Новости

ЕСТЬ ТАКАЯ ПРОФЕССИЯ – АКТЕРАМ ПОДСКАЗЫВАТЬ

Представьте себе: у школьной доски «плавает» ученик. Раздается не в меру громкий шепот друга. «Петров, выйди из класса! Как не стыдно?!» – гневный голос учительницы выносит приговор. Мы с детства помним: подсказывать нельзя.
Но вот парадокс: во взрослом мире есть те, кто, несмотря ни на какие внушения, становятся профессиональными подсказчиками. Они осваивают искусство направленно подавать голос и доводят свой шепот до совершенства.
В суфлерской будке Малого театра побывала корреспондент «Вечерки».

Пауза в 3 километра
– Что значит это дело в сравнении… – будто задумавшись, мужчина во фраке еле заметно поворачивает голову: подает знак с просьбой о помощи.
– …с вечностью? – пронзительно шепчет Ирина Варламова, суфлер Малого театра.
И герой тут же продолжает монолог.
Я на восстановительной репетиции спектакля «Волки и овцы». Такие репетиции проходят перед каждым новым театральным сезоном, чтобы уже игравшие актеры освежили в памяти пьесу, а те, кого вводят, могли легко влиться в сценическое действие.
Перед Ириной Ивановной лежит текст пьесы Островского, на каждой странице галочки, восклицательные знаки и подчеркивания. Без этой книжной живописи – пометок в партитуре – суфлер как без рук: не будет знать, подсказывать или нет. Бывает, с первой репетиции в определенных «заколдованных» местах актеры спотыкаются в тексте. Тогда в записях суфлеров появляются восклицательные знаки и красные подчеркивания. Галочка означает паузу, три галочки – длинную паузу. Если актер замолчал на слове, помеченном галочкой, он держит драматическую паузу – и не приведи бог подсказать. А вот если он молчит в другом месте пьесы – быстрее выручай.
– Работал у нас замечательный актер Афанасий Иванович Кочетков, мастер слова, мастер паузы. В «Недоросле» он делал громадную паузу. В первый раз я отсчитала: «Раз, два, три…» Потом еще отсчитала. И еще. Не выдержала – шепнула. Выхожу после спектакля, а на меня все смотрят, как на самоубийцу. «Ты подсказала Кочеткову! У него же пауза в три километра». Это было самое начало моей суфлерской деятельности.

И шепотом, и жестом
– Ты к себе, в яму? – спрашивают иногда у суфлера.
– Яма – у оркестра, – отвечает Ирина Ивановна. – А это мой кабинет, будочка наша любимая. В ней жить можно.
В небольшом помещении, полтора на полтора метра, умещаются кресло и пюпитр.
Здесь, под сценой, царство суфлера. Из будки легче видеть актера, да и звук идет направленно, по всему зеркалу сцены.
– Суфлер – это свой человек перед незнакомой публикой. Когда сидишь в будке, вот этой частью, – Ирина Ивановна похлопывает себя по затылку, – ощущаешь состояние зала. Зал бывает вязкий, ватный, равнодушный, холодный. Чувствуешь – публика не принимает. А в какой-то момент это состояние прерывается. Уф! – раскачали.
Суфлерских будок в театрах практически не осталось. Даже в Малом будка есть только на основной сцене. На гастролях Ирине Ивановне и вовсе приходится прятаться на сцене, например, за деревом.
– Я эту профессию не выбирала, – рассказывает Ирина Варламова. – Я по профессии журналист и историк. Работала в пресс-центре одного из министерств. Министерство расформировали. А у меня на руках маленький ребенок, нужно было что-то искать. Я пришла в родной театр, где выросла с 3 лет – моя мама была в Малом театре художником по костюмам. И вот уже 20 лет суфлером работаю. И никуда уходить не хочу.
Вроде бы совсем не заметно, как суфлер следит за спектаклем. Ирина Ивановна может даже отвернуться от сцены. Но в нужный момент, не дожидаясь неуместной паузы, подает реплику, как опытный футболист – мяч.
– Направленный звук, прямо в ушко каждому, только ему одному.

Читай по губам
– Старые императорские театры – Александринка и наш – как жемчужины, собирали лучшие драматические силы страны, – объясняет после репетиции режиссер-постановщик Виталий Иванов. – Проходили годы, актеры старели. Но, как хороший коньяк, становились все лучше. А чтобы они не волновались, императорским указом назначили суфлера. Сегодня в других театрах текст может подсказать помощник режиссера, но он сделает это чисто технически.
Суфлеры же должны знать природу каждого актера. Глаз дернулся – они уже замечают. Я лично нервничаю, что возраст у суфлеров приличный, а хорошей замены – интуитивной, чувствующей мельчайшие нюансы ремесла – нет.
Бытует мнение, что суфлер всегда шепчет. Неправда, все зависит от индивидуальности актера. Некоторым подсказывают низким голосом, другим – высоким. Ирина Ивановна старается подать реплику с такой же интонацией, с какой говорит актер, – так он ее легче воспримет. А вот во время репетиций, пока актер и режиссер еще не определились с интонацией, нужно суфлировать безлико, голосом робота.
Кому-то достаточно одного слова, кому-то нужно проговорить начало фразы, а некоторым достаточно и жеста.
– Одной актрисе первое время не нравилось, что я руками машу, – вспоминает Ирина Варламова. – Через пару репетиций она привыкла. Теперь я лишь делаю жест, а она уже видит текст. Показываю пальцами, как будто топают ножки. «Я раз иду городом», – тут же подхватывает актриса. Руками рисую платочек и ладонь к груди прижимаю. «И крестьяне есть, и орден на шее», – вспоминает героиня. Палец прикладываю к губам и слышу со сцены: «Сейчас я вам расскажу один секрет». Некоторые актеры меня по артикуляции понимают, без звука. «Где губы?» – спрашивают перед спектаклем. Тогда я беру яркую помаду, чтобы им легче читать было.

Слово драматурга
Работа суфлера над спектаклем начинается с первых репетиций. Во время «застольного» периода (когда пьесу читают за столом по ролям. – Авт.) суфлер следит, чтобы правильно произносили слова, ставили ударения. Неверно заученные фразы будет очень тяжело переучивать.
– Суфлер – хранитель литературной основы спектакля, словесной, речевой, – объясняет Ирина Варламова.– Мы относимся очень трепетно к слову, к правильному ударению, даже слова местами не меняем. Вы же не будете петь Моцарта своими нотами! То, что у композитора нота, у драматурга – буква, слово, запятая. Если вдруг начинающие актеры переходят на язык Интернета, суфлер хватается за голову. «Мне один чел сказал…» – выдала как-то на репетиции молоденькая актриса.
Ты еще реплику Митрофанушки переведи на интернет-сленг, подумала я: «Подойди ко мне, дружоЧЕГ». С этой молодежной неопрятностью речи тоже приходится бороться.
Когда спектакль «встает на ножки», подсказывать приходится реже, и суфлер больше следит за действием. Но расслабляться нельзя ни на минуту. Нить, связывающая его со сценой, не должна рваться.
– Сложно бывает, когда актер не дает никакого знака, что он забыл текст. Например, заменяешь другого суфлера (в Малом театре трое суфлеров ведут около 20 спектаклей. – Авт.) и не знаешь еще особенности поведения актеров. Тогда с тебя семь потов сойдет – холодных, горячих – за секунду… Мы, как врачи, все держим в секрете, – по этой причине Ирина Ивановна предпочитает не называть известных фамилий. – По одному виду актера понимаешь: что-то стряслось, надо держать. У спектакля тоже ведь может болеть голова.

Кстати
В эпоху «актерского театра» (до появления профессии режиссера) спектакли могли показывать буквально после двух-трех репетиций.
В столь короткий срок запомнить текст роли, особенно главной, было практически невозможно. Поэтому спектакли шли «под суфлера»: актеры повторяли за ним реплики и интонации.

ЧИТАЕМ ВМЕСТЕ
Нужны ли сейчас актерам суфлеры?
Татьяна ПОРТНОВА, депутат Мосгордумы 4-го созыва:
– Об этом лучше спрашивать у актеров. Однако, на мой непрофессиональный взгляд, суфлеры нужны. Потому что на сцене возникают разные ситуации, которые могут сбить актера с мысли. Он может запнуться из-за какой-то случайности…

Газета «Вечерняя Москва», 19 октября 2009 года
Автор: Марина ГЛАДКОВА