Новости

ТЕАТР ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ

В годы войны артисты столичных театров месили грязь сельских дорог, чтобы выступить в прифронтовой полосе. Накануне Дня Победы «Театрал» встретился с артистами-фронтовиками - с теми, кто и сегодня работает на столичной сцене.

Татьяна ПАНКОВА, актриса Малого театра:

- Малый театр всегда был связан с армией, начиная с гражданской войны. Мне рассказывала Варвара Николаевна Рыжова, как они в 1918 году играли спектакли «для солдатиков». Во время действия в зал заходил офицер и шепотом командовал: «Восьмая рота на выход...» Солдаты в тяжеленных сапогах поднимались с кресел и уходили так тихо из зала, что не нарушали спектакля. То же видела и я в первые дни Великой Отечественной войны. Правда, совсем недолго, поскольку Малый театр вскоре разбился на бригады и отправился на фронт. Остужев, Пашенная, Турчанинова, Рыжова, Царев (имя им легион!) вместе с солдатами месили грязь сельских дорог, чтобы выступить в прифронтовой зоне.
Вы знаете, кажется, такие слова, как счастье и война, несовместимы. Но для меня они совместимы. Потому что был невероятный спрос на наше творчество, и мы ощущали, как оно полезно людям.
Я объездила все фронты. Но самая впечатляющая поездка - Северный флот. Нас встретил легендарный адмирал Арсений Головко (муж старейшей мхатовской актрисы Киры Головко). И когда мы показали ему путевые листы, он неожиданно закричал - и на нас, и на подручных генералов: «Куда вы пустили актеров?! Кто вам дал право так близко подпускать актеров к месту сражений?!» А потом он замолчал, и все услышали, как на его столе работает приемник. Шел бой. Головко командовал действием по радио. Оттуда доносилось: «Я 613-й, прикройте хвост. Иду на таран. За родину! За Ста...» Даже не договаривали до конца, потому что погибали от удара. И только было слышно, как самолет падает с визгом.
Головко был прав, мы и правда забрались на очень опасную территорию, но думали, что беда обойдет нас стороной. А через несколько дней, по пути на полуостров Рыбачий, наш катер попал под сильнейший артобстрел. Ливень огня! Мы чудом спаслись, но все же сыграли, вечером спектакль. И вот когда об этом узнал Головко, он дал нам медали «За оборону\' Заполярья».
Была и комедийная история. Мы играли «Не в свои сани не садись». Я исполняла отрицательную роль и когда вышла на сцену, ко мне из зала кинулся летчик. Его тут же схватили и повели наружу, а я не могла понять, что произошло. И вдруг заметила, что на мне дымится платье. Оказалось, он выстрелил в меня, но, к счастью, не попал: Позже врачи объяснили, что это называется военным синдромом, когда человек не отличает реальность от вымысла.
Но самый впечатляющий случай произошел в 1943 .году, когда наша фронтовая бригада вошла в освобожденную Полтаву. Еще вчера здесь были фашисты, сегодня - догорали дома, но возобновилась жизнь. Люди шли на рынок или навестить родственников. Помню, мы с Михаилом Царевым шли по центральной улице и вдруг к нам подходит измученная старуха: «Ой, родненькие мои, - запричитала она. - Скажите, но ведь не виновата же я, что внучку свою не сберегла...»
Мы с Царевым не знали, что ответить. Остановились молча, а она стала рассказывать, как при захвате города в квартире поселился немец. Он никого не трогал, да и они относились к нему спокойно и даже пару раз угостили похлебкой. Когда фашисты отступали, был отдан приказ никого не оставлять в живых. На глазах у бабушки фашист позвал внучку на крыльцо. Он не держался за пистолет, но внучка обо всем догадалась - упала в ноги, щекой прижалась к голенищу сапога и замерла. Тогда немец побледнел, закурил и отшвырнул портсигар в сторону. Девочка бросилась за портсигаром, чтобы как собачонка принести ему. И он выстрелил ей в спину на глазах у несчастной старухи. Она ждала от нас с Царевым утешения, повторяя: «Все меня попрекают, почему я этого не предусмотрела. Но разве я могла такого ожидать? Он же белые перчатки носил...»


Владимир ЭТУШ, актер театра им. Евг. Вахтангова:
- Пожалуй, я был первым из москвичей, кто стал свидетелем самого начала войны. В ночь с 21 на 22 июня я возвращался домой со студенческой гулянки. И вдруг мимо меня на огромной скорости пролетела машина с немецким флагом. Тогда я не придал этому значения, пришел домой, лег спать, а в полдень меня разбудила мама, осторожно сказав: «Володя, по радио объявили, что началась война». Помню, как я молчал от неожиданности. Пытался надеть рубашку, но руки дрожали. И тут я вспомнил немецкую машину. Это уже после войны я прочитал, что то был автомобиль посла Германии в СССР, который вручил Молотову меморандум об объявлении войны. У меня, как и у всех студентов театрального училища, была бронь. Я мог не воевать, разве что время от времени должен был рыть окопы под Москвой.
Поначалу я оставался в столице, играл в театре, но однажды во время спектакля «Фельдмаршал Кутузов», я насчитал в зале всего 13 человек. Я понял, что мое место на фронте, и на следующее утро отправился в военкомат. Я неплохо знал немецкий язык, поэтому меня сперва направили на курсы военных переводчиков в Ставрополь. А позже на фронте я попал в стрелковый полк. Сражался в горах Кавказа и в Осетии, принимал участие в освобождении Ростова-на-Дону и Украины. Какие уроки я вынес из войны? Спросите что-нибудь полегче. Я был на войне, я там существовал, но как она отразилась на моем характере, сказать не могу. Разве что острее стал чувствовать любовь и предательство, разлуку и дружбу...
На фронте я не играл. С автоматом в руках, я старался не думать, что я актер. И, кстати, я был случайным свидетелем того, как один из русских командиров застрелил русского бойца только за то, что он во время наступления стал играть на гитаре, не думая о бое. А в другой раз расстреляли старшину за то, что он не туда побежал. Такие случаи бывали нередко (чего там стоила жизнь солдата!).
А еще на фронте возникали моменты, которых, казалось бы, на войне не бывает. Я помню, как после ночного допроса отправился спать, захожу в барак и вижу, что на полу спят вперемежку наши бойцы и пленные немцы. Многие храпят, как после изматывающей работы, которую делали вместе. Вообще сон на войне был из разряда роскоши. Я все время спать хотел. Иной раз удавалось дремать на ходу - во время долгих переходов. Один из таких переходов был в Кавказских горах. Ветер, дождь, на мне румынская плащ-палатка, которая от холода окончательно задубела. Стараюсь не заснуть, внимательно смотрю в спину того, кто идет передо мной. И вдруг я эту спину потерял. Стою, озираюсь по сторонам, не могу понять, куда все делись. Оказалось, что несколько минут назад колонна свернула в сторону, а я, полусонный, продолжал идти в прежнем направлении. К счастью, я вовремя проснулся - за несколько шагов до пропасти.
В другой раз командир дивизии оставил меня с рацией за линией фронта, чтобы я докладывал, какие части на нас наступают. Но вскоре нас окружили со всех сторон, и мы почти две недели отстреливались. После этого меня наградили орденом Красной Звезды. Причем командир мне вручил его на бегу. Бежит рядом и кричит: «Этуш, тут тебя орденом наградили, держи, пока меня не убило». И протянул мне коробочку. Столько было таких неожиданных историй!
А современные спектакли о войне я не смотрю. Вот «Современник», например, поставил «Голую пионерку». Я знаю режиссера-постановщика и не доверяю абсолютно. Считаю, что подобная трактовка спектакля недопустима. Мало того, она затмевает наши реальные победы.

Александр ГРАВЕ, актер театра им. Евг. Вахтангова:
- Утром 22 июня 1941 года мы играли спектакль «Фельдмаршал Кутузов». И вдруг вижу, что за кулисами засуетились рабочие сцены. Оказывается, они услышали по радио сообщение о начале войны и передавали эту весть всем артистам, кто выходил со сцены. Поначалу мы думали, что это недоразумение и играли спектакль в довольно хорошем настроении. Но в конце первого действия, когда закрылся занавес, на сцену вышел человек в форме и попросил военнообязанных появиться на сборных пунктах. Ко второму акту зал почти опустел, но мы все же доиграли спектакль. А я из окна гримуборной выглянул на Арбат и увидел длинную очередь у сберкассы. Все хотели получить назад свои сбережения.
Вскоре труппа театра разделилась на бригады, и мы отправились на фронт - выступали перед военными и ранеными. На Курской дуге попали под страшную перестрелку. Шквал огня! И вдруг пауза, внезапная тишина и слышно, как соловьи поют. Такие контрасты...
Помню, зимой 1942 года в каком-то госпитале нам сказали: «Там в палате лежит ваш собрат». Я приоткрыл дверь и увидел Зяму Гердта с перебинтованной ногой. Тогда его еще мало кто знал, поскольку Гердт не успел сняться в кино, а был лишь артистом кукольного театра Образцова. Он очень переживал ранение, говорил: «В кукольном театре я могу и с такой ногой, но вдруг пригласят на съемки?» После войны, как вы знаете, он снялся во многих картинах, и хромота ему ничуть не помешала.
И еще случай. В 1944 году в Кракове мы играли комедию, и привыкли к тому, что в первые же минуты в зрительном зале раздается хохот. Открывается занавес, начинаем играть, и слышим рыдания. Местами истерику даже. В чем дело? Оказывается, на спектакль привели девушек, которых только что освободили из плена. Их эшелоном гнали в Германию. И они не верили своему счастью, увидев ту жизнь, от которой их оторвали.
Вообще же война меняет людей, Я видел, как люди становились отзывчивее, внимательнее и честнее. Во время бомбежки, например, москвичи уходили в бомбоубежище, но дверей в квартирах не запирали. А сейчас сплошь стальные двери ставят, а количество краж от этого меньше не становится: От общего влияния криминала что-то просочилось и в фильмы о войне, поэтому я редко их смотрю. Все же люди на войне были чище.
***
Кира ГОЛОВКО, актриса МХТ им. Чехова:
- Войну я помню, словно это было только вчера. Ездили по фронтам, жили где попало. Однажды меня поселили в квартире полуразрушенного дома. И я всю ночь просидела с палкой - отгоняла крыс, а наутро должна была выступать перед ранеными.
Мхатовские артисты читали рассказы, исполняли зарисовки. Но я предпочитала рассказывать истории из жизни. Например, однажды раненый боец поинтересовался: «А трудно было во МХАТ поступать?» И я рассказала историю о том, как в 1938 году едва не провалилась на экзаменах. Я и сама не ожидала, что история покажется веселой. Позже я не раз ее рассказывала на творческих вечерах. Итак, я поступала во МХАТ при конкурсе в 634 человека на место. Недавно только умер Станиславский, но еще был жив Немирович-Данченко, а МХАТ был на пике своей славы. К вступительным экзаменам приготовила отрывок из Горького, басню Крылова и «Гренаду» Светлова. Волновалась я страшно. Успела прочитать только половину басни, и Масальский мне говорит: «Достаточно. Вы свободны». У меня внутри все оборвалось. Это значит, все кончено: он даже басню недослушал.
Не помню, как вернулась домой. Плакала весь день и полночи. Мама подставляла мне еду, я ничего не ела, а только лежала, уткнувшись лицом в стену. На третий день мама не выдержала, надела свою шляпку и бархатные перчатки - поехала во МХАТ искать мне репетитора для поступления на следующий год. Через час она вернулась, отшвырнула перчатки и сказала:
- Дура, чего ты ревешь, ты ведь поступила.
С тех пор я во МХАТе. Война началась, едва я окончила третий курс. Я встретила ее в Москве, хотя наш театр гастролировал тогда в Минске. Артисты рассказывали, что в первый же день при бомбежке были взорваны склады с декорациями. Было загублено оформление легендарных спектаклей. Артисты хотели вернуться в Москву, но оттуда пришла странная телеграмма: «Продолжать гастроли». Это было невозможно, и великий Москвин взял ответственность на себя. Как депутат Верховного Совета он имел право на некоторые вольности, поэтому ответственность за эвакуацию взял на себя. В Москве прислушались к нему, поняли наконец, что положение опасное, и выслали машину. Но он в гневе отказался и вместе со всеми пешком и на попутках вывозил МХАТ из охваченного войной Минска. Москвина прозвали за это маршалом МХАТа. Вообще же он был и символом, и совестью Художественного театра со дня его основания.


Автор: Материал подготовил Виктор БОРЗЕНКО
Источник: Театрал
Дата: 04.05.2008