Новости

«Три сестры» в отсутствие страстей

«МАЛЫЙ» ПОСТАВИЛ КЛАССИЧЕСКУЮ ПЬЕСУ НЕ ПРОСТО, А СЛИШКОМ ПРОСТО

Для театрального человека «Три сестры» – синоним принципиально важного этапа в судьбе режиссера. Юрий Соломин впервые в истории Малого театра поставил пьесу так, точно ее вообще ставят впервые. Никаких попыток взбодрить «усталый» текст, читаный и слышанный со сцены многократно (если не считать нескольких выдержек из записных книжек Чехова, прочитанных самим Соломиным «за кадром»), здесь нет.

Под влиянием «Трех сестер» Немировича-Данченко 1940 года (собственная полемика с первыми чеховскими постановками раннего Художественного театра) многие наши нынешние корифеи связали свою судьбу с театром; а Олег Ефремов своих прощальных «Трех сестер» ставил, обожая и почти ненавидя тот спектакль-легенду. Ну а Питер Брук (на сегодня, пожалуй, главный авторитет в театральном мире) признался однажды, что никогда не поставит «Трех сестер», потому что видел совершенную постановку (опять же Немировича).

Реакция мхатовских корифеев на «Трех сестер» Эфроса стала одной из самых трагических страниц в его судьбе. А словосочетание «Три сестры» Някрошюса» (показанные несколько лет назад в Москве) до сих пор моментально раскалывает театралов на ярых противников и горячих поклонников – такого не случалось, наверное, со времен Мейерхольда.

Юрий Соломин в своей постановке никаких парадоксов и новых смыслов не искал (или не нашел). Как принято в Малом, дом Прозоровых выстроен со всеми подробностями: со старыми фотографиями в круглых рамочках, скрипучей лестницей на второй этаж и печкой в синих изразцах – хоть быт эпохи изучай. Два старожила Малого (театра долгожителей) – Галина Демина (няня) и Алексей Кудимович (Ферапонт) – добавляют в эту почти музейную достоверность огромную долю подлинности и теплоты.

Как и положено, хищницаплебейка Наташа (Инна Иванова) отвоевывает у интеллигенции в лице трех сестер жизненное пространство (хотя, если вдуматься, отдать лучшую комнату ребенку – так естественно). Как и положено, душевно мельчает толстеющий Андрей (Александр Клюквин); изнывает от мигрени обделенная мужской любовью Ольга (Алена Охлупина); со всей силой молодости рвется в Москву Ирина (Варвара Андреева), пока инерция жизни не засасывает ее окончательно в провинциальную глушь – все как по писаному.

Такие спектакли – как классический балет, исполненный тысячи раз: все зависит от личности исполнителей и от тех искр, которые возникают (или не возникают) от их взаимодействия. Так, точно заживо похороненная артистичная и взбалмошная Маша (Ольга Пашкова), чье постылое замужество не позволяет даже праздно помечтать о Москве, влюбляется не столько в Вершинина (уж больно посредственного человека играет Александр Ермаков), сколько в саму возможность влюбиться страстно и безнадежно. Так Тузенбах (Глеб Подгородинский) гибнет на дуэли не потому, что его соперник Соленый (Виктор Низовой) стреляет лучше, и не потому, что нелюбовь Ирины лишает смысла его дальнейшую жизнь, а потому, что с самого начала на нем лежит печать обреченности: слишком чистый, слишком восторженный, слишком незащищенный – «они не созданы для мира».

Поисками этих оттенков давно знакомых красок и займется театральный гурман, который видел уже «тридцать три сестры». Там, где другой режиссер захотел бы пройти чуть вперед или свернуть вбок со столбовой дороги «интеллигентных», удобоваримых и предсказуемых чеховских постановок, Юрий Соломин сотоварищи предпочел просто еще раз пройти этот путь от начала до конца.

Ольга ФУКС
«Вечерняя Москва»
http://www.vm.ru/23814/23814foux1.htm