Новости

На спектакле Малого театра «Тайны Мадридского двора» всегда аншлаг. По театральному выражению, зрители «висят на люстре». Комедия Эжена Скриба повествует о хитроумной принцессе Маргарите, вызволившей брата-короля из плена. Но почему-то на первый план выходит другая история: хитрого, коварного, влюбленного, простодушного короля Карла, которого играет народный артист России Вячеслав Езепов. Каждое его появление на сцене вызывает просто шквал аплодисментов, каждая реплика — отклик в зале. А потом идешь по фойе и слышишь диалог мамы с маленьким сыном: «Что тебе больше всего понравилось в спектакле?» — «Король».
Наверное, секрет в удивительном обаянии артиста и его озорной фантазии, которая помогает вносить новые краски в образ, созданный драматургом, вставлять какие-то словечки от себя, не искажая, но оживляя авторский замысел. Например, король, увлеченный разговором с молодыми принцессами, восклицает: «Но только, девочки, никому ни слова!» И это «девочки» вырывается у него столь непроизвольно, что просто невозможно не расхохотаться.
Вячеслав Иванович Езепов сыграл сотни ролей в театре и кино, но, по его словам, всего три у него было таких, в которых он отвечает за каждое слово, за каждый жест. Первые две — давно, когда он, молодой артист, играл в Киевском театре имени Леси Украинки: это Крылов в спектакле «Иду на грозу» и Чехов в «Насмешливом моем счастье». А третья роль — та, которую он играет сегодня. Это король Карл из «Тайн Мадридского двора».
А ведь родители Вячеслава Ивановича сперва и не помышляли об актерской карьере для своего сына. Отец — из белорусских крестьян, мать — из рязанских. Актеров в роду никогда не было. Но уже во втором классе, к изумлению всех окружающих, мальчик обнаружил, выражаясь литературным языком, «тягу к перевоплощению».
«Я сам, без помощи взрослых, выучил басню Михалкова «Заяц во хмелю». Она привлекала меня тем, что, читая ее, можно быть то наглым пьяным зайцем, то грозным львом. И предложил, что выступлю с ней на одном из школьных вечеров. Успех был грандиозный. Я сразу стал достопримечательностью школы и «пошел нарасхват». Все хотели посмотреть на малыша, который изображает зайца и льва. Меня приглашали на все вечера, концерты, комсомольские собрания. И я везде читал «Зайца во хмелю» — больше ничего не знал. И получал от своих выступлений огромное удовольствие!»
Вячеслав Иванович благодарен своим родителям, которые отнеслись серьезно к детскому увлечению сына драматическим искусством и привели мальчика в театральную студию при Доме пионеров Киевского района. Здесь судьба свела его с удивительным педагогом — Александрой Георгиевной Кудашевой-Тинниковой.
«Александра Георгиевна происходила из старинного дворянского рода, заканчивала школу Михаила Чехова. Она не только учила нас актерскому искусству, но занималась нашим воспитанием, образованием. От нее мы узнавали о великих художниках и композиторах... Во всем ее отличали прекрасный вкус и благородство. Знаете, я не люблю, когда наш брат актер говорит о своих учителях называя при этом только самых знаменитых. Вот мне хочется в первую очередь вспомнить Александру Георгиевну, которая волею судьбы знаменитой не стала, но очень много дала всем своим ученикам, среди которых много прекрасных актеров: Олег Ефремов, Женя Киндинов, Слава Шалевич, Галя Кирюшина... Учился у нее и мой брат Миша — он тоже стал актером». Артисты, как правило, верят в судьбу, и Вячеслав Езепов — не исключение. Надо признать, что для этого у него немало оснований. Сколько в его жизни было неожиданных поворотов и фантастических совпадений, которых и совпадениями-то не назовешь — рука судьбы, да и только. Именно так — как будто случайно — Вячеслав Езепов поступил в Школу-студию МХАТ.
«Мы с моим товарищем Юрой Шерстневым уже отдали все документы в Вахтанговский театр... И вот. В момент, когда нам совершенно нечего было делать, нам кто-то сказал, что в Школе-студии МХАТ сегодня — последний день консультаций. И мы — из какого-то хулиганства, от юношеской наглости, что ли, — решили: ну пойдем, попробуем, просто так, ради интереса! Уборщица во МХАТе сказала нам: «Что ж вы так поздно, ребята? Все уже ушли, только один Виктор Карлович Монюков сидит, попробуйте подойти к нему на всякий случай...» И самое удивительное, что Виктор Карлович прослушал нас и сразу принял к себе на курс! Мы только потом поняли, к какому блестящему педагогу привела нас судьба».
Четыре года учебы в Школе-студии МХАТ, которую тогда возглавлял замечательный человек — В.З.Радомысленский, Вячеслав Иванович вспоминает как сказку. Преподавали и великие — В.Я.Станицын, В.О.Топорков, и совсем тогда молодые — К.Н.Головко, В.М.Невиный, О. В. Всеволодекая. Литературу читали А.Д.Синявский, А.А.Белкин... На четвертом курсе тогда учился Владимир Высоцкий, и в Школе-студии постоянно слышался рокот его гитары, его голос... Особенно запомнилась удивительная атмосфера, царившая в Школе, — дух настоящего актерского братства.
«Вспоминается такой случай. Мы в Школе готовили дипломный спектакль «Борис Годунов». Народный артист СССР Василий Осипович Топорков, вернувшись из поездки по Пушкинским горам, сказал: «Я хочу сыграть Пимена в «Борисе Годунове» в очередь со студентом. Мы все были изумлены. И он играл на учебной сцене с нами, студентами! Такое могло происходить только в той атмосфере старого МХАТа. Проходя в Школу-студию, я всегда шел мимо Малого театра. И, конечно, не представлял себе, что буду когда-то в нем работать. Вспоминаю одну удивительную встречу, которая произошла на этом пути. Я стою на переходе через площадь Революции. Толпа, милиционер-регулировшик, машины едут. И я увидел в толпе необыкновенно красивую женщину в строгом костюме, с брошью на груди. Я узнал Елену Николаевну Гоголеву. Она очень нервничала, видимо, опаздывала на репетицию в Малый театр. А машины все шли, и регулировщик не останавливал. И вдруг она, резко выйдя из толпы, пошла по проезжей части. Свисток, машины стали, милиционер бросился к ней, она обернулась — я на всю жизнь это запомнил, эту красоту, это яростное лицо человека, который не может себе позволить даже на пять минут опоздать на репетицию... Милиционер ошалело начал что-то говорить ей, она ему что-то коротко ответила... Он поднял жезл, остановил все движение, и она летящей походкой прошла через всю площадь к Малому театру. Мог ли я думать тогда, что пройдут годы, и я буду с Еленой Николаевной играть на одной сцене, в одних спектаклях...»
После окончания Школы Вячеслав Иванович был принят во МХАТ. Но ему не довелось играть там... На третьем курсе он женился. Жена Марина, приемная дочь Василия Осиповича Топоркова, начинала как актриса. Ее обещали принять в труппу МХАТа, потом не приняли (сказали — нужно подождать). Вячеслав, человек самолюбивый, стал думать о других театрах... У него было много хороших предложений, но больше всего его заинтересовал Киевский театр Леси Украинки, режиссер которого Н.А.Соколов пригласил группу выпускников курса. В то время там было целое созвездие замечательных актеров — М.Романов, П.Луспекаев, А.Роговцева, Ю.Мажуга, Ю.Лавров, Н.Рушковский, В.Халатов, Е.Опалова, О.Борисов! В общем, забрав документы из МХАТа, артист позвонил директору Театра Леси Украинки. Тот, мудрый человек, сказал ему так: «Я боюсь, что ваше решение принято под влиянием минуты. Я сейчас дома, пойду в театр — вы мне туда позвоните через полчаса. Если позвоните — значит, ваше решение твердое. Если нет — что ж, я не обижусь». Он позвонил. И вскоре переехал в Киев.
Киевский театр стал новым этапом жизни артиста Вячеслава Езепова. Там он встретился с молодым режиссером, учеником Товстоногова, Михаилом Резниковичем и молодым художником Давидом Боровским. Первой их совместной работой на сцене Театра Леси Украинки стал спектакль «Иду на грозу», где артист сыграл роль Крылова. Многие дебютируют в массовке — Езепов начинал с крупных и самых ответственных ролей.
«Я буквально жил тем, что я играл. Я не замечал того, что происходит в зрительном зале, не слышал ни аплодисментов, ни смеха. Я был полностью погружен в образ, жил, наверное, на сцене по всем законам, которые внушила мне мхатовская школа».
Молодому артисту поручали все новые и новые интересные роли. Вскоре двадцатитрехлетний актер сыграл Чехова в спектакле «Насмешливое мое счастье» в постановке М.Резниковича. Этот спектакль стал живой легендой киевского театра, он не сходил со сцены на протяжении многих лет.
«Замечательный, смелый, острый спектакль. Изучая творчество Чехова, читая его письма, я стал совсем другим человеком. Чехов переделывал меня, а я старался доносить это до публики».
Роль Чехова не только много дала артисту в творческом плане, но и принесла ему известность. Много лет спустя, приезжая в Москву и видя на афишах Малого театра фамилию Езепов, киевляне восклицали: «А, это наш Езепов! Который играл Чехова!»
«В один прекрасный день в моей квартире раздался звонок в дверь. Я открыл. На пороге стояли Анатолий Эфрос, художественный руководитель Театра имени Ленинского комсомола, и директор театра Анатолий Колеватов. Они вошли, Эфрос взял на руки мою маленькую дочь, она его тут же описала. Колеватов сказал мне: «Ну что, Вячеслав Иванович? Вот лучший режиссер Советского Союза, он приглашает вас вместе с женой в лучший театр страны, будьте добры в сентябре приехать в Москву». Я опешил: «Дайте мне хоть подумать!» — «Да что тут думать? Посмотри, сам Эфрос у тебя сидит, ребенка твоего нянчит, а ты думать будешь!» И я согласился. Но, конечно, я не мог представить, что приду в последний год существования этого театра как театра Эфроса». Режиссеру пришлось уйти из Лейкома, а артисты остались «у разбитого корыта». Но Анатолий Колеватов не забыл о талантливом молодом артисте, которого он уговорил уехать из Киева. Придя в Малый театр директором-распорядителем, он устроил Вячеславу Ивановичу встречу с художественным советом театра. Выдержав суровый экзамен, Вячеслав Езепов был принят в Малый. «В течение первого года мне не давали ролей. Потом я сыграл Философа (главу банды) в спектакле «Криминальное танго». Это был успех. Колеватов сказал мне: «Ну все, поздравляю тебя, сейчас пойдет полоса удачи». Он был прав».
Роли посыпались одна за другой: «Дипломат», «Рождество в доме синьора Купьело», «Бешеные деньги», «Путешественник без багажа», «Так и будет». Чего ж еще нужно артисту? Жить бы да радоваться! Проблема заключалась в одном: Вячеславу Ивановичу приходилось играть в театре исключительно... негодяев и убийц. «Я помню, Иннокентий Михайлович Смоктуновский сказал мне: «Слава! Какое счастье — иметь амплуа! Вы можете не беспокоиться о том, какую вам дадут роль. Как только Яго или убийца с кастетом — это вы». Однако меня это «счастье» совершенно не устраивало. В Киеве я играл разные роли. А здесь — штатный убийца! Помню, как я пришел в Чеховский музей что-то рассказать из «Насмешливого моего счастья». Служительницы посмотрели на меня, пошушукались, подходят и говорят: «Мы вас узнали». Думаю: «Ну, как приятно!» А они и говорят: «Как это вы Жарова-то по голове кастетом — тюк! Тюк!» Это они вспомнили спектакль «Самый последний день». У меня все внутри оборвалось. Ну да, говорю, это я. А они и спрашивают: «А что ж вы у нас-то делаете?»
Какие чувства испытывают артисты, играющие злодеев? Мешает ли их «злодейский образ» им в жизни? Многие актеры, постоянно изображающие отрицательных персонажей, относятся к своему амплуа с нежной любовью. Но Вячеслав Иванович Езепов в какой-то момент понял, что больше выдержать этого не может... «У меня был такой взрыв ярости — я по всему театру гонялся за режиссером Хейфецем! Потому что увидел распределение на спектакль «Перед заходом солнца». Там один подлец — Ганафелъд — ну, естественно, это я. Но на все роли есть два состава актеров, и только Ганафельд — один я. Я просто заплакал. Что ж это такое — в театре нельзя найти и двух подлецов?»
Вячеслав Иванович умеет принимать волевые решения. И, проработав шесть лет в Малом театре, по приглашению Б.В.Эрина он решает вернуться в Театр Леси Украинки. Все обстоятельства были против этого, семью пришлось оставить в Москве. Вячеслав Иванович признается, что годы возвращения в Киев были непростым периодом в его жизни...
Но четыре киевских сезона, за которые было многое сыграно, резко расширили его актерский диапазон — от лирического Пальчикова в «Вечернем свете» А.Арбузова до Джека — экстравагантного героя комедии О.Уайльда «Как важно быть серьезным». В это время Вячеслав Иванович стал заслуженным артистом Украины, чем очень гордится.
Хорошо, что к этому времени у него уже было имя — он успел сняться в фильме «Хождение по мукам» у В.Ордынского, потом его пригласил И.Хейфиц на роль в фильм «Ася». И здесь в его судьбе снова произошел поворот. На студии «Ленфильм» он встретился с Юрием Соломиным. Сказал, что хочет вернуться в Москву, но снова поступить в Малый театр не надеется, потому что Михаил Царев, который тогда был директором Малого театра, не простит ухода. Из Малого театра так не уходят, в тридцать с небольшим лет бросить Малый и уехать в Киев — это было, с точки зрения Царева, просто смешно. Но Соломин сказал, что поговорит с Царевым... И Царев потом встретился с Езеповым, сказал, что год надо подождать... Вячеслав Иванович уехал в Киев, а через неделю ему сказали: срочно позвоните в Москву. Он в ужасе позвонил жене: «Что случилось?» А она ему: «Не волнуйся, все нормально. Я тебя поздравляю, ты актер Малого театра». Так он снова оказался в Малом, до сих пор в нем и пребывает...
Роли, сыгранные Вячеславом Езеповым за последние десятилетия в Малом театре, исключительно разнообразны. Он много играл в пьесах любимого им Чехова. Энергичный, хитрый, шумный, болтливый Шамраев в «Чайке». Преданный, добрый старый Фирс в «Вишневом саде» (Езепов — из тех актеров, для которых возраст — понятие растяжимое; он с легкостью может играть героев как гораздо моложе, так и гораздо старше себя). Несколько особняком в галерее чеховских героев стоит простодушный и трогательный Вафля из «Лешего» со своим вечно неуместным восклицанием «Это восхитительно!». Езепову удалось удивительно тонко почувствовать акварельный тон чеховского «Лешего», и Вафля предстал перед зрителями таким жалким, таким смешным и таким по-чеховски хорошим! Может быть, в нем было что-то от блаженного, обладающего своей, особой мудростью, недоступной остальному миру. Не менее ярки два персонажа из пьес Островского: пройдоха Чугунов из «Волков и овец» и бестолковый, по-глупому упрямый, панически боящийся конца света Курослепов из «Горячего сердца». На редкость злободневным получился у Вячеслава Езепова образ политического перевертыша шестнадцатого века князя Василия Шуйского в трагедии А.К.Толстого «Царь Борис». Просто захватывает дух от его бесстыдной откровенности в предательстве, когда он, сам приняв участие в заговоре, ретиво бросается карать заговорщиков! И совсем другая роль в том же спектакле — суровый и непреклонный схимник Левкий, бывший в миру злодеем Андрееем Клешниным. Это человек, которому приоткрылись тайны иного мира, и потому на земле ему вообще ничего не страшно...
«Судьба актера в театре во многом зависит от «любовных романов» с режиссурой. Ведь отношения актера и режиссера очень похожи на отношения мужчины и женщины. И взлет, и охлаждение, и расставание — все похоже. Мне повезло. У меня были достаточно бурные «романы» с Леонидом Барпаховским, с Борисом Морозовым, это было серьезно и интересно. Довелось работать с Б.Равенских, с Б.Львовым-Анохиным, с Л.Хейфецем, В.Андреевым, В.Ивановым. А потом... Знаете, произошла удивительная вещь. Иногда актеры так разговаривают между собой: «Ты хорошо сыграл, поздравляю». — «Ну да, но если бы этот спектакль поставил Стреллер или Брук...» А режиссеры говорят: «Если бы у меня в спектакле играли Аль Пачино, Клаудиа Кардинале!» С режиссером Владимиром Бейлисом мы относились друг к другу спокойно, вежливо, уважительно. И параллельно существовали в театре, по принципу — мне бы Аль Пачино, а мне бы Стреллера. И потом, через много лет мы вдруг открыли, что можем, оказывается, неплохо работать вместе! Так у меня появились роли в спектаклях «Тайны Мадридского двора», «Хроника дворцового переворота», «Как скрыть убийство»(«Хэппи Энд»).
Если роль императора Карла в «Тайнах» — бенефисная, и артист просто «купается» в ней, две другие роли в спектаклях Владимира Бейлиса не так привлекают к себе внимание и тем не менее являются крупными актерскими удачами. Бирон в «Хронике дворцового переворота» — казалось бы, всего лишь эпизод. Но какой! Согбенная старческая фигура в огромном парике появляется под старомодную музыку... Бирон дает императору Петру Третьему очень простой совет: «править нужно... кнутом и топором». Вначале кажется, что этот старик — всего-навсего жалкий, волею какой-то ошибки задержавшийся на белом свете обломок прошлого, и его совет можно не принимать в расчет. Но голос Бирона крепнет, становится зловеще-пророческим...
Грегори Рид в спектакле «Как скрыть убийство» олицетворяет собой грех жадности или, выражаясь церковным языком, сребролюбия. Езепов играет суетливого еврейского коммерсанта, глубоко безразличного к чужой жизни и смерти. Его жадность убивает в буквальном смысле этого слова; по вине Рида погибли несколько рабочих. Но каким страхом загораются его глаза, когда он сам встречается со смертью! Езепову, как немногим артистам, удается необыкновенно убедительно представлять своих героев в критических ситуациях, ужас на пороге бездны.
«Каких только приключений не пришлось мне пережить за годы работы в театре и кино! Выходил на сцену и с переломом ноги, и с разбитой головой, и со сломанными ребрами. Если театру было нужно — я играл в любом состоянии, давал врачу подписку, что беру ответственность на себя, и играл. Горел в театре, на гастролях в Одессе. Пожар начался прямо во время спектакля. Огонь погасили и продолжили представление. Прыгал из поезда в поезд, из Петербурга в Москву, когда вечером играл там, а на следующий день здесь. Было и такое, что неделю не снимал грима: театр гастролировал в Одессе и Николаеве, и днем я должен был играть в Николаеве, а вечером в Одессе. После дневного спектакля я не оставался на поклоны, бежал вниз. Меня ждал шофер с заведенной машиной, мы мчались в Одессу и поспевали как раз к началу вечернего спектакля. Администратор ждал, когда покажется наша машина. Когда видел нас, махал, что можно начинать спектакль. Как у всякого человека, недостатков у меня хватает, но в чем я не могу себя упрекнуть, так это в недостаточно серьезном отношении к театру».
Когда просишь Вячеслава Ивановича рассказать какой-нибудь забавный случай из его богатой биографии, он задумывается: какую бы историю рассказать, чтобы она не задевала никого из друзей и близких, никому не показалась бы обидной?
«Если уж рассказывать, так что-нибудь такое, что касалось бы только меня. Ну вот, например. Дело в том, что я с первых лет в театре никогда не играл в массовках. Я сразу начал с больших ролей. Я, бывало, далеко заходил в своем общении с Бахусом, но перед театром у меня мало грехов. Однако, когда мне, уже опытному артисту, пришлось принять участие в массовке, бывали моменты, когда общая «растренированность» меня подводила. В 1980-м году мы выпускали «Признание» Саввы Дангулова. Там нас, уже ведущих артистов, попросили принять участие в выходе послов иностранных держав. Послы слышат речь Ленина на каком-то приеме и возмущаются, грозно смотрят на него... Когда была сдача спектакля — ЦК, горкому, Министерству культуры — наш «дипкорпус» (с досады, что нас заставили играть в массовке) был несколько «аван кураж». Но, поскольку мы все вместе стояли на сцене, трудно было выделить кого-то одного для наказания. А на меня всегда в такие моменты нападало творчество. И, вспомнив замечание нашего замечательного режиссера Рачика Капланяна, что в массовке надо тоже действовать, я подумал: почему же весь дипкорпус осуждает Ленина? Ну хоть одного-то посла может перевоспитать речь Ленина? И я выхожу из общего строя и очень прочувствованно говорю: «Браво, Ленин!» И, разумеется, получаю за это наказание, с зарплаты меня тогда сняли. Весь театр очень веселился: оказывается, можно человека наказать и за «Браво, Ленин!».
Но судьба есть судьба. И через десять лет, в постановке этого же режиссера Капланяна шел спектакль «Сирано де Бержерак». В загранпоездки студентов не брали. И мы в Германии снова играли в массовке. И там тоже был такой случай, когда я, находясь «аван кураж», пришел в восторг от монолога Сирано, который читал Юрий Соломин. И так же, выйдя из общего строя солдат, я с радостью зааплодировал и сказал: «Браво, Сирано!» А тогда как раз была объявлена антиалкогольная борьба. И сказать, что за это чуть не четвертовали, было бы даже мягко. Вот так мне пришлось пострадать за творчество!»
Вячеслав Езепов много снимался в кино — на его счету более сорока фильмов. Среди них — «Пять минут страха», «Кодекс бесчестия», «Ася», «Хождение по мукам», «Господин Великий Новгород». Он работал с замечательными режиссерами — Озеровым, Ордынским, Хейфицем, Салтыковым, Шиловским...
«Конечно, на съемках в кино происходило немало смешного. Помню, в Америке со мной произошел достаточно занятный случай. Я снимался в фильме «Приговор» у Всеволода Шиловского. Мы снимались в Америке, это был первый фильм, снятый только в Америке. Я там играл полицейского, шефа полиции города Кентона. И я был очень похож на своего коллегу, настоящего шефа полиции Кентона. Он даже тоже очки носил. И мне подошла его форма. У нас не было проблем, он мне дал свою запасную форму, и режиссер предложил мне ее немножко «обжить». И вот, представьте себе, жара, Кентон, полицейский участок, рядом платан огромный, кафе, я в полной форме шефа полиции города Кентона прогуливаюсь, пью водичку, курю, а группа вся уехала выбирать натуру, где будем снимать. «А ты, говорят, пока здесь попривыкни к форме». И вот, стою я, и вдруг ко мне подлетает огромная красивая машина, серебристо-белая, за рулем сидит почтенный седой американец, очень взволнованный. Он открывает окно и начинает быстро что-то говорить по-английски, по-видимому, обращаясь ко мне за помощью (принимая меня, разумеется, за шефа полиции). Ситуация пикантная — я не настолько знаю английский, чтобы объяснить ему, что я актер, что снимается кино... Камеры нет, группы нет — как ему объяснить? А он продолжает взывать ко мне о помощи. Но поскольку я год жил с родителями в Германии, с немецким у меня получше. И я сочиняю на немецком языке фразу, объясняющую, что я актер, что группа уехала, что ему надо обратиться в полицейский участок. Наклоняюсь к нему и в последний момент вспоминаю, что я должен спросить — я же вежливый человек! — знает ли он немецкий. И поэтому я прерываю его и в ответ на все его нервные просьбы задаю вопрос: «Шпрехен зи дойч, сэр?» Реакция была ошеломительная. Я увидел в ужасе уставившиеся на меня глаза, испуг, потом полную растерянность. Он открыл противоположную от меня дверь, выскочил из машины, стал дико озираться кругом... Стоит перед ним шеф полиции в полной форме и спрашивает, знает ли он, американец, немецкий язык! Он увидел полицейский участок и бегом бросился туда, бросив и машину, и меня. Через пять минут оттуда показались хохочущие американские полицейские во главе с Джоном, и этот американец, тоже смеющийся. Мы с ним познакомились, и он, разрешив все свои проблемы, уехал довольный».
Но два фильма, которые принесли артисту наибольшую творческую радость, — это «Ася» и «Хождение по мукам». Фильм «Ася» получил первый приз в городе Кобуре на фестивале романтического кино.
«Ну, конечно, мы, артисты, узнали об этом из газет, а приз получали чиновники. Вообще же у меня достаточно сдержанное отношение к кинематографическому успеху. Кино — это как ветреная любовница, и очень жестокая. Там никто не занимается педагогикой: кино высасывает из вас все, что вы имеете на данный момент. Хотя у меня в дипломе написано: «актер театра и кино», — я никогда не считал себя актером кино. И слава Богу. Потому что я знаю много актерских судеб, сломанных кинематографом. Я всегда спокойно относился к кино, как и к телевидению. Хотя, когда телевидение только начиналось, я очень много работал на нем. Помню, мы тогда жили в коммуналке, и мой сосед как-то раз кричит мне: «Подойдите сюда, Вячеслав Иванович, сейчас чудо покажу!» А тогда было три телевизионных канала. Включает он первый канал — там мое лицо. Включает второй, потом третий — я на всех каналах! «Вот, говорит, до чего вы дожили, Вячеслав Иванович! По всем программам только вас показывают!»
Вера в судьбу, видимо, определила и хобби Вячеслава Ивановича. Он человек азартный: одно время увлекался преферансом, играл на бегах, любил велосипедные гонки. Всегда был страстным спортивным болельщиком. Сегодня он любит поиграть на бильярде. Как ни удивительно, эта любовь к азартным играм — тоже одна из семейных традиций. Вячеславу Ивановичу привил это увлечение его тесть, Василий Осипович Топорков, который считал, что артист должен в жизни все испытать и все познать.
Одной из больших радостей в жизни Вячеслав Иванович считает путешествия. Ему повезло — он повидал множество стран. Недавняя поездка в Канаду оказалась интересной тем, что была связана с одним из дорогих имен — Л.В.Варпаховским. Его дочь Анна, прекрасная актриса, пригласила Вячеслава Ивановича выступить в театре имени Л.В.Варпаховского в спектакле, поставленном ее братом Григорием Зискиным. Да еще и свозила на Ниагарский водопад!
О своем доме и семье Вячеслав Иванович всегда говорит с нежностью. Его жена Марина, наследница двух театральных семей — не только приемная дочь Василия Осиповича Топоркова, но и внучка прославленного Мамонта Дальского, — оставила актерскую профессию и занялась научной деятельностью. Она кандидат искусствоведческих наук, работает в Государственном институте искусствознания. Марина — автор книги о Марии Савиной, а сейчас занимается изданием дневников директора Императорских театров, Теляковского. У Вячеслава Ивановича есть дочь Ксения, зять Олег и внучка Полина, которой исполнилось восемь лет. О своей внучке он может говорить бесконечно: «Полина — это сегодня самое большое мое увлечение. Она у нас главный человек в семье, и все наши надежды связаны с нею».
Вячеслав Иванович считает, что у гармонично развитого человека должно быть три поколения друзей: старшие, сверстники и молодежь. Он счастлив, что у него самого дело обстоит именно так. Среди старших друзей — семья А.А.Вишневского (сына знаменитого актера МХАТа). Сверстники — певец Виктор Кулешов, семья полковника С.Скворцова, сокурсники, с которыми он не перестает общаться вот уже несколько десятилетий, — питерская актриса Тамара Абросимова, актриса МХАТ имени Горького Любовь Стриженова, актриса Театра им. Гоголя Людмила Гаврилова и вся ее семья. Дружит он и с молодежью — с будущим врачом Вадимом Александровым. Есть, разумеется, близкие друзья в Малом театре. Особенно тепло Вячеслав Иванович отзывается о В.Бабятинском, с которым многие годы делит одну гримерную. Много киевских друзей, встречам с которыми он всегда радуется, — семья Ю.Ельченко, И.Дука, В.Бессараб, Рушковские, Любочка Духина, М.Ю.Резникович... Разумеется, всех друзей, даже близких, в одной книге назвать невозможно, но нельзя не вспомнить, говорит Вячеслав Иванович, тех, кого уже нет, с кем был наиболее близок, кто оказал огромное влияние на него, — это блистательные актеры Малого театра М.И.Царев, Е.Н.Гоголева, Н.А.Аннненков, Е.П.Ве-лехов, Н.В.Подгорный, В.Б.Носик. А говоря о себе, он добавляет: «Я не из тех актеров, которые считают, что с них началось театральное искусство, ими и кончится. Мне очень повезло: у меня дома висят портреты Дольского, Топоркова, есть портреты Шаляпина с дарственными надписями Дальскому, портреты Станиславского с надписями Василию Осиповичу Топоркову. Поэтому у меня дома никогда не было своих портретов и афиш. Рядом с великими людьми это было бы смешно. Один из наших крупных писателей, когда у него спросили, не бывает ли у него приступов тщеславия, ответил: «Да, бывает, напишу и думаю: я гений». — «А как вы с этим справляетесь ?» — «Да подниму глаза к полкам и вижу: Чехов, Пушкин, Толстой, Достоевский... И чувствую себя спокойнее». Вот так и я. А если серьезно — я каждый день, входя в комнату, прохожу мимо чудесного фотопортрета Станиславского. Он сидит, завтракает, белая салфетка... На фотографии надпись: «Дорогому Василию Осиповичу, полюбившему искусство в себе, а не себя в искусстве». Мысль известная, но, поверьте, следовать ей очень и очень трудно. Это принципиальная разница: либо ты любишь, ценишь тот дар, который тебе дан, либо ты занимаешься своим устройством в искусстве, любя только себя. Каждый день я смотрю на эту надпись и пытаюсь, стараюсь следовать ей».
Сегодня в Малом театре — снова «Тайны Мадридского двора», а значит, снова успех.
«Я считаю, есть четыре составляющие актерского успеха: зритель, критика, коллеги, власть. Надо отметить, что власть меня не баловала: звания и награды не сыпались на меня как из рога изобилия, все давалось с трудом, с опозданиями... Отношения с критикой складывались по-разному, с переменным успехом. Вот с коллегами мне повезло: везде, где я работал, встречал столько замечательных людей, находил столько друзей! Коллеги повсюду относились ко мне хорошо. Но самая бесспорная величина для меня — это зритель. Я никогда не забуду одного человека, который, после «Тайн Мадридского двора», подошел к администратору и сказал: «Спасибо вашим артистам! Я поссорился с женой, а теперь, посмотрев ваш спектакль, пойду и поцелую ее!» Ради таких людей стоит играть.
Я принадлежу к актерам-профессионалам, актерам-работягам и не очень люблю теоретизировать, какой театр сегодня нужен... Знаю одно: пока существует человечество, будет существовать и театр. Он будет разный, но я, конечно, приверженец классического репертуарного театра — такого, как Малый.
Малому театру уже больше двух столетий... На мой взгляд, мы достойно прожили трудные годы перестройки. И сегодня мы знаем, что нужны зрителю. Подтверждение тому — полные залы не только в Москве и других городах России, но и за рубежом: от Японии до Мексики, от Израиля до Германии. Мы даем зрителю то, что он от нас ждет: хорошие пьесы, режиссуру, которая уважает авторов, замечательные декорации, великолепную работу постановочной части (низкий поклон рабочим, костюмерам, гримерам) и, конечно же, сильный актерский ансамбль. Малый, как говорят в церкви, «намолен» сотнями и сотнями тысяч зрителей, а среди них были и Достоевский, и Чехов, и Толстой... Я счастлив, что я служу в Малом театре. Это счастье, трудное, но счастье».

Автор: Ольга Буткова