Новости

ЖИЗНЬ БЕЗ КУРЬЕЗОВ

Исполнилось 200 лет оркестру Малого театра

Говорят, всех их держит любовь к театру — национальное достояние как-никак: хочешь не хочешь, а спина в стенах Малого выпрямляется сама собой.

Оркестр с богатой многолетней историей для драматического театра нынче явление редкое, которое так и просится в Книгу рекордов Гиннесса. В Москве таких счастливых театров единицы — в основном федерального подчинения. В провинции — ноль. Содержать оркестр — удовольствие дорогое: целому классу музыкантов надо платить так, чтобы был стимул хотя бы приходить на репетиции. Куда как легче обзавестись раз и навсегда аппаратурой и гонять фонограммы от спектакля к спектаклю. Но не все, оказывается, решает удобство. Как говорит старейшина оркестра Малого театра, ассистент дирижера Виктор Козлов, «живое есть живое, а консервы есть консервы». В стенах Малого вот уже 200 лет звучит живая музыка.

Свою историю оркестр Малого ведет (отнимите 200 лет) с 1808 года, когда был издан первый «Штат императорских театров», в составе которого он был закреплен официально. Впрочем, до своего двухсотлетия оркестр мог и не дожить. С годами содержать штат музыкантов — это около тридцати человек — становилось все сложнее и сложнее, а во времена всеобщей разрухи 1990-х в Малом театре он стал существовать лишь номинально.

- Одна из задач, которая была поставлена перед нами десять лет назад, — решить судьбу оркестра, — говорит заместитель художественного руководителя театра Григорий Гоберник. — Это была такая творческая провокация, потому что надо было все поднимать с нуля. Никакие современные сэмплы не заменят живое звучание. Режиссеры, правда, не всегда способны использовать живой звук, хотя всем им хочется, и не всегда способны его замотивировать. Это же нужно как-то ввинтить в ткань спектакля, организовать постановочно.

Когда в 2000 году в оркестр пригласили дирижера Владимира Петровича Семкина, ему пришлось, как и многим его коллегам, поработать спасателем.

- Первый раз я пришел в Малый как будущий дирижер на детский спектакль «Конек-Горбунок». Его проводил концертмейстер. Никто не дирижировал. Я ужаснулся. Знаете, недавно была беседа с Пласидо Доминго, и он сказал хорошую вещь: «Если я не пою, я ржавею». Знаю, что до этого дирижеры в оркестр не шли, но меня объем работы не испугал. Это всегда интересно — восстанавливать коллектив, делать его своими руками. А специфика работы дирижера в драматическом театре — режиссер ставит перед оркестром такие же задачи, как и перед актерами. Здесь я человек подчиненный. Оркестр превращается в одного артиста.

На «запредельное» общение оркестрантам едва-едва хватает времени. Как и везде, зарплаты здесь небольшие (11-16 тысяч) — приходится работать на двух-трех работах. С одной репетиции музыканты бегут на другую. Кто-то преподает, кто-то музыку пишет, кто-то дирижирует. Говорят, всех их держит любовь к театру -национальное достояние как-никак: хочешь не хочешь, а спина в стенах Малого выпрямляется сама собой. Еще приятно, когда художественный руководитель — узнаваемое лицо. В 1990-е Юрий Мефодиевич Соломин стал министром культуры, и что смогли удержать от развала — удержали. Как говорит знаменитый актер, худрук и общественный деятель, «на оркестр были поползновения», но их смогли удержать. «Это единственный театр, где просят не денег, а ролей», -цитируют Соломина музыканты.

Малый, как говорят его подданные, -это отдельное государство. Со своим «самодержцем» и полной независимостью. Все необходимое для постановок театр производит сам. «У нас фантастический пошивочный цех, — говорит Григорий Гоберник, — слесарные мастерские. И, конечно, живая музыка. Знаете, этого уже практически нет, в этом дух Малого театра».
Сегодня оркестр Малого живет в двух ипостасях: как участник спектаклей, на сцене, в образе, в костюмах, и как исполнитель концертов. Второе, безусловно, вторично. Второе — средство поддержания музыкальной формы, возможность «наточить зуб».

- Вот сегодня, к примеру, у нас «Горе от ума». Оркестр будет представлен четырьмя людьми. И я не дергаюсь, я спокоен, потому что знаю: все уже отточено на «большой» музыке в концертах, и «прикладную» оркестр будет играть качественно. Если мы только обслуживаем сцену, то придем к тому же развалу десятилетней давности, — объясняет Гоберник. — И вот она, активная жизнь музыкантов, — добавляет он, подходя к висящим на стене афишам, — Рахманиновский зал консерватории, зал Гнесинского училища на Поварской, Большой зал консерватории, Филармония, фойе Малого театра, наконец.

За последние тридцать лет, как говорят старожилы, многое поменялось. В 1970-х оркестр тянул по 20-22 спектакля в месяц, потом пришла фонограмма, коллективу задышалось полегче — 12-15 спектаклей в месяц. Это тоже немало, это практически через день.

Некогда Большой и Малый театры были единым целым, их здания соединены подземным ходом. Оперы и балеты частенько ставились на сцене Малого, а драмы и водевили — в Большом. Сегодня все эти «распределения» сохранились только в памяти, но оркестр, который по всем законам должен был исчезнуть, остался. Зарыть такую историю было бы грешно: для Малого писали музыку Чайковский, Алябьев, Верстовский, а в XX веке — Свиридов, Прокофьев, Дашкевич. Сегодня трудно себе представить Малый театр без симфонического оркестра. Без оркестра немыслимы многие постановки Малого театра: и «Мнимый больной», и «Чайка», и «Трудовой хлеб»...

Когда просишь музыкантов рассказать о каких-нибудь курьезах, недоуменно пожимают плечами: «Ну, вообще-то театр у нас академический, все серьезно. Курьезы должны происходить где-то в других местах». Зато на вопрос: «Как отметите столь знаменательное событие?» — отвечают просто: «Ну, выпьем где-нибудь, что вы!» Действительно, когда еще при жизни любого из них будет такой юбилей?

Автор: Анна ЧУПРИЯН
Источник: Трибуна
Дата: 07.03.2008