Новости

Прославленная пьеса швейцарского драматурга Фридриха Дюрренматта «Визит старой дамы» нынешней осенью популярна, как никогда: сразу два столичных театра - Электротеатр Станиславского, а вслед за ним и Малый - представляют свои версии мрачной комедии, так похожей на правду.

Премьера Малого театра «Визит старой дамы» выпущена аккурат к юбилею народного артиста Василия Бочкарева, играющего центральную роль в постановке израильского режиссера Илана Ронена, уже сотрудничавшего с коллективом в 1990 году (тогда он выпускал «Мещанина во дворянстве»). В спектакле задействована большая часть труппы, а одна из ее прим - Людмила Титова - предстает в образе рыжеволосого исчадия ада Клары Цаханассьян.

Острая гротесковая пьеса Дюрренматта в наше время звучит особенно сильно. Уроженка заштатного Гюллена Клара, 45 лет назад изгнанная из города за внебрачную связь, вынужденная стать проституткой, а затем внезапно попавшая из публичного дома в роскошный дворец миллиардера, возвращается в родное захолустье, окруженная сомнительной свитой. Ее богатство не поддается осмыслению, так что даже скоростной поезд послушно делает остановку в неположенном месте. Эксцентричная дама привезла с собой седьмого мужа, готовящегося стать бывшим, черного барса в клетке и гроб. Но ее соотечественники, буквально озверевшие от отсутствия денег и работы, рады принять Кларочку со всеми ее странностями. Действие спектакля начинается на вокзале, где толпа горожан во главе с воодушевленным бургомистром (Александр Клюквин) встречает свою главную надежду на процветание и благоденствие.

Сценограф Лили Бен-Нахшон Аарон выстраивает на сцене двухэтажный вокзальный павильон с раздвижной полупрозрачной задней стенкой, на которой размещены огромные часы, грозно отмеривающие последние минуты спокойной жизни горожан. В тревожной атмосфере ожидания замерли скромный врач (Дмитрий Солодовник), меланхоличный священник (Василий Дахненко), старый учитель-гуманист (Владимир Носик), язвительная художница (Аполлинария Муравьева), бравый полицейский (Виктор Низовой) и бывший любовник миллиардерши, а ныне разорившийся лавочник Альфред Илл (Василий Бочкарев). Воспоминания о блудной дочери лицемерны, туманны и далеко отстоят от действительности, но на этом контрасте особенно эффектно появление Клары: мрачная тень огромных размеров ляжет на стену, и госпожа Цаханассьян прервет слегка затянувшуюся статичную мизансцену.

Известная экранизация Михаила Козакова по-своему интерпретировала пьесу, в которой блестящая Екатерина Васильева играла совсем не дюрренматтовскую Клару. Людмила Титова следует классической трактовке текста, представляя героиню властной и грубоватой женщиной с отпечатком прошлой профессии на холеном лице. В ней нет звенящего напряжения ненависти, она точно окаменевшее чудовище, с трудом двигающееся на искусно сделанном протезе. И хотя, по ее словам, ее не так-то легко отправить на тот свет, эта старая дама, прихрамывающая на одну негнущуюся ногу, уже мертва к своему историческому приезду в Гюллен. Живо лишь тело, а душа истлела под дорогой оберткой.

Из области инфернального и ее искусительское предложение миллиарда в обмен на то, что она называет правосудием. Илл, которого Василий Бочкарев делает сентиментальным и самодовольным суетным старичком, в прошлом поступил с Кларой подло, но личное обаяние артиста как-то нивелирует этот вопиющий факт. В сценической версии Малого театра не звучит авторская идея, что зло порождает только зло: дьявольский план госпожи Цаханассьян подарить городу круглую сумму за убийство предателя кажется целиком ее придумкой, а не следствием старых грехов, вызвавших к жизни страшный дух несправедливого мщения.

Деньги, изобретение сатаны, становятся приманкой, на которую клюют внешне достойные, исполненные горделивого благочестия гюлленцы. Напрасно Илл сетует на отсутствие идеалов у своих детей, не пройдет и дня, как их согласно пророчеству Клары найдут все жители нищего города. Машины, одежда, техника, предметы роскоши в безумном порыве сметаются с прилавков. Новые желтые ботинки становятся символом грядущей жизни, в которой золото завладевает даже самыми чистыми сердцами. Постепенно и стар и млад облекаются в солнечные цвета (художник по костюмам Анат Штерншус Бедани): в Гюллен приходит вечная осень, иссушающая души, скупленные рыжей дьяволицей.

Сильную аллюзию поддерживает очередная выдающаяся работа художника по свету Андрея Изотова: нервозность обстановки подчеркнута темно-желтыми лампами, бросающими зловещий отблеск на лица, а мизансцена, в которой покупатели, окрашенные синим кислотным цветом, тянут жадные руки к товарам, выглядит картинкой из комикса про жизнь загнивающего Запада, напоминая одновременно творения живописцев - поп-артистов, презирающих культуру потребительства. Однако общим сценам не хватает напряжения и гнетущего страха, разве что несостоявшийся отъезд Илла решен гротескно и зловеще: сплоченные жаждой денег горожане превращаются в коллективного убийцу, уже сейчас готового уничтожить беспомощную жертву. Илан Ронен выбирает в качестве отрицательного героя весь Гюллен, радостно отдавший душу за жалкий металл.

Именно обычные люди, населяющие городок, провоцируют зло и насилие. Альфред Илл выведен слабым, но честным человеком, про которого и подумать нельзя, что когда-то он совершил преступление. Клара Цаханассьян кажется просто экстравагантной развращенной богачкой с черным юмором, хотя остроумный эпизод в лесу, где полузадушенная бывшим любовником героиня вдруг встает, лихорадочно собирая механические конечности, и двигается, как на шарнирах, вызывая в памяти голливудский фильм «Смерть ей к лицу», придает мистических красок персонажу. Этой старой даме смерть тоже идет, и кинематографическая перекличка точно определяет характер и суть миллиардерши.

Она в Гюллене лишь сторонний наблюдатель, бесстрастно следящий, как потерявшие человеческий облик люди убивают своего собрата, соблазнившись богатством. Социальная проблематика мало интересует режиссера, исследующего людские пороки. В наше время актуальность дюрренматтовской трагической комедии особенно очевидна, но этот текстовой пласт почти не находит отражения в спектакле. В центре его внимания не общество, а индивиды, его составляющие. Сентиментальный финал, в котором уже умерший Илл играет на губной гармошке, печально проходя перед недвижными от ужаса жителями, намекает, что совесть заговорит и в этих чудовищах. Но в безжалостный век, сотворивший себе кумира и в экстатическом порыве танцующий вокруг золотого тельца, в раскаяние верится слабо. И город-банкрот, окрашенный в праздничные желтые цвета, становится одним из многих мест на земле, где хромой бес одержал убедительную победу.

Дарья Семёнова, «Учительская газета», 5 декабря 2017 года