Новости

ГЕРОЙ И РЕТУШЬ

Спектакль Владимира Драгунова «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» по пьесе Александра Островского в Малом театре задел одну важную проблему — верность исторической истине. Вот почему мы решились написать рецензию не столько на спектакль, сколько на исходную мысль постановщика.

По историческим источникам Василий Шуйский был невероятно хитер и изобретателен. Практически все российские историки: и Ключевский, и Соловьев, и Костомаров, сходятся Ев негативной оценке этой фигуры.
Сам автор пьесы говорил о нем устами боярина Голицына:
«Нет, Шуйский пригодился б.
Что ни толкуй! Он плут и пройдоха...»

Шуйский медленно, но неумолимо шел к власти, не гнушаясь предательством, ложью и подлостью. Он буквально пьянел от своих грехов, идя к престолу.
Однако, приступая к работе над спектаклем, В. Драгунов заявил, размышляя о фигуре Шуйского, что «историческая репутация не всегда соответствует действительности».
Но одно дело декларация, мнение, другое дело, когда для доказательства тезиса берется живое произведение русского классика, который был абсолютно иного мнения о фигуре главного героя. Надо ли говорить, что «восстанавливать репутацию» за счет драматурга, текст которого «приноровили по своему разумению», видоизменив основную мысль пьесы, не совсем корректно.
Вот наглядный образчик размышлений Василия Шуйского:
А мне, рабу, холопу Годунова,
Почувствовать себя хоть раз владыкой.
Почувствовать, что между мной и Богом
Ни власти нет, ни силы! О!.. Каких же
Тревог, забот и побоюсь, какими
Крамолами во мне смутится сердце! Решился я!

Прекрасный монолог, но далее изъята главенствующая мысль Василии Шуйского: «Отныне каждый помысл,
И каждый шаг ведут меня к престолу;
Умом, обманом. Даже преступленьем
Добьюсь венца».
И таких «филейных» вырезок-купюр немало!

Владимир Драгунов — давний союзник Малого театра. Еще в 1995 году им же поставлена первая часть трилогии «Смерть Иоанна Грозного» (хронологически в самом театре постановка оказалась третьим спектаклем — «Царь Иоанн Грозный»), Можно ли игнорировать уже годами выстроенную репертуарную политику театра, который новым спектаклем хронологически продолжает историческую линию развития государства все с теми же действующими лицами. Притом, что в репертуаре Малого и вчера, и сегодня, и 10 лет назад идут и шли пьесы, где Шуйский — темный герой русской истории.

Кстати, и сам постановщик противоречит себе. Финальная реплика боярина Голицына, адресованная Шуйскому: «Не царствовать ему!» — но своей сути убийственна. Это приговор. Без иллюзий. Новый царь все на той же обагренной дороге, пропитанной кровью невинных. «Положительный» Шуйский окутан красным бархатом света и так же невыносимо одинок, как и предыдущие венценосцы.

Но сломать архитектонику пьесы при всех стараниях не вышло.
Интересно, что сам исполнитель главной роли Борис Невзоров всего за пять спектаклей после премьеры (предполагаю, что даже не сознательно) существенно изменил внутренний рисунок, предложенный режиссером, В его трактовке историческая истина постепенно взяла реванш, исполнитель отошел от спрямлений и показал публике более изменчивую (коварную) и гибкую (лицемерную) структуру характера Василия Шуйского.
Ретушь смыло, и показалось лицо.

На этом чуть ли не комическом примере мы видим, что драматургия и театрально-историческая память Малого заставляют сменить ракурс, направленный вразрез с имеющимся сценическим багажом. Лакуны обладают своим красноречием. И. как бы режиссер пи сокращал текст, пьеса классика — даже безмолвствуя — говорит то, что думает.

Ирина Решетникова
«Планета красота», 2007, № 5-6, стр. 22.