Новости

«ПО БЕЛУ СВЕТУ» — с В.В.СВЯТЛОВСКИМ

А.Т.Манке любезно согласился написать еще одну статью о книге своего прапрадеда В.В.Святловского (1850–1901). Особый интерес представляет описание театральной жизни в Америке во второй половине XIX века…

«Молодой человек!
Если мои записки
попадутся в твои
руки, вспомни, что
лучшие и прочнейшие
изменения суть те,
которые происходят
от улучшения нравов,
без всяких нравственных потрясений…
Те, кто замышляют
у нас переворот, или
молоды, или не знают
своего народа, или уже
люди жестокосердные,
которым и своя шейка-
копейка и чужая головушка-полушка».

А.С. Пушкин «Капитанская дочка»

I.

Старинное китайское изречение гласит: «На закате дня небосклон освещен особенно ярко. Путь благородного мужа в конце его жизни виден особенно отчетливо». Путь В.В. Святловского, довольно рано ушедшего из жизни, – это познание сущности всего того, что его окружало. Древнее определение человека, уподобляющее его страннику и гостю, остается, несомненно, одним из самых глубоких, самых жизненных. Способность человека сознавать себя вечным скитальцем есть его способность вновь и вновь обновляться, искать себя, делать саму свою жизнь творчеством и, следовательно, открывать в ней неуничтожимое качество, делать ее началом новых жизней. Это, говоря словами древних китайских мудрецов, «быть таким, каким еще и не бывал». Таким неугомонным человеком был и В.В. Писатель, врач, журналист, главный редактор, заведующий санитарной частью Кавказских Минеральных Вод. Это далеко не полный перечень дел, которые за недолгий срок его жизни сумел сделать Святловский. Кроме того, в соответствии с «Табелью о рангах» В.В.Святловский был действительным статским советником, что соответствовало генерал-майору и контр-адмиралу в сухопутной и морской военной службе. И, конечно же, В.В. был дворянином.

Когда я начал писать статью о книге «По белу свету», невольно передо мной возник образ ее автора. В.В. Святловский не мог жить, не принимая участия в каком-нибудь хорошем и важном деле. Первая возможность проявить себя, которая представилось ему, – это шанс побывать на затевавшейся в то время Всемирной выставке в Чикаго. Тщательно подготовившись к путешествию в Новый свет в библиотеках Парижа и заручившись согласием «Нового времени» помещать его корреспонденции, В.В. двинулся в путь. Но как двинулся! Материальных средств для этой поездки он не имел, а на поддержке, хотя бы и «Нового времени» – далеко не уедешь. Святловский не задумываясь распродал все, что мог, даже книги, и двинулся, как было сказано выше, через Париж, с женой, сыном и только что родившейся в декабре 1892 г. дочерью (моей бабушкой).

«Выход на твердую землю был очень приятен и если бы не сознание, что впереди предстоит снова проделать эту океанскую дорогу, то можно бы было испытывать колоссальное наслаждение. Пристань французской компании представляет из себя гигантский деревянный балаган, в котором совершается таможенный досмотр багажа. У нас ничего почти не смотрели, поставили кресты на наших сундуках и по рекомендации одного встречавшего нас русского, живущего 20 лет в Нью-Йорке, мы через каких-нибудь полчаса очутились в небольшой французско-итальянской гостинице (Hotel Viano) в 37-ой улице. За карету однако с нас содрали не дешево, что-то около 4 долларов (т.е. 8 рублей по курсу)».

Сила замечательной книги В.В.Святловского — в целом ряде блестящих заметок, характеризующих быт и нравы, и в изумительном объективном спокойствии, с каким автор относится к явлениям жизни. Вообще самую главную особенность Святловского, выразившуюся в его публицистической деятельности и проглядывавшую во всех его личных отношениях к людям, составляла жизнерадостность, о которой так жалобно вздыхают герои Ибсена. Труды В.В. заслуживают подробной оценки и не побоятся строгой критики.

Откуда же и куда спешил Святловский? И что это за всемирная выставка в Чикаго? Путь был таков – Полтава – Киев – Вена – Париж – Гавр – переезд через океан на пароходе “La Bourgogne” – Нью-Йорк – Чикаго.

О выставке В.В. пишет так: «Выставка производит необыкновенное, чарующее, грандиозное впечатление. Выставочные здания, да и вообще все пространство земли, отведенное под здания, сады и увеселительные заведения поражают своими размерами. Уже на что была велика последняя Парижская выставка, но площадь ею занимаемая, чуть не всемеро меньше района теперешней выставки в Чикаго.

Все выставочные предметы были распределены на 13 главных «отделов», которые в свою очередь делились на секции подсекции. Главные отделы распределились так: 1) Агрокультура, куда вошли многие пищевые продукты, сельскохозяйственные орудия и проч. 2) Садоводство, виноделие и плодоводство. 3) Скотоводство (домашние и дикие животные). 4) Рыбный отдел. 5) Горный отдел (горное дело и металлургия). 6) Машинный отдел. 7) Перевозочный отдел (железные дороги, морские и речные суда, обыкновенные повозки). 8) Мануфактурный отдел с особым большим «кожевенным зданием». 9) Электрический. 10) Свободных искусств. 11) Художественный (живопись, ваяние и прочее). 12) Этнологический отдел – археология, гигиена, тюрьмоведение (сюда – изумленнейший смайлик) и прочие не нашедшие приюта отдельные экспонаты и изобретения. 13) Лесные экспонаты и лесные продукты.

Здесь на выставке в Чикаго посетитель то попадает в Египет, в одну из улиц Каира, обставленных не декорацией, а настоящими, точно из Египта перенесенными сюда домами, с своими лавками, кофейнями, ослами, верблюдами и пестрой волнующейся на базаре толпой, то переносится в Турцию, то в Китай, то в Ирландию, то в старую Вену, то в немецкую деревню, то к Дагомейцам и Лапландцам.

Вообще восточное человечество в своем пестром, приятном для глаз, наряде сильно содействует украшению выставки. Лапландская деревня очень слаба, снегу неоткуда взять, и вид здоровенных мужиков, которые бегают по щебню на лыжах, закутанные в меха в тридцатиградусную жару, вызывает тяжелое чувство».
Можно много говорить о выставке в Чикаго, но в одной статье описать все, конечно, невозможно, да и незачем. Моя цель — заинтересовать и приобщить читателя к прочтению этой книги.

Само содержания этой книги уже вызывает значительный интерес. 1. На пути в Америку. 2. В дороге. (Гавр. Эмигранты. Переезд через океан. Морская болезнь). 3. В Америке. Первые впечатления. Нью-Йорк.

Кстати, «Нью-Йорк возник в 1614 году и сначала назывался Новым Амстердамом. Весь город состоял из четырех домиков, приютившихся там, где в море впадают реки Гудзон и Гарлем. От Голландцев остров Манхэттен перешел в 1664 году к англичанам и тогда же город назван в честь губернатора новой колонии герцога Йоркского, брата короля Карла I, Нью-Йорком».

Но это маленькое отступление. 4. Об Американской прессе. 5. От Нью-Йорка до Чикаго. Американские железные дороги. Чикаго. 6. Экономическая жизнь Штатов. Рекламы. Электрическая казнь. 7. В стране чудес. Ниагара и Национальный парк. 8. Индейцы, их образ жизни, верования и обычаи. 9. Мормоны. 10. Негры в Америке. Бойни в Чикаго. 11. Рабочий труд в Северо-Американских Штатах. 12. Школа и Государственный механизм, и проч.

Продолжая разговор об Америке «уместно вспомнить, что Екатерина II своим присоединением к так называемой Лиге «нейтральных держав» сломила упрямого Георга III, поколебала твердость британских министров и повела к признанию независимости Северо-Американских Штатов. История, а с нею вместе и американский народ, конечно, никогда не забудут ни услуг, оказанных торговле Америки Александром I, ни тем более великих услуг, оказанных нашим правительством делу освобождения американских чернокожих».

Глава 5-я так и называется – «Мормоны».

«Известно, что на минувшей Чикагской выставке громадным успехом пользовались концерты молоденьких мормонок, прибывших с берегов Соленого озера. Как решились патриархи мормонизма, — официально, впрочем, упраздненного в штатах, — выпустить на волю такую кучу хорошеньких головок, обрамленных белокурыми вьющимися локонами, представляется мне психологической загадкой, как и существование самого мормонизма. Как мог выпасти этот цветок на почве американской равноправности? Как мог развиться именно мормонизм в стране, где мужской авторитет так резко подорван в глазах прекрасной половины человечества. Женщины в Америке занимаются репортерством, работают в судах, в адвокатуре, служат пасторами, проповедниками, — словом, на всех поприщах доказывают свою независимость и равноправность. А между тем мормоны, говорит Гойнс – известный исследователь современного мормонства, — «это целый народ, который занимает обширную территорию Утахи, строит города, замечательные по своим санитарным условиям и великолепию; это народ, у которого почти отсутствуют преступления, который обрабатывает обширные пространства земли и основал гражданско-духовную общину, настолько процветающую, что в нашем веке не найдется другого подобного примера: в 1830 году мормонов было всего 40 человек, а теперь их насчитывают миллионы. Мормонизм многими рассматривается как помесь магометанства с христианским учением, основанным якобы на более правильном толковании священного писания… Вся эта религия (т.е. ядро ее) изобретена, как это ни странно, пятнадцатилетним ребенком. В 1870 году конгресс вторично вотировал закон, заставлявший мормонов – или отказаться от полигамии, или оставить Соединенные штаты. Мормон-многоженец теперь в Штатах большая редкость, чем зубр на свободе, и правы те путешественники, которые говорят, что полигамию ныне скорее можно встретить в Европе, нежели среди американских мормонов, которые, если верить официальным отчетам, окончательно отказались от многоженства. Принцип полигамии мормоны пытались – хотя и тщетно – отстаивать на почве глубоких моральных соображений. Полигамия, прежде всего, по их мнению, соответствует духу человеческой природы. То же самое, как известно, утверждали такие люди, как Магомет, Наполеон и Шопенгауэр, решительно не признававшие, что полигамия сопряжена с принижением женщины и неравномерным распределением их, т.е. что бедняки лишатся жен, в то время как богачи заведут их десятками. Моногамия всегда влечет за собой вынужденную неверность, обуславливает развод – этот бич современной европейской семьи. Полигамия устраняет оба эти зла. Следовательно, она более морализует, чем моногамия, которую нарушают и без того все мужчины. Одним из догматов и, можно сказать, сутью религии мормонов является труд. Их первая добродетель – умение работать. Бедных нет среди мормонов, нет нищих, нет проституток, нет пьяниц. Изнасилование наказывается пожизненным тюремным заключением. Простое обольщение, если оно не покрыто браком, наказуется 20-тилетним заключением и громадным денежным штрафом. Также строги законы о проституции. За убийство полагается смертная казнь». Вот такая история о мормонах.

Еще хотелось бы несколько слов сказать об электрической казни, которая описывается во второй части второй главы. В свое время, будучи в Лондоне, в музее восковых фигур мадам Тюссо, я видел это зрелище, но такого устрашающего впечатления на меня оно не произвело. Вероятнее всего это объясняется тем, что это были просто восковые фигуры. Совсем иначе пишет об этом В.В. Святловский, который лично присутствовал на такой казни. «Наконец, приведу еще новейший эксперимент из области высшей морали и справедливости. Отказаться от этого испытания я не считал себя в праве, и для меня как для врача оно имело тем большее значение, что я давно уже слыхал от американских врачей, что электрический ток самой большой динамо-машины не убивает человека, а оглушает, обжигает его и как бы временно приостанавливает все функции организма. Уверяют, что, после казни электричеством, казненного можно оживить простым переливанием крови и что нередко при последующем вскрытии таких казненных можно было убедиться, что смерть наступает лишь на анатомическом столе. Хотелось самому лично в справедливости всех этих ужасных толков и я решил принять полученное приглашение». Думаю, что дальше описывать угасание человеческой души не стоит.

На земле Нового Света В.В. Святловский оказался всего лишь с несколькими долларами в кармане, но, не смущаясь этим, принялся за дело, и кому среди читающей публики не были в то время известны его интересные, живые корреспонденции из Америки. Тонкая наблюдательность, европейское образование, остроумие и изящество слога – закрепили за ним навсегда имя блестящего корреспондента. Его газетные статьи составили превосходный том «По белу свету» (Екатеринослав 1899 г., изд. Копылова), делающий ценный вклад в небогатую русскую литературу путешествий.

II.

Говоря о В.В.Святловском, об этом неугомонном человеке, хочу подчеркнуть, что в общении с людьми, на мой взгляд, различий между ними он не делал. Его друзьями были люди самых разных интересов и специальностей – это были и врачи, и писатели, и артисты, и журналисты, и многие другие. Святловский всегда стремился к тому, что еще никогда не испытывал. А если не испытать и не сказать всего, значит, ничего не сказать. Записная книжка В.В. – это огромное количество имен и фамилий. По сути это не просто набор фамилий, а существование крупных личностей в жизни Святловского, для которых отдавать значило в жизни гораздо больше, чем брать.

Путешествия были, в сущности, смыслом жизни Святловского. Великий трагический актер Певцов говорил так, обращаясь к молодым людям: «Друзья мои, милые юноши, в свободное время путешествуйте, а в кармане должна быть только зубная щетка. Смотрите, наблюдайте, учитесь». Он повторял: «Не обзаводитесь вещами, бегайте от вещей».

Этим заветам следовал и В.В. Святловский. Как я уже говорил, отправляясь в Чикаго, он распродал все свои вещи и библиотеку. Этого требовала натура В.В. Пошлость, жадность, стяжательство не были его кумирами.

Описывая увиденное, В.В.Святловский немалое место в своей книге уделяет американским театрам. Пожалуй, для нас, театралов, эта часть его труда – наиболее интересная.

«Веселиться Нью-Йорк решительно не умеет, и хотя в нем множество театров, но даваемые в них пьесы ниже всякой критики. Вообще американцы требуют от своего театра какой-то невозможной смеси балагана, оперетки и цирка. На хорошие вещи, на хорошую комедию или драму спроса совсем нет. Одна только «Хижина дяди Тома» не сходит с нью-йоркских подмостков, да и она, впрочем, идет в захудалом второразрядном театре, а остальные пробавляются всевозможными ужасами, с крушением поездов, или убийствами, или наконец, довольствуются балетом особого чистоамериканского пошиба. Вместо хореографии получается или акробатизм или простой канкан».

«Вообще в редком городе, так много веселятся, как в Чикаго. Все его 25 театров ломятся от наплыва праздничной толпы, а в них помещается не менее 40 тыс. зрителей. Цирки и кафе-шантаны принимают у себя ежедневно втрое большее количество гостей. Действительно, кроме Парижа и Лондона, ни один город во всем свете не дает столько театральных мест в распоряжение ищущей развлечений толпы, как Чикаго. Берлинские театры имеют всего 20 тыс. мест, а венские и тем более петербургские или московские далеко не имеют и этого. Здесь же один только театр, помещающийся в отеле «Аудиториум», имеет более, чем все 6 или 7 петербургских театров. Цены во всех первоклассных чикагских театрах очень не высоки: все кресла без различия ряда (в партере) стоят около 1,5 долларов. Лучшее место занимает тот, кто раньше пришел. Балкон обходится в один доллар и наконец и имеются места не дороже четверти доллара. Ложи вообще не в ходу и редкий театр их имеет больше десятка. Только на представления разных европейских знаменитостей вроде Патти места оплачиваются более дорогой ценой, но и тут редко идут выше 2-3 долларов за кресло, и богатая Америка ужаснулась бы от тех кушей, которые выплачивает в подобных случаях за кресла и ложи бедная Россия. В партере сидеть очень удобно и просторно, и взамен даровых биноклей, которыми щеголяет наш варшавский казенный театр, практический янки завел и здесь механическое приспособление, которое приносит немалый доход. Позади спинок кресел имеются запертые футляры с биноклями на длинной металлической цепочке. Футляр раскрывается лишь в том случае, если всунуть в отверстие мелкую монету; выходит очень дешево, удобно и просто, не приходится звать капельдинера, вести переговоры о бинокле и т.д. Все театральные здания находятся в руках частных компаний, которые сами трупп не содержат, а сдают лишь сцену странствующим театральным труппам, причем заблаговременно чуть ли не на весь театральный сезон составляется расписание, от какого по какое число театр занимает тот или другой коллектив. Поэтому во всех чикагских театрах одну неделю поют, другую пляшут, третью идет канканная оперетка, а затем ставится раздирательная драма. Редкая труппа берет театр долее, чем на 2 недели, причем сроки перемен принято приурочивать к понедельнику, а потому по воскресным дням все многочисленные железные дороги Америки полны странствующими артистами, которые в полном составе переселяются из одного города в другой. О злоключениях, напоминающих злоключения наших странствующих трупп, здесь нет и помину, и герои «Леса» Островского, здесь были бы непонятны. Здесь артистов не развозят на родину этапным порядком, как это было в прошлую зиму с одной заезжей в Полтаву труппой; здесь не и речи о проворовавшихся антрепренерах, обокраденных и обсчитанных актерах и других терниях нашей частной антрепризы.

Владельцы театральных зданий дают в распоряжение труппе, кроме подмосток, вполне освещенное, отопленное здание, билетера, прислугу и даже постоянный, хорошо дисциплинированный оркестр, рекрутируемый специально из немцев. Чикагские театры так хорошо работают, что нередко труппы по 2 года ждут своей очереди попасть в этот город, который славится своим театральным гостеприимством даже среди артистов далей Италии и Франции. Наши вечно пустые, скверно освещенные провинциальные театры и наши полуголодные провинциальные актеры не имеют понятия о благополучии своих американских собратьев, которым приходится играть не с пустым желудком и не перед пустой зрительской залой.

Театральная реклама много содействует успеху здешнего театра, причем она не ограничивается услугами прессы, а заклеивает своими афишами – нередко десятисаженной длинны – все заборы и стены города. Вкус американской публики в деле театральных представлений – самый примитивный и здешний театр недалеко ушел от хорошего балагана. Вообще в американских городах умеют веселиться, и про них не скажешь того, что Гейне сказал – в маленьких немецких городах такая скука, что собаки умоляют прохожих дать им хорошего пинка.

Говоря об американской прессе, следует сказать, что – пресса старается не поучать публику, доставляет ей нужные сведения. Она здесь является верным слугой, а не руководителем общественного мнения. Американец ищет знаний и сведений в газете – а европейский читатель, как недовольный своим положением, жаждет доктрины, принципов, руководства. Европейский газетчик напоминает деревенскую мамку, которая кормит детей жеванною кашкой, американский читатель жует сам. И эта пища, конечно, здоровее и полезнее чужой жвачки.

В театрах нередко весь первый ряд кресел занимают безукоризненно одетые джентльмены, на лоснящихся лысинах коих отпечатано объявление о мыле Пирса.

Обратный путь через океан совершится без всяких выдающихся приключений. И вот на сердце стало радостно: Старый свет приготовил как бы для нашего возвращения приятную встречу, и мы с умиленным сердцем глядели на эту старую культуру, где люди умеют плакать от умиления и не жить одними интересами доллара».

26.12.2006
А.Т. Манке (специально для сайта Малого театра)