Новости

Конец 2016 года был омрачён печальным для Малого театра событием – ушла из жизни заместитель художественного руководителя Вера Анатольевна Максимова. 4 января 2017 года ей исполнился бы 81 год. Тем не менее, возраст Веры Анатольевны «выдавал» только паспорт, таким энергичным, поистине пассионарным человеком она была. Её широчайший круг интересов и блестящая эрудиция вызывали всеобщее уважение – Максимова прекрасно разбиралась в отечественной и зарубежной истории, досконально знала прозу и поэзию. Но она предпочла театр – и посвятила ему всю свою жизнь. Кажется, не было у русского реалистического искусства более преданного поклонника и более яростного защитника, чем В.А. Максимова. Вместе с тем, её любовь была удивительно деятельной: подмечая малейшие нюансы и детали, она помогала многим артистам проторить тропинку к создаваемому образу. Дать старт, обозначить нужное направление – собственно, такова основная задача театрального критика, и с этой задачей Максимова справлялась превосходно. В Малом театре Вера Анатольевна проработала ровно 10 лет. Однако её связь с нашим коллективом имеет куда более глубокие корни. Отдавая очевидное предпочтение психологическому театру, В.Максимова с молодости особенно высоко ценила актёрскую школу Малого. Во главу угла она всегда ставила Его Величество Артиста. Куратор фестиваля «Островский в Доме Островского», главный редактор газеты «Малый театр», ведущая вечеров памяти наших мастеров… В.А. Максимова была профессионалом высочайшего уровня. Её уход – колоссальная потеря не только для Малого театра, но и для отечественной культуры в целом. Предлагаем вашему вниманию воспоминания друзей и коллег Веры Анатольевны, а также расшифровку фрагмента из документального фильма «Капитаны Малого театра», где Максимова рассказывала о художественных руководителях нашего коллектива от А.П. Ленского до Ю.М. Соломина.

МОНОЛОГ КРИТИКА. КАПИТАНЫ МАЛОГО ТЕАТРА

Эти имена известны каждому, даже не очень театральным людям. Александр Павлович Ленский. В кабинете у Юрия Мефодьевича висит замечательный портрет Ленского, глядя на который, вы бы сказали: «До чего же хорош этот немолодой человек, как он красив!» Следующее, что вы бы решили, что у Ленского явно очень сложная судьба. И угадали бы, потому что судьба была действительно трагическая. Александр Иванович Южин – ярчайшей внешности, монументальный, респектабельный. При взгляде на фотографии Прова Михайловича Садовского думаешь: наградил же Бог этого представителя легендарной династии Малого театра такими благами! Улыбка, прекрасное тонкое лицо и даже в старости очень пластичная фигура, актёр от Бога. Если посмотрите на Константина Александровича Зубова, то подумаете: настоящий аристократ! Зубов происходил из семьи служащих, но какое у него было лицо – барственное, обворожительное, подлинный аристократ театра. Когда вы смотрите на Михаила Ивановича Царёва, то видите человека очень закрытого, породистого. Он не красавец, хотя долгое время играл героев, но у него фактура по росту и масштабу театра. Юрий Мефодьевич Соломин тоже особой стати. Огромная судьба Соломина сложилась на его человеческом обаянии и на красоте. Дальше начинаешь размышлять, кто годился в руководители Малому театру? Безусловно – личности. И обязательно должно быть сильное актёрское начало. Если труппа не испытывает абсолютного восхищения, то руководителю, пусть даже прекрасному администратору, организованному, понимающему, что такое театр с его уникальностью, уцелеть в Малом очень нелегко. Уважение рождалось не благодаря должности, а право на должность утверждалось тем, что этот человек делал на сцене. Я выхожу на ещё одну отличительную черту, свойственную, возможно, не всем «капитанам Малого театра», но большинству из них: они обладали особым ощущением «места», где живут и работают. Одни были фантастически организованными людьми, по-европейски пунктуальными, аккуратными, обязательными, без нашей привычки всё вываливать на собеседника. Я имею в виду, прежде всего, и воспитаннейшего Садовского, и очень умного и сдержанного Южина. Он всегда казался антиподом Ленского, потому что Ленский – сплошной порыв, нерв, перемена привязанностей. Сегодня обожаю, восхищаюсь, завтра разочарован – это опасное свойство для руководителя, тем более в Малом театре, где рядом такие крупные актёры, которые привыкли к самоуважению и знают себе цену. Южин был другой, хотя начинал он тоже человеком страстей. Вольности воспитания или недостаток воспитания в Малом противопоказаны – здесь совсем другой воздух, другая температура существования, особенно руководителя, на которого устремлены все глаза. Повторяю, они становились лидерами благодаря высочайшему художественному авторитету. Ленский был блистательным, величайшим артистом, опережавшим своё время. Это загадка, как в старейшем, традиционнейшем, классическом театре возникла такая открытость, такое соприкосновение с современностью. С одной стороны, Ленского отличала влюблённость в театр, с другой – недовольство и желание, чтобы Малый шагнул в иное качество, почувствовал перемены. Например, совершенно очевидно, что «Снегурочка», которую он поставил в своём Новом театре, находилась в антитезе Малому. У Ленского преобладал импульс беспокойства, доведение до сведения великих корифеев, у которых всё прекрасно, что нет, не всё так хорошо, я вам покажу, что у нас есть возможность и необходимость вспомнить, какой век и время на дворе. Потребность в обновлении принесла Ленскому наивысшие страдания. И в то же время, что и делает его фигуру уникальной, – он был реформатором в стенах традиционнейшего театра. Он бесстрашно кинулся в процесс мощного и существенного обновления театра и попал, конечно, в трагическую ситуацию. Даже не скажешь, что так уж виноваты люди: они не осознавали, что он такое делает, чем ему тут плохо. Его понял друг, Александр Южин. В переписке с ним есть страшная фраза, когда Ленский просит артистов театра не приходить к нему на похороны, потому что он не получал поддержки. Южину активное и рискованное реформаторство было чуждо, он всё делал постепенно, верил в эволюционный путь. В отличие от Ленского, Южин выдержал длинную дистанцию. Примерно половина этих лидеров – долгожители на своих постах. Театром, где работают огромные художники, руководить очень трудно. Казалось бы, всё прекрасно: такие таланты, знаменитости, но у каждого своё мнение, своё достоинство, самоуважение и своё видение. Южин попал как раз на такую труппу и смог с нею справиться, но он был дьявольски умён, наслаждение читать его переписку с Немировичем! В отличие от Ленского, Южин был прекраснейшим героем – и одновременно характерным актёром, но это вообще свойственно Малому театру: все, рождённые играть по своим данным героев, жаждут быть комиками, все любят неповторимость, особость на сцене. Южин прекрасно играл Островского, а не только западноевропейский репертуар – Шекспира, Шиллера и т.д. В нём преобладало умственное начало, это был человек колоссальной работы над собой. Во-первых, Александр Иванович «убирал» свой неистовый темперамент, понимая, в какой театр он попал. Грузинский акцент чудовищно тяжёл – Южину удалось избавиться от него в кратчайший срок. Придя со стороны, он стал одним из самых культурных актёров Малого театра, прекрасным речевиком. Южин, как и Ленский, занял руководящую должность в нелёгкое время. Он очень строго вступал в права лидера, он был лицом Малого театра, главным человеком. У Южина замечательные речи к труппе – вежливые, прелестные по изложению и языку. Артисты чувствовали свою вину перед Ленским и трагически переживали его уход. Они несколько притихли, когда Александр Иванович пришёл ими руководить. Дальше следовало что? Во-первых, Южин выводил театр из кризиса и выводил более спокойно, последовательно, постепенно, а не рывками, всплесками, взрывами, как Ленский. Во-вторых, он провёл Малый через революцию. Мы ведь не отдаём себе отчёта, что это именно при нём из всех старых театров Малый первым начал обращаться к новой драматургии. Дипломатический дар Южина, его умение руководить элегантно, как сказал Рубен Николаевич Симонов, – это очень многого стоит. Потому что такое прямое, совершенно категорическое, бескомпромиссное видение, которое сегодня требуют от руководителей, никто не требует от себя, аккуратненько сами держатся за стремя власти, понося эту власть. Вот до подобной пошлости они никогда не опускались; они понимали: изменились предлагаемые обстоятельства. И никто из них, включая Вера Максимова Народный артист СССР, лауреат Государственных премий России Юрий Соломин Народный артист россии, лауреат Государственных премий России Василий Бочкарёв Народная артистка россии, лауреат Государственной премий России Людмила Полякова Народная артистка России Людмила Титова Заслуженный артист России Виктор Низовой Александра Ивановича Южина, никогда не притворялся, что сразу всем проникся. Требование автономии – возможности самим выбирать пьесы, отвечать за себя, вникать в переменившееся время, – озвученное Малым и Художественным театром, было разумнейшим поступком. Повторяю: это очень странный, недооценённый сегодня парадокс, что первым революционным репертуаром, настоящим, высокого уровня, похвалиться мог не левый театр – там уж больно плохие пьесы шли, вроде «Красной правды» Александра Вермишева. А в Малом поставили «Любовь Яровую» – и всей громадой фантастической труппы показали, что такое этот театр. Малый никуда не уезжал – ни на два года, ни на три, ни группами, ни почасно. Театр оставался в России, и в этом тоже, мне кажется, проявлялась позиция Южина, что видно из его переписки с Владимиром Ивановичем Немировичем-Данченко. Судьба Немировича, довольно трудная и драматичная, иногда он готов был уйти из Художественного, и не куда-нибудь, а в Малый театр. Южину, с его укоренённостью в театре, никогда не приходило в голову покидать Малый. И он, и тот же Ленский, рассматривали новый театр не как отдельный организм, но как возможность для вливания свежих сил в тело Малого. Это видение Дома Островского как открытой художественной структуры, – совершенно замечательное свойство. Южин ведь принимал и искал новую режиссуру. Он понимал, что настоящая режиссура не умаляет Малый как театр большого актёра, мастера и художника, а, наоборот, в соединении даёт такие высочайшие результаты, которых нельзя получить ни с какой другой труппой…

ЮРИЙ СОЛОМИН: ОНА ОСТАВЛЯЛА КУСОЧЕК СЕРДЦА

С Верой Анатольевной мы знали друг друга лет 50, часто встречались в «Доме Актёра», который тогда находился на улице Горького. В то время были популярны актёрские вечера, и Малый театр часто принимал в них участие. К Малому Вера Анатольевна всегда относилась очень хорошо. Когда она пришла сюда работать моим заместителем, все с радостью её приняли. У нас было одно понимание профессии, одно понимание критики. На сдачах спектаклей мы с ней всегда очень темпераментно доказывали друг другу свою точку зрения, спорили, но, что важно, в конце приходили к общему мнению. Задача критика – быть советчиком режиссёра, театра, актёра. Должность заместителя художественного руководителя я понимаю именно так. Вера Пашенная говорила своим студентам: «Уходя со сцены, оставляйте кусочек сердца», и я уверен, что Вера Анатольевна старалась придерживаться этого принципа. В каждой своей работе – будь то статья, новый номер журнала, книга, – она оставляла кусочек сердца.

ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА: «МИЛУША, КАК ТЫ?»

Для меня Вера, прежде всего, женщина – изящная, утончённая, с безупречным вкусом. И при этом совершенно феноменальная голова, которая вмещала целую энциклопедию знаний об искусстве, литературе, театре. Когда мы с ней впервые встретились в Малом, для меня было большим удивлением, что она знала мои работы ещё в Театре Станиславского, начиная с самых ранних, и, как мне казалось, незначительных. Удивительный человек, она была феноменально погружена в театральную жизнь Москвы. Ходила на все премьеры, пересматривала спектакли, всех знала, обо всём имела своё мнение. Вера следила за моими работами в Малом, видела неоднократно и «Дети Ванюшина», и «Ревизора». Мы их много и подробно обсуждали. Всегда, проходя мимо моей гримёрной на основной сцене, она заходила с вопросом «Милуша, как ты?» И потом у нас были «Дети солнца». Вера очень хотела, чтобы Шапиро работал в театре. Тогда вся постановочная команда необычайно сплотилась, мы были как одна семья. А когда спектакль вышел, она всегда приходила его смотреть. Мне было очень важно её мнение, а теперь я осиротела… осиротела.

ЛЮДМИЛА ТИТОВА: ОНА ШЛА ПОПЕРЁК ДВИЖЕНИЯ

Много харизматичных актёров, режиссёров. Вера Анатольевна была харизматичным человеком и необыкновенно красивой женщиной. В любом обществе она сразу притягивала к себе внимание и становилась центром. И это ещё до того, как Вера Анатольевна начинала говорить. Никогда я не слышала, чтобы человек так красиво говорил, так умно и так вдохновенно. Профессия «театровед» подразумевает талант, не просто знания и понимание предмета, а талантливое отражение этих знаний в книгах, статьях, дискуссиях. Один режиссёр сказал, что критические статьи на спектакли читают только сами артисты, и желательно ту строчку, где упоминается их фамилия. Статьи Максимовой читали. Они были умные и профессиональные. Всегда уважительное отношение к актёрам и режиссёрам. Я никогда не слышала и не читала, чтобы Максимова пыталась унизить актёров в своих статьях. Даже если она категорически не приняла спектакль, и почерк режиссёра не совпадал с её представлениями о настоящем театре. В последнее время она вступила в войну за права психологического театра. Она шла поперёк движения и не боялась прослыть ретроградом, несовременной. Сейчас как-то неудобно и стыдно признаться, что тебе не нравится режиссура нашего авангарда. И почему плохой авангард лучше хорошего традиционного театра? Максимова не боялась и за это подвергалась унижению и насмешкам, но это её не останавливало. Время рассудит, что отомрёт, а какой театр будет существовать вечно. Жизнь докажет правоту и незыблемость русского психологического театра. И Вера Анатольевна окажется прозорливее и умнее всех нынешних агрессивных гонителей традиционного театра. Я верю в это.

ВАСИЛИЙ БОЧКАРЕВ: ДОРОГОЙ МОЙ ЧЕЛОВЕК

Я потерял человека, который был мне необыкновенно дорог. Вера Анатольевна Максимова – часть моей биографии, и человеческой, и актёрской. Если театр это семья, то она для меня была членом семьи. Мы могли спорить, но это был спор людей, близких по духу и живущих в одном доме. Можно работать в разных театрах, но есть понятие стаи, рода, великого театра-дома, и она была неотъемлемой частью этого понятия для меня. Сейчас редко встретишь людей с таким объёмом знаний и пониманием того, в каком направлении может развиваться русский психологический театр, досконально знающих его историю и сегодняшнее движение. В октябре 2011 года Малый театр принимал участие в Российском театральном фестивале имени М. Горького в Нижнем Новгороде со спектаклем «Дети солнца». Это был триумф не только спектакля, а грандиозный успех Малого театра как института, сохраняющего традиции русского психологического театра. В рамках фестиваля проходила большая конференция, на которой собрались его участники, ведущие критики и театроведы. С какой страстью говорила Вера Анатольевна о нашем театре, о его истории, о его руководстве, которое сумело пронести его живую традицию, несмотря на все трудности! Такого голоса, как у неё, в отстаивании подлинного психологического, Малого театра, больше не будет. Очень многие понимают и сочувствуют, но их голоса тихие и невнятные, а её голос был громким. Свою позицию она всегда отстаивала, с одной стороны, очень корректно, а с другой – настойчиво. И ещё. Она была необыкновенно красивым человеком и примером изящества, вкуса и артистизма.

ВИКТОР НИЗОВОЙ: ЗАРОНИВШАЯ ИСКРУ

Мне кажется, Вера Анатольевна никогда бы не назвала чёрное белым. Если она видела какую-то фальшь, то говорила об этом напрямую. Я доверял ей беспрекословно, как Ю.М. Cоломину, своему учителю. Благодаря ей в театр был приглашён А.Я. Шапиро, благодаря ей и Юрию Мефодьевичу вышли «Дети солнца». Роль Чепурного – одна из лучших в моей творческой карьере. После показа «Не всё коту масленица» она посоветовала не играть возраст. Убрать бороду, лишний грим. Помню, она говорила, что в финале необходима золотая середина, надо играть его в развитии, чтобы было, откуда «падать». Мы ездили к ней домой. Никогда не забуду, как Вера Анатольевна позвонила и сказала: «Витька, я тебя с Олей приглашаю в гости». Она меня называла «Витька», но это звучало как «Витечка», ласково, по-домашнему. Она потрясающе готовила. Когда была возможность ездить на Украину автомобилем, я обязательно привозил ей ароматного, пахучего подсолнечного масла. Ноль пять, чисто символически, но я знал, что она будет добавлять в варёную картошечку и вспоминать, что это от меня. Нельзя сказать, что мы дружили, но общались не только по службе. Вера Анатольевна очень тепло относилась к нам с Олечкой. После «Масленицы» я больше её не видел. Она была, была – и всё. Я.П. Барышев тоже ушёл очень резко, А.С. Потапов, Э.Е. Марцевич, – раз – и погасли. Очень больно, когда уходят такие люди. Как Фома Опискин говорит: «Заронил я в вас искру?» Она в нас заронила. Вера Анатольевна была профессионалом до мозга костей. Да, конечно, ей кто-то не нравился, и, соответственно, она кому-то не нравилась – а как иначе? «Всем на Тверской и места не хватит жить». Кто-то её, может, за что-то недолюбливал, «но это ваши дела, а у нас позиция другая». Она была с нами, она была наша.

Газета «Малый театр», №5 2017