Новости

К 100-ю со дня рождения М.И.Царёва.

Виталий Коняев: «Его величество актёр»

«Октябрь уж наступил…» Наступила сотая «осень патриарха», о которой он так любил говорить волшебными словами Пушкина и Тютчева, даже помню, вижу жест и слышу интонацию в строчке «И кой-где первый жёлтый лист, крутясь, слетает на дорогу…»
Уже шестнадцать лет нет с нами Михаила Ивановича Царёва, великолепного Актёра, поразительного Чтеца и Руководителя (почти сорок лет) Малого театра, и непонятно, как может быть, что вновь приходящая в театр молодёжь даже не слышала его имени! Разве такое возможно?!
Моя жизнь мистически связана с жизнью Михаила Ивановича (а может быть, мне это только кажется?). Он очень часто вспоминал годы обучения в Ревеле, а я окончил школу в теперешнем Таллинне, он с нежностью говорил об окрестностях Петербурга – я родился в Кронштадте, в год поступления его в Малый театр, когда уже им было сыграно много ролей в провинции, в Александринке и в театре Мейерхольда, его уже знали как блестящего исполнителя Чацкого и Армана Дюваля. Именно после его исполнения монолога Сирано де Бержерака на французском языке, после шутливого стихотворения (смесь «французского с нижегородским»):

L’hiver! Le paysan, торжествуя,
Sur дровня обновля la rue.
Его le cheval, la neige почуя,
Плетётся рысью comme si, comme сa!,

после совета: «Виталий! Учи французский, пригодится!», я «заболел» Францией и французским языком.
В 1954 году очередная стайка испуганных юнцов, придя на сбор труппы, переступила порог легендарного театра. Михаил Иванович уже четыре года «царствовал» в роли директора, но какая это была труппа! Даже вообразить трудно! Молодой Анненков (!), слегка за пятьдесят Гоголевой, Ильинскому, Жарову, ещё нет пятидесяти Велихову и Кенигсону, только что пришли в театр Доронин, Хохряков и Любезнов, радуют своим мастерством Зеркалова, Владиславский, Светловидов, Межинский, Ковров, Рыжов, и ещё живы «великие старухи» Яблочкина, Турчанинова, Пашенная! «Старухи» и настояли перед партией и правительством на «восшествии на престол» молодого Миши Царёва.
Одним из запомнившихся впечатлений была премьера спектакля «Макбет», поставленного главным режиссёром театра К.А.Зубовым, в конце спектакля подошёл к рампе и пожал руки главным исполнителям переводчик пьесы Борис Пастернак. Ещё идут «Варвары», «Порт-Артур», «Васса Железнова», выходят спектакли «Иван Рыбаков» с молодым Коршуновым и «Власть тьмы», которой, несмотря на трудное обсуждение на худсовете, суждена долгая сценическая жизнь. Очень мне понравился Михаил Иванович в спектакле «Рюи Блаз», где он «концертно» поедал курицу в комедийном дуэте с блестящим Александром Павловичем Грузинским. Потом был трагический Федя Протасов в «Живом трупе», а после прихода в театр великолепного режиссёра с трудной судьбой Леонида Викторовича Варпаховского мы увидели Михаила Ивановича в неожиданной для него роли Вожака – «из эсеров» в «Оптимистической трагедии» Вишневского, где впервые мы познакомились с художником Давидом Боровским. Вожак Михаила Ивановича был страшен своим умом и злой волей, и совсем не походил на Вожака-урку, каким его играли другие исполнители. В «Маскараде» Михаил Иванович играл безумно влюблённого в Нину игрока-профессионала, он игрок прежде всего, его главная страсть испытывать Судьбу, в этом решении на Германна в «Пиковой даме». Нужно было видеть, как он со спокойным лицом, с горящими глазами своими холёными руками готовил колоду карт к игре, безжалостно сдирая с них оболочку.
После прихода в театр Л.Е.Хейфеца у Михаила Ивановича появились новые роли в спектаклях «Перед захода солнца», «Король Лир», «Заговор Фиеско в Генуе», я тоже получал роли в этих спектаклях и, пожалуй, это было самое счастливое время в моей жизни, но я, увы, тогда не отдавал себе в этом отчёта, не ценил эти годы.
Михаил Иванович очень любил Малый театр! Он подолгу оставался на работе, даже когда был свободен. Не понимаю, как он выдерживал бешеную нагрузку, когда в день спектакля у него была утренняя репетиция, худсовет и перед самым спектаклем поездка по разным министерствам. Однажды к концу отпуска я зашёл в Малый театр и застал там одного… Царёва! На мой вопрос, почему он не отдыхает, что он здесь делает в одиночестве, Михаил Иванович ответил: «Сам у себя под стражей!»
Первые признаки болезни мы заметили по оговоркам на спектакле «Заговор Фиеско в Генуе», и когда на поклонах («во время унижения», как говорил Михаил Иванович) я спросил у него, что случилось, он ответил вопросом на вопрос: «В чём дело, родной?», и по его глазам я понял, что это – беда. У меня до сих пор хранится конверт с письмом от Михаила Ивановича, где он просит у меня прощения за то, что не может из-за болезни участвовать в «Заговоре Фиеско в Генуе», посвящённом 25-летию моей работы в Малом театре. Да, Михаил Иванович Царёв – это целая эпоха!
А его смерть, мне кажется, прокомментировал его любимый поэт Михаил Лермонтов: «И этот гордый ум сегодня изнемог!»