Новости

АКТРИСА ЛЮДМИЛА ПОЛЯКОВА — О РЕЖИССЕРСКОЙ ВЕРНОСТИ И РАБОТЕ С БЕЗРУКОВЫМ

Ведущая актриса Малого театра телезрителям знакома по целому ряду фильмов и сериалов: «Вас ожидает гражданка Никанорова», «Хозяйка детского дома», «Бумер», «Каникулы строгого режима», «Пилот международных авиалиний». Театральной публике ближе ее работы на сцене в спектаклях «Продавец дождя», «Серсо», «Дядюшкин сон», «Волки и овцы», «Ревизор». Благодаря гастролям Малого театра в Киеве украинский зритель увидел артистку в «Горе от ума» Грибоедова.
Перед началом спектакля Людмила Полякова рассказала «Известиям в Украине» о том, за что благодарна режиссеру Варпаховскому, как столкнулась с киевской мистикой и почему не любит поучать молодежь.

Язык до Киева довел

Вы любите приезжать в Киев?

Конечно. С этим городом я связана еще со студенческих лет. Здесь прошли мои первые серьезные гастроли. Мы тогда учились на втором курсе Щепкинского и были прикреплены к спорткомплексу «Динамо». Буквально вчера проезжали мимо, и я вспоминала, как нас кормили в их столовке. Мы были настоящими студентами — полуголодными, а тут — борщ с пампушками. Даже не представляете, каким нам все это казалось вкусным! Еще помню цветущую сирень. Не знаю, как сейчас, а тогда здесь был ботанический сад, в котором росло более 400 сортов сирени. До сих пор закрываю глаза и вижу эту красоту. Это было первое, совершенно сказочное впечатление, сразу вспоминался Врубель, Петр Кончаловский. Во второй раз я приехала к вам уже будучи артисткой Театра им. Станиславского. Мы пошли на Андреевский спуск в Музей Булгакова. Меня поразил сам принцип организации экспозиции — как будто все припорошено пылью, покрыто патиной. Все будто не в реальности, а в воспоминаниях. Помню, вышла во дворик, а из какого-то подвала вылезает такой жирный, немыслимых размеров котяра.

Бегемот?

Ну да. Он так лениво-лениво на меня посмотрел, уселся и стал следить за мной глазами. Наверняка, он просто жил там неподалеку и музейные работники щедро его подкармливали. Но мне с моим бешеным воображением казалось, что вот она — настоящая мистика. Кстати, в Киеве я снялась в, можно сказать, первом своем фильме. Был у вас режиссер Коля Ильинский, тогда совсем еще молодой человек. Фильм назывался «Секретарь парткома».

Партийный заказ?

В том-то и дело, что нет. Это была судьба простой девушки, такой «халды», оставшейся без мужа с двумя детьми. Ее-то и избрали секретарем парткома. Чисто по-человечески эта героиня мне стала близка и дорога. Помню, в советские годы этот фильм обязательно показывали к Восьмому марта. Народ очень его любил, потому что там не было ни лозунгов, ни пропаганды. Действительно получилась очень человеческая история. Фильм был двухсерийным, поэтому я тогда довольно долго пробыла в Киеве. Потом начались гастроли то с одним театром, в котором я работала, то с другим. Так что я время от времени оббегаю любимые места. И хотя отмечаю, что Киев за последние годы очень похорошел, стал европейским городом, мной в этот приезд овладевает какая-то необъяснимая печаль и грусть.

Ностальгия?

Нет. Это трудно объяснить словами, особенно вам — человеку, выросшему после того, как разделили наши страны. Наверняка молодежь то, что все разбежались, не воспринимает как трагедию. Для них это все органично, естественно. Но мы-то привыкли, что страна у нас общая, что мы одно целое, и вдруг в поезде «Москва—Киев» нам посреди ночи начинают устраивать проверки и допросы. Только недавно систему упростили, а раньше из-за этой унизительной процедуры я даже отказывалась от съемок в Киеве. Или вот сегодня гуляли по Киеву, спустились в метро: названия станций пишут на английском, а на русском — нет. Меня это задело до глубины души. Ну что мы плохого сделали? Мы же ничего не отнимаем, ни на что не претендуем. Не хочу вдаваться в ваши сложности, политические нюансы, ни за что не ратую, но элементарное уважение должно быть. В Швейцарии, Канаде, Бельгии официально существуют по два-три языка, и никто не жалуется, что их ущемляют. А в Киеве иногда спрашиваешь человека о чем-то, а он тебе: «Не розумію». Это все равно, что вы любили человека, но в силу каких-то обстоятельств с ним разошлись. Это же не значит, что теперь вы должны друг другу лицо царапать. Я человек широких взглядов, все могу понять, но на этот раз такое подчеркнутое неуважение почему-то очень обидело.

Бедная Лизи

Знаю, что с Киевом вас связывает еще и имя Леонида Варпаховского, режиссера, возглавлявшего Театр им. Леси Украинки, но впоследствии уехавшего в Москву.

Я называла его «последним джентльменом театра». Он был очень элегантен, носил такие интересные котелочки или кепочку, похожую на жокейскую. Его жена Дуся всегда следила за тем, чтобы у Леонида Викторовича был накрахмаленный воротничок и галстук-бабочка. Он был удивительно чутким, нежным, работать с ним было счастьем. Он ни разу не повысил голос, никогда не давил, не заставлял делать именно так, как он хочет.

Как же он добивался своего от актеров?

Спрашивал: «Милочка, — а я тогда еще Милочкой была, а не Людмилой Петровной, — а как вы сами хотите?» Мы как раз репетировали «Продавца дождя» — спектакль, который потом сняли на пленку. Я бунтовала: «Леонид Викторович, ну как вы не понимаете! Моя Лизи вернулась из города, где ее оскорбили и унизили. Ну, не может она вот так вот просто сесть и раскачиваясь в кресле-качалке спокойно об этом рассказывать!» «Хорошо, Милочка, — спокойно отвечал Варпаховский. — сделайте так, как вам кажется правильнее». И давай я, как пантера, метаться по сцене: туда-сюда, туда-сюда. Он на все это смотрел абсолютно спокойно, снисходительно. Наконец, выбиваюсь из сил, падаю в кресло и начинаю как бы в шутку, совершенно безэмоционально, устало проговаривать тот же текст, как бы ерничая над самой собой и над всей этой ситуацией. Леонид Викторович улыбнулся и спросил: «Ну что?» Только тогда я все поняла.

Как-то вы говорили, что именно «Продавца дождя» считаете этапным для себя спектаклем. Почему?

До этого меня занимали в основном в комедиях. А Леонид Викторович был первым, кто доверил мне драматическую роль. Тем более это была единственная женская роль в спектакле, да еще и в переводной американской пьесе. Представляете, как меня в этот момент ненавидели примы. Ведь Театр Станиславского в то время был уникальным по составу. Там были сплошные кинозвезды: Майя Менглет, Нина Веселовская, Оля Бган, Лиза Никищихина. Все мечтали об этой роли и просто недоумевали, почему этот лакомый кусочек достался именно мне.

А действительно почему?

Потому что Варпаховский был очень верным человеком. Как-то он ставил «Маскарад» в Малом. А мы, студенты Щепкинского училища, играли в массовке гостей на балу. Естественно, специально для нас костюмы не шили — подбирали из того, что есть. А я была девушкой очень нестандартной — с большими размерами. Подходящего платья для меня так и не нашли, из-за этого в спектакль я не попала. И очень переживала по этому поводу. Об этом узнал Леонид Викторович, подошел ко мне и сказал: «Милочка, мы с вами обязательно в этой жизни встретимся». И вот когда спустя годы его пригласили на постановку в Театр Станиславского, он первым делом попросил привести артистку Полякову. Дирекция даже не восприняла это всерьез: «Да перестаньте. Вон у нас и Веселовская, и Менглет...» Но Леонид Викторович был непреклонен.

Он в вас не ошибся?

Перед премьерой он отвел меня в сторонку и вкрадчиво сказал: «Милочка, а ведь утром вы проснетесь знаменитой. Все будут говорить: «А вы видели Полякову в «Продавце дождя»?» Но самое удивительное случилось еще позже: через год он задумал ставить «Волки и овцы» и предложил мне — длинной и тощей — играть дородную барыню Мурзавецкую, которая держала в кулаке весь уезд. Теперь уже я недоумевала, почему его выбор пал именно на Полякову. Он аргументировал это так: «Милочка, в «Продавце дождя» вы были белым лебедем — Одеттой, а здесь будете черным — Одиллией». Мы выпустили спектакль, но играла я в нем недолго. И только спустя лет двадцать после его смерти, оказавшись в Малом театре, я снова получила эту роль. Наконец-то все случилось так, как он хотел. Это очень важно — в нужный момент встретиться с человеком, который задает тебе планку, ниже которой ты уже не опустишься. Это гамбургский счет в профессии. Такими людьми для меня стали также родившаяся в Украине режиссер Лариса Шепитько (я снималась у нее в «Восхождении») и ее муж Элем Климов. Это тоже мои ангелы-хранители.

Сказка строгого режима

Многие артисты вашего поколения, вашей школы говорят, что сниматься в сериалах — шаг назад в профессии. Вы разделяете эту точку зрения?

Нет. Потому что лично я всегда отвечаю за свою работу. В бесконечных сериалах по 150—200 серий я, конечно, не снимаюсь, но в моей фильмографии есть то, что называют телевизионными фильмами. Обычно в них 10—12 серий и сюжет все-таки прослеживается. В таких проектах я полностью выкладываюсь. Ведь на экране мое лицо, не могу же я позволить себе работать спустя рукава. Так что мне за свою работу не стыдно, будь то полнометражный фильм или сериал. Ведь в том же «Пилоте международных авиалиний» очень интересные роли и партнеры отличные. А «Жена генерала», а «Самозванцы» — какое счастье для меня было работать на площадке с Михаилом Александровичем Ульяновым. Там же играла Амалия Гольданская (тогда еще Мордвинова) — совсем молоденькой девушкой была. Нам так замечательно работалось. Ведь сценарий телевизионного фильма — это просто болванка, остальное нарастает уже на площадке. И то, что в этом фильме получились такие прелестные жизненные сцены, говорит об атмосфере, в которой мы работали.

К молодежи, с которой снимаетесь, Гольданской, Безрукову, Дюжеву, относитесь снисходительно?

Ой, что вы! Безрукова обожаю! Мы с ним работали в «Каникулах строгого режима», где я сыграла директора пионерлагеря. А недавно снимали фильм-сказку. Сережа не только сыграл в «Самой реальной сказке» одну из главных ролей, но и был соавтором сценария. Мне досталась роль Бабы Яги. Мы привыкли к тому, что обычно этот персонаж отрицательный, а в новой версии Баба Яга жаждет добра, старается всеми силами заставить людей поверить в то, что оно существует. Во время съемок этого фильма Сергей Безруков снова показал себя с лучшей стороны. Это человек потрясающей работоспособности и открытости, искренности.

А как же вечное желание старших поучать молодежь, наставлять на путь истинный: а вот в наши времена...

Вся наша театральная молодежь любит и уважает меня как раз за то, что я этого не делаю. Ну, чему я должна их учить? Если они меня спросят о чем-то, я могу высказать свое мнение. Но, как показывает практика, они сами нас чему хочешь научат. Они все знают. Жизнь изменилась, и они более приспособлены к ней, нежели мы. Я раньше считала себя такой современной, а теперь в мобильном умею только две кнопки нажимать: «Вкл.» и «Выкл.». Даже эсэмэску не могу отправить — просто не представляю, как это делается. Словом, не хочу ни педагогикой заниматься, ни поучать кого-то. Чтоб ненароком не превратиться в вечно брюзжащую старуху.

Елена Францева
5 октября 2012, «Известия в Украине»