Новости

Пресса о гастролях Малого театра

СНОВА НА РОДИНЕ

Нижний Новгород по-особенному связан с жизнью и творчеством Максима Горького. Великий русский писатель появился здесь на свет под именем мещанина Алексея Максимовича Пешкова. На многих домах — мемориальные доски, в центре города, на Покровке, красавец-театр, построенный 115 лет назад местными купцами к знаменитой Нижегородской ярмарке. В 1932 году, несмотря на протесты писателя, Нижний Новгород переименовали в Горький. Теперь городу опять вернули историческое имя. «Соцреализм» отменили, а значит, вместе с социалистическими ценностями выкинули из обихода и пьесы классика. Однако нижегородский театр, сохранивший имя классика и преданность ему, захотел возродить существовавший с 1958 года фестиваль имени Максима Горького (не проводившийся почти двадцать последних лет).

Не так много оказалось желающих и могущих принять в нём участие. Спасибо, в Нижнем Новгороде оказалась немалая и неробкая интеллигенция, об исчезновении которой теперь любят болтать и спорить (преимущественно в столице), а ещё её поддержало правительство во главе с Валерием Шанцевым, и V Театральный фестиваль Максима Горького состоялся.

Снова на родине. Так, кстати, назывался первый художественный фильм, сделанный на местном телевидении о возвращении Горького после длительного отсутствия в Италии, о его путешествии по Волге, о встречах, как он умилялся, часто плакал, в создании сценария которого мне довелось участвовать. А роль Горького замечательно играл Вацлав Янович Дворжецкий.

Ну действительно же, огромная, великая, космического масштаба фигура. С того же масштаба сложностями и противоречиями... «Человек — это звучит гордо» — одни повторяли эту фразу его Сатина с доверием, другие — с презрением. «Человек — это не ты, не я, не он... Человек — это ты, я, он...» — это из того же монолога. Что это такое? Как понимать?

Марийский русский драматический театр из Йошкар-Олы, привёзший сюда спектакль по пьесе «На дне», не стал мучиться с разгадкой этой фразы, он её просто выкинул вместе со сложными характерами пьесы, упростив их до невозможности. Лука с ножом десантника за поясом... Сатин — постаревший и погрузневший до таких размеров, до которых прототип, пьяница, бродяга, шулер, и не дожил бы... Не характеры, а обозначения их у Барона, Актёра, Бубнова... Странная сценография В. Шилькрота, то есть мысль-то понятная: второй и первый этажи... верх и дно... фасад с колоннами и... ночлежка, — но второй этаж не обжит, а первый тоже существует отдельно от актёров. Зачем тогда всё? А ведь в Марий Эл приезжала разгадывать Горького столичная бригада постановщиков во главе с режиссёром В. Портновым! Разве что Васька Пепел — Ю. Синьковский — был точен и интересен.

Ах как непрост Горький со своими пьесами, — ещё раз думалось в Нижнем Новгороде.

Два спектакля игрались по пьесе «Последние»: столичного Театра имени Гоголя в постановке Сергея Яшина и скромной труппы из Тамбова, где режиссёр Мавлет Тулпаров. Разные спектакли. Разная сценография. Разные актёры.

Добротный красивый бытовой интерьер с внутренней лестницей, малоиспользованной даже в мизансценировании у художника В. Валериуса в Тамбове.

Покосившиеся стены, колонны Елены Качелаевой в доме Коло мийцевых в московском спектакле нарочиты, назойливы, опять же статичны.
Самое же досадное, что могучие роли Ивана, Якова, Софьи, их детей и окружения, пожалуй, что ни в одном спектакле не нашли достойных исполнителей (редкое исключение — Верочка из Тамбова — В. Коссинская).

Не терпит Горький ни аффектации, ни ложного пафоса, чем страдали даже столичные мастера — Светлана Брагарник, Александр Дик, Ирина Выборнова. И романтика, и публицистика его особого свойства.

Но сам текст горьковский, если он пробивался сквозь тамбовскую неумелость или столичную громкость, вызывал поразительное ощущение актуальности и необходимости. Действительно же, главная линия фронта сегодняшней борьбы пролегает через семью, а её разрушение — первый показатель нездоровья общества. Не будет детей, продолжения у Коломийцевых, и если эту историю не прожить всерьёз и глубоко, то никакими эффектными проходками домочадцев с дровами, разжигающими огонь революции, горьковскую пьесу не раскрыть.

А тексты горьковские очень сложны для актёрского произнесения! Они и не бытовые, но и не пафосные, а тянут туда: ну как без выспренности озвучить горьковскую мечту о чистом человеке и красивой жизни?! Как совместить горьковский романтизм с жёсткостью и беспощадностью его видения жизни?

Наверное, неслучайно лучше разговаривающих коллег Горького станцевали, выразили в музыке артисты Музыкального театра из Чувашии Е.Лемешевская, Т. Альпидовская, А. Субботин. Ранняя романтическая сказка о красавице Нунче, которая оказалась соперницей собственной дочери, вызвала её на соревнование, победила, перетанцевала и... умерла, стала чуть ли не лучшим спектаклем фестиваля. Музыку к балету «Нунча» написал болгарский композитор К. Ламбов, поставили его балетмейстеры-хореографы Е. Лемешевская и Г. Никифорова. Получилась прекрасная, безупречно красивая история любви и смерти!

К сожалению, не повезло на этом фестивале театру — хозяину, нижегородцам, из-за внезапной болезни одного из ведущих актёров-участников они не смогли показать свою «Вассу».

Но чем прекрасны любые фестивали, это всегда часть общей профессиональной мастерской, повод для встреч и уроков, для пополнения мастерства и опыта. И почти всегда кто-то из коллег выбивается из общего ряда, оказывается впереди и преподносит неожиданный сюрприз. Так было и в этот раз. Хотя спектаклю режиссёра Адольфа Шапиро «Дети солнца», поставленному в Малом театре, уже 6 лет и он отмечен многими знаками одобрения и внимания разных фестивалей, присутствие его в Нижнем Новгороде и участие во внеконкурсной программе придало особый смысл происходящему.

Для меня он пополнил немногочисленный личный список спектаклей-событий. Прежде всего фигурой центрального героя, редко удававшейся на сцене, Павла Фёдоровича Протасова в исполнении Василия Бочкарёва. Учёный, чудак, умница и отшельник, именно у Бочкарёва я поняла одну особенность Протасова, всё для меня объяснившую: он — со всеми, в гуще большого дома и большого круга людей, но и — один... Вот этот круг одиночества, который сумел построить вокруг себя большой глубокий актёр, многое, если не всё, объясняет в судьбе героя. А образ-то, парафраз толстовского Протасова из «Живого трупа».

Он — другой в отличие от всех. Нигде прежде я не прочитывала такой поразительной автобиографичности образа. Отдельному, отличному от окружающих, другому всегда трудно живётся на земле. Что совершенно не исключает и готовности Протасова прийти на помощь, и открытость, и детскую чистоту. Воистину — солнечный человек.

В спектакле герой в замечательной актёрской компании и в каждом своя загадка: загадка красоты у Светланы Амановой в Елене (а какая интересная ещё одна драматическая перекличка с другой загадочной красавицей, Еленой у Чехова, друга Горького, в «Дяде Ване»!), загадка таланта в Лизе Л. Титовой, простоты в Мелании Е. Глушенко, любви у Чепурного — В. Низового. Следовало бы перечислить всех исполнителей, как во всяком настоящем спектакле, они все хороши, все вместе — ансамбль. До няньки Антоновны Л. Поляковой: у неё и текста-то мало, но она — основа дома, кормилица, мать, основа основ. Чудные разные горничные Фима и Луша (О. Жевакина, И. Жерякова). Замечательный слесарь Егор А. Коршунова, друг и часть дома, красавец, богатырь, пролетарий, легко превращающийся в злобного зверя, врага интеллигенту Протасову. Незабываем финал спектакля, когда большие, могучие мужики собирают круг вокруг героя и... распинают его... А от его длинного монолога в финале режиссёр оставляет лишь фразу: «...человек должен...» — и ставит многоточие. Действительно же, что должен человек, каждый из нас понимает по-своему…

Анна КУЗНЕЦОВА
НИЖНИЙ НОВГОРОД – МОСКВА
«Литературная газета», №6 2012