Новости

Юрий Соломин: Театр — это любовь и талант.

Малый начинает свой 247-й сезон

Как известно, сбор труппы перед началом сезона называют «Иудиным днем». Все впервые встречаются после лета, целуются, и, может быть, не всегда искренне. Пусть так! Но царит всеобщее праздничное оживление, предвкушение новой замечательной жизни, новых ролей, спектаклей. Не случайно так страдают артисты, когда сидят без работы. Ведь, как и прочие смертные, они зарабатывают хлеб в поте лица своего, но в отличие от многих других делают это с удовольствием.
О том, что ждет зрителей и труппу в новом сезоне, рассказывает в беседе с нашим обозревателем художественный руководитель Малого театра народный артист СССР Юрий СОЛОМИН:
- Как известно, пьесы Островского входят у нас в «обязательную программу» — мы каждый год ставим Островского. И в первых числах октября здесь, на Театральной площади, на основной сцене состоится премьера – «На всякого мудреца довольно простоты». Как получилось — хорошо ли, плохо ли, — пусть судят зрители и критики. Кто-то из старшего поколения, наверное, вспомнит старые постановки «Мудреца». Новая их не повторяет, хотя мы и не отказываемся от наших традиций. Сам дух времени не специально, не нарочито вносит в нее свою новизну. А вскоре на этой же сцене — снова премьера, снова Островский: «Правда хорошо, а счастье лучше» в постановке Сергея Женовача. С Женовачом нас связал Грибоедов: спектакль «Горе от ума», который он поставил у нас в прошлом сезоне, стал одним из самых популярных в Москве. Этот режиссер не только завоевал признание коллектива, но и близок Малому театру по своей сути.
- Юрий Мефодьевич, вы сказали, что у кого-то на памяти осталась постановка «На всякого мудреца...», шла здесь и «Правда хорошо...». А впрочем, в те или иные годы в репертуаре Малого театра были, наверное, все пьесы Островского. Не боитесь ли вы конкуренции с прошлым? Как вам удается держать уровень? Ведь иногда слышишь: «Зачем я пойду на этот спектакль, я его (например) с Ильинским видел...»
- Конечно, бывает трудно даже тем нашим актерам, которые играли в этих же спектаклях, когда их партнерами были Ильинский, Жаров, Пашенная, Турчанинова... Но существуют время и предлагаемые обстоятельства.
Мы уже второй год живем в новом веке. XX век ушел в прошлое. Но человеку трудно забыть то плохое и хорошее, что было в его жизни. Я ничего не забываю, но время позволяет видеть и прошлое, и настоящее с точки зрения нажитого опыта. Режиссер, артист должны совмещать то, что хотел сказать классик, с собственным взглядом на мир. И если обнаруживается сходство их взглядов и мироощущений — прекрасно. Если автор, режиссер, артист, художник, композитор, сговорившись между собою, сумеют увлечь зрителей, те вступают в их сговор. Они помнят и понимают значение того, что делали замечательные режиссеры и артисты до нас, но им интересно и то, что хотим сказать мы.
- Труппа Малого — одна из самых больших в России. Здесь и молодежь, только что пришедшая из «Щепки», и корифеи. Насколько удается всех занять?
- Пытаемся. В филиале на Ордынке ближайшая премьера — Шекспир, «Тщетные усилия любви». Здесь заняты самые молодые артисты — это спектакль для них. В комедиях Шекспира всегда звучит много музыки. Так будет и у нас: много танцев, сольных номеров, квартетов, дуэтов... Я очень рад, что наша молодежь получила прекрасные роли и сможет проявить себя и в пении, и в танцах. Сам мечтал об этом, когда был молодым. А поскольку моя мечта не смогла осуществиться, захотелось сделать это для нашей молодежи.
А вот пьеса чешского автора Иржи Губача, которая называется «Это было недавно — это было давно», — подарок для старшего поколения. Пусть вас не удивляет, что мы ставим подряд вторую пьесу Губача. Еще полтора года назад, до постановки «Корсиканки», драматург прислал мне ее и написал, что хотел бы видеть на сцене Малого театра. Пьеса мне очень понравилась, в ней Губач тонко и благородно разрабатывает тему старшего поколения — семидесятилетних. Она близка всем, будь то чехи, русские или французы. Все люди, которые уходят на пенсию, испытывают одно и то же... Пьеса очень добрая, лирическая. Не только о том, что в нашем обществе нет должного уважения к старикам, но и о них самих, о людях, которые, уйдя на пенсию, пытаются продолжать жить... Мне думается, что каждый из наших актеров старшего поколения заслуживает того, чтобы для него персонально ставили пьесу. К сожалению, это невозможно. И вот Губач написал как будто специально для них. Я вызвал Лилию Юдину, Алевтину Евдокимову, Юрия Каюрова, Виктора Борцова, Афанасия Кочеткова, Анатолия Торопова, Сергея Еремеева и сказал им: «Прочитайте пьесу. Если она вам понравится, мы ее возьмем, а если даже один из вас откажется, брать не будем. Потому что другого исполнителя на сегодняшний день нет». Все согласились.
- А есть в театре артисты, для которых не нашлось роли ни в одном новом спектакле?
- Есть, конечно. Раздавать роли ради удовлетворения актерских амбиций нельзя. Экономика поджимает.
- Да, экономика поджимает, поэтому режиссеры приглашают в свои спектакли звезд, а остальные...
- А почему я должен не давать роли артистам, которые в полной славе и силе, а давать тем, которых никто не знает? Должен вам сказать, что хороший артист всегда сумеет себя показать в эпизоде, в небольшой роли. Были у меня случаи. Актриса несколько лет не играет. Есть возможность ввести ее в готовый спектакль. Говорю: «На! Прекрасная роль!» — «Ну, это не совсем мой план...» — «Тогда жди!» Я ведь отдаю себе отчет в том, почему предлагаю работу именно этой актрисе, а не какой-то другой.
Иногда люди видят себя не такими, какими их видят режиссеры и зрители. Можно сидеть и год, и три, но потом человек «стирается». Вера Николаевна Пашенная, у которой я учился, говорила: «Будет очень трудно в театре. Хватайтесь за каждую работу, за каждое слово». Я помню, что в молодости так и делал. Записывался на радио, играл в массовках, снимался ночами. Во-первых, чтобы заработать какие-то деньги, во-вторых, чтобы учиться у мастеров, с которыми работаешь, и, в-третьих, чтобы заметили.
А потом жизнь все расставляет по своим местам. Есть роли молодые, и, как бы ты хорошо ни выглядел в 60, ты не сможешь сыграть 35-летнего. И когда мне говорят: «Да, но я же в хорошем состоянии...», я отвечаю: «А что делать с мыслями?»
- Правда ли, что Малый театр собирается ставить пьесу главного редактора «Московского комсомольца» Павла Гусева?
- Павлом Гусевым написана инсценировка по роману Альфреда де Виньи «Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII» (это не первая его работа в жанре драматургии). Действие, как следует из названия, происходит во Франции XVII века. Здесь тема власти, тема интриг. Можно сказать: «Ах, как это современно!» Но я думаю, что мы вертимся по кругу и возвращаемся к тому, что уже было когда-то сделано, написано, к тому, что с людьми уже происходило сто или четыреста лет тому назад.
- Насколько известно, в этом году вы собираетесь осуществить давнюю мечту — поставить старинный водевиль...
- Да, это водевиль Петра Каратыгина «Чудак-покойник, или Таинственный ящик». Водевили — давнишняя традиция русского театра вообще и Малого в частности. Не случайно все наши великие артисты играли в водевилях. Раньше после драматического спектакля обязательно должны были давать водевиль. Существует даже такой театральный анекдот. Когда заканчивается драма Островского «Гроза», Тихон говорит последние слова над умирающей Катериной: «Хорошо тебе, Катя!» И шепотом добавляет ей на ухо: «А мне еще водевиль играть!»
Много лет назад замечательный режиссер Петр Васильев поставил спектакль «Пучина», где мне посчастливилось сыграть Кисельникова (кстати, сегодня у нас тоже идет «Пучина» в постановке Александра Коршунова тогда у Васильева была идея: после серьезной, трагической «Пучины» дать еще и водевиль. Он выбрал этот водевиль, уже были готовы и режиссерское решение, и декорации. Но руководство отнеслось к замыслу скептически, и спектакль не состоялся. Я думаю об этом водевиле уже более 25 лет. Ставил его в училище. Много раз откладывал этот замысел на потом, но годы-то идут... И решил приступить к его осуществлению: поставить водевиль и сыграть в нем роль, которая мне была предложена Петром Васильевым и которую я так и не сыграл 25 лет назад. Теперь в моем исполнении она «постареет», но, может быть, это даже к лучшему.
- Почему в этом водевиле вам хочется сыграть роль неудачника, «ошиканного актера»? Чем она привлекла вас? По жизни вам не приходилось быть в такой ситуации...
- В спектакле есть монолог актера, который получает наследство. Он говорит: «Я раздам все деньги. Себе оставлю маленькую часть. И на эту маленькую часть открою маленький театр. И соберу там всех ошиканных артистов!» Ради этой реплики стоит играть! Он, может быть, и неудачник, но он добрый человек. Это главное. Об этом пьеса.
Я очень уважаю артистов, которые десятки лет играют «кушать подано». У них семьи и маленькие зарплаты. Очевидно, в семье неприятности: «Брось ты, «кушать подано» может сказать кто угодно!» Бывает, что человек даже уходит из семьи, но продолжает играть «кушать подано». Он, наверное, не талантлив в актерском деле, но он очень предан театру. И за эту преданность таких людей уважают. Это большое мужество — жить так.
А иногда случается, что артист на «кушать подано» уходит и ты понимаешь, что заменить его некем. Точно так же, как артиста на центральную роль. Случайный человек его заменяет — не то! Почему? Тот отдавал все, всю свою любовь театру. И любовь восполняла талант.

Парламентская газета, 13 сентября 2002 года
Татьяна Семашко