Новости

Памяти Ярослава Павловича Барышева

ВИТАЛИЙ ИВАНОВ: «ОН МНЕ ОЧЕНЬ МНОГО ДАЛ В ПРОФЕССИИ»

- К сожалению, Виталий Николаевич, мы с Вами беседуем по очень горестному поводу – 2 июня исполняется ровно год, как умер Ярослав Павлович Барышев – артист из числа тех, о ком спустя десятилетия после их ухода будут слагать легенды. Фактически вся ваша творческая жизнь прошла параллельно, поскольку Барышев служил в Малом театре с 63-го, Вы – с 69-го. Ярослав Павлович участвовал в пяти Ваших постановках; в основном это вводы, но был один спектакль, где он играл с самого начала, – «Князь Серебряный». Скажите, пожалуйста, какие качества – актёрские, человеческие – помогли разглядеть в нём исполнителя именно этой роли, которая, при всём разнообразии работ Ярослава Павловича, стала главной в его жизни?

- То, что мы ведём разговор во дворике нашего училища, неслучайно. Ярослав – уникальный щепкинец, носитель самых лучших традиций, взятых от педагогов, в которых он был просто влюблён. Он не скрывал этого, но слов и не требовалось, потому что он всё являл своим мастерством, подходом к роли, разбором ролей. Ярик прекрасно владел технологией, формулировками, нашей лексикой. Он мне очень много дал в профессии, я говорю совершенно серьёзно. Во время репетиций я просто «спотыкался» об него. Я что-то предлагал, Ярик говорил: «Зачем так? Давайте лучше…» – и начинал разбирать, это было всегда точно и профессионально.

- Это не мешало Вам как режиссёру?

- Ничего подобного, наоборот – я восхищался, удивлялся, и он, честно говоря, приостановил мой порыв побыстрее выпустить спектакль с тем, чтобы максимально близко подойти к самой сути роли, что называется, вскрыть сущность данного персонажа, потому что речь шла не о ком-нибудь, а об Иване Грозном. Ярослав был искренне влюблён в образ, в характер, в уникальную драматургию Алексея Константиновича Толстого. Выпуску «Князя Серебряного» предшествовала совершенно невероятная история. Мы приступили к репетициям, потом начался летний период. Он с детьми, двумя мальчиками – ещё маленькими, где-то девять и десять лет, по-моему, – поехал в Крым. Отдохнули в Мисхоре, потом приехали в Симферополь – и вдруг у него вскрылась сильная язва желудка. Просто хлестала горлом кровь, причём это случилось уже в аэропорту. И слава тебе Господи, что там оказались очень хорошие люди, которые бросились на помощь – два маленьких мальчика, а он лежит без сознания в крови. Ярослава отвезли в больницу, приехала туда жена. Он пробыл в Симферополе месяца полтора, по-моему, потом вернулся в Москву долечиваться. И пришёл на репетицию где-то в ноябре месяце. И вот она, режиссёрская «подлость». Говорят, что актёры – сумасшедшие, но ведь и режиссёры тоже ненормальные – в каком плане? Когда я увидел его – он похудел килограмм на двадцать пять. Истощённый, худющий, высохший, согбенный – идёт на меня Иван Грозный. Я ему сказал откровенно: «Ярик, с ума сойти! Нарочно, что ли, судьба так устроила?» Он говорит: «Я думал об этом: сейчас я надену костюм Грозного, клобук и всё, что нужно – мне и гримироваться незачем, Господь нам всё дал». Такой вот совершенно уникальный случай, придавший образу дополнительный объём.
Работали мы много, месяца полтора каждый день сидели безвылазно со всеми фотографиями Герасимова, запечатлевшими этапы реконструкции. Герасимов нам тогда очень помог – как он восстанавливал по черепу лицо Грозного, так и мы с Яриком выстраивали характер и образ царя. И постепенно, как у Станиславского – от внутреннего к внешнему – пришли к этому персонажу. Не случайно ведь Соломин потом доверил ему роль Ивана Грозного и в спектакле Драгунова. Хотя первоначально был назначен, репетировал и играл другой актёр, тоже очень хороший…
Но самое главное, конечно, это невероятная профессиональная подготовленность Ярика. Я уже скоро двадцать лет преподаю в Щепкинском училище и знаю, насколько это тяжело – вкладывать в детей. И у меня всё время перед глазами стоит Барышев, с которым я веду мысленный разговор – каким образом педагоги подходили к нему, мальчику с улицы, и учили его так, чтобы он не только уверовал, но взял и сделал это своим? Вот такую манеру работы, манеру актёрского мастерства, проникновения в характер персонажа. У Ярика были уникальные природные данные, совершенно невероятный диапазон – герой-неврастеник, трагик глубочайший, мог быть и лирическим…

- Он и комедийные роли играл блестяще.

- Да, те же «Волки и овцы» – тонкое и точное знание поведения и характера персонажа. Уход Ярика-артиста для меня как режиссёра просто драматичен, потому что и возраст как раз подошёл такой, что, если вспомнить знаменитых «старух» и «стариков» Малого театра, он бы как раз сейчас был крайне и крайне необходим. Ниша его осталась, увы, пуста.
…Это было неделю тому назад. Я ездил в Вороново – наши дачи с Ярославом рядышком, и мы там часто встречались. Ходили, разбирали «Короля Лира» – он очень хотел сыграть эту роль. Его не стало, и я пришёл в наш храм. Там служит батюшка – отец Георгий, изумительный, очень симпатичный человек. Мы разговорились, я не сказал, кто я, и только под конец признался, что работаю в Малом, живу здесь в ДСК «Актёр». И он спросил, знаю ли я Ярослава Павловича Барышева? Я сказал: «Ну, конечно, это же артист нашего театра, мой сосед». И тут мы оба охнули, что это наш общий хороший знакомый. Отец Георгий сказал, что Ярослав часто приходил в храм. Вот таким образом задним числом я нашёл человека, который с ним общался в последние годы и на которого Ярослав произвёл очень тёплое и хорошее впечатление.

- Он как связующее звено выступает, знакомя людей уже после своего ухода.

- Да-да, и меня это очень радует.
…Вот вы сказали, что через десятилетия память о таком актёре будет жива. Но ни Жаров, ни Ильинский, Константинов, Хохряков – артисты, которых я знал близко, и которых сейчас нет, и даже те, кто ушёл совсем недавно – для наших молодых людей, поступающих сейчас в институт, их просто не существует. И я понял, что память, оказывается, безумно коротка и не нужно мучиться по поводу того, оставишь ли ты «неизгладимый след в искусстве». Только работать, искренне отдавая накопленные знания, или то, что вложили в тебя педагоги. Конечный результат школы переживания – перевоплощение, но актёров, которые владеют этим мастерством, можно пересчитать по пальцам одной руки. Гриценко Николай Олимпиевич, например. Уникальный Юрий Васильевич Яковлев, царствие ему небесное. Ярик, с моей точки зрения, тоже был носителем этой самой сакраментальной системы. Из молодых актёров – да, стремятся, хотят, но истинного перевоплощения, такого, чтоб мы охнули – к сожалению, не наблюдается.

- Виталий Николаевич, если ставить Барышева в один ряд с Гриценко и Яковлевым, нельзя не заметить, что у Ярослава Павловича, в отличие от них, не сложилась карьера в кино. Почему его с такой великолепной фактурой не видели кинорежиссёры?

- Это беда кинорежиссёров, а не его.

Беседовала Ольга Петренко