Новости

САМ ДУРАК

У “Горя от ума” очередной юбилей - 175 лет назад, 27 ноября 1831 года, пьесу впервые показали в Москве от начала до конца, хоть и с купюрами. Фамусова играл Михаил Щепкин, Чацкого - Павел Мочалов. Само по себе горе от ума началось на просторах нашего отечества не в 1831-м и даже не в 1824-м, когда дипломат Грибоедов разрешился от бремени драмой. Но именно с того момента Россия узнала, как это называется. Определились с формулировкой, закрепили ее для будущих поколений и замордовали generation next сочинениями на тему “Образ Софьи...”.

Бросим дела 175-летней давности. Для нас гораздо интереснее, что в последнее время “Горе от ума” на русской (во всяком случае, на московской) сцене ставить практически прекратили. Последний заметный спектакль принадлежит режиссеру Женовачу, прописан в афише все того же Малого и датируется 2000 годом. Последний шумный интерес к “Горю от ума” (да простит меня Сергей Женовач) случился вообще в 1998-м - благодаря стараниям Олега Меньшикова. Публика тогда страстно выискивала злободневные намеки и разгадывала политические аллюзии, которые не то были в спектакле, не то рождались в голове смотрящего - сейчас уже трудно сказать с уверенностью. Помню, в Меньшикове - Чацком упорно хотели видеть Явлинского, а Игорь Охлупин - Фамусов действительно смахивал на Ельцина. В собственной рецензии читаю: “Реплику “А, впрочем, он дойдет до степеней известных: ведь нынче любят бессловесных” зал встретил оглушительным хохотом”. Над кем смеялись, сегодня, хоть убей, не припомню. Неужели?.. О, Господи!

Потеря интереса к “Горю от ума” может трактоваться как безусловная победа глупости и подлости во всех сферах нашей жизни. Это удобное объяснение - совершенно в духе Александра Андреевича Чацкого. Кто меня не любит, тот дурак. Осмелюсь высказать личное мнение: любить Александра Андреевича не за что. При самом гуманистическом подходе его можно разве что пожалеть. Эгоцентрик. Зануда. Дурно воспитан. В венах не кровь, а желчь. И все это - в двадцать с копейками лет. Что же дальше-то будет?

Попробуйте прочитать пьесу как будто в первый раз. Прикиньте на себя. Вообразите: к вам в дом без приглашения вваливается приятель, чье отсутствие вы спокойно переносили целых три года, и с порога заводит: “Ну что, твой папаша все такой же идиот? А дядя твой случайно не помер? А тетя все молодится, как последняя дура? И тот, кем он тебе приходится - троюродным, что ли? - все еще на свободе? По нему давно психушка плакала...” На вашу естественную реакцию - вытолкать нахала взашей - приятель искренне недоумевает: “Что ты, что ты, я же не со зла! Так, для поддержания разговора...” Грибоедов писал о своем герое: “Его насмешки не язвительны, покуда его не взбесить”. Ну спасибо! Ну одолжили! То есть можно надеяться, что человек не станет направо и налево глушить дураков канделябрами. Если, конечно, они не доведут эту тонкую ранимую натуру до крайности. Но тогда не взыщите - сами виноваты.

Никто не требует от Чацкого абхазского почитания старших, однако Фамусов его, сироту, взял в дом, вырастил, и не устраивать в этом доме скандала, не хамить гостям - вот наименьшая благодарность, которую старый дурак, безусловно, заслужил. А то Фамусову: “Вы ничего не понимаете, вас надо сбросить с парохода современности”, Скалозубу: “Какие же вы, “сапоги”, тупые!”, другу Платону: “Ну ты и обабился!”, графине Хрюминой: “Если выбирать между тобой и портнихой, лучше жениться на портнихе”, Репетилову: “Ты что, наконец азбуку выучил?” Автор сильно облегчил Чацкому сценическую жизнь, и впрямь окружив его ходячим маразмом. Не люди - карикатуры. Однако фора Чацкого не спасает. Даже наоборот. Рождается естественный вопрос: умен ли тот, кто вечно спорит с дураками?

Что касаемо романтической линии, воля ваша, любовника глупее Чацкого в мировой литературе нет. Девушка целый день от него бегает. Еле отвечает. Захлопывает перед носом дверь. К вечеру он в претензии: “Зачем мне прямо не сказали?” То есть: “Зачем не послали меня по известному адресу? Без этого я не догоняю...” Что могло быть у Чацкого три года назад с 14-летней Софьей, гадать не будем. Умолчим из скромности. Говорят, в начале XIX века все развивались не по летам. Первый всплеск акселерации в России.

Чацкий любит. Конечно, любит. Одного человека на свете. Себя. “Горе от ума” - это история перманентной ревности. То к Скалозубу и Молчалину - наш возвращенец не знает, кого из них предпочла Софья, чувствует только, что сам на обочине. Потом - к несчастному французику из Бордо. Это какие же надо вырастить в себе комплексы, чтобы по поводу столь ничтожного существа произнести целую обличительную тираду. Да еще на балу. Пропаганда в танцзале - на такое и Анпилов вряд ли способен...

В 1825 году Вяземский писал ссыльному Пушкину в Михайловское: “Уж довольно ты был в раздражительности, и довольно искр вспыхнуло от этих электрических потрясений. Отдохни. Душа должна быть тверда, но нехорошо ей щетиниться при каждой встрече. Смотри, чтобы твоя не глядела в поросята”. Пушкин с горечью отвечал: “Ты вбил в голову, что я объедаюсь гонением. Ох, душа моя, - меня тошнит... но предлагаемое да едят”. Будем справедливы: даже здесь две правды, и в словах Вяземского есть свой резон, и, беспокоясь о нраве Пушкина, друзья - сознательно или не очень - пытались продлить ему жизнь. А Чацкий все-таки - не Пушкин. И не Чаадаев, которого в 1836-м официально объявили сумасшедшим. Боярская шуба, борода лопатой вряд ли могли служить Чаадаеву идеалом. Зато Чацкий обрушивается на короткие волосы и бритые подбородки со старообрядческим рвением. То же мне, “мой бой с бородой, мой бедный Карла Маркс”...

Чацкий никогда не был народным героем. Про него и анекдотов-то существует, кажется, всего два. Первый - как поручик Ржевский читает заключительный монолог: “Сюда я больше не ездун... Не ездюк... Не ездец...”. И второй - тонкое замечание относительно пьесы в целом: “Прочитал “Горе от ума” - не понравилось. Одни цитаты”. Действительно, для современного читателя Грибоедов - постмодернист не хуже Сорокина. Все, что у обоих написано, мы уже когда-то слышали. Хотя отдельные крылатые фразы успели поменять смысл на прямо противоположный. Например: “Сам толст, его артисты тощи”. Это кто? Правильно - Олег Павлович Табаков. А почему у него артисты тощи? Потому что имеют финансовую возможность посещать спортзал.

Чацкий всегда был героем интеллигенции. И теперь одно из двух: либо интеллигенция в стране закончилась (версия, достойная Чацкого), либо она... поумнела. Поняла, что диссидент - явление не столько социальное, сколько гормональное. Принцу Гамлету нельзя давать власть - он уничтожит все вокруг своей энергией отрицания. Человек, живущий со знаком минус, никогда не поменяет его на плюс. И чтобы достичь блестящих результатов Александра Андреевича (“наплевал всем в глаза и был таков” - по определению автора), большого ума не надо. Всем нам, от природы страдающим “синдромом Чацкого”, приходится выдавливать его из организма по капле. Ведь если мы такие умные, почему... В общем, вы знаете, о чем в этой задачке спрашивается.

Автор: ЕЛЕНА ЯМПОЛЬСКАЯ, редактор отдела культуры “Известий”
Источник: Известия
Дата: 27.11.2006