Новости

БОЛЬШОЕ ИМЯ — МАЛЫЙ ТЕАТР

Исполняется 250 лет государственной русской сцене

30 августа 1756 года императрицей Елизаветой Петровной был подписан указ, гласивший: «Повелели мы ныне учредить Русский для представления трагедий и комедий театр...» Так возникла в России система государственных театров (первая в мире!), а началом ее стали Александрийский театр в Санкт-Петербурге и Малый в Москве. О чем побуждает думать сегодня столь значимая дата в истории отечественной культуры?

Достояние Отечества

Есть не просто повод, а необходимость подумать в связи с юбилеем о положении и состоянии всего нашего драматического театра в целом. Но начать все-таки хочу с одного из непосредственных «виновников» выдающегося праздника, выпавшего нам в этом году.

Не знаю, как вы, а я всегда испытываю необыкновенное волнение уже при подходе к зданию Малого театра, перед которым удобно, как-то по-домашнему, расположился в кресле Александр Николаевич Островский. Волнение усиливается в уникальных кулуарах, где на торжественной лестнице вас встречают скульптурные фигуры Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Гоголя. Вспоминаешь, что ведь они были здесь не только авторами, но и зрителями.

«Кто из великих людей, которыми гордится Россия, не побывал в зрительном зале Малого театра? Мемориальные доски могли бы заполнить все стены... «

Так написали в пресс-релизе, розданном журналистам на состоявшемся несколько дней назад сборе труппы, который предшествовал началу юбилейного, 250-го сезона.

Невозможно в полторы странички текста вместить, хотя бы сугубо перечислительно, даже «самое-самое». Вот попробовали перечислить любимых зрителями артистов нынешнего состава (кому не известны, скажем, Элина Быстрицкая или Ирина Муравьева, Александр Михайлов или Эдуард Марцевич?... ), но даже в отведенный для этого большой абзац вошли, конечно, далеко не все. Попробовали назвать прославленных мастеров прошлого: Щепкин, Мочалов, Ермолова, Ленский, Южин, Остужев, Пашенная, Царев, Ильинский, Турчанинова, Яблочкина, Гоголева... — оборвав многоточием, — а ведь были еще Садовские, составившие целую актерскую династию, были в более близкие к нам времена Рыжова и Шатрова, Жаров и Бабочкин, Любезнов и Анненков, были ушедшие совсем недавно Виталий Соломин, Афанасий Кочетков, Евгений Самойлов... Совершенно естественно и закономерно, что открывший юбилейный сбор генеральный директор театра, народный артист СССР Виктор Коршунов прежде всего предложил почтить память «тех, кто создавал славу нашего коллектива». Здесь умеют помнить. И умеют ценить не только талант, но и верность своему дому. Вот почему такими дружными аплодисментами встретили сообщение художественного руководителя, народного артиста СССР Юрия Соломина об учреждении в коллективе специального юбилейного знака, которым решено отметить проработавших в Малом театре более сорока лет. Таких оказалось почти пятьдесят человек, а шестерым, чей стаж в этих стенах составил шестьдесят лет и даже больше, награда была вручена безотлагательно — под торжествующие возгласы и всеобщую овацию.

Легко ли сохранить дом и семью?

Может быть, кому-то покажется, что я неоправданно много внимания уделил этому эпизоду. Но в ряду других он представляется мне весьма характерным для той атмосферы, которую удалось сохранить в старейшем русском театре.

Какой атмосферы, вы спросите? Отвечу словами великого драматурга, исторически и до сих пор неразрывно связанного с Малым: ведь его даже называют иногда «Домом Островского». Так вот:

«Каждый артист считал театр своим домом и чувствовал, что он с театром составляет одно целое, что он — необходимая, неотъемлемая часть театра, а вся труппа составляла одну семью... «

Признаюсь, слова эти я услышал от нынешнего художественного руководителя, и они для него программные. Именно ему, Юрию Мефодьевичу Соломину, вместе с Виктором Ивановичем Коршуновым принадлежит главная роль в том, что Малый театр жив сегодня и что он такой, какой есть.

Недавно услышал по телевизору рассуждения писателя Василия Аксенова, известного «западника» , прибывшего из Штатов. Заявил, что театры, как и журналы, не должны жить долго — максимум десять лет: «Пошумел, погудел, и довольно». Значит, согласно его концепции, ориентированной на то, «как там, у них» , Малый должен был кончиться еще 240 лет назад. Но он, слава Богу, жил и живет — так, как у нас повелось, то есть по русской, а не по американской традиции. И это — во всем. А театр-дом, театр-семья — именно русское от роду явление и русская традиция.

Кстати, насчет того, «как там, у них» , Соломин нередко иронизирует, напоминая, что и Америки-то как государства еще не было, когда Малый театр уже был. Это совсем не говорит о каком-то высокомерии или пренебрежении чьим-то опытом, но свидетельствует о достоинстве, которым руководители Малого, безусловно, обладают, переняв его от своих предшественников и передавая новым поколениям театра.

Достоинство и составляет важнейшую особенность атмосферы коллектива Малого театра. Достоинство, не имеющее ничего общего с гордыней и чванством, а основанное на высокой нравственности и сознании великого наследия, которое сегодняшний театр призван с честью нести и продолжать.

Нет, я ничего не идеализирую. Конечно, и здесь, как во всяком сообществе творческих людей, бывают конфликты и ссоры, зависть и даже интриги. Однако важно умение руководителей этому противостоять, опираясь на лучшее и утверждая лучшее.

Много раз говорил мне Соломин, каким непререкаемым нравственным авторитетом пользуется в коллективе Евгений Валерьянович Самойлов: «Рядом с ним и глядя на него притихают любые интриганы». Теперь Самойлова нет, но он ведь не один здесь такой, для кого Малый театр — воистину храм и работа в театре — не служба, а служение. Сами Юрий Соломин и Виктор Коршунов являют пример настоящего подвижничества во имя родного коллектива, готовы, кажется, пожертвовать ради его блага всем, чем только нужно. И биться за других — не за себя.

Слышали бы вы, например, с каким негодованием бичевал художественный руководитель на сборе труппы тех чиновников, которые «завернули» ряд наградных дел, представленных театром «в инстанции» накануне юбилея. Действительно: «В наградном листе значатся 43 года работы в коллективе, а на самом деле она проработала 42 года и 10 месяцев... « Не издевательство ли?

- Но я не смирюсь с этим! — возмущался с трибуны Юрий Мефодьевич. — Не могу смириться, потому что меня так учили, так меня воспитали.

А свой собственный юбилей в прошлом году он, между прочим, решил торжественно не отмечать. Когда же один из ведущих актеров театра стал отказываться от новых ролей ради кино, телевидения и антреприз, с ним пришлось расстаться. Здесь много истинных, а не надувных звезд — может быть, как ни в каком другом театре, но слово это здесь не любят, поскольку и для звезды, и для начинающего артиста правила едины. Спектакль — коллективный труд, и в нем каждый не себя только должен демонстрировать, а быть органической частью общего создания. По такому правилу тут жили и сегодня живут.

Вообще, масса фактов, свидетельствующих о верности руководства Малого великой заповеди Станиславского: «Любить театр в себе, а не себя в театре». Уместно напомнить, что Станиславский со своей системой художественного и нравственного воспитания актера вырос ведь не на пустом месте — на почве и традициях именно Малого театра.

Не изменяя своему пути

Конечно, у этого театра свое призвание и свой путь. И если слово «звезда» , как я уже сказал, здесь не жалуют, то вот слово «традиция» доводится слышать нередко. Причем, в отличие от многих других театров, произносится оно в Малом не с издевкой и ерничеством, а с уважением и даже почтением. Почему?

Наверное, потому, что есть разное понимание этого слова. И есть еще понятие моды, которое в тех, других театрах стало кумиром, диктующим все. А вот как на сей счет думал Александр Николаевич Островский (я опять беру из его высказываний, ставших программными для теперешнего художественного руководителя «Дома Островского»):

«Театр должен держать знамя искусства высоко, не идти за модными направлениями, не подчиняться указаниям обезьянствующей критики. Он должен стоять указующим маяком во время шатания вкуса... Идеалы должны быть определенны и ясны, чтобы зрители знали, куда им обратить свои симпатии».

По-моему, сильно сказано. А уж более злободневно, пожалуй, и не скажешь. Потому что мы переживаем время небывалого шатания вкуса и потому что идеалы для многих настолько сбиты, спутаны, неопределенны и неясны или — еще хуже! — настолько ложны и ядовиты, что быть указующим маяком и высоко держать знамя подлинного искусства становится делом поистине спасительным. Малый театр сегодня так и понимает свое дело.

Как-то был у меня спор с коллегой, и она в полемическом запале выкрикнула: «Да что вы носитесь с этим своим Малым! Заурядный театр... « Это, конечно, она таким образом побольнее хотела меня уязвить. Но нет же, ни в коем случае не заурядный! Оставаться самим собой среди повального обезьянничанья, сохранить идеалы и знамя, противостоять распаду — такое не грех и подвигом назвать.

Где сегодня можете вы увидеть русскую классику в классическом исполнении? Прежде всего — в Малом театре. Добавлю еще МХАТ имени М. Горького, руководимый Татьяной Дорониной, который Юрий Соломин тоже ставит рядом со своим коллективом. Не в заурядный ряд, поскольку без их сопротивления вполне реальным может стать время, когда истинной классики вы на сцене и не увидите. Да уже нынче — пойдете в иной театр на «Лес» , но увидите не Островского, а новомодного режиссера Серебренникова; пойдете на «Грозу» , а там от Островского рожки да ножки, там лишь режиссерские (бредовые!) фантазии некоей Чусовой. Но почему-то, замечу, президент страны идет именно на этот спектакль.

Хотя ответ на мое «почему-то» отчасти содержится, наверное, в приведенных выше словах Островского о «модных направлениях» и «обезьянствующей критике». Это она своими «указаниями» задает тон и ориентиры в обществе, она диктует, что хорошо и что плохо, что смотреть, а что не смотреть. Ну а поскольку критика у нас ныне почти сплошь исходит из того, «как там, у них» , уважительного отношения к классике, особенно русской, она терпеть не может. Вот если все вверх ногами и шиворот-навыворот — это хорошо, это современно.

Приклеив Малому театру чудовищно несправедливые ярлыки, эта критика (вкупе, надо сказать, с некоторыми большими руководящими чиновниками) все последние пятнадцать-двадцать лет пыталась его уничтожить. Однако не вышло! Театр себе не изменил, он продолжал идти своим путем: ставил Островского как Островского, Чехова как Чехова, Грибоедова как Грибоедова. Консервативно? Слишком традиционно? Без выдумки? Ложь! Один из талантливейших режиссеров нового поколения Сергей Женовач именно здесь, в Малом, осуществил три, может быть, лучшие свои постановки — «Горе от ума» , «Правда хорошо, а счастье — лучше» и «Мнимый больной». И вместе с тем интересно продолжают работать «коренные» режиссеры Малого, а сам художественный руководитель вслед за чеховскими «Тремя сестрами» поставил к юбилею «Ревизора» , который всегда был своего рода визитной карточкой театра.

Существенная деталь. Если дома, в России, этот коллектив размашисто изображали каким-то никому не нужным ретроградом, то интерес к нему «там» , то есть за рубежом, все равно не уменьшился. Только за последнее время он был на гастролях во Франции и в Италии, в Голландии и Германии, в Южной Корее, Израиле, Латвии, причем всюду имел огромный успех. А в Японию, где показал уже почти всего Чехова, получил приглашение пятый раз! С конкретной заявкой: привезти спектакли по

Островскому и обязательно — «Власть тьмы» Толстого.

Государство дает отмашку?

В заключение, хотя бы коротко, надо сказать о том, какие тревоги витают в эти юбилейные дни над всем нашим русским, российским театром. Выразить их концентрированно можно двумя словами: театральная реформа.

Свое отношение к ней художественный руководитель Малого определил недавно в «Правде» следующим образом: «От такой реформы добра не ждать» (см. номер от 30 июня — 3 июля с. г. ). Чем же он озабочен? Хотя многое в предстоящей реформе ее творцами (а они находятся в ведомствах Грефа и Кудрина) очень сильно затуманено, смысл уже ясен. И состоит он в том же, что мы видим при «реформировании» нашего здравоохранения, образования, науки. Вслед за ними теперь и театр хотят полностью выбросить в рыночную стихию.

Удивительный парадокс! К 250-летию русского государственного театра нынешнее государство норовит, похоже, чуть ли не полностью его ликвидировать, отказываясь от необходимой финансовой поддержки. А ведь она была всегда, и особенно, разумеется, в советский период. Потому наш театр и достиг таких творческих высот, такой всемирной славы. Но вот сейчас есть явное желание покончить с этим.

Помните песенку, автор которой был очень недоволен всем советским и ехидно высмеивал успехи страны?

Зато мы делаем ракеты, Перекрываем Енисей, А также в области балета Мы впереди планеты всей.

Непонятно, чем плохо быть впереди «в области балета» , но, кажется, этот «недостаток» теперь успешно ликвидируется. Да вообще такое впечатление, что настоящее искусство, настоящая культура и литература России нынче не нужны — их все больше заменяет развлекательное шоу. Это признает даже такой матерый антисоветчик, как Мстислав Ростропович. Вот что сказал он буквально на днях:

«Советский режим справедливо ругают за политическую несвободу, но надо отдать должное: государство уделяло тогда большое внимание серьезному искусству... А сейчас по телевидению увидеть и услышать симфонический оркестр совершенно нереально, если речь не о специализированном канале «Культура». На всех остальных каналах — а их десятки — под видом эстрадных певиц пляшут красивые девочки с эффектными фигурами, но абсолютно безголосые, а бойкие журналисты возносят им хвалу или шокируют публику пикантными подробностями их личной жизни. В мире Россию по-прежнему считают страной Пушкина, Толстого, Чайковского, Шостаковича... А мы своими руками превращаем ее в страну «Тату».

Ничего не скажешь, так и есть. Только все-таки чьи это «свои руки» , которые превращают?

Сегодня надо признать, что над всей театральной системой нашей страны, начало которой было положено два с половиной века назад, нависла угроза разрушения. Юрий Соломин прямо об этом говорит: «Если дальше идти путем внедрения рынка в театральную сферу, он ее проглотит. И наш репертуарный театр, гордость России, перестанет существовать. Погибнут провинциальные театры. Или превратятся совсем не в то, чем они были: откроют в своих помещениях стриптиз-клубы, а все афиши заполнит самый низкопробный репертуар».

Вот под какие безрадостные мысли приходит к нам большой юбилей отечественной культуры. Значит, самое главное сейчас — не допустить этой «реформы» в том виде, как она задумана. И здесь уж должны объединиться все, кому дорог наш театр с его великими традициями, кому понятно его не коммерческое, а художественное, нравственное, воспитательное значение в России.

Еще раз обращусь к А. Н. Островскому и приведу высказывание, которое по разным поводам многократно напоминал мне Юрий Мефодьевич Соломин:

«Национальный театр есть признак совершеннолетия нации, так же как и академии, университеты, музеи. Иметь свой родной театр и гордиться им желает каждый народ».

Но важно еще и беречь его, родной театр, особенно в годину смуты и повреждения умов.

Надо сберечь!



Виктор КОЖЕМЯКО

«Правда-КПРФ», 29.08.2006