Новости
Тут и мудрец не ответит
В Малом «осовременили» Островского
В Малом театре в который раз поставили Островского. Поставили пьесу известную и часто идущую на разных сценах — «На всякого мудреца довольно простоты».
Тут и мудрец не ответит В Малом «осовременили» Островского В Малом театре в который раз поставили Островского. Поставили пьесу известную и часто идущую на разных сценах — «На всякого мудреца довольно простоты».
Тут и мудрец не ответит
В Малом «осовременили» Островского
В Малом театре в который раз поставили Островского. Поставили пьесу известную и часто идущую на разных сценах — «На всякого мудреца довольно простоты». Это первая премьера нынешнего сезона, спектакль, несомненно, программный — вниманию зрителей даже предлагается специально выпущенная газета, где режиссер-постановщик Владимир Бейлис поясняет особенности своей трактовки и обосновывает ее. Что же предложено зрителям?..
Художественный руководитель академического Малого театра Юрий Мефодьевич Соломин в интервью, данном автору этих строк, говорил: «Малый театр — это классика, это традиции русской сцены». В данном случае «На всякого мудреца довольно простоты» предлагает весьма неожиданное, если не сказать — странное, толкование этих традиций.
Турусиной здесь «так хочется петь и танцевать, что она даже начинает пить». Под стать ей и племянница Машенька — «сексуально озабоченная девица, для которой главное — только бы был мужик». Не подумайте, что вышесказанное — злобный пасквиль молодого театрального критика (а молодую критику сегодня принято ругать) на прославленный коллектив. Заключенные в кавычки цитаты — это слова самого Владимира Бейлиса, приведенные в вышеупомянутой газете. Продолжая им начатое, впору было бы назвать эту рецензию «Сексуально озабоченная девица на сцене Малого театра». Только уважение к великому Малому удерживает…
Однако оставим печатный опус Бейлиса и обратимся к его опусу сценическому. Все начинается с веселенькой, этакой канканной музыки Шандора Каллоша. Затем нам зачем-то открывают всю глубину пространства сцены, но заполненного дымом. Дальше опускается ширма, обозначающая комнату Глумова. Надо сказать, кстати, что декорации безвременно ушедшего Энара Стенберга — пожалуй, единственная несомненная удача спектакля. Темные драпировки, создающие ощущение условного XIX века, очень хорошо сочетаются с вполне бытовым реквизитом. Декорация дома Турусиной восхищает буйством красок осени, контрастирующим с белой кисеей занавесей.
Александр Потапов играет Мамаева весь в озабоченности быть характерным. Его Мамаев, бездельник и краснобай, поучает Глумова с таким безмерным наслаждением, а затем с такой наивностью верит в его лесть, что ни о каком правдоподобии в поведении говорить не приходится. Образ Мамаева написан драматургом с изрядной долей сатиры и не без элементов гротеска, но уж чего там нет, так это однозначности!
Ирина Муравьева (Клеопатра Львовна) то бегает вприпрыжку, как девочка, то вдруг заговаривает с «чувственными» интонациями, форсируя фарс, и, признаться, веет от такого комикования тягостным ощущением натужности.
Лишь Александр Вершинин в роли Глумова, как нам кажется, нащупывает свою последовательную тональность. Он четко различает Глумова, когда тот один — без свидетелей, и Глумова на людях, как бы прячущегося под маской. В финале этот персонаж делается холодным и дерзким. Он не обличает, он лишь констатирует, сообщает факты, и здесь вдруг начинает звучать то современное, что есть в этой пьесе Островского.
В ролях второго плана (Турусина и Крутицкий) выходят признанные мастера — Элина Быстрицкая и Виктор Коршунов. Смотришь и думаешь: как же до обидного мало заняты они сегодня в репертуаре! Фантазируешь: ведь как интересно мог бы сыграть Коршунов Матиаса Клаузена в «Перед заходом солнца»! А какой великолепной Елизаветой Тюдор в шиллеровской трагедии могла бы стать Быстрицкая! Благо, что Шиллер не чужой для Малого театра автор.
Дуэт Турусиной и Крутицкого начинается непринужденно и даже элегантно. Они кокетливо перебрасываются репликами, словно делая изящную пародию на классическую оперетту. Но режиссер неумолимо рушит созданное мастерами настроение, огрубляет и педалирует — и вот уже Крутицкий заваливает Турусину на диван, сливаясь с ней в поцелуе…
Бейлис ввел в свой спектакль серьезнейшие актерские силы: Потапов, Муравьева, Коршунов, Клюквин, Быстрицкая, Панкова… Зачем? Чтобы вот так примитивно «осовременить» классическую пьесу?
На премьеру «Мудреца» пришло много молодежи, даже школьников. Что они вынесут из спектакля? Теперь они на экзамене по литературе расскажут, что Турусина — алкоголичка?! И как им объяснить, что Малый театр — это святыня для каждого культурного человека на Руси? Всякий мудрец встанет в тупик перед этими вопросами.
Александр Смольяков
Век, 18 октября 2002 года
В Малом «осовременили» Островского
В Малом театре в который раз поставили Островского. Поставили пьесу известную и часто идущую на разных сценах — «На всякого мудреца довольно простоты». Это первая премьера нынешнего сезона, спектакль, несомненно, программный — вниманию зрителей даже предлагается специально выпущенная газета, где режиссер-постановщик Владимир Бейлис поясняет особенности своей трактовки и обосновывает ее. Что же предложено зрителям?..
Художественный руководитель академического Малого театра Юрий Мефодьевич Соломин в интервью, данном автору этих строк, говорил: «Малый театр — это классика, это традиции русской сцены». В данном случае «На всякого мудреца довольно простоты» предлагает весьма неожиданное, если не сказать — странное, толкование этих традиций.
Турусиной здесь «так хочется петь и танцевать, что она даже начинает пить». Под стать ей и племянница Машенька — «сексуально озабоченная девица, для которой главное — только бы был мужик». Не подумайте, что вышесказанное — злобный пасквиль молодого театрального критика (а молодую критику сегодня принято ругать) на прославленный коллектив. Заключенные в кавычки цитаты — это слова самого Владимира Бейлиса, приведенные в вышеупомянутой газете. Продолжая им начатое, впору было бы назвать эту рецензию «Сексуально озабоченная девица на сцене Малого театра». Только уважение к великому Малому удерживает…
Однако оставим печатный опус Бейлиса и обратимся к его опусу сценическому. Все начинается с веселенькой, этакой канканной музыки Шандора Каллоша. Затем нам зачем-то открывают всю глубину пространства сцены, но заполненного дымом. Дальше опускается ширма, обозначающая комнату Глумова. Надо сказать, кстати, что декорации безвременно ушедшего Энара Стенберга — пожалуй, единственная несомненная удача спектакля. Темные драпировки, создающие ощущение условного XIX века, очень хорошо сочетаются с вполне бытовым реквизитом. Декорация дома Турусиной восхищает буйством красок осени, контрастирующим с белой кисеей занавесей.
Александр Потапов играет Мамаева весь в озабоченности быть характерным. Его Мамаев, бездельник и краснобай, поучает Глумова с таким безмерным наслаждением, а затем с такой наивностью верит в его лесть, что ни о каком правдоподобии в поведении говорить не приходится. Образ Мамаева написан драматургом с изрядной долей сатиры и не без элементов гротеска, но уж чего там нет, так это однозначности!
Ирина Муравьева (Клеопатра Львовна) то бегает вприпрыжку, как девочка, то вдруг заговаривает с «чувственными» интонациями, форсируя фарс, и, признаться, веет от такого комикования тягостным ощущением натужности.
Лишь Александр Вершинин в роли Глумова, как нам кажется, нащупывает свою последовательную тональность. Он четко различает Глумова, когда тот один — без свидетелей, и Глумова на людях, как бы прячущегося под маской. В финале этот персонаж делается холодным и дерзким. Он не обличает, он лишь констатирует, сообщает факты, и здесь вдруг начинает звучать то современное, что есть в этой пьесе Островского.
В ролях второго плана (Турусина и Крутицкий) выходят признанные мастера — Элина Быстрицкая и Виктор Коршунов. Смотришь и думаешь: как же до обидного мало заняты они сегодня в репертуаре! Фантазируешь: ведь как интересно мог бы сыграть Коршунов Матиаса Клаузена в «Перед заходом солнца»! А какой великолепной Елизаветой Тюдор в шиллеровской трагедии могла бы стать Быстрицкая! Благо, что Шиллер не чужой для Малого театра автор.
Дуэт Турусиной и Крутицкого начинается непринужденно и даже элегантно. Они кокетливо перебрасываются репликами, словно делая изящную пародию на классическую оперетту. Но режиссер неумолимо рушит созданное мастерами настроение, огрубляет и педалирует — и вот уже Крутицкий заваливает Турусину на диван, сливаясь с ней в поцелуе…
Бейлис ввел в свой спектакль серьезнейшие актерские силы: Потапов, Муравьева, Коршунов, Клюквин, Быстрицкая, Панкова… Зачем? Чтобы вот так примитивно «осовременить» классическую пьесу?
На премьеру «Мудреца» пришло много молодежи, даже школьников. Что они вынесут из спектакля? Теперь они на экзамене по литературе расскажут, что Турусина — алкоголичка?! И как им объяснить, что Малый театр — это святыня для каждого культурного человека на Руси? Всякий мудрец встанет в тупик перед этими вопросами.
Александр Смольяков
Век, 18 октября 2002 года
Дата публикации: 19.10.2002
Тут и мудрец не ответит
В Малом «осовременили» Островского
В Малом театре в который раз поставили Островского. Поставили пьесу известную и часто идущую на разных сценах — «На всякого мудреца довольно простоты». Это первая премьера нынешнего сезона, спектакль, несомненно, программный — вниманию зрителей даже предлагается специально выпущенная газета, где режиссер-постановщик Владимир Бейлис поясняет особенности своей трактовки и обосновывает ее. Что же предложено зрителям?..
Художественный руководитель академического Малого театра Юрий Мефодьевич Соломин в интервью, данном автору этих строк, говорил: «Малый театр — это классика, это традиции русской сцены». В данном случае «На всякого мудреца довольно простоты» предлагает весьма неожиданное, если не сказать — странное, толкование этих традиций.
Турусиной здесь «так хочется петь и танцевать, что она даже начинает пить». Под стать ей и племянница Машенька — «сексуально озабоченная девица, для которой главное — только бы был мужик». Не подумайте, что вышесказанное — злобный пасквиль молодого театрального критика (а молодую критику сегодня принято ругать) на прославленный коллектив. Заключенные в кавычки цитаты — это слова самого Владимира Бейлиса, приведенные в вышеупомянутой газете. Продолжая им начатое, впору было бы назвать эту рецензию «Сексуально озабоченная девица на сцене Малого театра». Только уважение к великому Малому удерживает…
Однако оставим печатный опус Бейлиса и обратимся к его опусу сценическому. Все начинается с веселенькой, этакой канканной музыки Шандора Каллоша. Затем нам зачем-то открывают всю глубину пространства сцены, но заполненного дымом. Дальше опускается ширма, обозначающая комнату Глумова. Надо сказать, кстати, что декорации безвременно ушедшего Энара Стенберга — пожалуй, единственная несомненная удача спектакля. Темные драпировки, создающие ощущение условного XIX века, очень хорошо сочетаются с вполне бытовым реквизитом. Декорация дома Турусиной восхищает буйством красок осени, контрастирующим с белой кисеей занавесей.
Александр Потапов играет Мамаева весь в озабоченности быть характерным. Его Мамаев, бездельник и краснобай, поучает Глумова с таким безмерным наслаждением, а затем с такой наивностью верит в его лесть, что ни о каком правдоподобии в поведении говорить не приходится. Образ Мамаева написан драматургом с изрядной долей сатиры и не без элементов гротеска, но уж чего там нет, так это однозначности!
Ирина Муравьева (Клеопатра Львовна) то бегает вприпрыжку, как девочка, то вдруг заговаривает с «чувственными» интонациями, форсируя фарс, и, признаться, веет от такого комикования тягостным ощущением натужности.
Лишь Александр Вершинин в роли Глумова, как нам кажется, нащупывает свою последовательную тональность. Он четко различает Глумова, когда тот один — без свидетелей, и Глумова на людях, как бы прячущегося под маской. В финале этот персонаж делается холодным и дерзким. Он не обличает, он лишь констатирует, сообщает факты, и здесь вдруг начинает звучать то современное, что есть в этой пьесе Островского.
В ролях второго плана (Турусина и Крутицкий) выходят признанные мастера — Элина Быстрицкая и Виктор Коршунов. Смотришь и думаешь: как же до обидного мало заняты они сегодня в репертуаре! Фантазируешь: ведь как интересно мог бы сыграть Коршунов Матиаса Клаузена в «Перед заходом солнца»! А какой великолепной Елизаветой Тюдор в шиллеровской трагедии могла бы стать Быстрицкая! Благо, что Шиллер не чужой для Малого театра автор.
Дуэт Турусиной и Крутицкого начинается непринужденно и даже элегантно. Они кокетливо перебрасываются репликами, словно делая изящную пародию на классическую оперетту. Но режиссер неумолимо рушит созданное мастерами настроение, огрубляет и педалирует — и вот уже Крутицкий заваливает Турусину на диван, сливаясь с ней в поцелуе…
Бейлис ввел в свой спектакль серьезнейшие актерские силы: Потапов, Муравьева, Коршунов, Клюквин, Быстрицкая, Панкова… Зачем? Чтобы вот так примитивно «осовременить» классическую пьесу?
На премьеру «Мудреца» пришло много молодежи, даже школьников. Что они вынесут из спектакля? Теперь они на экзамене по литературе расскажут, что Турусина — алкоголичка?! И как им объяснить, что Малый театр — это святыня для каждого культурного человека на Руси? Всякий мудрец встанет в тупик перед этими вопросами.
Александр Смольяков
Век, 18 октября 2002 года
В Малом «осовременили» Островского
В Малом театре в который раз поставили Островского. Поставили пьесу известную и часто идущую на разных сценах — «На всякого мудреца довольно простоты». Это первая премьера нынешнего сезона, спектакль, несомненно, программный — вниманию зрителей даже предлагается специально выпущенная газета, где режиссер-постановщик Владимир Бейлис поясняет особенности своей трактовки и обосновывает ее. Что же предложено зрителям?..
Художественный руководитель академического Малого театра Юрий Мефодьевич Соломин в интервью, данном автору этих строк, говорил: «Малый театр — это классика, это традиции русской сцены». В данном случае «На всякого мудреца довольно простоты» предлагает весьма неожиданное, если не сказать — странное, толкование этих традиций.
Турусиной здесь «так хочется петь и танцевать, что она даже начинает пить». Под стать ей и племянница Машенька — «сексуально озабоченная девица, для которой главное — только бы был мужик». Не подумайте, что вышесказанное — злобный пасквиль молодого театрального критика (а молодую критику сегодня принято ругать) на прославленный коллектив. Заключенные в кавычки цитаты — это слова самого Владимира Бейлиса, приведенные в вышеупомянутой газете. Продолжая им начатое, впору было бы назвать эту рецензию «Сексуально озабоченная девица на сцене Малого театра». Только уважение к великому Малому удерживает…
Однако оставим печатный опус Бейлиса и обратимся к его опусу сценическому. Все начинается с веселенькой, этакой канканной музыки Шандора Каллоша. Затем нам зачем-то открывают всю глубину пространства сцены, но заполненного дымом. Дальше опускается ширма, обозначающая комнату Глумова. Надо сказать, кстати, что декорации безвременно ушедшего Энара Стенберга — пожалуй, единственная несомненная удача спектакля. Темные драпировки, создающие ощущение условного XIX века, очень хорошо сочетаются с вполне бытовым реквизитом. Декорация дома Турусиной восхищает буйством красок осени, контрастирующим с белой кисеей занавесей.
Александр Потапов играет Мамаева весь в озабоченности быть характерным. Его Мамаев, бездельник и краснобай, поучает Глумова с таким безмерным наслаждением, а затем с такой наивностью верит в его лесть, что ни о каком правдоподобии в поведении говорить не приходится. Образ Мамаева написан драматургом с изрядной долей сатиры и не без элементов гротеска, но уж чего там нет, так это однозначности!
Ирина Муравьева (Клеопатра Львовна) то бегает вприпрыжку, как девочка, то вдруг заговаривает с «чувственными» интонациями, форсируя фарс, и, признаться, веет от такого комикования тягостным ощущением натужности.
Лишь Александр Вершинин в роли Глумова, как нам кажется, нащупывает свою последовательную тональность. Он четко различает Глумова, когда тот один — без свидетелей, и Глумова на людях, как бы прячущегося под маской. В финале этот персонаж делается холодным и дерзким. Он не обличает, он лишь констатирует, сообщает факты, и здесь вдруг начинает звучать то современное, что есть в этой пьесе Островского.
В ролях второго плана (Турусина и Крутицкий) выходят признанные мастера — Элина Быстрицкая и Виктор Коршунов. Смотришь и думаешь: как же до обидного мало заняты они сегодня в репертуаре! Фантазируешь: ведь как интересно мог бы сыграть Коршунов Матиаса Клаузена в «Перед заходом солнца»! А какой великолепной Елизаветой Тюдор в шиллеровской трагедии могла бы стать Быстрицкая! Благо, что Шиллер не чужой для Малого театра автор.
Дуэт Турусиной и Крутицкого начинается непринужденно и даже элегантно. Они кокетливо перебрасываются репликами, словно делая изящную пародию на классическую оперетту. Но режиссер неумолимо рушит созданное мастерами настроение, огрубляет и педалирует — и вот уже Крутицкий заваливает Турусину на диван, сливаясь с ней в поцелуе…
Бейлис ввел в свой спектакль серьезнейшие актерские силы: Потапов, Муравьева, Коршунов, Клюквин, Быстрицкая, Панкова… Зачем? Чтобы вот так примитивно «осовременить» классическую пьесу?
На премьеру «Мудреца» пришло много молодежи, даже школьников. Что они вынесут из спектакля? Теперь они на экзамене по литературе расскажут, что Турусина — алкоголичка?! И как им объяснить, что Малый театр — это святыня для каждого культурного человека на Руси? Всякий мудрец встанет в тупик перед этими вопросами.
Александр Смольяков
Век, 18 октября 2002 года
Дата публикации: 19.10.2002
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
