Новости
ВЕЧНАЯ БОЙНЯ СВОБОДНОГО РЫНКА
ВЕЧНАЯ БОЙНЯ СВОБОДНОГО РЫНКА
ВЕЧНАЯ БОЙНЯ СВОБОДНОГО РЫНКА
В Миланском театре «Пикколо» - «Святая Иоанна cкотобоен» Бертольда Брехта в новой постановке Луки Ронкони, впервые взявшегося за произведение немецкого драматурга.
Пьеса, написанная в 1929-30 годах в разгар великой депрессии, мрачной тенью падает на наше время
Бертольд Брехт возвращается в Театр «Пикколо» - вот главная новость, соответствующим образом освещаемая в прессе в эти дни. На исторической сцене на улице Ровелло, куда Джорджио Стрелер постоянно приглашал немецкого писателя и там же создал каноны постановки его произведений и представления его идеологии, Лука Ронкони, двенадцать лет руководящий миланским учреждением, ставит своего первого Брехта. И его «Святая Иоанна Скотобоен» (будет идти в Театре имени Грасси до 5 апреля) – не только красивый и важный спектакль. Он еще раз подтверждает необходимость и проницательность данного театрального произведения, которое моды, конформизм и господствующая идеология правых хотели похоронить вместе с холодной войной. Сегодня почти неловко вспоминать непредусмотрительное, низкопробное неистовство «новых философов» и Гая Скарпетты…
Пьеса – это текст, и нужно читать его внимательно и аккуратно (возможно, удаляя из него всё устаревшее и отвлекающее), чтобы найти крупинки смысла, который говорит или даже кричит нам о нашем настоящем состоянии. Потому что мы все, даже самые рассеянные, в последнее время научились «правилам» и злоупотреблениям финансовых органов, незаконным интересам и натяжкам, нужным для получения прибыли. И роковая тяжесть этого знания накладывает на нашу ежедневную жизнь лишения и беспокойство миллионов людей, закрытие заводов и учреждений, безработицу, отчаяние, которое в самых трагических ситуациях приводит даже к самоубийству. Страницы нашей газеты каждый день полны такими новостями, как и описаниями паллиативных мер, неспособных даже слегка подпортить это бесцеремонное и кровавое состояние, основывающееся на храме «свободного рынка».
Итак, Бертольд Брехт прекрасно знал механизмы и потенциал развития такого рынка, ведь он писал «Святую Иоанну» в 1929-30 годы, в разгар того великого кризиса, который многие упоминают сейчас как прямой предвестник кризиса сегодняшнего. Глубоко и дальновидно Брехт видел все риски и противоречия кризиса, расстановку сил и возможные варианты. И еще задолго до того, как нацизм вынудил его эмигрировать в Америку, Брехт отмечает на карте промышленности мясных консервов и скотобоен в Чикаго поле битвы до последней капли крови и даже до последнего проявления достоинства, не говоря уже о последней баночке еды. Это классическое сражение – между хозяевами и рабочими. Сегодня, менее восьмидесяти лет спустя, оно леденит душу и нашего времени – вместе с разницей курсов национальной и зарубежной валют опасно растет и процент живущих ниже черты бедности.
Вот почему наш драматург абсолютно не схематичен, ведь в качестве контраста коварным мясным магнатам выступают не только целые ряды рабочих, которых уже не определишь как «коммунисты», но и женский образ, дающий название всему произведению – Иоанна Дарк. Это воплощение Орлеанской Девы, которая безуспешно пытается утешить толпы голодных, сражаясь (в перерывах между религиозными процессиями и псалмопениями) в Армии Спасения. Но в конце концов она потерпит поражение, и ее обязательно сделают «святой», ведь это самый лучший способ разрешить конфликт, у которого нет решения.
Это накаленный добела материал, от которого Ронкони отрезает лишние или отвлекающие внимание реплики и (учитывая, что именно в 1929 году кино перестает быть немым) представляет в виде кинорассказа, чтобы придать аналитический голос финансовым скотобойням. На первом плане сцены – операторская тележка, которая «взвешивает» главных действующих лиц повествования. Тут же – экран, показывающий таблицы и документы; на нем же - рабочий, стоящий на сцене, становится целым человечеством (по классической схеме Пелиццы да Вольпедо). И этот рабочий (лицо и нервы актера Джанлуиджи Фогаччи) вживую требует свои права и провозглашает свою оппозицию по отношению к этой системе. Против него и его «претензий» горячатся, набрасываясь на него, капиталистические монополисты, в первую очередь – Пирпонт Маулер, пылко воплощенный Паоло Пьеробоном. Именно он решает закрыть скотобойни, когда они перестают быть прибыльными. Он же спекулирует скотом, снова открывает и снова закрывает фабрики, чтобы сбить с толку рынок и особенно рабочих, сведенных к совершенно бесчеловечной жизни. Иоанна Дарк – еще одно исключительное исполнение актрисы Марии Пайато: невинная - когда нужно, острая – в атаке. Она напоминает Иоанну Дарк Фальконетти в постановке Дрейера. Так вот, Иоанна Дарк до такой степени осознает, что недостаточно покровительства Армии Спасения, как и недостаточно религиозных проповедей о будущем, что в какой-то момент отказывается от всего этого и даже рискует попасть под очарование сильного капитала Маулера. Он же, в свою очередь, не скрывает собственных колебаний, главной целью которых всё-таки оказывается победа в основной партии.
Даже в такой мягкой и оппортунистической оппозиции можно найти прямые намеки на сегодняшние объединения. Невероятно впечатляющей оказывается диалектика хозяина Маулера: невозможно не почувствовать оттенков и аргументов определенных эдиктов из Помильяно и Линготто, которые, кажется, срежиссировал сам Брехт. Эти же указы подтверждают, насколько эксплуатация и прибыль подвержены неизменяющимся ни во времени, ни по месту законам. Волшебным образом, воплощаясь в актерах на сцене, они могут превратиться во что-то, что, наверное, не назовешь ни дидактическим ни далеким по смыслу классическому подходу Брехта. Они становятся живой материей драматургии, законный и действующий путь которой наметил Ронкони. Здесь – сценография Маргериты Палли, наполненная кинематографическими чудесами и бедностью (костюмы – Джанлуки Збикка, а красноречивый свет – Вейссбарда). Здесь всё постоянно движется: промышленники, закрытые в их мясных «консервах» со вкусом Энди Уорхола, передвижной амвон, делающий выступления капиталистов такими же острыми, как монологи Ронкони в «Последних днях человечества». Но прежде всего эта промышленная парабола, направленная в сегодняшнее «будущее», опирается на прекрасных актеров. Кроме вышеупомянутых, в постановке заняты Фаусто Руссо Алези, скользкий финансовый брокер, а также Франческа Чиоккетти, сборный образ всех вдов рабочих, постоянно находящихся между соблазном компромисса голода и неотомщенной суровости. Среди «законсервированных» капиталистов - Джованни Людено и Франческо Мильяччо, а также многочисленные студенты школы «Пикколо».
За этими скотобойнями не встает солнце будущего, за ними – всего лишь политический проект, который «старый» интеллектуал Брехт уже увидел и коварно наметил: навсегда! Поэтому здесь вместо привычной музыки Пола Дессо Паоло Терни выбрал Верди, чтобы добавить гуманности словам, звучащим до сих пор волнующе в прекрасном и непревзойденном переводе Рута Лейзера и Франко Фортини.
Джанфранко Капитта
“IL MANIFESTO’” 03.03.2012
21 и 22 апреля – на основной сцене Малого театра в рамках Фестиваля Союза театров Европы, начало в 19:00
В Миланском театре «Пикколо» - «Святая Иоанна cкотобоен» Бертольда Брехта в новой постановке Луки Ронкони, впервые взявшегося за произведение немецкого драматурга.
Пьеса, написанная в 1929-30 годах в разгар великой депрессии, мрачной тенью падает на наше время
Бертольд Брехт возвращается в Театр «Пикколо» - вот главная новость, соответствующим образом освещаемая в прессе в эти дни. На исторической сцене на улице Ровелло, куда Джорджио Стрелер постоянно приглашал немецкого писателя и там же создал каноны постановки его произведений и представления его идеологии, Лука Ронкони, двенадцать лет руководящий миланским учреждением, ставит своего первого Брехта. И его «Святая Иоанна Скотобоен» (будет идти в Театре имени Грасси до 5 апреля) – не только красивый и важный спектакль. Он еще раз подтверждает необходимость и проницательность данного театрального произведения, которое моды, конформизм и господствующая идеология правых хотели похоронить вместе с холодной войной. Сегодня почти неловко вспоминать непредусмотрительное, низкопробное неистовство «новых философов» и Гая Скарпетты…
Пьеса – это текст, и нужно читать его внимательно и аккуратно (возможно, удаляя из него всё устаревшее и отвлекающее), чтобы найти крупинки смысла, который говорит или даже кричит нам о нашем настоящем состоянии. Потому что мы все, даже самые рассеянные, в последнее время научились «правилам» и злоупотреблениям финансовых органов, незаконным интересам и натяжкам, нужным для получения прибыли. И роковая тяжесть этого знания накладывает на нашу ежедневную жизнь лишения и беспокойство миллионов людей, закрытие заводов и учреждений, безработицу, отчаяние, которое в самых трагических ситуациях приводит даже к самоубийству. Страницы нашей газеты каждый день полны такими новостями, как и описаниями паллиативных мер, неспособных даже слегка подпортить это бесцеремонное и кровавое состояние, основывающееся на храме «свободного рынка».
Итак, Бертольд Брехт прекрасно знал механизмы и потенциал развития такого рынка, ведь он писал «Святую Иоанну» в 1929-30 годы, в разгар того великого кризиса, который многие упоминают сейчас как прямой предвестник кризиса сегодняшнего. Глубоко и дальновидно Брехт видел все риски и противоречия кризиса, расстановку сил и возможные варианты. И еще задолго до того, как нацизм вынудил его эмигрировать в Америку, Брехт отмечает на карте промышленности мясных консервов и скотобоен в Чикаго поле битвы до последней капли крови и даже до последнего проявления достоинства, не говоря уже о последней баночке еды. Это классическое сражение – между хозяевами и рабочими. Сегодня, менее восьмидесяти лет спустя, оно леденит душу и нашего времени – вместе с разницей курсов национальной и зарубежной валют опасно растет и процент живущих ниже черты бедности.
Вот почему наш драматург абсолютно не схематичен, ведь в качестве контраста коварным мясным магнатам выступают не только целые ряды рабочих, которых уже не определишь как «коммунисты», но и женский образ, дающий название всему произведению – Иоанна Дарк. Это воплощение Орлеанской Девы, которая безуспешно пытается утешить толпы голодных, сражаясь (в перерывах между религиозными процессиями и псалмопениями) в Армии Спасения. Но в конце концов она потерпит поражение, и ее обязательно сделают «святой», ведь это самый лучший способ разрешить конфликт, у которого нет решения.
Это накаленный добела материал, от которого Ронкони отрезает лишние или отвлекающие внимание реплики и (учитывая, что именно в 1929 году кино перестает быть немым) представляет в виде кинорассказа, чтобы придать аналитический голос финансовым скотобойням. На первом плане сцены – операторская тележка, которая «взвешивает» главных действующих лиц повествования. Тут же – экран, показывающий таблицы и документы; на нем же - рабочий, стоящий на сцене, становится целым человечеством (по классической схеме Пелиццы да Вольпедо). И этот рабочий (лицо и нервы актера Джанлуиджи Фогаччи) вживую требует свои права и провозглашает свою оппозицию по отношению к этой системе. Против него и его «претензий» горячатся, набрасываясь на него, капиталистические монополисты, в первую очередь – Пирпонт Маулер, пылко воплощенный Паоло Пьеробоном. Именно он решает закрыть скотобойни, когда они перестают быть прибыльными. Он же спекулирует скотом, снова открывает и снова закрывает фабрики, чтобы сбить с толку рынок и особенно рабочих, сведенных к совершенно бесчеловечной жизни. Иоанна Дарк – еще одно исключительное исполнение актрисы Марии Пайато: невинная - когда нужно, острая – в атаке. Она напоминает Иоанну Дарк Фальконетти в постановке Дрейера. Так вот, Иоанна Дарк до такой степени осознает, что недостаточно покровительства Армии Спасения, как и недостаточно религиозных проповедей о будущем, что в какой-то момент отказывается от всего этого и даже рискует попасть под очарование сильного капитала Маулера. Он же, в свою очередь, не скрывает собственных колебаний, главной целью которых всё-таки оказывается победа в основной партии.
Даже в такой мягкой и оппортунистической оппозиции можно найти прямые намеки на сегодняшние объединения. Невероятно впечатляющей оказывается диалектика хозяина Маулера: невозможно не почувствовать оттенков и аргументов определенных эдиктов из Помильяно и Линготто, которые, кажется, срежиссировал сам Брехт. Эти же указы подтверждают, насколько эксплуатация и прибыль подвержены неизменяющимся ни во времени, ни по месту законам. Волшебным образом, воплощаясь в актерах на сцене, они могут превратиться во что-то, что, наверное, не назовешь ни дидактическим ни далеким по смыслу классическому подходу Брехта. Они становятся живой материей драматургии, законный и действующий путь которой наметил Ронкони. Здесь – сценография Маргериты Палли, наполненная кинематографическими чудесами и бедностью (костюмы – Джанлуки Збикка, а красноречивый свет – Вейссбарда). Здесь всё постоянно движется: промышленники, закрытые в их мясных «консервах» со вкусом Энди Уорхола, передвижной амвон, делающий выступления капиталистов такими же острыми, как монологи Ронкони в «Последних днях человечества». Но прежде всего эта промышленная парабола, направленная в сегодняшнее «будущее», опирается на прекрасных актеров. Кроме вышеупомянутых, в постановке заняты Фаусто Руссо Алези, скользкий финансовый брокер, а также Франческа Чиоккетти, сборный образ всех вдов рабочих, постоянно находящихся между соблазном компромисса голода и неотомщенной суровости. Среди «законсервированных» капиталистов - Джованни Людено и Франческо Мильяччо, а также многочисленные студенты школы «Пикколо».
За этими скотобойнями не встает солнце будущего, за ними – всего лишь политический проект, который «старый» интеллектуал Брехт уже увидел и коварно наметил: навсегда! Поэтому здесь вместо привычной музыки Пола Дессо Паоло Терни выбрал Верди, чтобы добавить гуманности словам, звучащим до сих пор волнующе в прекрасном и непревзойденном переводе Рута Лейзера и Франко Фортини.
Джанфранко Капитта
“IL MANIFESTO’” 03.03.2012
21 и 22 апреля – на основной сцене Малого театра в рамках Фестиваля Союза театров Европы, начало в 19:00
Дата публикации: 13.04.2012
ВЕЧНАЯ БОЙНЯ СВОБОДНОГО РЫНКА
В Миланском театре «Пикколо» - «Святая Иоанна cкотобоен» Бертольда Брехта в новой постановке Луки Ронкони, впервые взявшегося за произведение немецкого драматурга.
Пьеса, написанная в 1929-30 годах в разгар великой депрессии, мрачной тенью падает на наше время
Бертольд Брехт возвращается в Театр «Пикколо» - вот главная новость, соответствующим образом освещаемая в прессе в эти дни. На исторической сцене на улице Ровелло, куда Джорджио Стрелер постоянно приглашал немецкого писателя и там же создал каноны постановки его произведений и представления его идеологии, Лука Ронкони, двенадцать лет руководящий миланским учреждением, ставит своего первого Брехта. И его «Святая Иоанна Скотобоен» (будет идти в Театре имени Грасси до 5 апреля) – не только красивый и важный спектакль. Он еще раз подтверждает необходимость и проницательность данного театрального произведения, которое моды, конформизм и господствующая идеология правых хотели похоронить вместе с холодной войной. Сегодня почти неловко вспоминать непредусмотрительное, низкопробное неистовство «новых философов» и Гая Скарпетты…
Пьеса – это текст, и нужно читать его внимательно и аккуратно (возможно, удаляя из него всё устаревшее и отвлекающее), чтобы найти крупинки смысла, который говорит или даже кричит нам о нашем настоящем состоянии. Потому что мы все, даже самые рассеянные, в последнее время научились «правилам» и злоупотреблениям финансовых органов, незаконным интересам и натяжкам, нужным для получения прибыли. И роковая тяжесть этого знания накладывает на нашу ежедневную жизнь лишения и беспокойство миллионов людей, закрытие заводов и учреждений, безработицу, отчаяние, которое в самых трагических ситуациях приводит даже к самоубийству. Страницы нашей газеты каждый день полны такими новостями, как и описаниями паллиативных мер, неспособных даже слегка подпортить это бесцеремонное и кровавое состояние, основывающееся на храме «свободного рынка».
Итак, Бертольд Брехт прекрасно знал механизмы и потенциал развития такого рынка, ведь он писал «Святую Иоанну» в 1929-30 годы, в разгар того великого кризиса, который многие упоминают сейчас как прямой предвестник кризиса сегодняшнего. Глубоко и дальновидно Брехт видел все риски и противоречия кризиса, расстановку сил и возможные варианты. И еще задолго до того, как нацизм вынудил его эмигрировать в Америку, Брехт отмечает на карте промышленности мясных консервов и скотобоен в Чикаго поле битвы до последней капли крови и даже до последнего проявления достоинства, не говоря уже о последней баночке еды. Это классическое сражение – между хозяевами и рабочими. Сегодня, менее восьмидесяти лет спустя, оно леденит душу и нашего времени – вместе с разницей курсов национальной и зарубежной валют опасно растет и процент живущих ниже черты бедности.
Вот почему наш драматург абсолютно не схематичен, ведь в качестве контраста коварным мясным магнатам выступают не только целые ряды рабочих, которых уже не определишь как «коммунисты», но и женский образ, дающий название всему произведению – Иоанна Дарк. Это воплощение Орлеанской Девы, которая безуспешно пытается утешить толпы голодных, сражаясь (в перерывах между религиозными процессиями и псалмопениями) в Армии Спасения. Но в конце концов она потерпит поражение, и ее обязательно сделают «святой», ведь это самый лучший способ разрешить конфликт, у которого нет решения.
Это накаленный добела материал, от которого Ронкони отрезает лишние или отвлекающие внимание реплики и (учитывая, что именно в 1929 году кино перестает быть немым) представляет в виде кинорассказа, чтобы придать аналитический голос финансовым скотобойням. На первом плане сцены – операторская тележка, которая «взвешивает» главных действующих лиц повествования. Тут же – экран, показывающий таблицы и документы; на нем же - рабочий, стоящий на сцене, становится целым человечеством (по классической схеме Пелиццы да Вольпедо). И этот рабочий (лицо и нервы актера Джанлуиджи Фогаччи) вживую требует свои права и провозглашает свою оппозицию по отношению к этой системе. Против него и его «претензий» горячатся, набрасываясь на него, капиталистические монополисты, в первую очередь – Пирпонт Маулер, пылко воплощенный Паоло Пьеробоном. Именно он решает закрыть скотобойни, когда они перестают быть прибыльными. Он же спекулирует скотом, снова открывает и снова закрывает фабрики, чтобы сбить с толку рынок и особенно рабочих, сведенных к совершенно бесчеловечной жизни. Иоанна Дарк – еще одно исключительное исполнение актрисы Марии Пайато: невинная - когда нужно, острая – в атаке. Она напоминает Иоанну Дарк Фальконетти в постановке Дрейера. Так вот, Иоанна Дарк до такой степени осознает, что недостаточно покровительства Армии Спасения, как и недостаточно религиозных проповедей о будущем, что в какой-то момент отказывается от всего этого и даже рискует попасть под очарование сильного капитала Маулера. Он же, в свою очередь, не скрывает собственных колебаний, главной целью которых всё-таки оказывается победа в основной партии.
Даже в такой мягкой и оппортунистической оппозиции можно найти прямые намеки на сегодняшние объединения. Невероятно впечатляющей оказывается диалектика хозяина Маулера: невозможно не почувствовать оттенков и аргументов определенных эдиктов из Помильяно и Линготто, которые, кажется, срежиссировал сам Брехт. Эти же указы подтверждают, насколько эксплуатация и прибыль подвержены неизменяющимся ни во времени, ни по месту законам. Волшебным образом, воплощаясь в актерах на сцене, они могут превратиться во что-то, что, наверное, не назовешь ни дидактическим ни далеким по смыслу классическому подходу Брехта. Они становятся живой материей драматургии, законный и действующий путь которой наметил Ронкони. Здесь – сценография Маргериты Палли, наполненная кинематографическими чудесами и бедностью (костюмы – Джанлуки Збикка, а красноречивый свет – Вейссбарда). Здесь всё постоянно движется: промышленники, закрытые в их мясных «консервах» со вкусом Энди Уорхола, передвижной амвон, делающий выступления капиталистов такими же острыми, как монологи Ронкони в «Последних днях человечества». Но прежде всего эта промышленная парабола, направленная в сегодняшнее «будущее», опирается на прекрасных актеров. Кроме вышеупомянутых, в постановке заняты Фаусто Руссо Алези, скользкий финансовый брокер, а также Франческа Чиоккетти, сборный образ всех вдов рабочих, постоянно находящихся между соблазном компромисса голода и неотомщенной суровости. Среди «законсервированных» капиталистов - Джованни Людено и Франческо Мильяччо, а также многочисленные студенты школы «Пикколо».
За этими скотобойнями не встает солнце будущего, за ними – всего лишь политический проект, который «старый» интеллектуал Брехт уже увидел и коварно наметил: навсегда! Поэтому здесь вместо привычной музыки Пола Дессо Паоло Терни выбрал Верди, чтобы добавить гуманности словам, звучащим до сих пор волнующе в прекрасном и непревзойденном переводе Рута Лейзера и Франко Фортини.
Джанфранко Капитта
“IL MANIFESTO’” 03.03.2012
21 и 22 апреля – на основной сцене Малого театра в рамках Фестиваля Союза театров Европы, начало в 19:00
В Миланском театре «Пикколо» - «Святая Иоанна cкотобоен» Бертольда Брехта в новой постановке Луки Ронкони, впервые взявшегося за произведение немецкого драматурга.
Пьеса, написанная в 1929-30 годах в разгар великой депрессии, мрачной тенью падает на наше время
Бертольд Брехт возвращается в Театр «Пикколо» - вот главная новость, соответствующим образом освещаемая в прессе в эти дни. На исторической сцене на улице Ровелло, куда Джорджио Стрелер постоянно приглашал немецкого писателя и там же создал каноны постановки его произведений и представления его идеологии, Лука Ронкони, двенадцать лет руководящий миланским учреждением, ставит своего первого Брехта. И его «Святая Иоанна Скотобоен» (будет идти в Театре имени Грасси до 5 апреля) – не только красивый и важный спектакль. Он еще раз подтверждает необходимость и проницательность данного театрального произведения, которое моды, конформизм и господствующая идеология правых хотели похоронить вместе с холодной войной. Сегодня почти неловко вспоминать непредусмотрительное, низкопробное неистовство «новых философов» и Гая Скарпетты…
Пьеса – это текст, и нужно читать его внимательно и аккуратно (возможно, удаляя из него всё устаревшее и отвлекающее), чтобы найти крупинки смысла, который говорит или даже кричит нам о нашем настоящем состоянии. Потому что мы все, даже самые рассеянные, в последнее время научились «правилам» и злоупотреблениям финансовых органов, незаконным интересам и натяжкам, нужным для получения прибыли. И роковая тяжесть этого знания накладывает на нашу ежедневную жизнь лишения и беспокойство миллионов людей, закрытие заводов и учреждений, безработицу, отчаяние, которое в самых трагических ситуациях приводит даже к самоубийству. Страницы нашей газеты каждый день полны такими новостями, как и описаниями паллиативных мер, неспособных даже слегка подпортить это бесцеремонное и кровавое состояние, основывающееся на храме «свободного рынка».
Итак, Бертольд Брехт прекрасно знал механизмы и потенциал развития такого рынка, ведь он писал «Святую Иоанну» в 1929-30 годы, в разгар того великого кризиса, который многие упоминают сейчас как прямой предвестник кризиса сегодняшнего. Глубоко и дальновидно Брехт видел все риски и противоречия кризиса, расстановку сил и возможные варианты. И еще задолго до того, как нацизм вынудил его эмигрировать в Америку, Брехт отмечает на карте промышленности мясных консервов и скотобоен в Чикаго поле битвы до последней капли крови и даже до последнего проявления достоинства, не говоря уже о последней баночке еды. Это классическое сражение – между хозяевами и рабочими. Сегодня, менее восьмидесяти лет спустя, оно леденит душу и нашего времени – вместе с разницей курсов национальной и зарубежной валют опасно растет и процент живущих ниже черты бедности.
Вот почему наш драматург абсолютно не схематичен, ведь в качестве контраста коварным мясным магнатам выступают не только целые ряды рабочих, которых уже не определишь как «коммунисты», но и женский образ, дающий название всему произведению – Иоанна Дарк. Это воплощение Орлеанской Девы, которая безуспешно пытается утешить толпы голодных, сражаясь (в перерывах между религиозными процессиями и псалмопениями) в Армии Спасения. Но в конце концов она потерпит поражение, и ее обязательно сделают «святой», ведь это самый лучший способ разрешить конфликт, у которого нет решения.
Это накаленный добела материал, от которого Ронкони отрезает лишние или отвлекающие внимание реплики и (учитывая, что именно в 1929 году кино перестает быть немым) представляет в виде кинорассказа, чтобы придать аналитический голос финансовым скотобойням. На первом плане сцены – операторская тележка, которая «взвешивает» главных действующих лиц повествования. Тут же – экран, показывающий таблицы и документы; на нем же - рабочий, стоящий на сцене, становится целым человечеством (по классической схеме Пелиццы да Вольпедо). И этот рабочий (лицо и нервы актера Джанлуиджи Фогаччи) вживую требует свои права и провозглашает свою оппозицию по отношению к этой системе. Против него и его «претензий» горячатся, набрасываясь на него, капиталистические монополисты, в первую очередь – Пирпонт Маулер, пылко воплощенный Паоло Пьеробоном. Именно он решает закрыть скотобойни, когда они перестают быть прибыльными. Он же спекулирует скотом, снова открывает и снова закрывает фабрики, чтобы сбить с толку рынок и особенно рабочих, сведенных к совершенно бесчеловечной жизни. Иоанна Дарк – еще одно исключительное исполнение актрисы Марии Пайато: невинная - когда нужно, острая – в атаке. Она напоминает Иоанну Дарк Фальконетти в постановке Дрейера. Так вот, Иоанна Дарк до такой степени осознает, что недостаточно покровительства Армии Спасения, как и недостаточно религиозных проповедей о будущем, что в какой-то момент отказывается от всего этого и даже рискует попасть под очарование сильного капитала Маулера. Он же, в свою очередь, не скрывает собственных колебаний, главной целью которых всё-таки оказывается победа в основной партии.
Даже в такой мягкой и оппортунистической оппозиции можно найти прямые намеки на сегодняшние объединения. Невероятно впечатляющей оказывается диалектика хозяина Маулера: невозможно не почувствовать оттенков и аргументов определенных эдиктов из Помильяно и Линготто, которые, кажется, срежиссировал сам Брехт. Эти же указы подтверждают, насколько эксплуатация и прибыль подвержены неизменяющимся ни во времени, ни по месту законам. Волшебным образом, воплощаясь в актерах на сцене, они могут превратиться во что-то, что, наверное, не назовешь ни дидактическим ни далеким по смыслу классическому подходу Брехта. Они становятся живой материей драматургии, законный и действующий путь которой наметил Ронкони. Здесь – сценография Маргериты Палли, наполненная кинематографическими чудесами и бедностью (костюмы – Джанлуки Збикка, а красноречивый свет – Вейссбарда). Здесь всё постоянно движется: промышленники, закрытые в их мясных «консервах» со вкусом Энди Уорхола, передвижной амвон, делающий выступления капиталистов такими же острыми, как монологи Ронкони в «Последних днях человечества». Но прежде всего эта промышленная парабола, направленная в сегодняшнее «будущее», опирается на прекрасных актеров. Кроме вышеупомянутых, в постановке заняты Фаусто Руссо Алези, скользкий финансовый брокер, а также Франческа Чиоккетти, сборный образ всех вдов рабочих, постоянно находящихся между соблазном компромисса голода и неотомщенной суровости. Среди «законсервированных» капиталистов - Джованни Людено и Франческо Мильяччо, а также многочисленные студенты школы «Пикколо».
За этими скотобойнями не встает солнце будущего, за ними – всего лишь политический проект, который «старый» интеллектуал Брехт уже увидел и коварно наметил: навсегда! Поэтому здесь вместо привычной музыки Пола Дессо Паоло Терни выбрал Верди, чтобы добавить гуманности словам, звучащим до сих пор волнующе в прекрасном и непревзойденном переводе Рута Лейзера и Франко Фортини.
Джанфранко Капитта
“IL MANIFESTO’” 03.03.2012
21 и 22 апреля – на основной сцене Малого театра в рамках Фестиваля Союза театров Европы, начало в 19:00
Дата публикации: 13.04.2012
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
