Новости

Гендиректор Малого Тамара Михайлова: "Теперь по подземным переходам театр можно обойти по кругу"

Григорий Заславский, "Независимая газета", 29 февраля 2016 года

Реконструкция Малого театра, которая проходит в два этапа, близка к завершению. Напомним, сперва театр закрыли на полгода в 2013 году и снова – уже на два года – в 2014-м. Редкий случай – никаких переносов, как заверила корреспондента «НГ» Григория ЗАСЛАВСКОГО генеральный директор театра Тамара МИХАЙЛОВА, поделившись попутно многими интересными деталями этого уникального проекта.

– Тамара Анатольевна, скажите, пожалуйста, когда открывается театр?

– По крайней мере для себя я уже точную дату могу сказать, но вслух пока не хочу произносить. Конкретный день был предложен нашим министром культуры Владимиром Мединским, дата реальная, и мы изо всех сил стараемся успеть все сделать. Могу сказать, что это – октябрь 2016 года.

– А вы на стройке часто бываете?

– Почти постоянно. Юрий Мефодьевич Соломин говорит: «У тебя что здесь, квартира?» Следить нужно не потому, что без моего присутствия будут плохо работать, нет, но поскольку мы все это делаем для себя, такое внимание необходимо. На позапрошлой неделе были там с Юрием Мефодьевичем, он сказал, что за всю историю театра не было такой обширной перестройки. Мы начали с укрепления фундамента. Причем эти работы были куда основательнее, чем предыдущие, в 1991 году. Мы углубились на 6 метров. Подземные переходы, которые были в театре, стали проходимы. Когда я пришла в театр, мы с моим заместителем по ним ползали, разогнуться там было невозможно, везде стояла вода. А сейчас это полноценные коридоры с красивыми сводами. Теперь театр можно обойти по этим коридорам по кругу. После этого мы приступили к полной замене инженерных сетей – водопровод, канализация, вентиляция, кондиционирование, освещение. Попутно мы провели зонирование, поделив театр на зрительскую зону, рабочую зону, зону гримерных... Теперь есть помещения для хранения ходового гардероба, запасного. Многие залы, которые у нас были, несколько изменили. Разумеется, мы не тронули то, что находится под охраной.

– А что находится под охраной?

– Охранная зона – это первый репетиционный зал, второй репетиционный зал, все, что касается зрительской части, сохранилась часть кладки еще от театра Варгина, но ее не видно, потому как она находится за сценой. Мы ее тоже не трогали. В фойе идет реставрация. Единственно, мы переделываем Щепкинское фойе, но оно не входит в охранную зону. Там мы переделываем окна, которые выходили в наш не очень красивый дворик, на двери, потому что мы пристроили к этому фойе многофункциональный зал. Расширив Щепкинское фойе, мы получили дополнительный зал, в котором можем проводить концерты, играть какие-то современные сложные спектакли. Камнем преткновения всегда был узкий вестибюль – нам удалось его расширить за счет хозяйского двора. Дальше все, что касается зала, мы восстанавливаем, взяв за основу облик 1947 года.

– Об этом я тоже хотел вас спросить: что берется за основу при восстановлении?

– Великановский театр 1947 года. Если возвращаться к реконструкции, которая была в 20-х годах, в театре пришлось бы многое переделывать, после реконструкции конца XIX века театр приобрел совершенно странные для нас сегодня серебряные тона с оранжевыми креслами. Для большинства Малый театр связан с тем образом, который он приобрел в 1947 году, поэтому мы восстанавливаем именно по его фотографиям. А вот за сценой будет много нового. Мы делаем, например, то, что не делалось еще никем в Москве, это – кассетный склад. Специальная конструкция, которая разрабатывалась в Германии специально для Малого театра, хранилище примерно для 38 спектаклей, причем все эти декорации будут легко доступны. Каждый спектакль или часть спектакля будет храниться в специальной кассете, все это будет легко спускаться на сцену, и монтировщикам уже не придется прикладывать больших усилий. Мы заменили круг, новый изготовлен был в Чехии, доставлен в Москву по частям, и у нас его собирают. Кроме того, часть мастерских мы вынесли из театра на Цветной бульвар, где останутся основные мощности пошивочных цехов. В самом театре можно будет что-то доделать, подогнать. Плюс часть денег, выделенных нам, мы потратили на строительство в Нагатино большого комплекса, где теперь будут склады, монтировочный цех, бутафорский цех, живописная.

– А зал там будет?

– Там есть большой монтировочный зал, который Юрий Мефодьевич планирует использовать для репетиций.

– А что-нибудь интересное нашли во время реставрации?

– Монеты. Больше ничего. Собственно говоря, мы, как видите, увеличили количество наших площадей и надеемся, что это скажется на количестве, но ни в коем случае не на качестве выпускаемых спектаклей.

– А речку Неглинку ваша стройка не задела?

– Мы-то, в общем, на берегу. Если посмотреть на Малый театр со стороны «Метрополя», то с правой стороны как раз и проходила большая труба. Это – старое русло Неглинки. Причем само русло давно уже перенесли в сторону, а труба все равно отсекала у нас большое количество площадей, поскольку проходит под фасадом, который выходит на Театральный проезд. Кстати, во время наших работ было проведено серьезное обследование влияния нашей реконструкции на ЦУМ, на Большой театр, на Щепкинское училище, на соседний отель.

– Интересно, а когда они строились, они такое обследование проводили?

– Не знаю. Но мы сильно пострадали от стройки, потому что та часть Малого театра, которая смотрит на Большой театр, стала углубляться, у нас пошли трещины с большим раскрытием. Что стало опасно для самого театра, и в конце 2011 года проходили противоаварийные работы. В срочном порядке укрепляли эти стены, потому что боялись обрушения.

– А правда, что когда начались работы, не нашли следов тех свай, которые забивали под Малый театр в конце 80-х годов?

– В конце 80-х годов не было никаких свай. Сваи закапывали в 1921 году. Называются эти сваи «страусы». В другой транскрипции – «штраусы». Мы их нашли. Другое дело, что в 1991 году на укрепление фундамента была приглашена немецкая фирма, которая действовала методом нагнетания цементного раствора в основание театра. До смешного доходило: в некоторых местах, свидетели говорят, это поднимало здание вверх, а в другой – все унесло водой. У нас – другая система. По всему периметру театра были продавлены сваи, только после этого стали подводить цементное основание на эти сваи, получилось такое блюдце, которое держит театр.

– Известно, что актеры, когда прежде проводились в Малом работы, очень боялись, что затронут пространство над сценой, мол, там ничего нельзя трогать – там духи великих…

– Мы ничего не трогали. Исполнили то, что они хотели. Переделывали документацию. Когда я пришла, у нас была совершенно другая проектная документация. Предполагалось как раз забивать вот эти 25-метровые сваи. Фактически это бы привело к разрушению театра. При этом часть свай нужно было забивать из построенного нового ЦУМа, кроме того, под театром – Неглинка, тоннели с различными кабелями. Нам никто бы разрешение на это не дал. Мы переделывали проектную документацию, еще раз ходили в Главгосэкспертизу. Новый проект дал нам возможность фактически два года работать, заниматься сваями и играть спектакли. Это, конечно, было непросто, потому что за кулисами жгло от цемента носоглотку. А артисты наши репетировали в масках.

– Говорят, что раньше был подземный переход между Большим и Малым театрами. Сейчас он есть?

– Был, но закрыли. Раньше же это был фактически один театр, и артисты часто пользовались этим переходом, потому что были задействованы на двух сценах. Когда ремонтировали Большой театр, они со своей стороны заделали этот ход. Театральные люди, как известно, суеверные, у нас в процессе работ было два таких момента. Первый раз – когда мы со своей стороны зашли в этот ход, – но никого и ничего мы там не нашли, никаких привидений. И тоже заделали этот ход, уже со своей стороны. А второй момент был, когда мы снимали трубу, в которой было прежнее русло реки Неглинки. Мы долго размышляли, как это сделать, думали, что там внутри, но и тут все благополучно закончилось.

– В театре уже решили, чем вы будете открываться?

– Решили. Это будет гала-концерт.