Новости
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах... Что человек в ней предстает агрессивным существом, на силу отвечающим силой, на уговоры - дубинкой. Зачем Адольф Шапиро выбрал «Детей солнца» для постановки в благополучном Малом театре? Только потому, что это русская классика и Горького после забвения пора вспомнить, или по какой-то другой причине? Идеям «буревестника революции» тут не место: угнетенные массы в лице вечно пьяного слесаря Егора (его довольно убедительно играет Александр Коршунов) особых симпатий не вызывают. Что же касается интеллигенции -Павла Протасова, его сестры Лизы, жены, друга-художника, ветеринара Чепурнова -эти безвольные люди со своими-то проблемами не могут справиться, не то что обустроить будущее России. Мечтать они любят и занимаются этим охотно, но что-то предпринять конкретно... Адольф Шапиро, будучи интеллигентом, испытавшим на себе разгул национализма в Латвии (из-за чего был закрыт его театр), видел, как эта бесхребетность губит, в общем-то, хороших людей, а благие намерения уходят в песок. На смену им приходят равнодушие, цинизм, превращающий душу человека в ржавый механизм. И Шапиро поставил спектакль о тотальном страхе, о людях, живущих под солнцем, но не замечающих этого солнца, а значит, не умеющих радоваться жизни. Для этого режиссер вместе с художником Владимиром Ковальчуком распахивает огромное пространство императорской сцены, обнажает колосники, где висят колокола, звон которых предупреждает о надвигающейся беде: холере и бунте. Добротные стены бывшего генеральского дома заменяются железными решетками. В результате возникает ощущение клетки, а может, и тюрьмы, куда добровольно заключают себя дети солнца. Извечный порядок в продуваемом всеми ветрами доме давно нарушен, и только нянька Антоновна, в блистательном исполнении Людмилы Поляковой, пытается восстановить хотя бы видимость его. Колбы с химикатами постоянно взрываются у испытателя Протасова, пахнет серой, как у экспериментатора Треплева в чеховской «Чайке». Но гармонии здесь нет, каждый живет сам по себе - холодно, одиноко, замкнуто. Жена Протасова -Елена (Светлана Аманова), опять же, как у Чехова, со следами усталой красоты на лице, никак не может решить, с кем ей будет лучше: с мужем или художником Вагиным (Глеб Подгородинский), словно в насмешку пишущим картину «Идущие к солнцу». Вялый, сонный любовный треугольник мало вдохновляет. Может, оттого, что актеры изначально изображают исключительное благородство, но внутреннего конфликта между ними нет, следовательно, все держится на атмосфере недоговоренности, полунамеках, играющих скулах. И тут даже не знаешь, чью сторону выбрать, - все люди хорошие. Понимаю, как тому же Василию Бочкареву было трудно изображать стерильно положительного Павла Протасова, ничего не замечающего в жизни, кроме своих химических опытов. Лично у меня, несмотря на замечательное мастерство этого артиста, постепенно возрастало к нему раздражение. Не знаю, может быть, такой зрительской реакции и добивался режиссер, но, по-моему, нельзя всю роль строить на одной краске милого недотепы, эдакого небожителя. Но зато как же начинает все пружинить на сцене, когда появляются «собачий» доктор Чепурной (в брутальном исполнении Виктора Низового) и его сестра Мелания - эдакая «фря», современная «бизнес-леди», в которой с трудом узнаешь Евгению Глушенко. Пошлость из нее так и лезет, одета она богато и безвкусно. В сценах соблазнения ученого Протасова ведет себя, как торговка, но, неожиданно получая щелчок по носу, замирает, словно послушная собачка у ног хозяина. В отличие от своей сестры Чепурнов сделан из другого «теста». Это не кто иной, как разночинец, рубаха-парень, выбившийся в люди и научившийся играть на гитаре. Он явно не пара утонченной и нервной Лизе (Людмила Титова). Те, кто не знаком с пьесой, подумают, что Лиза совершит суицид, но счеты с жизнью сведет ветеринар. Горький обозначил жанр пьесы просто - сцены. Смею уточнить: сцены из нашей жизни, поскольку характеры людей мало изменились, и на каждом новом витке истории они подвержены одним и тем же страхам и болезням. Поэтому колокола в спектакле Малого театра звонят и по наши души.
Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
Источник: Трибуна
Дата: 07.11.2008
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах... Что человек в ней предстает агрессивным существом, на силу отвечающим силой, на уговоры - дубинкой. Зачем Адольф Шапиро выбрал «Детей солнца» для постановки в благополучном Малом театре? Только потому, что это русская классика и Горького после забвения пора вспомнить, или по какой-то другой причине? Идеям «буревестника революции» тут не место: угнетенные массы в лице вечно пьяного слесаря Егора (его довольно убедительно играет Александр Коршунов) особых симпатий не вызывают. Что же касается интеллигенции -Павла Протасова, его сестры Лизы, жены, друга-художника, ветеринара Чепурнова -эти безвольные люди со своими-то проблемами не могут справиться, не то что обустроить будущее России. Мечтать они любят и занимаются этим охотно, но что-то предпринять конкретно... Адольф Шапиро, будучи интеллигентом, испытавшим на себе разгул национализма в Латвии (из-за чего был закрыт его театр), видел, как эта бесхребетность губит, в общем-то, хороших людей, а благие намерения уходят в песок. На смену им приходят равнодушие, цинизм, превращающий душу человека в ржавый механизм. И Шапиро поставил спектакль о тотальном страхе, о людях, живущих под солнцем, но не замечающих этого солнца, а значит, не умеющих радоваться жизни. Для этого режиссер вместе с художником Владимиром Ковальчуком распахивает огромное пространство императорской сцены, обнажает колосники, где висят колокола, звон которых предупреждает о надвигающейся беде: холере и бунте. Добротные стены бывшего генеральского дома заменяются железными решетками. В результате возникает ощущение клетки, а может, и тюрьмы, куда добровольно заключают себя дети солнца. Извечный порядок в продуваемом всеми ветрами доме давно нарушен, и только нянька Антоновна, в блистательном исполнении Людмилы Поляковой, пытается восстановить хотя бы видимость его. Колбы с химикатами постоянно взрываются у испытателя Протасова, пахнет серой, как у экспериментатора Треплева в чеховской «Чайке». Но гармонии здесь нет, каждый живет сам по себе - холодно, одиноко, замкнуто. Жена Протасова -Елена (Светлана Аманова), опять же, как у Чехова, со следами усталой красоты на лице, никак не может решить, с кем ей будет лучше: с мужем или художником Вагиным (Глеб Подгородинский), словно в насмешку пишущим картину «Идущие к солнцу». Вялый, сонный любовный треугольник мало вдохновляет. Может, оттого, что актеры изначально изображают исключительное благородство, но внутреннего конфликта между ними нет, следовательно, все держится на атмосфере недоговоренности, полунамеках, играющих скулах. И тут даже не знаешь, чью сторону выбрать, - все люди хорошие. Понимаю, как тому же Василию Бочкареву было трудно изображать стерильно положительного Павла Протасова, ничего не замечающего в жизни, кроме своих химических опытов. Лично у меня, несмотря на замечательное мастерство этого артиста, постепенно возрастало к нему раздражение. Не знаю, может быть, такой зрительской реакции и добивался режиссер, но, по-моему, нельзя всю роль строить на одной краске милого недотепы, эдакого небожителя. Но зато как же начинает все пружинить на сцене, когда появляются «собачий» доктор Чепурной (в брутальном исполнении Виктора Низового) и его сестра Мелания - эдакая «фря», современная «бизнес-леди», в которой с трудом узнаешь Евгению Глушенко. Пошлость из нее так и лезет, одета она богато и безвкусно. В сценах соблазнения ученого Протасова ведет себя, как торговка, но, неожиданно получая щелчок по носу, замирает, словно послушная собачка у ног хозяина. В отличие от своей сестры Чепурнов сделан из другого «теста». Это не кто иной, как разночинец, рубаха-парень, выбившийся в люди и научившийся играть на гитаре. Он явно не пара утонченной и нервной Лизе (Людмила Титова). Те, кто не знаком с пьесой, подумают, что Лиза совершит суицид, но счеты с жизнью сведет ветеринар. Горький обозначил жанр пьесы просто - сцены. Смею уточнить: сцены из нашей жизни, поскольку характеры людей мало изменились, и на каждом новом витке истории они подвержены одним и тем же страхам и болезням. Поэтому колокола в спектакле Малого театра звонят и по наши души.
Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
Источник: Трибуна
Дата: 07.11.2008
Дата публикации: 12.11.2008
СЦЕНЫ ИЗ НАШЕЙ ЖИЗНИ
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах... Что человек в ней предстает агрессивным существом, на силу отвечающим силой, на уговоры - дубинкой. Зачем Адольф Шапиро выбрал «Детей солнца» для постановки в благополучном Малом театре? Только потому, что это русская классика и Горького после забвения пора вспомнить, или по какой-то другой причине? Идеям «буревестника революции» тут не место: угнетенные массы в лице вечно пьяного слесаря Егора (его довольно убедительно играет Александр Коршунов) особых симпатий не вызывают. Что же касается интеллигенции -Павла Протасова, его сестры Лизы, жены, друга-художника, ветеринара Чепурнова -эти безвольные люди со своими-то проблемами не могут справиться, не то что обустроить будущее России. Мечтать они любят и занимаются этим охотно, но что-то предпринять конкретно... Адольф Шапиро, будучи интеллигентом, испытавшим на себе разгул национализма в Латвии (из-за чего был закрыт его театр), видел, как эта бесхребетность губит, в общем-то, хороших людей, а благие намерения уходят в песок. На смену им приходят равнодушие, цинизм, превращающий душу человека в ржавый механизм. И Шапиро поставил спектакль о тотальном страхе, о людях, живущих под солнцем, но не замечающих этого солнца, а значит, не умеющих радоваться жизни. Для этого режиссер вместе с художником Владимиром Ковальчуком распахивает огромное пространство императорской сцены, обнажает колосники, где висят колокола, звон которых предупреждает о надвигающейся беде: холере и бунте. Добротные стены бывшего генеральского дома заменяются железными решетками. В результате возникает ощущение клетки, а может, и тюрьмы, куда добровольно заключают себя дети солнца. Извечный порядок в продуваемом всеми ветрами доме давно нарушен, и только нянька Антоновна, в блистательном исполнении Людмилы Поляковой, пытается восстановить хотя бы видимость его. Колбы с химикатами постоянно взрываются у испытателя Протасова, пахнет серой, как у экспериментатора Треплева в чеховской «Чайке». Но гармонии здесь нет, каждый живет сам по себе - холодно, одиноко, замкнуто. Жена Протасова -Елена (Светлана Аманова), опять же, как у Чехова, со следами усталой красоты на лице, никак не может решить, с кем ей будет лучше: с мужем или художником Вагиным (Глеб Подгородинский), словно в насмешку пишущим картину «Идущие к солнцу». Вялый, сонный любовный треугольник мало вдохновляет. Может, оттого, что актеры изначально изображают исключительное благородство, но внутреннего конфликта между ними нет, следовательно, все держится на атмосфере недоговоренности, полунамеках, играющих скулах. И тут даже не знаешь, чью сторону выбрать, - все люди хорошие. Понимаю, как тому же Василию Бочкареву было трудно изображать стерильно положительного Павла Протасова, ничего не замечающего в жизни, кроме своих химических опытов. Лично у меня, несмотря на замечательное мастерство этого артиста, постепенно возрастало к нему раздражение. Не знаю, может быть, такой зрительской реакции и добивался режиссер, но, по-моему, нельзя всю роль строить на одной краске милого недотепы, эдакого небожителя. Но зато как же начинает все пружинить на сцене, когда появляются «собачий» доктор Чепурной (в брутальном исполнении Виктора Низового) и его сестра Мелания - эдакая «фря», современная «бизнес-леди», в которой с трудом узнаешь Евгению Глушенко. Пошлость из нее так и лезет, одета она богато и безвкусно. В сценах соблазнения ученого Протасова ведет себя, как торговка, но, неожиданно получая щелчок по носу, замирает, словно послушная собачка у ног хозяина. В отличие от своей сестры Чепурнов сделан из другого «теста». Это не кто иной, как разночинец, рубаха-парень, выбившийся в люди и научившийся играть на гитаре. Он явно не пара утонченной и нервной Лизе (Людмила Титова). Те, кто не знаком с пьесой, подумают, что Лиза совершит суицид, но счеты с жизнью сведет ветеринар. Горький обозначил жанр пьесы просто - сцены. Смею уточнить: сцены из нашей жизни, поскольку характеры людей мало изменились, и на каждом новом витке истории они подвержены одним и тем же страхам и болезням. Поэтому колокола в спектакле Малого театра звонят и по наши души.
Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
Источник: Трибуна
Дата: 07.11.2008
Название пьесы Максима Горького «Дети солнца» настолько светлое и оптимистическое, что никогда не подумаешь, что речь в ней идет о насилии, страхе, погромах... Что человек в ней предстает агрессивным существом, на силу отвечающим силой, на уговоры - дубинкой. Зачем Адольф Шапиро выбрал «Детей солнца» для постановки в благополучном Малом театре? Только потому, что это русская классика и Горького после забвения пора вспомнить, или по какой-то другой причине? Идеям «буревестника революции» тут не место: угнетенные массы в лице вечно пьяного слесаря Егора (его довольно убедительно играет Александр Коршунов) особых симпатий не вызывают. Что же касается интеллигенции -Павла Протасова, его сестры Лизы, жены, друга-художника, ветеринара Чепурнова -эти безвольные люди со своими-то проблемами не могут справиться, не то что обустроить будущее России. Мечтать они любят и занимаются этим охотно, но что-то предпринять конкретно... Адольф Шапиро, будучи интеллигентом, испытавшим на себе разгул национализма в Латвии (из-за чего был закрыт его театр), видел, как эта бесхребетность губит, в общем-то, хороших людей, а благие намерения уходят в песок. На смену им приходят равнодушие, цинизм, превращающий душу человека в ржавый механизм. И Шапиро поставил спектакль о тотальном страхе, о людях, живущих под солнцем, но не замечающих этого солнца, а значит, не умеющих радоваться жизни. Для этого режиссер вместе с художником Владимиром Ковальчуком распахивает огромное пространство императорской сцены, обнажает колосники, где висят колокола, звон которых предупреждает о надвигающейся беде: холере и бунте. Добротные стены бывшего генеральского дома заменяются железными решетками. В результате возникает ощущение клетки, а может, и тюрьмы, куда добровольно заключают себя дети солнца. Извечный порядок в продуваемом всеми ветрами доме давно нарушен, и только нянька Антоновна, в блистательном исполнении Людмилы Поляковой, пытается восстановить хотя бы видимость его. Колбы с химикатами постоянно взрываются у испытателя Протасова, пахнет серой, как у экспериментатора Треплева в чеховской «Чайке». Но гармонии здесь нет, каждый живет сам по себе - холодно, одиноко, замкнуто. Жена Протасова -Елена (Светлана Аманова), опять же, как у Чехова, со следами усталой красоты на лице, никак не может решить, с кем ей будет лучше: с мужем или художником Вагиным (Глеб Подгородинский), словно в насмешку пишущим картину «Идущие к солнцу». Вялый, сонный любовный треугольник мало вдохновляет. Может, оттого, что актеры изначально изображают исключительное благородство, но внутреннего конфликта между ними нет, следовательно, все держится на атмосфере недоговоренности, полунамеках, играющих скулах. И тут даже не знаешь, чью сторону выбрать, - все люди хорошие. Понимаю, как тому же Василию Бочкареву было трудно изображать стерильно положительного Павла Протасова, ничего не замечающего в жизни, кроме своих химических опытов. Лично у меня, несмотря на замечательное мастерство этого артиста, постепенно возрастало к нему раздражение. Не знаю, может быть, такой зрительской реакции и добивался режиссер, но, по-моему, нельзя всю роль строить на одной краске милого недотепы, эдакого небожителя. Но зато как же начинает все пружинить на сцене, когда появляются «собачий» доктор Чепурной (в брутальном исполнении Виктора Низового) и его сестра Мелания - эдакая «фря», современная «бизнес-леди», в которой с трудом узнаешь Евгению Глушенко. Пошлость из нее так и лезет, одета она богато и безвкусно. В сценах соблазнения ученого Протасова ведет себя, как торговка, но, неожиданно получая щелчок по носу, замирает, словно послушная собачка у ног хозяина. В отличие от своей сестры Чепурнов сделан из другого «теста». Это не кто иной, как разночинец, рубаха-парень, выбившийся в люди и научившийся играть на гитаре. Он явно не пара утонченной и нервной Лизе (Людмила Титова). Те, кто не знаком с пьесой, подумают, что Лиза совершит суицид, но счеты с жизнью сведет ветеринар. Горький обозначил жанр пьесы просто - сцены. Смею уточнить: сцены из нашей жизни, поскольку характеры людей мало изменились, и на каждом новом витке истории они подвержены одним и тем же страхам и болезням. Поэтому колокола в спектакле Малого театра звонят и по наши души.
Автор: Любовь ЛЕБЕДИНА
Источник: Трибуна
Дата: 07.11.2008
Дата публикации: 12.11.2008
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
