Новости
МАЛЫЙ ТЕАТР СТАЛ ДЛЯ МЕНЯ ВТОРОЙ ТЕАТРАЛЬНОЙ РОДИНОЙ
Стефано де Лука называет Малый своим вторым театральным домом. И Малый отвечает взаимностью, приглашая итальянца на новые постановки. В декабре тут выйдет его третий спектакль – комедия Карло Гольдони «Слуга двух господ». О том, как развивались отношения итальянского режиссёра и русского театра, о сходствах и различиях двух культур и о великом Джорджо Стрелере Стефано рассказал в интервью газете «Малый театр».
– Расскажи немного о своём театральном образовании и знаменитом учителе.
– Мне очень повезло. Я начал своё образование в 1987 году в театральной школе при театре «Пикколо», которым руководил известный режиссёр Джорджо Стрелер. Он основал школу в 1987 году, и я попал в первый набор. Последующие после трёх лет обучения годы я работал не только как актёр, но и был помощником режиссёра. Из всего курса я единственный получил уникальную возможность следить за режиссёрской работой Стрелера и работой с актёрами. Я видел много спектаклей, совершенно разных: Гольдони, Пиранделло, Брехта, Мариво и Де Филиппо. В те годы благодаря Союзу театров Европы, который основал Стрелер, у меня была возможность встречаться с великими театральными мастерами, например, с Питером Бруком. Я месяц провёл в Малом драматическом театре в Санкт-Петербурге у Льва Додина, работал с другим русским режиссёром, творчество которого меня очень интересовало – Анатолием Васильевым.
Завершилось моё образование только через десять лет, в 1997 году, когда умер Стрелер. Но с тех пор многое сильно изменилось – общество и отношение к театру. Изменилось то, как учат у нас молодых актёров сейчас, когда этих великих людей уже нет. И поэтому я стараюсь выкладываться на сто процентов, чтобы передать молодым знания, которые я приобрёл за то десятилетие, такое короткое и неуловимое.
– Каким образом ты передаешь свои знания сейчас?
– Я работаю как режиссёр. И мне не так просто быть педагогом и преподавать, например, целый год. Но я стараюсь организовывать мастерклассы, пусть и краткосрочные, но на них должно быть достаточно времени, чтобы подробно изучить предмет. Есть проблема в преподавании актёрского мастерства в
Италии – очень часто учат те, кто не смог заняться ничем другим. А преподавание – это основа театра.
– Как судьба привела тебя в Малый театр?
– Малый театр и Москва стали для меня второй театральной родиной, вторым театральным домом. И вот когда в нашей долгой истории в 7 лет мне предложили поставить третий спектакль, я назвал «Слугу двух господ» Гольдони. И тут есть очень важная связь. «Слуга двух господ» – это был первый текст, с которым мы стали работать, придя в школу Стрелера. Прослеживается такая цепочка: в 1947 году Стрелер впервые поставил «Арлекина», через 40 лет в 1987 году открылась его театральная школа, и он заставил нас опять учить эту пьесу. Прошло ещё 30 лет (сейчас почти 2017 год), я в России, и снова возвращаюсь к этому произведению. Для меня это диалог с моим учителем, который никогда не прекращается.
– Почему ты решил делать столь знаковую для тебя пьесу с русскими, а не итальянскими актёрами?
– Именно потому, что у русских актёров другой способ жизни на сцене, эта работа интересна для меня. Я занимаюсь «Арлекином» в «Пикколо» уже много лет, знаю его наизусть. За эти годы у меня появилось желание посмотреть на него с другой точки зрения – без масок. Мы обнажаем историю. Я хочу с русскими актёрами построить характеры, немного более сложные, чем маски, более реалистичные, но всегда остающиеся в рамках комедии, чтобы у них было больше внутренней правды. Это, конечно же, вызов. У нас есть отличия между культурами, мы по-разному используем жесты, пространство, характеризуем персонажей. Но именно поэтому работа становится такой интересной. Я надеюсь, что спектакль будет комбинацией двух театральных традиций – русской и итальянской. Очень важная деталь: маски говорят на разных диалектах. Труффальдино и Бригелла из Бергамо, Панталоне – венецианец, Доктор – из Болоньи. Служанка из Тосканы. Влюблённые говорят на классическом итальянском. И эта смесь – основная особенность текста, при переводе спектакль теряет лингвистическое богатство. И я задумался над тем, как я могу передать это лингвистическое разнообразие на русском языке. Труффальдино, который в нашей традиции носит костюм с цветными заплатками – это персонаж с множеством личин. Он станет актёром, который меняется для того, чтобы служить сразу двум хозяевам. С одним он будет говорить с акцентом одной части России, с другим – другой части. А обращаясь к зрителю – без акцентов. Ведь великий русский язык тоже состоит из разных диалектов. Когда он будет говорить со Смеральдиной, поскольку Труффальдино влюблён и хочет её поразить, он будет немного «косить» под итальянца. Труффальдино – некий символ театра. Несмотря на все трудности жизни, он хочет продолжать играть и преодолевать преграды. В Италии эту пьесу до сих пор играют на диалектах – тут не только лингвистический акцент, а, скорее, музыкально-ритмический. Даже если ты не точно понимаешь слова, то, благодаря жестам и мимике, можешь понять, что говорит герой.
– В чём для тебя основное отличие русских и итальянских актёров?
– У итальянских актёров всегда есть некая ирония по отношению к персонажу. Мы смотрим на него немного со стороны. В этом есть лёгкость в хорошем смысле слова. А русские артисты полностью погружаются в персонажа. И это очень интересно. Я всегда хотел свести эти традиции вместе. У итальянского театра есть лёгкость, а у русского – душа и традиции психологической театральной школы.
– Расскажи о своей команде – художнице Лейле Фтейта и художнике по свету Клаудио де Паче.
– Мы знаем друг друга очень много лет. Лейла и Клаудио тоже из театра «Пикколо», и поэтому с ними очень легко работать. У нас общие ориентиры, мы понимаем друг друга практически без слов. Клаудио сделал свет для «Пиноккио» – моего первого спектакля в 1995, кажется, году. Так что мы работаем уже как родные люди. Декорации спектакля «Филумена Мартурано», например, комната в квартире Доменико – свой маленький мир. Там есть некоторые отсылки к театру. Это должно быть заметно для зрителей, но не бросаться в глаза, а по ощущениям напоминать театр. Арка, стулья, люстра – с одной стороны, реальный мир, но и очень театральный. Сценография реалистична, но мы решили сделать её в более абстрактном пространстве. Там есть стол, который символизирует центр дома, и за ним происходят самые важные события. Над столом висит хрустальная люстра. По бокам в полумраке видны ещё две комнаты – кабинет Доменико и спальня Филумены. Или вот «Влюблённые». Благодаря тому, что произведение берёт своё начало в комедии дель арте, мы играли в практически пустом пространстве, на сцене из мебели – всего несколько стульев. Это наследие того театра, в котором не было необходимости в сложных интерьерах. Всё основывается на взаимоотношениях персонажей и особом использовании сценического пространства. Ну, и наша последняя на данный момент совместная работа – «Слуга двух господ». Идея была создать на сцене маленькую Венецию, но не ту, которую мы привыкли видеть на открытках. Улица, гостиница, дом Панталоне соединены вместе в одну конструкцию, которая будет поворачиваться, и в каждой её части видна своя жизнь. И есть единственная музыкальная тема «Безумие» Вивальди, она длится 9 минут. Простая мелодия, которая повторяется сотней разных способов, в разных оркестровках. Я надеюсь, что у меня получится создать спектакль, музыкальность которого будет ощутима даже в актёрской игре.
– Как у тебя складываются отношения с русской драматургией? Стал ли ты лучше понимать её после знакомства с Россией?
– Когда я был маленький, мой папа рассказывал мне историю мастера и Маргариты, князя Мышкина. У нас дома были все книги Достоевского. Так что с раннего детства, благодаря любви моего отца к русской литературе, я знал эти истории, и они вызывали невероятное любопытство. Когда я подрос, стал больше читать, в том числе тех авторов, которых мы знаем в Италии, главным образом Чехова. Вот в Германии я сделал спектакль «Три сестры», а в Румынии – инсценировку «Белых ночей» Достоевского. Но поставить русского автора в Италии у меня ещё не было возможности. Конечно, сейчас знания о России влияют на меня. Я понимаю этих авторов намного лучше. Хотелось бы поставить русского автора и с русскими актёрами, и в России, и в Италии. Всегда интересен отличный взгляд на привычные вещи. Видение итальянского режиссёра может показать другую перспективу и иную точку зрения на русского автора. Я думаю, что у нас общие корни, но, скажем так, разные дороги. Как два дерева, которые растут в одной земле. Я маленькое деревце, а Малый – огромное. Они растут рядом, и где-то наверху, когда ветер колышет деревья, их кроны соприкасаются.
Беседовала Дарья Антонова
Стефано де Лука называет Малый своим вторым театральным домом. И Малый отвечает взаимностью, приглашая итальянца на новые постановки. В декабре тут выйдет его третий спектакль – комедия Карло Гольдони «Слуга двух господ». О том, как развивались отношения итальянского режиссёра и русского театра, о сходствах и различиях двух культур и о великом Джорджо Стрелере Стефано рассказал в интервью газете «Малый театр».
– Расскажи немного о своём театральном образовании и знаменитом учителе.
– Мне очень повезло. Я начал своё образование в 1987 году в театральной школе при театре «Пикколо», которым руководил известный режиссёр Джорджо Стрелер. Он основал школу в 1987 году, и я попал в первый набор. Последующие после трёх лет обучения годы я работал не только как актёр, но и был помощником режиссёра. Из всего курса я единственный получил уникальную возможность следить за режиссёрской работой Стрелера и работой с актёрами. Я видел много спектаклей, совершенно разных: Гольдони, Пиранделло, Брехта, Мариво и Де Филиппо. В те годы благодаря Союзу театров Европы, который основал Стрелер, у меня была возможность встречаться с великими театральными мастерами, например, с Питером Бруком. Я месяц провёл в Малом драматическом театре в Санкт-Петербурге у Льва Додина, работал с другим русским режиссёром, творчество которого меня очень интересовало – Анатолием Васильевым.
Завершилось моё образование только через десять лет, в 1997 году, когда умер Стрелер. Но с тех пор многое сильно изменилось – общество и отношение к театру. Изменилось то, как учат у нас молодых актёров сейчас, когда этих великих людей уже нет. И поэтому я стараюсь выкладываться на сто процентов, чтобы передать молодым знания, которые я приобрёл за то десятилетие, такое короткое и неуловимое.
– Каким образом ты передаешь свои знания сейчас?
– Я работаю как режиссёр. И мне не так просто быть педагогом и преподавать, например, целый год. Но я стараюсь организовывать мастерклассы, пусть и краткосрочные, но на них должно быть достаточно времени, чтобы подробно изучить предмет. Есть проблема в преподавании актёрского мастерства в
Италии – очень часто учат те, кто не смог заняться ничем другим. А преподавание – это основа театра.
– Как судьба привела тебя в Малый театр?
– Малый театр и Москва стали для меня второй театральной родиной, вторым театральным домом. И вот когда в нашей долгой истории в 7 лет мне предложили поставить третий спектакль, я назвал «Слугу двух господ» Гольдони. И тут есть очень важная связь. «Слуга двух господ» – это был первый текст, с которым мы стали работать, придя в школу Стрелера. Прослеживается такая цепочка: в 1947 году Стрелер впервые поставил «Арлекина», через 40 лет в 1987 году открылась его театральная школа, и он заставил нас опять учить эту пьесу. Прошло ещё 30 лет (сейчас почти 2017 год), я в России, и снова возвращаюсь к этому произведению. Для меня это диалог с моим учителем, который никогда не прекращается.
– Почему ты решил делать столь знаковую для тебя пьесу с русскими, а не итальянскими актёрами?
– Именно потому, что у русских актёров другой способ жизни на сцене, эта работа интересна для меня. Я занимаюсь «Арлекином» в «Пикколо» уже много лет, знаю его наизусть. За эти годы у меня появилось желание посмотреть на него с другой точки зрения – без масок. Мы обнажаем историю. Я хочу с русскими актёрами построить характеры, немного более сложные, чем маски, более реалистичные, но всегда остающиеся в рамках комедии, чтобы у них было больше внутренней правды. Это, конечно же, вызов. У нас есть отличия между культурами, мы по-разному используем жесты, пространство, характеризуем персонажей. Но именно поэтому работа становится такой интересной. Я надеюсь, что спектакль будет комбинацией двух театральных традиций – русской и итальянской. Очень важная деталь: маски говорят на разных диалектах. Труффальдино и Бригелла из Бергамо, Панталоне – венецианец, Доктор – из Болоньи. Служанка из Тосканы. Влюблённые говорят на классическом итальянском. И эта смесь – основная особенность текста, при переводе спектакль теряет лингвистическое богатство. И я задумался над тем, как я могу передать это лингвистическое разнообразие на русском языке. Труффальдино, который в нашей традиции носит костюм с цветными заплатками – это персонаж с множеством личин. Он станет актёром, который меняется для того, чтобы служить сразу двум хозяевам. С одним он будет говорить с акцентом одной части России, с другим – другой части. А обращаясь к зрителю – без акцентов. Ведь великий русский язык тоже состоит из разных диалектов. Когда он будет говорить со Смеральдиной, поскольку Труффальдино влюблён и хочет её поразить, он будет немного «косить» под итальянца. Труффальдино – некий символ театра. Несмотря на все трудности жизни, он хочет продолжать играть и преодолевать преграды. В Италии эту пьесу до сих пор играют на диалектах – тут не только лингвистический акцент, а, скорее, музыкально-ритмический. Даже если ты не точно понимаешь слова, то, благодаря жестам и мимике, можешь понять, что говорит герой.
– В чём для тебя основное отличие русских и итальянских актёров?
– У итальянских актёров всегда есть некая ирония по отношению к персонажу. Мы смотрим на него немного со стороны. В этом есть лёгкость в хорошем смысле слова. А русские артисты полностью погружаются в персонажа. И это очень интересно. Я всегда хотел свести эти традиции вместе. У итальянского театра есть лёгкость, а у русского – душа и традиции психологической театральной школы.
– Расскажи о своей команде – художнице Лейле Фтейта и художнике по свету Клаудио де Паче.
– Мы знаем друг друга очень много лет. Лейла и Клаудио тоже из театра «Пикколо», и поэтому с ними очень легко работать. У нас общие ориентиры, мы понимаем друг друга практически без слов. Клаудио сделал свет для «Пиноккио» – моего первого спектакля в 1995, кажется, году. Так что мы работаем уже как родные люди. Декорации спектакля «Филумена Мартурано», например, комната в квартире Доменико – свой маленький мир. Там есть некоторые отсылки к театру. Это должно быть заметно для зрителей, но не бросаться в глаза, а по ощущениям напоминать театр. Арка, стулья, люстра – с одной стороны, реальный мир, но и очень театральный. Сценография реалистична, но мы решили сделать её в более абстрактном пространстве. Там есть стол, который символизирует центр дома, и за ним происходят самые важные события. Над столом висит хрустальная люстра. По бокам в полумраке видны ещё две комнаты – кабинет Доменико и спальня Филумены. Или вот «Влюблённые». Благодаря тому, что произведение берёт своё начало в комедии дель арте, мы играли в практически пустом пространстве, на сцене из мебели – всего несколько стульев. Это наследие того театра, в котором не было необходимости в сложных интерьерах. Всё основывается на взаимоотношениях персонажей и особом использовании сценического пространства. Ну, и наша последняя на данный момент совместная работа – «Слуга двух господ». Идея была создать на сцене маленькую Венецию, но не ту, которую мы привыкли видеть на открытках. Улица, гостиница, дом Панталоне соединены вместе в одну конструкцию, которая будет поворачиваться, и в каждой её части видна своя жизнь. И есть единственная музыкальная тема «Безумие» Вивальди, она длится 9 минут. Простая мелодия, которая повторяется сотней разных способов, в разных оркестровках. Я надеюсь, что у меня получится создать спектакль, музыкальность которого будет ощутима даже в актёрской игре.
– Как у тебя складываются отношения с русской драматургией? Стал ли ты лучше понимать её после знакомства с Россией?
– Когда я был маленький, мой папа рассказывал мне историю мастера и Маргариты, князя Мышкина. У нас дома были все книги Достоевского. Так что с раннего детства, благодаря любви моего отца к русской литературе, я знал эти истории, и они вызывали невероятное любопытство. Когда я подрос, стал больше читать, в том числе тех авторов, которых мы знаем в Италии, главным образом Чехова. Вот в Германии я сделал спектакль «Три сестры», а в Румынии – инсценировку «Белых ночей» Достоевского. Но поставить русского автора в Италии у меня ещё не было возможности. Конечно, сейчас знания о России влияют на меня. Я понимаю этих авторов намного лучше. Хотелось бы поставить русского автора и с русскими актёрами, и в России, и в Италии. Всегда интересен отличный взгляд на привычные вещи. Видение итальянского режиссёра может показать другую перспективу и иную точку зрения на русского автора. Я думаю, что у нас общие корни, но, скажем так, разные дороги. Как два дерева, которые растут в одной земле. Я маленькое деревце, а Малый – огромное. Они растут рядом, и где-то наверху, когда ветер колышет деревья, их кроны соприкасаются.
Беседовала Дарья Антонова
Партнеры
Информационная поддержка
