Новости

«К 120-летию со дня рождения Веры Николаевны Пашенной»

«ЖИВАЯ ПАШЕННАЯ»

Предлагаем вашему вниманию книгу Н. ТОЛЧЕНОВОЙ «ЖИВАЯ ПАШЕННАЯ» — своеобразный репортаж о многочисленных встречах с выдающейся русской актрисой В.Н. Пашенной. Книга рассказывает именно о живом человеке, тесно связанном не только с историей театра, но и с современностью.

Москва
«Советская Россия»
1987 г.



ЧАСТЬ 1.

ЦЕНА ЖИЗНИ

Нынешние зрители, наверное, мало знают Пашенную — великую актрису, зачинательницу нового на старой сцене Малого театра. А знать надо: это наше богатство, наша культура, наша великая, неисчерпаемая творческая сила.
Столетие со дня рождения Пашенной исполняется в 1987 году. С чего же начиналась актриса?.. Откуда к ней, юной девушке, почти еще девочке, пришли мысли о сцене, вытеснившие прочное, давнее решение стать врачом, как и ее мать.
Вера Николаевна, вероятно, тоже стала бы замечательным врачом. Однажды в тоскливую минуту она обмолвилась, уточнила, что непременно стала бы детским врачом.
Бывала я часто у Веры Николаевны. Она жила в огромной квартире, напротив Московской консерватории, где и происходили сперва наши деловые, а потом уже и дружеские, но всегда творческие встречи...
Все было полно жизни, доверчивости в этих наших встречах; Вера Николаевна звонила мне домой, если я, уезжая часто в командировки, вдруг долго не давала о себе знать. И встречались мы радостно, светло... Пока нас не «разгоняла» Ирина Витольдовна — дочь Пашенной, недавно умершая...
Она говорила твердо: «Мама, ты помнишь о репетиции?» И я прощалась... А дома у себя начисто переписывала заново все то, что говорила Пашенная.
Ведь пока мы разговаривали с ней, я даже не глядела в блокнот, положенный на колени, а старалась лишь записать покрупней главное. И чтоб буквы не налезали одна на другую. Сама же неотрывно смотрела на живое, вдохновенное лицо Веры Николаевны, вспоминавшей о своем пути, о пережитом, о своей «Любови Яровой», о Горьком, о персонажах «Старика», о своей девице Марине...

Тяготение к театру возникло еще в ранние гимназические годы. Умение девочки изображать подруг, да и старших было всегда точно. И беззлобно... Похожая внешне на своего отца, Пашенная от него унаследовала артистический талант: Николай Петрович Пашенный, по сцене Рощин-Инсаров, был известным русским провинциальным актером, он пользовался успехом у публики. В девичестве не чуждалась сцены и мать, Евгения Николаевна Пашенная; она много играла в любительских спектаклях, и всегда удачно. Но потом поняла, что театр все больше отнимает у нее близкого человека, а у двух девочек — отца. И тогда она восстала против театра! Против поездок и отлучек мужа. Против горьких обид и разногласий, возникающих неминуемо при частых расставаниях, нарастающего недоверия и отчуждения. Увы, протест оказался и поздним, и тщетным. Семьи не стало. С трудом мать смирилась с тем, что на сцену пошла старшая дочь — Екатерина; в благоразумии же Веры, младшей дочери, Евгения Николаевна не сомневалась... Склонность отца ко всему блестящему словно целиком перешла к изящной, грациозной, хорошенькой и набалованной Кате. А неприхотливая и покладистая Верочка напоминала мать добротой, прилежанием; она глубоко чувствовала красоту природы, любила людей и откликалась на чужие переживания, словно они были ее собственные. Пожалуй, в этой отзывчивости, горячей впечатлительности уже были свидетельства душевного богатства девочки. Ей интересно было жить. И не столько наблюдать за людьми, сколько участвовать в их жизни. «Наш пострел везде поспел»,— говорила о ней Евгения Николаевна.
Летом 1904 года гимназия окончена.
Вера Николаевна вспоминала, как старательно зубрила она латинские вокабулы, готовясь стать врачом... Но однажды она вдруг остановилась на Неглинной улице перед зданием театрального училища. И задумалась... Училище!.. И Театр... Нет, она не будет врачом... Домой возвращается в смятении. Она решила стать артисткой!.. Сопротивление матери и отчима тут же сломлено бурным Верочкиным натиском: куда только делось ее всегдашнее послушание! Отчим — Николай Петрович Кончаловский — имел огромное влияние на приемную дочь, она относилась к нему с доверием, уважала его и ценила. Но сейчас она уперлась «намертво».
Наша эпоха ведет сегодня неустанную разведку талантов подлинных. Очень редко одаренные талантом люди остаются незамеченными. А когда начинала Пашенная, жизнь шла по иным законам. Можно было подумать — так именно в юности думала Вера Николаевна, сама говорила,— что ей просто повезло... Вроде бы и в самом деле повезло: угадал Александр Павлович Ленский родственную душу в шестнадцатилетней девочке, несмело остановившейся перед приемной комиссией. Как угадал,— это навсегда останется загадкой. Гораздо легче понять, чем Пашенная растрогала Ленского. Он доброжелательно отметил про себя более чем скромный ее туалет, довольно обычное лицо: не дурнушка, хоть и не красавица; ясные, карие с зеленцой, иногда становившиеся совсем светлыми, почти серыми глаза; очень густые, обильные, вьющиеся волосы, простодушно собранные в толстенную косу; спокойный рот — без улыбки, но будто готовый тотчас же вам улыбнуться. И живое такое выражение внимания, расположения к людям; на этом полудетском лице только хорошо очерченные, сильные и прямые брови говорили о твердости характера. Вернее, о будущей твердости будущего характера...
На экзамене Пашенная читает стихотворение Надсона — поэта не из лучших, не из главных, в общем-то, совсем не та поэзия, какую Ленский хотел бы слышать на приемных экзаменах, но его поражает сила сочувст¬вия, сопереживания, с какими девушка рассказывает о судьбе ребенка, будто говорила о нем самом, о Ленском, о его собственном тяжком детстве... Ленский углубляется в бумаги абитуриентки... Пашенная?.. Пашенная!.. Ленский знал Николая Петровича Пашенного, встречался с ним во время провинциальных ангажементов. Почему же девочка в своих бумагах не пожелала упомянуть отца, известного актера Рощина-Инсарова? Ведь его имя наверняка имело бы немалое значение для комиссии. Прямо на экзамене Александр Павлович спрашивает об отце Пашенную. Она отвечает скупо: «Это неважно». И Ленский угадал душевное состояние девочки, которая тяжко переживала уход отца от семьи. После-то Ленский, конечно, узнал, что Вера росла не одиноко: отчим справедливостью и добротой завоевал ее расположение. Да и Ленский сам стал для девушки необходимым ей старшим другом, советчиком в жизни, а не только учителем в выбранной профессии. Для Верочки было счастьем посещать дом Ленских, где умели ценить и уважать человеческое в человеке; сын Ленского, с которым Пашенная дружила, унаследовал от отца передовые взгляды, в 1905 году вступил в РСДРП; в партии он вел подпольную работу под кличкой Зиновий, не скрывая от домашних своей революционной деятельности; в квартире Ленских находилась подпольная типография. И не будет ошибкой сказать, что именно здесь начинаются нравственные, духовные «истоки Пашенной»: формирование не только творческого, но духовного, общественного облика актрисы.
Старший Ленский доверял молодежи, понимал ее, судьбу Пашенной, как и Остужева, Ленский направлял не мелочной опекой — он руководил ими серьезно, обдуманно. Среди 24 учеников первого курса по классу А. П. Ленского Пашенная была первой. Она имела оценку «пять» по дикции, декламации, сценическим испытаниям, русской и иностранной литературе, истории драмы... Ленский знал обо всем: как она живет, чем взволнована и увлечена. Но никаких советов он не захотел давать Вере Николаевне, когда в училище узнали, что Пашенная и Витольд Полонский обручились. Вероятно, Ленский знал, что первое чувство окажется сильнее доводов рассудка. И правда Пашенная вскоре поняла, что брак ее с красавцем Полонским — ошибка.
Не очень-то охотно вспоминала, рассказывая о нем, Вера Николаевна. Но жизнь есть жизнь: ничего в ней не изменилось...
Летом 1905 года Пашенная и Полонский обвенчались и поселились в нескольких шагах от Малого театра, на Петровке, в старом доме, где на верхних этажах ютились студенты, актеры... Были и такие обитатели, которые, как оказалось, прятали у себя стеклограф и печатали нелегальную литературу... Неожиданное открытие привело Пашенную в восторг: разве не нашлось бы ей дела у соседей?! Она помогала, как могла,— надо было то унести, то принести «готовую продукцию», впустить и выпустить неизвестных посетителей. Но больше всего Вера Николаевна была занята, конечно, театром, и готовилась стать матерью.
Правда, молодой муж не очень радовался. Супруги ссорятся. В сентябре 1906 года у Пашенной родилась дочь Ирина, но и это не укрепило молодую семью. Ирина Витольдовна Полонская почти не знала и не помнила отца. Ей было три года, когда родители разошлись окончательно.
После смерти Веры Николаевны продолжилась моя дружба с Ириной Витольдовной, которая раньше словно с ревностью относилась к нашим долгим беседам...
А тогда, в далеком прошлом, Пашенная преодолела измену мужа... Да, все превозмогла она ради театра.. К выпускным экзаменам Пашенная по выбору Ленского готовила Ларису в «Бесприданнице», Паулину из «Зимней сказки» и Анну Демурину — главную героиню в пьесе «Цена жизни». Лариса у Пашенной на выпуске не получилась совсем, как не получалась она и позднее. Зато Паулина — вот кого Вера Николаевна полюбила всей душой! К Анне Демуриной подойти было трудно. Зато интересно! Пьеса Вл. И. Немировича-Данченко рассказывала не о далеком прошлом. В ней жили те же самые люди, какие окружали живую Пашенную. И речь шла о смысле этой жизни... В дореволюционное время успех пьесы и спектакля был необычаен. Пьеса обошла не только театры России: ее показывали в Берлине и в Милане. В Италии в роли Демурина выступал знаменитый Цанкони. В Малом театре Демурина играл Ленский, роль Анны исполняла М. Н. Ермолова, а в Петербурге, на сцене Александрийского театра — М. Г. Савина... Раскроем же пьесу. И узнаем о том, что люди друг друга не любят, а только хитрят и покупают.
Со слезами говорила Пашенная эти слова Анны. Лихорадка била ее — «купленную жену», которая обвиняет злых и жестоких, закоренелую их привычку хитрить. И покупать то, что не продается: любовь...
Вскоре после спектакля Веру Николаевну представили автору пьесы Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко. Он поздравил выпускницу с окончанием училища и любезно сказал, что теперь нужно бы и его самого поздравить, коль скоро в спектакле будет такая исполнительница роли Анны.
Пашенная ликовала! Еще бы!.. А потом за ней вдруг специально приехала от Станиславского актриса Е. П. Полянская, ей Станиславский поручил привезти к себе домой молоденькую выпускницу! Впрочем, встреча эта, хоть и очень лестная, ничего в судьбе Пашенной не изменила: ведь Станиславский, любезно встретив Пашенную, предложил ей не играть, а лишь внимательно присматриваться к артистам Художественного театра, привыкать к их манере, улавливать стиль и вот так постепенно войти в сложившийся ансамбль МХТ.
Предложение Станиславского, конечно, было лестным. Да и творчески интересным, но Пашенная не приняла его. Ей нужно играть, играть и играть на родной сцене Малого театра. И будь что будет...
Пашенная вспоминала о тех давних событиях живо — они ведь очень много значили для всей ее дальнейшей судьбы. И она думала, что, делая такое удивительное на первый взгляд предложение, Константин Сергеевич не ошибался — все еще Пашенной нужна была школа: она могла срываться, ошибаться, переигрывать... Самый талант ее, пестуемый Ленским, был типическим порождением Малого театра, плотью от плоти его и кровью от крови, удивительно ярко выражая особенности, характерные в ту пору для Малого.
И конечно, особенности самой Веры Пашенной, ее внутреннюю силу, увлеченность... Она уже в октябре 1907 года играет свою первую большую роль. Это Вера в пьесе «Дельцы» И. Колышко. К концу того же года она — Кэт в «Джентльмене» А. И. Сумбатова-Южина, роль, которая вроде бы почти ничего не давала внутреннему миру Пашенной: хорошенькая, славная девушка, и только. Но Пашенная с помощью Ленского, Южина и Яблочкиной показала Веру человеком, которому отвратительны дельцы. Но еще сильней, выразительнее сыграла Пашенная свою Кэт, которая ведь догадывается, что ее продали. Заставили продать себя... Специально воспитывали для продажи, чтобы ни думать не могла иначе, ни чувствовать, ни поступать... Зло и резко отрицала героиня Пашенной свое сомнительное «счастье». Своей тетке говорит с отвращением: «Вы мне дали богатство, положение, все... Оставьте мне хоть душу-то мою».
Мисс Уилкс, тетку Кэт, играла А. Ф. Грибунина, сестра артиста МХТ Владимира Федоровича Грибунина, впоследствии он стал мужем В. Н. Пашенной... Тетка спрашивала взбунтовавшуюся воспитанницу: кому же хочет Кэт отдать себя, свою душу.
— Кому захочу,— отвечала героиня Пашенной.— Только не за деньги, а даром, вольно... Потому что не все можно продавать!
Роль отца Кэт, учителя физики Горева, исполнял А. П. Ленский; это он помог актрисе уже тогда взглянуть на народ, задавленный нуждой и темнотой. «Ищи истины, смысла жизни. Жизнь укажет. Никто другой тебя не научит!..»
Играя женщин, презирающих богатство, Вера Николаевна понимает их. Она и сама в ту пору еще не выбилась из нужды. Ее маленькая семья вечно в долгах. Актриса терпит непрестанные трудности, но скрывает их. Увлеченно репетирует в пьесе Д’Аннунцио «Франческа да Римини». Первого сентября 1908 года состоялась премьера. А вскоре после премьеры задерганный и усталый Ленский умер. Но он успел осуществить свой замысел: он увидел красивых и смелых героев: Франческа — Пашенная и Паоло — Остужев утверждали не только торжество любви над смертью. Они утверждали право не только на свободу любить, но на самую Свободу. И пьеса из «нежно-хрупкой пасторали» превращалась в открытое обвинение насилия и произвола. В спектакле звучали заветные мысли Ленского, прогрессивного художника-демократа.
Александр Иванович Южин стал главным режиссером Малого театра. Ему пришлось вести еще более трудную борьбу с правительственной конторой в выборе пьес. Однако в начале 1913 года Малый театр возобновил постановку пьесы «Цена жизни». Для Пашенной, она говорила мне об этом, спектакль, роль Анны Демуриной были дорогой сердцу памятью о Ленском, хотя играть теперь ей было нелегко: очень нравившаяся публике старшая сестра Пашенной Екатерина (к этому времени известная уже актриса Рощина-Инсарова) стала ее соперницей. Вернувшись в Москву из Петербурга, Катя тоже пожелала играть роль Анны на сцене Малого театра. И свою младшую сестру Екатерина на сцене «забивала». Не удивительно, что отношения сестер разладились навсегда — до самого конца их жизни. В дни революции Е. Н. Рощина-Инсарова, ставшая женой графа Игнатьева, эмигрировала за границу, где и скончалась, теряя постепенно и «аристократизм», и талант. Вера Николаевна говорила об этом с большой горечью. И видно было, что та далекая боль все еще болела... Все еще не прошла! Ведь они с Ириной Витольдовной хотели было возобновить отношения...
— Но — не получилось,— скупо и горько сказала мне Пашенная.
А тогда, давно, на сцене Малого соперничавшие сестры играли Анну поочередно. Играли по-разному. Катя играла изысканную светскую Анну. Пашенная же видела смысл роли в том, что Анна серьезно думает о жизни. Она хочет узнать, для чего надо жить. Ее свободолюбивую Анну не «приручишь»!..
В том, счастливом для Пашенной 1913 году, когда она, после развода с Полонским, обвенчалась с В. Ф. Грибуниным, актриса сыграла Нину Степановну в пьесе А. Н. Толстого «Насильники», где еще отчетливее прозвучала и гражданственная тема, и творческая смелость, даже дерзость, и стремление к новаторству.
«Уроки Ленского!.. Спасибо им, спасибо!..» — твердила счастливо про себя Вера Николаевна.
Спектакль стал событием не только для актрисы, но и для Малого. Встретившись, Толстой и Пашенная крепко подружились; может быть, чувство Толстого было даже сильнее дружбы. Однако Вера Николаевна, считавшая счастьем свою встречу с Грибуниным, не хотела замечать увлеченности Толстого. Смеясь, она целиком направляла ее к героине пьесы — Нине Степановой. Так ведь и сам Алексей Толстой больше всего ценил роль Нины в своих «Насильниках», он гордился этим образом и благодарил Пашенную за проникновенность исполнения.
Справедливость требует сказать, что главную, народную скрытую суть «Насильников» разгадал прежде всего А. И. Южин, возглавлявший Малый театр. Это он предложил Толстому:
— Давайте так и назовем пьесу: «Насильники».
— И Толстой сразу согласился, хотя понимал, что это сулит ему неприятности,— рассказывала Вера Николаевна.
Сулила пьеса неприятности и Малому театру. Однако упорство Южина все преодолело, и летом 1913 года «Насильников» впервые сыграли в Севастополе, а осенью в Москве... А. Н. Толстой бывал на каждом спектакле. Однажды он принес Пашенной оттиск своего рассказа «Овражки» и надписал: «Милая Вера Николаевна! Ваш талант прекрасный и чистый мне представляется облаком, которое спустилось на Вас. Примите и мою дань восхищения передо всем божественным и всем, что спадает на нас оттуда»...
Незадолго до своей кончины, больная уже Пашенная подарила мне эту книжечку Толстого, рассказывая о спектакле «Насильники». Свою Нину актриса, конечно, не делала открытой революционеркой. Она играла силу, которая неотступно будет бороться против зла.
Пашенная рассказывала, что любимейшая ее актриса Ольга Осиповна Садовская, играя в «Насильниках» ветхозаветную барыню, старуху Квашневу, не допускала ни малейшего «пережима», ни одной гротесковой интонации. Эта барыня и смешна, и неумна, но весьма практична, хозяйственна, знает всему цену. Убедившись, что Нина «не из евреев», Квашнева вздыхала с заметным облегчением, но все же продолжала «допрос»:
— Это страховое-то для вида у вас только?
Но теперь уж удивлялась Нина:
— Как — для вида?! Я этим живу, небольшой пока заработок, но все зависит от старания.
В их обоюдном непонимании представали два разных мира, две эпохи. Человек трудовой и трудолюбивый. И рядом — существо паразитическое, никчемное... Конфликт разрастался, и зал сразу схватывал его значительность. Зрители воочию видели на сцене тех, кто явился в усадьбу для расправы с Клавдием и Ниной, кто тащил на виселицу все живое в 1905 году, кто расстреливал рабочих на Лене в 1912-м... Молча отражая натиск Квашневой Нина — Пашенная стоит недвижимо. Высоко подняла красивую голову с большим узлом волос. У Нины нарядов нет, откуда им взяться; длинная темная юбка и белая строгая кофточка, небольшой галстук из черного шелка, а выглядела — достойно. Как выглядела много лет спустя Любовь Яровая.
— Сцена с Квашневой,— рассказывала мне Вера Николаевна,— вызывала аплодисменты той публики, которая понимала скрытый смысл происходящего и радовалась силе обличения. И силе протеста! Зато приверженцы старых порядков жизни — а театр был их «принадлежностью», — возмущались и пьесой, и спектаклем, топали, свистели, выкрикивали бранные слова. Спектакль мог быть сорван, дело явно шло к этому, но вот чудо,— прогрессивная публика не позволила! И артисты играли в этой накаленной донельзя атмосфере с истинным вдохновением.
Как-то я впрямую спросила у Веры Николаевны: почему она, так любя спектакль, почти не вспомнила о нем в своей книге «Искусство актрисы», а потом и в «Ступенях творчества». Вера Николаевна сказала, что дореволюционный период ее творчества вообще «не считался интересным», и потому оставался в тени. А ведь в ту пору уже подготавливался весь последующий революционный период творческой жизни Пашенной. Она, воодушевленно вспоминая о «Насильниках», говорила, что именно прогрессивный подтекст пьесы театр раскрывал воодушевленно и приподнято.
— Какое-то веселье,— говорила она,— окрашивало для меня спектакль. Но, конечно, только революция могла распахнуть перед народом двери Малого театра.
И революция это сделала.

(продолжение следует)