Новости
ЛУЧ ТЬМЫ В СВЕТЛОМ ЦАРСТВЕ
ЛУЧ ТЬМЫ В СВЕТЛОМ ЦАРСТВЕ
ЛУЧ ТЬМЫ В СВЕТЛОМ ЦАРСТВЕ
В Малом театре Юрий Соломин поставил драму Льва Толстого «Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть». На премьере побывала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
В послепраздничной Москве премьера Малого театра выглядит как проповедник в черном, явившийся на бал-маскарад с призывом к покаянию. В основу драмы Льва Толстого о преступлении и наказании легло реальное уголовное дело крестьянина Тульской губернии Ефрема Колоскова, убившего ребенка, прижитого от соблазненной им падчерицы. Пьеса написана в духе модного в конце XIX века натурализма, по форме -- почти новая драма, с физиологической достоверностью и беспристрастностью воспроизводящая грубую беспросветную жизнь забытой богом и забывшей бога русской деревни.
Цензуру эта правда-матка так шокировала, что пьеса была запрещена к постановке и впервые увидела сцену почти через десять лет, зато сразу двух императорских театров -- Александринского и Малого. С тех пор «Власть тьмы» долгие годы не сходила со старейших московских подмостков. Сам Юрий Соломин, будучи еще начинающим актером, играл в массовке во второй постановке пьесы, осуществленной в 1956 году Борисом Равенских. В своем новом спектакле он исполняет формально второстепенную, но, по сути, программную роль старика Акима, чуть ли не единственного «светлого» в этом темном царстве.
Так же как герой Соломина-актера является хранителем вечных нравственных ценностей, не принимающим нового легкого стиля жизни, Соломин-режиссер стоит на страже традиционного театра, не впуская в свою постановку ни лучика современности. В зале Малого чувствуешь себя как в каком-то вневременном пространстве, герметично отгороженном от всего происходящего за стенами театра. На сцене высится огромная конструкция из бревен, в углу натуральная русская печь, валяются мешки с зерном, охапки сена, позади виднеются забор и ворота, на заднем плане мерцают огоньки деревенских домов, золотой купол далекой церкви отражается в озерке. А любовно выписанные, светлые и радостные декорации Александра Глазунова скорее подошли бы для русской сказки с зачином «жили-были», чем для страшной и мрачной драмы Толстого.
Актеры играют под стать художественному оформлению: подробно, цветисто, сосредоточенно, не пропуская всуе ни одной фразы, ни одного междометия. Екатерина Базарова, исполняющая роль дурковатой падчерицы Акулины, старательно педалирует слабоумие своей героини, гогочет, строит рожи. Алексей Кудинович, играющий Акима в очередь с Юрием Соломиным, виртуозно изображает ветхого деревенского старичка (хотя по пьесе ему 50 лет), шамкает и пересыпает речь словами-паразитами, так что понять его почти невозможно. Блистательная Ирина Муравьева в роли главной злодейки, подбивающей сына на преступления, демонстрирует все свои фирменные улыбки и ухватки, превращая исчадье ада в простую здравомыслящую бабу-хлопотунью: ну, закопали младенца в погребе, делов-то, пустяки, как говорится, дело житейское. Молодые актеры, которым отданы главные роли, Инна Иванова (Анисья) и Алексей Фаддеев (Никита), стараются не отстать от мастеров. В общем, высокое актерское мастерство в этом спектакле побеждает с разгромным счетом. Побежденной оказывается жизнь.
В одной из сцен бывалый работник Митрич объясняет старорежимному Акиму основы коммерческой деятельности банков: «Ты мне, положим, 100 рублев даешь, а я тебе обратно 120 с благодарностью». Непрактичный старик приходит в ужас от такого греховного стяжательства, а публика, до того сидевшая по стойке смирно, оживленно смеется, наконец узнавая хоть что-то близкое и знакомое. А поскольку у каждого второго в зале коготок увяз в кредитах и прочих финансовых операциях, выходит, все мы по определению находимся во власти тьмы. Не говоря уже о безнравственном, лишенном идеалов и тяги к прекрасному современном театре. А свет, добро и, стало быть, правда -- на стороне тех, кто держится дедовских законов, как в жизни, так и на сцене. И спасение не в честном разговоре с действительностью (чем, собственно, и занимался Лев Толстой), а в обращении к вечной и скучной классике, в которую успешно и последовательно превращает Малый театр искания мятежного графа.
Коммерсант, 15 января 2008 года
В Малом театре Юрий Соломин поставил драму Льва Толстого «Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть». На премьере побывала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
В послепраздничной Москве премьера Малого театра выглядит как проповедник в черном, явившийся на бал-маскарад с призывом к покаянию. В основу драмы Льва Толстого о преступлении и наказании легло реальное уголовное дело крестьянина Тульской губернии Ефрема Колоскова, убившего ребенка, прижитого от соблазненной им падчерицы. Пьеса написана в духе модного в конце XIX века натурализма, по форме -- почти новая драма, с физиологической достоверностью и беспристрастностью воспроизводящая грубую беспросветную жизнь забытой богом и забывшей бога русской деревни.
Цензуру эта правда-матка так шокировала, что пьеса была запрещена к постановке и впервые увидела сцену почти через десять лет, зато сразу двух императорских театров -- Александринского и Малого. С тех пор «Власть тьмы» долгие годы не сходила со старейших московских подмостков. Сам Юрий Соломин, будучи еще начинающим актером, играл в массовке во второй постановке пьесы, осуществленной в 1956 году Борисом Равенских. В своем новом спектакле он исполняет формально второстепенную, но, по сути, программную роль старика Акима, чуть ли не единственного «светлого» в этом темном царстве.
Так же как герой Соломина-актера является хранителем вечных нравственных ценностей, не принимающим нового легкого стиля жизни, Соломин-режиссер стоит на страже традиционного театра, не впуская в свою постановку ни лучика современности. В зале Малого чувствуешь себя как в каком-то вневременном пространстве, герметично отгороженном от всего происходящего за стенами театра. На сцене высится огромная конструкция из бревен, в углу натуральная русская печь, валяются мешки с зерном, охапки сена, позади виднеются забор и ворота, на заднем плане мерцают огоньки деревенских домов, золотой купол далекой церкви отражается в озерке. А любовно выписанные, светлые и радостные декорации Александра Глазунова скорее подошли бы для русской сказки с зачином «жили-были», чем для страшной и мрачной драмы Толстого.
Актеры играют под стать художественному оформлению: подробно, цветисто, сосредоточенно, не пропуская всуе ни одной фразы, ни одного междометия. Екатерина Базарова, исполняющая роль дурковатой падчерицы Акулины, старательно педалирует слабоумие своей героини, гогочет, строит рожи. Алексей Кудинович, играющий Акима в очередь с Юрием Соломиным, виртуозно изображает ветхого деревенского старичка (хотя по пьесе ему 50 лет), шамкает и пересыпает речь словами-паразитами, так что понять его почти невозможно. Блистательная Ирина Муравьева в роли главной злодейки, подбивающей сына на преступления, демонстрирует все свои фирменные улыбки и ухватки, превращая исчадье ада в простую здравомыслящую бабу-хлопотунью: ну, закопали младенца в погребе, делов-то, пустяки, как говорится, дело житейское. Молодые актеры, которым отданы главные роли, Инна Иванова (Анисья) и Алексей Фаддеев (Никита), стараются не отстать от мастеров. В общем, высокое актерское мастерство в этом спектакле побеждает с разгромным счетом. Побежденной оказывается жизнь.
В одной из сцен бывалый работник Митрич объясняет старорежимному Акиму основы коммерческой деятельности банков: «Ты мне, положим, 100 рублев даешь, а я тебе обратно 120 с благодарностью». Непрактичный старик приходит в ужас от такого греховного стяжательства, а публика, до того сидевшая по стойке смирно, оживленно смеется, наконец узнавая хоть что-то близкое и знакомое. А поскольку у каждого второго в зале коготок увяз в кредитах и прочих финансовых операциях, выходит, все мы по определению находимся во власти тьмы. Не говоря уже о безнравственном, лишенном идеалов и тяги к прекрасному современном театре. А свет, добро и, стало быть, правда -- на стороне тех, кто держится дедовских законов, как в жизни, так и на сцене. И спасение не в честном разговоре с действительностью (чем, собственно, и занимался Лев Толстой), а в обращении к вечной и скучной классике, в которую успешно и последовательно превращает Малый театр искания мятежного графа.
Коммерсант, 15 января 2008 года
Дата публикации: 15.01.2008
ЛУЧ ТЬМЫ В СВЕТЛОМ ЦАРСТВЕ
В Малом театре Юрий Соломин поставил драму Льва Толстого «Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть». На премьере побывала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
В послепраздничной Москве премьера Малого театра выглядит как проповедник в черном, явившийся на бал-маскарад с призывом к покаянию. В основу драмы Льва Толстого о преступлении и наказании легло реальное уголовное дело крестьянина Тульской губернии Ефрема Колоскова, убившего ребенка, прижитого от соблазненной им падчерицы. Пьеса написана в духе модного в конце XIX века натурализма, по форме -- почти новая драма, с физиологической достоверностью и беспристрастностью воспроизводящая грубую беспросветную жизнь забытой богом и забывшей бога русской деревни.
Цензуру эта правда-матка так шокировала, что пьеса была запрещена к постановке и впервые увидела сцену почти через десять лет, зато сразу двух императорских театров -- Александринского и Малого. С тех пор «Власть тьмы» долгие годы не сходила со старейших московских подмостков. Сам Юрий Соломин, будучи еще начинающим актером, играл в массовке во второй постановке пьесы, осуществленной в 1956 году Борисом Равенских. В своем новом спектакле он исполняет формально второстепенную, но, по сути, программную роль старика Акима, чуть ли не единственного «светлого» в этом темном царстве.
Так же как герой Соломина-актера является хранителем вечных нравственных ценностей, не принимающим нового легкого стиля жизни, Соломин-режиссер стоит на страже традиционного театра, не впуская в свою постановку ни лучика современности. В зале Малого чувствуешь себя как в каком-то вневременном пространстве, герметично отгороженном от всего происходящего за стенами театра. На сцене высится огромная конструкция из бревен, в углу натуральная русская печь, валяются мешки с зерном, охапки сена, позади виднеются забор и ворота, на заднем плане мерцают огоньки деревенских домов, золотой купол далекой церкви отражается в озерке. А любовно выписанные, светлые и радостные декорации Александра Глазунова скорее подошли бы для русской сказки с зачином «жили-были», чем для страшной и мрачной драмы Толстого.
Актеры играют под стать художественному оформлению: подробно, цветисто, сосредоточенно, не пропуская всуе ни одной фразы, ни одного междометия. Екатерина Базарова, исполняющая роль дурковатой падчерицы Акулины, старательно педалирует слабоумие своей героини, гогочет, строит рожи. Алексей Кудинович, играющий Акима в очередь с Юрием Соломиным, виртуозно изображает ветхого деревенского старичка (хотя по пьесе ему 50 лет), шамкает и пересыпает речь словами-паразитами, так что понять его почти невозможно. Блистательная Ирина Муравьева в роли главной злодейки, подбивающей сына на преступления, демонстрирует все свои фирменные улыбки и ухватки, превращая исчадье ада в простую здравомыслящую бабу-хлопотунью: ну, закопали младенца в погребе, делов-то, пустяки, как говорится, дело житейское. Молодые актеры, которым отданы главные роли, Инна Иванова (Анисья) и Алексей Фаддеев (Никита), стараются не отстать от мастеров. В общем, высокое актерское мастерство в этом спектакле побеждает с разгромным счетом. Побежденной оказывается жизнь.
В одной из сцен бывалый работник Митрич объясняет старорежимному Акиму основы коммерческой деятельности банков: «Ты мне, положим, 100 рублев даешь, а я тебе обратно 120 с благодарностью». Непрактичный старик приходит в ужас от такого греховного стяжательства, а публика, до того сидевшая по стойке смирно, оживленно смеется, наконец узнавая хоть что-то близкое и знакомое. А поскольку у каждого второго в зале коготок увяз в кредитах и прочих финансовых операциях, выходит, все мы по определению находимся во власти тьмы. Не говоря уже о безнравственном, лишенном идеалов и тяги к прекрасному современном театре. А свет, добро и, стало быть, правда -- на стороне тех, кто держится дедовских законов, как в жизни, так и на сцене. И спасение не в честном разговоре с действительностью (чем, собственно, и занимался Лев Толстой), а в обращении к вечной и скучной классике, в которую успешно и последовательно превращает Малый театр искания мятежного графа.
Коммерсант, 15 января 2008 года
В Малом театре Юрий Соломин поставил драму Льва Толстого «Власть тьмы, или Коготок увяз, всей птичке пропасть». На премьере побывала МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
В послепраздничной Москве премьера Малого театра выглядит как проповедник в черном, явившийся на бал-маскарад с призывом к покаянию. В основу драмы Льва Толстого о преступлении и наказании легло реальное уголовное дело крестьянина Тульской губернии Ефрема Колоскова, убившего ребенка, прижитого от соблазненной им падчерицы. Пьеса написана в духе модного в конце XIX века натурализма, по форме -- почти новая драма, с физиологической достоверностью и беспристрастностью воспроизводящая грубую беспросветную жизнь забытой богом и забывшей бога русской деревни.
Цензуру эта правда-матка так шокировала, что пьеса была запрещена к постановке и впервые увидела сцену почти через десять лет, зато сразу двух императорских театров -- Александринского и Малого. С тех пор «Власть тьмы» долгие годы не сходила со старейших московских подмостков. Сам Юрий Соломин, будучи еще начинающим актером, играл в массовке во второй постановке пьесы, осуществленной в 1956 году Борисом Равенских. В своем новом спектакле он исполняет формально второстепенную, но, по сути, программную роль старика Акима, чуть ли не единственного «светлого» в этом темном царстве.
Так же как герой Соломина-актера является хранителем вечных нравственных ценностей, не принимающим нового легкого стиля жизни, Соломин-режиссер стоит на страже традиционного театра, не впуская в свою постановку ни лучика современности. В зале Малого чувствуешь себя как в каком-то вневременном пространстве, герметично отгороженном от всего происходящего за стенами театра. На сцене высится огромная конструкция из бревен, в углу натуральная русская печь, валяются мешки с зерном, охапки сена, позади виднеются забор и ворота, на заднем плане мерцают огоньки деревенских домов, золотой купол далекой церкви отражается в озерке. А любовно выписанные, светлые и радостные декорации Александра Глазунова скорее подошли бы для русской сказки с зачином «жили-были», чем для страшной и мрачной драмы Толстого.
Актеры играют под стать художественному оформлению: подробно, цветисто, сосредоточенно, не пропуская всуе ни одной фразы, ни одного междометия. Екатерина Базарова, исполняющая роль дурковатой падчерицы Акулины, старательно педалирует слабоумие своей героини, гогочет, строит рожи. Алексей Кудинович, играющий Акима в очередь с Юрием Соломиным, виртуозно изображает ветхого деревенского старичка (хотя по пьесе ему 50 лет), шамкает и пересыпает речь словами-паразитами, так что понять его почти невозможно. Блистательная Ирина Муравьева в роли главной злодейки, подбивающей сына на преступления, демонстрирует все свои фирменные улыбки и ухватки, превращая исчадье ада в простую здравомыслящую бабу-хлопотунью: ну, закопали младенца в погребе, делов-то, пустяки, как говорится, дело житейское. Молодые актеры, которым отданы главные роли, Инна Иванова (Анисья) и Алексей Фаддеев (Никита), стараются не отстать от мастеров. В общем, высокое актерское мастерство в этом спектакле побеждает с разгромным счетом. Побежденной оказывается жизнь.
В одной из сцен бывалый работник Митрич объясняет старорежимному Акиму основы коммерческой деятельности банков: «Ты мне, положим, 100 рублев даешь, а я тебе обратно 120 с благодарностью». Непрактичный старик приходит в ужас от такого греховного стяжательства, а публика, до того сидевшая по стойке смирно, оживленно смеется, наконец узнавая хоть что-то близкое и знакомое. А поскольку у каждого второго в зале коготок увяз в кредитах и прочих финансовых операциях, выходит, все мы по определению находимся во власти тьмы. Не говоря уже о безнравственном, лишенном идеалов и тяги к прекрасному современном театре. А свет, добро и, стало быть, правда -- на стороне тех, кто держится дедовских законов, как в жизни, так и на сцене. И спасение не в честном разговоре с действительностью (чем, собственно, и занимался Лев Толстой), а в обращении к вечной и скучной классике, в которую успешно и последовательно превращает Малый театр искания мятежного графа.
Коммерсант, 15 января 2008 года
Дата публикации: 15.01.2008
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
