Новости

«Листая старые подшивки»

ЧЬИ ЭТО НОГИ?

Валерий БАБЯТИНСКИЙ отвечает на вопрос журнала «Театральная жизнь», «какое событие в своей творческой жизни на сцене Малого театра вы считаете главным и значительным?»…

Есть древняя притча о том, как обладатель великого богатства и славы Крез возомнил себя самым счастливым человеком на земле, на что ему афинский архонт Солон заметил: «Не могу этого подтвердить, пока ты жив. Вот умрешь - скажу: был ты счастлив или нет». Крез, став к концу жизни нищим и поверженным, вспомнил эти слова.

Жаль, конечно, что после смерти не смогу сам сказать о самом важном и счастливом в моей актерской жизни. Может, это сделает кто-то другой. А пока хочется вспомнить о нескольких из сотни, может быть, достойных воспоминания эпизодах.

Малый театр при наличии стольких обласканных известностью и судьбой лидеров в труппе делится, в свое время, на группы: группа Е. Е Симонова, группа Б. А. Бабочкина, М. И. Царева, Б. И. Равенских, И. В. Ильинского и т. д. Жили они между собой нельзя сказать, чтобы очень дружно (иное дело, когда речь шла об интересах театра в целом, - тут они объединялись).

Я, придя в театр после окончания Щукинского училища по приглашению Е. Симонова, считался, естественно, актером его группы, хотя принадлежности к ней никак не ощущал и не проявлял.

В первое же мое театральное лето М. И. Царев, отправлявшийся в гастрольную поездку по Сибири (эта поездка - особая страница моей жизни), пригласил в число прочих и меня с Никитой Подгорным играть попеременно Чацкого и Петрушу в отрывках «Горя от ума». Плыли мы по Енисею, играли, снова плыли, наконец, Михаил Иванович предложил и мне сыграть Чацкого. Все бы ничего, играл с чувством, но в последнем монологе забыл текст, подсказок партнеров, в том числе Царева - Фамусова, не воспринимал и кое-как, все скомкав, потребовал карету и убежал. После концерта вбежала за кулисы какая-то восторженная зрительница, при всех осыпала меня похвалами и заключила: «Вот она - школа Малого театра!» И я - только-только из любимой гимназии имени Щукина и только что провалившийся на сцене - тут же при Михаиле Ивановиче гордо заявил: «Не Малого, а Вахтанговского!» Как посмотрел на меня Царев! Не забуду этого по гроб жизни. А чуть ли не накануне он подозвал меня, поцеловал в лоб и сказал: «Никому не говорил - тебе скажу: ты - для Малого театра».

Неосознанно-глупая, мальчишеская выходка стоила мне завязавшейся было дружбы с прекрасным артистом. В течение двадцати лет Царев если и смотрел в мою сторону, то с явной прохладцей. И группы Симонова уже давно в театре не было, а вот поди ж ты. Только перед самой смертью Михаил Иванович примирился со мной, потеплел.
Но Чацкого на основной сцене Малого я все же сыграл, и совсем молодым. С чувством лупил текст, не очень-то понимая, что к чему. И как-то ко мне подошел Николай Александрович Анненков.

- Ты вот читаешь монолог «Мильон терзаний».
- Да.
- А ты знаешь, сколько там терзаний?
- Да. Миллион.
- Так вот, запомни и пойми: не одно терзание, не десять, не сто, не тысяча, не десять и даже не сто тысяч терзаний, а миллион. И вот так надо проработать каждое слово.

Я считаю, что это был величайший урок по лапидарности и глубине понимания актерского мастерства, которым я пользуюсь до сих пор, когда пытаюсь помочь молодым актерам.
И еще один урок - уже И. В. Ильинского. Я репетировал в «Лесе» Буланова. Игорь Владимирович как-то отвел меня в сторону и спросил: «Ты на чьих ногах ходишь?» - «Как это - «на чьих»? На своих». - «А надо на булановских». И показал, как ходит Буланов. Все. Роль, можно сказать, была готова.

И таких вот, казалось бы, малых, неглавных событий, составляющих в основном жизнь в театре, у меня уже было не три, не пять, не десять и не сто, а разве что - не миллион.


«Театральная жизнь», 1998, №7