Новости

СОВРЕМЕННЕЕ НЕ БЫВАЕТ

Народный артист России Александр Коршунов о Твери, Островском и театре

Гостем фестиваля «Вишневый сад», проходящего в Тверском театре драмы и посвященного 40-летию одноименного спектакля Веры Ефремовой, стал прославленный Малый театр. Московские артисты сыграли на хорошо знакомой им сцене «Бедность не порок» Островского в постановке Александра Коршунова.

Нестранные сближения

– Мы были очень рады приглашению участвовать в фестивале «Вишневый сад», – говорит Александр Викторович. – Как вы знаете, Малый театр не в первый раз приезжает в Тверь. Нынешний наш визит связан с приближающимся юбилеем Веры Ефремовой, с которой нас связывает очень многое, мы с большим теплом и уважением относимся и к ней, и к Тверскому театру драмы. Я встречался с ней сегодня и передал привет от Юрия Соломина и замечательную книгу о нем, которая недавно вышла. Виктор Коршунов, мой отец, многолетний генеральный директор Малого тетра, также передавал привет и труппе, и всем тверским зрителям, и ребятам, как он выразился, то есть тому поколению актеров вашего театра, к выпуску которых в Щепкинском училище он имел непосредственное отношение.

Тверь для нас – близкое и, можно сказать, родное место. Впервые я приехал сюда со спектаклем «Дядюшкин сон», вчера мы подсчитали, что это было почти 20 лет назад. Потом я привозил постановки «Волки и овцы», «День на день не приходится», и каждый раз это сердечная и радостная встреча. Повторю, что с Тверью у нас особые связи. В спектакле «Бедность не порок» и постановке «Дети Ванюшина» занят Миша Мартьянов, один из ведущих молодых актеров Малого театра, мой ученик и ученик моего отца в Щепкинском училище, – он из Твери. Его мать Валентина Мартьянова служит в Тверском театре драмы. У меня на курсе в этом же училище учится студентка из вашего города, сегодня ее родители были на спектакле. В театре работает группа ребят, выпускников Тверского курса «Щепки», которых бывший ректор Николай Афонин и Виктор Коршунов опекали, а теперь они составляют основу молодой труппы.

– Это, кажется, внутреннее родство…

– Совершенно верно, близость неслучайная. К понятию «традиция» я отношусь с большим уважением, если это традиция подлинная, настоящая, живая. Сохранение богатого наследия русского репертуарного театра, замечательной литературы – это очень дорого, и в наше сумасшедшее время, когда многое меняется, что-то рушится, мы – театр и зритель – особенно нуждаемся в точке опоры, в настоящей вере, в той традиции, которая передается из поколения в поколение и составляет суть всей жизни. Когда мы репетировали спектакль «Бедность не порок», который сегодня увидел тверской зритель, то договорились между собой о посыле, который будем нести в зал. В пьесе есть удивительная мысль: у нас есть все, для того чтобы все было хорошо, надо только не забывать об этом, надо в это верить.

Рядом с какими-то постановками, решенными условно, в современной манере, наша работа может, наверное, показаться несколько старомодной. Задник, костюмы – для кого-то вроде бы прошлый век, но для меня в этом есть известное тепло. Посмотрите на задник – вы видите, он у нас кустодиевский, и мы очень хотели, чтобы это был не баннер, не фотография, а именно картина. Долго бились над тем, чтобы выполнить ее так поэтично. Она – образ этого спектакля, будет другой спектакль – будет другое внешнее решение.

Помнится, «Бедность не порок» внутренне связан с Тверью. В октябре 2006 года мы сыграли два премьерных спектакля, а на следующий день сели в поезд и поехали к вам играть «День на день не приходится»… Если постановка долго живет на сцене, она непременно растет и меняется так, как меняется наша жизнь и мы сами. Я все время призываю актеров: играйте «Бедность не порок» как современную пьесу, как современную историю, то, что вы носите костюмы XIX века, не противоречит этому. И мне очень хочется, чтобы спектакль был современный, живой в своих интонациях.

Актер – режиссер

– Основная сцена Малого, который открыл 259-й сезон, сейчас на ремонте, и труппа очень много ездит по стране. Тверь – лишь один из многочисленных маршрутов.

Это непростой период для театра. Несколько дней назад мы играли спектакль «День на день не приходится» в небольшом городке между Челябинском и Уфой, где очень редко бывают актеры вообще. Перед этим Малый театр был в самом Челябинске, потом поехал в Курск, дальше – Тюмень. Ремонт на основной сцене обязывает к таким большим разъездам. Филиал же на Ордынке работает в обычном режиме, а с ноября мы будем играть во Дворце культуры и техники МАИ, который любезно приютил Малый театр.

– Ваши спектакли особенно часто выезжают на гастроли…

– Да, с постановками «Бедность не порок» и «День на день не приходится», которые я поставил и в которых занят как актер, мы довольно много поездили по России, они везде собирают залы. Но если говорить о Твери, то, мне кажется, зритель здесь требовательный, потому как город театральный. Когда мы играли в Иркутске, то чувствовали, выходя на сцену, настроение людей: ну, давайте, посмотрим, что вы сейчас покажете, и полспектакля мы играли на преодоление, потом только возникал контакт. В Твери – и это давно замечено – оценивают происходящее на площадке гораздо серьезнее, зритель здесь воспитан на настоящей драматургии, и встречаться с ним – ответственно и очень приятно одновременно: здесь по-особенному ощущаешь заряд, который идет из зала.

– Александр Викторович, а как вы пришли к режиссуре?

– Это естественным образом сложилось. Просто возникла потребность, захотелось самому что-то попробовать сделать. В 1996 году в Малом театре вышел первый спектакль в моей постановке – «Чудаки» Горького. Он родился как самостоятельная работа, с актерами труппы мы репетировали в свободное время, потом показали получившееся руководству, оно одобрило, и в результате спектакль был принят в репертуар и вышел на сцене филиала. Затем был «Трудовой хлеб» Островского, который тоже возник как самостоятельная работа. Следующие спектакли рождались уже как плановые постановки Малого театра. Как режиссер я достаточно много работаю в Московском драматическом театре «Сфера», очень интересном, я бы даже сказал, уникальном. Он был создан моей мамой Екатериной Еланской, которая больше 30 лет являлась его художественным руководителем. Особенность этого театра в том, что в нем нет разделения пространства на сцену и зрительный зал, он построен по принципу сферы – вокруг центральной игровой площадки располагаются места для публики. Цель наша – максимально сблизить актера и зрителя, который должен почувствовать себя участником происходящего. Год назад мама ушла из жизни, а шесть месяцев назад я стал главным режиссером «Сферы» и продолжаю начатое ею дело. Так что сейчас я достаточно сильно уже врос в режиссуру. Помогает этому и педагогика. Мы говорили с Верой Андреевной, и я сказал ей, что если у нее возникнет желание пригласить театр в Тверь, то мы с удовольствием приедем: у нас есть спектакли и для малой сцены, и для большой площадки.

Хрустальная поэзия

– В списке ваших режиссерских работ в основном пьесы Островского, причем те, которые не на слуху. Почему?

– Есть желание показать то, что мало играется, что практически неизвестно сейчас. Вообще я очень люблю Островского, мне кажется он удивительно современным и духовно необходимым автором. Наверное, я уже надоел всем этой цитатой, но она очень важна для понимания Островского-драматурга. Его брат Петр, уже после смерти Александра Николаевича, писал: «Забывают, что прежде всего он был поэт, и большой поэт, с настоящей хрустальной поэзией, какую можно встретить у Пушкина или Аполлона Майкова!.. Согласитесь, что только большой поэт мог создать такой перл народной поэзии, как «Снегурочка»? Возьмите хотя бы «жалобу Купавы» царю Берендею — ведь это ж чисто пушкинская красота стиха!!» Это поэтическое начало – главное у Островского. Он возвращает нас к изначальным, простым и прекрасным вещам. Мне кажется, что люди сейчас нуждаются в подлинной поэтичности, подлинной нежности душевной, в настоящих духовных опорах. Когда-то в советское время говорили, что Островский – это музей, такого у нас нет, а потом появились банки, векселя, разорения, и драматург стал современен в буквальном смысле. Но это внешние приметы, а по своей сути он вечен, поэтому и актуален.

– Из героев Островского кто наиболее близок вам, в ком, на ваш взгляд, воплощен идеал драматурга?

– У него женщины удивительные, но женские роли я не могу сыграть. Островский восхищался духовной сутью наших русских женщин и создал совершенно цельные образы Катерины, Ларисы, многих других. Помимо спектаклей, которые вышли в Малом театре, я ставил Островского у себя на курсе – «Грозу», «Доходное место», «В чужом пиру похмелье». В них действуют герои с удивительной нравственной меркой, как Катерина, например. Важно это чувствовать, понимать. Если нет актера, который способен гибель матери и убийство отца воспринять как порвавшуюся связь времен, которую он призван восстановить, то нечего браться за «Гамлета». Если режиссер не видит вокруг себя актрису с такой индивидуальностью, которая могла воплотить вещи несовместные – потребность абсолютной свободы, живое начало и в то же время внутреннюю святость и цельность души, то нечего браться за «Грозу». Совсем недавно я принимал участие в программе «Культурная революция» на телевидении, где шел разговор об Островском. Одна очень уважаемая дама, юрист, признавалась, что она не понимает, почему утопилась Катерина… Когда достаточно образованный человек так говорит, это… диагноз времени: мы перестали понимать, почему Катерина совершила самоубийство, мы перестали понимать, что могут быть люди высочайшей нравственной силы, о чем и писал Островский, к которому мы и должны приблизиться.

Евгений Петренко
tverlife.ru, 9 октября 2014 года