарата мне было легче потом войти в замечательный спектакль (первый вариант «Вассы Железновой» по пьесе Горького), который ставил Анатолий Александрович Васильев. Встреча с ним – одна из самых замечательных встреч в моей жизни. Это — свидание не только с гениальным режиссером, но и, что важнее, с ощущением ансамбля, когда работаешь на одной интонации, на едином понимании того, что ты делаешь. Это – общение на уровне «родства душ». Этот спектакль стоит отдельно в моей творческой биографии. Вряд ли в жизни встретится еще такой же. В пьесе персонажи друг друга ненавидят, враждуют внутри семьи, но зритель приходит и говорит: «Как интересно, нам показалось, что артисты друг друга любят». Этот диапазон между чувством любви актеров друг к другу внутри спектакля и ненавистью персонажей очень важен. Были и еще спектакли, а потом был Малый театр с самыми разными ролями. Мне повезло, потому что все роли, с которыми я встречался, не были ролями одного амплуа.
— В пьесе А.Толстого «Царь Борис» ваш учитель Виктор Коршунов и вы, его ученик, играете одну и ту же роль. Что хотел сказать этим режиссер? А есть ли у вас ученики?
— Учеников у меня нет. Если человек хочет учиться, если в нем сидит желание «подглядывать», то это можно и нужно делать все время. И сейчас у нас много замечательных молодых актеров, за которыми я «подглядываю», у которых учусь. Так что можно сказать, что я в какой-то степени их ученик. Надеюсь, что и они за мной «подглядывают», учатся у меня. Я подглядывал в свое время и за Евгением Павловичем Леоновым, и за Иннокентием Михайловичем Смоктуновским. Мне посчастливилось: я видел очень хороших, гениальных актеров. Эта учеба продолжается, и думаю, такое есть в каждой профессии. А наша поочередная работа над ролью Бориса с Виктором Ивановичем Коршуновым мне кажется очень удачным экспериментом. В театре редко бывает, чтобы один спектакль, две роли были в разном ракурсе. Тут не было никакого давления: каждый играет по-своему, исходя из своего возраста, своих взглядов. Меня больше волнует внутренний процесс, взаимоотношения с совестью, Виктора Ивановича больше привлекают дела государственные, роль позволяет это делать. И надо отдать должное режиссеру Владимиру Михайловичу Бейлису, который дал возможность это сделать.
— Много ли вы ездите с театром, с творческими вечерами в другие города и страны?
— Мы играем и в других странах. Недавно вернулся из Хельсинки — ведь я, кроме Малого, работаю и в Театре современной пьесы. У них — гастроли, у нас — гастроли. Сейчас еду в Болгарию вместе с Арменом Борисовичем Джигарханяном с пьесой «Любовь и кролики». Однажды за год мы объездили чуть ли не 50 городов. Театры сейчас стали меньше ездить, потому что другие условия, другие деньги. Вывезти большую труппу на гастроли дорого, а маленькие — можно. Почему процветает антреприза? Потому, что она подвижная, мобильная.
— Как вы считаете, современная молодежь способна понять то искусство, которое вы до нее стараетесь донести?
— Когда мы играли «Свадьбу Кречинского» с замечательным актером Виталием Соломиным, на спектакли приходило очень много молодежи и по нескольку раз. Я видел, что им это нравилось. То же и со спектаклем «Коварство и любовь» Шиллера. Кажется, какое отношение имеет он к нашему времени? Но молодежь приходит, с удовольствием смотрит, внимательно слушает и принимает очень хорошо.
— При такой интенсивной работе в театре трудно найти время на участие в съемках фильмов. Тем не менее зрители хорошо знают вас и по работам в кино. Какая из ролей в кино вам наиболее близка?
— В фильме «Кооператив «Политбюро» я играл актера, играющего Василия Ивановича Чапаева (режиссер Пташук). В этой работе я встретился с замечательным артистом Алексеем Васильевичем Петренко, которого очень люблю и с которым меня связывает давняя дружба. Последний фильм мне был очень дорог, тем более, что мой образ Василия Ивановича Чапаева полностью снят с того образа, который сделал Борис Бабочкин. Это великая работа Бабочкина, и представить другого невозможно.
— Что для вас работа в театре: игра, лицедейство или нелегкий труд, муки творчества? Всегда ли роль дается легко?
— Театр — это моя жизнь, это моя реальность, это мое время, в котором я живу. Все, что происходит в реальности, сама реальность для меня — это театр, это подмостки сцены. Трудно это, легко ли – не знаю. Во всяком случае, если бы мне это не доставляло удовольствия, не придавало жизненных сил, я бы этим не занимался. Мечты сыграть Отелло, Гамлета у меня никогда не было. Мечта занимает лишь часть мира воображения. Оно должно быть полностью отдано тому персонажу, над которым я работаю в данный момент. Я не могу играть Хлынова и в то же время думать о Гамлете.
— Кто из актеров и режиссеров вам близок по духу? С кем вы с удовольствием работаете на сцене?
— Со всеми. В данный момент меня больше всего интересуют компания, ансамбль. Я получаю роль, буду с ней жить. Но один я играть ее не буду — только в компании, только в ансамбле. Мне интересно, какие будут партнеры. Может быть потрясающая роль гениального автора, которую я мечтал получить, и может быть партнер, который будет меня убивать своей игрой, своими человеческими качествами. Так тоже бывает. Но я буду мириться с этим — сейчас меня больше всего волнует комфорт в работе. В спектакле «Правда — хорошо, а счастье — лучше» я встречаюсь с Евгенией Глушенко, которую я обожаю и люблю как партнера и замечательного художника. Мне интересно не только сыграть роль Силы Грознова, но и посмотреть, как она играет и как зритель воспринимает нашу игру.
— Вам недавно исполнилось 60 лет, но на сцене, да и в жизни вам не дашь и 40. Вы так эмоционально играете, так много двигаетесь на сцене, от вас исходит такая мощная энергетика. Что помогает вам быть столь активным — занятия спортом или внутренняя энергия?
— Я думаю, что все от Бога. Я человек верующий. Не могу сказать, что я постоянно занимаюсь спортом, что я постоянно бегаю на лыжах. Откуда эта внутренняя энергетика, я не знаю. Наверное, все-таки она от персонажа, который меня ведет. Потому что в жизни я такой же, как и все, у меня в 60 лет, как и у всех в этом возрасте, свои болячки. А что касается сцены, то актер может часто зрителя обмануть. Когда на сцену выходила Елена Николаевна Гоголева, то она в свои 90 лет прекрасно играла весь четырехчасовой спектакль. Поэтому сказать, что артист двигается хорошо, бегает и прыгает потому, что он физически здоров, — это неверно. Есть какая-то тайна в театре, которая дает возможность артисту отдать себя в руки персонажа. А персонаж, если он правильно живет и правильно тобой рожден, даст тебе силы для того, чтобы ты, даже будучи больным, сыграл спектакль. Очень часто на сцене забывается боль, потому что театр – это магия, это великая магия. В жизни часто не получаешь того, что ты можешь получить в театре, в зрительном зале или на сцене. Это волшебная страна.
— Расскажите, пожалуйста, немного о своей семье. Я знаю, что ваша жена — актриса Театра Станиславского. Вы познакомились с ней там?
— Да, мы работали там вместе и живем вместе 25 лет. Обвенчались 7 лет назад в деревне, в селе Ильинское, это далеко, за Костромой. Церковь там старенькая, приход маленький — одни бабушки, замечательный священник — отец Сергий. Само таинство венчания укрепило семью. Дочь учится на третьем курсе Медицинского института, пошла по стопам деда и прадеда.
— Обсуждаете ли в семье те роли, которые играете вы или ваша жена?
— Безусловно, особенно когда выходит спектакль у жены или у меня. Это нервный момент для актера — волнение, излишняя нервозность, неадекватное поведение. Такова актерская профессия — персонаж влияет на характер. Поскольку она актриса, мы друг друга понимаем, проявляем терпение. Репетиции и пробы идут дома. Любая творческая профессия подразумевает постоянную работу, где бы ты ни был, иначе ничего не сделаешь. Мне кажется, что это счастье, когда есть возможность работать и жить творчески.
— У вас есть рецепт удачи?
— Он прост: трудиться, работать и не думать о том, что тебя ждет удача. Мы все пришли на эту землю, чтобы постараться воплотить то предназначение, которое нам послано Богом. Удача — понятие относительное, особенно в нашем деле. Сколько замечательных творцов, которые получили признание после смерти! Актерская профессия, особенно в театре, наиболее всего связана с конкретным зрителем, с данной секундой времени. Я работаю сейчас, отражаю наше время, которое уходит, а дальше будут уже другие актеры. Удача очень разъедает, комплимент труднее перенести, чем отрицательный отзыв. При отрицательном отзыве ты можешь попробовать защититься, сделать что-то лучше. А когда тебе говорят комплименты, они тебя запирают, не дают возможности посмотреть на себя трезво. Вообще, надо относиться к себе с юмором: чем больше юмора, тем более ты работоспособен. Юмор спасает и охлаждает.
— Простите за банальность, что для вас счастье?
— Если говорить о том, какие самые счастливые дни в моей жизни, то это рождение ребенка и таинство венчания. Наутро я проснулся, и на голове ощущение венца, который держал накануне. Счастье — это когда отстоишь литургию, идешь домой из церкви, обновленный. Это — особое состояние души.
Беседовала Наталья ПЕРОВА.
«Аваль»
Дата публикации: 01.12.2002
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
