Новости

«МАРИЯ СТЮАРТ» Ф.ШИЛЛЕРА НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА

Из книги В.Н. Пашенной «Искусство актрисы»

«Мария Стюарт» глубоко вошла в мое творчество. Правду образа открыл мне Александр Павлович Ленский еще в школе и открыл в основной, кульминационной сцене — в III акте. Он заставил меня зажить трагической судьбой Марии. После этого я не могла, при всей моей неопытности, делать большие ошибки. Конечно, когда я играла Марию Стюарт в сезоне 1910/11 года, не могло быть и речи об исторически правильном решении образа, о правильной внешней форме. Но я была уже не просто «я», «играющая» роль Марии Стюарт, а уже жила ее жизнью, ее радостью и ее горем, хотя, наверное, мало походила на ослепительную красавицу Марию Стюарт.

Очень трудно было играть тогда в Малом театре эту роль, тем более что все еще помнили изумительную Марию в исполнении М.Н. Ермоловой. Но я и не думала о том, как играю; я очень любила эту трудную роль и, как это ни странно, чувствовала себя в ней легко.

Во время репетиций «Марии Стюарт» мне сказали в театре, что я должна непременно поехать к Марии Николаевне Ермоловой и попросить ее мне помочь. Мария Николаевна была человеком исключительно больших и чистых чувств, благожелательно относящимся к молодежи. Она согласилась меня принять.

Я приехала к Ермоловой в назначенный час. Меня провели в большой зал во втором этаже. Зал был как-то странно освещен через лиловатые стекла окон и производил на редкость неуютное, нежилое впечатление. Вдруг вошла Мария Николаевна. Ее прекрасная легкая фигура поразила меня в этом зале своей грацией и величием.

Мария Николаевна была сконфужена и, как мне показалось, взволнована.
— Я ведь не умею учить, — сказала она, поздоровавшись со мной очень ласково, — я вам сыграю все, что могу.

Я стояла как вкопанная и вся дрожала от волнения. И вот Мария Николаевна начала читать почти все монологи из первого и третьего актов.

Как она была прекрасна!..
— Ну вот, — сказала она, окончив чтение, — больше я ничего не могу вам сказать. Я учить не умею, — повторила она и необычайно ласково протянула мне руку, давая понять, что визит окончен. Она явно хотела остаться одна, после того как прочла, вернее — сыграла, несколько сцен.

Не помню, как я очутилась на улице. Вот и все! Весь урок...
Как после этого репетировать и играть Марию Стюарт?!.. Мария Николаевна прислала мне в подарок свои каменные черные и деревянные желтые четки, с которыми она играла эту роль. Я всегда играла с ними Марию Стюарт и до сих пор берегу их, как реликвию.

Марию Стюарт я играла в течение пяти сезонов и, несмотря на то, что работала над ролью почти стихийно, то есть не опираясь ни на какой метод, не подходя сознательно к своему творчеству, работала в трудной атмосфере, работала тогда, когда еще Мария Николаевна Ермолова украшала собой Малый театр, — несмотря на все это, я вспоминаю тот период с радостью. В моей душе живет огромная благодарность к Александру Ивановичу Южину. Он, во-первых, доверил мне эту роль и сам блестяще играл роль Паулета; во-вторых, объяснил мне, почему он поручает мне роль именно Марии Стюарт, а не Орлеанской девы: в пьесе «Мария Стюарт» центр тяжести и ответственности за пьесу распределен между целым рядом крупных ролей, которые исполняли большие актеры, и я могла опираться на таких мастеров, как А. А. Яблочкина (Елизавета), А. А. Остужев (Мортимер), А. И. Южин (Паулет), О. А. Правдин (Толбот), П. М. Садовский (Лейстер); в-третьих, Александр Иванович и его жена Мария Николаевна перед сезоном, когда шла «Мария Стюарт», пригласили меня летом к себе в усадьбу, где я должна была позаниматься ролью Марии.

9 июня 1910 года я писала Марии Николаевне в Землянок, на станцию Курбатово, Киево-Воронежской железной дороги

«Милая Мария Николаевна!
В Москве я не могла поблагодарить Вас за Ваше любезное приглашение, которое мне передал Александр Иванович. Большое Вам спасибо! Не могу передать Вам, как я рада, что Вы и Александр Иванович так добры и хотите помочь мне в такой трудной работе, как изучение роли Марии Стюарт. Я уже волнуюсь и боюсь страшно. Выучила всю роль наизусть и с большим нетерпением жду того времени, когда буду у вас и когда почерпну от Вас новые данные, новые черты, новые красоты этой роли, в которую я уже «влюблена», как и предсказывал Александр Иванович».

Занятий как таковых не было. Александр Иванович, как я уже говорила, не умел заниматься ролями с актерами, но он много беседовал со мной о пьесе и о роли.

Вся его семья отнеслась внимательно ко мне и так «приучила» меня к себе, что я перестала конфузиться Александра Ивановича. А кроме того, у них летом жила вдова Александра Павловича — Лидия Николаевна Ленская (жены Ленского и Южина были родными сестрами) и сын Ленского с женой. Это общение с очаровательными и простыми людьми дало мне многое, как человеку. Я могла бы много написать об Александре Ивановиче Южине, об обаянии его личности, о его ярком остроумии, могла бы написать о длинных вечерах, когда шутки и игры — сменялись чтением интересных книг, пьес.

Я немного говорила и понимала по-фрянцузски, а за время пребывания моего у Сумбатовых стала свободно говорить и даже немного читать по-французски, так как жена сына Александра Павловича Ленского была француженка.

Много тепла, радости я видела летом в семье Александра Ивановича Южина...
Спектакль «Мария Стюарт» был поставлен (вернее, возобновлен) 16 сентября 1910 года и был оценен как большой успех Малого театра. Этому во многом способствовали прекрасные декорации и костюмы, сделанные под руководством К. А. Коровина. Все исполнители, в том числе и я, горячо стремились не уронить своим исполнением достоинство спектакля, в котором еще недавно блистала М. Н. Ермолова.

Мне предстояло решить в роли Марии сложный сценический образ, и решить его, конечно, не путем копирования, а путем смелой пробы своих собственных сил.

Плененная шотландская королева Мария гибнет на плахе, осужденная, как изменница, английской королевой Елизаветой, своей сестрой. Величие королевы и обаяние женщины, любящей жизнь и вышз всего ценящей свободу, соединяет в себе Мария. Горячая любовь к жизни и неудержимая ненависть к поработительнице сестре, расчет и благоразумие рядом с неукротимым темпераментом, трагедия гордой, вынужденной смириться души, трагедия оскорбленной женщины — все это вмещает в себя многогранный образ Марии.

Осмыслить и сознательно донести до зрителя основной конфликт этой пьесы, показать трагическую судьбу женщины-королевы как неизбежный итог всей ее жизни, полной любви и преступлений, я, конечно, тогда не могла. Но меня теперь радует оценка критиков того времени, которые отмечали, что, несмотря на несовершенство рисунка исторического образа, дополнение волнует правдой трагических переживаний. Вот что, например, писал Н. Эфрос в газете «Театр»:
«Самое лучшее в этом исполнении — третий акт, знаменитая встреча двух героинь в Фотрингае. Очень хороши и ноты с трудом достигнутой покорности, хороши глаза, которые этой покорности не знают. Хорошо опускается Мария перед Елизаветой на колени. Этот момент, по-моему, дает самое «ильное и самое художественное, самое значительное впечатление за всю роль. Потому что за этим жестом ясно видится трагедия души гордой и вынужденной смириться.
Ярко и сильно передает молодая артистка, во всем богатстве своего темперамента, взрыв ненависти и гордости, которые вдруг опрокинули все преграды, поставленные благоразумием, и хлынули неудержимыми, горячими волнами. Несколько совсем отличных и очень правдиво пережитых и очень эффектных тихих, заглушенных интонаций, которые раньше г-жа Пашенная не умела давать. И прекрасны речи, жаркие, бурные. Только при большом темпераменте можно их дать...»

Впоследствии роль Марии Стюарт, которую я играла и в советское время, выросла, обогатилась множеством граней, углубилась и стала одной из любимых моих ролей. Из хрупкой, слишком юной женщины Мария превратилась в величественную королеву, каждое движение которой было глубоко продумано. В создании нового образа Марии Стюарт мне очень помогло знакомство с обширным иконографическим материалом.
Художник И. Э. Грабарь не только предоставил мне эти материалы, но и многое подсказал для выявления внешнего облика роли.

Вспоминаю я период моей работы над Марией Стюарт с благодарностью еще и об Иване Степановиче Платоне — режиссере Малого театра. Иван Степанович Платон с точки зрения современных требований к режиссеру делал не много, но его режиссерская работа все же помогала актеру. Долгие годы работая вместе с Платоном, я как актриса училась мастерству. Играя Марию Стюарт до революции и после революции, я формировала образ и росла в нем под наблюдением Платона.

В чем же дело?
Вот в чем. Он не мешал свободно развиваться в роли моим природным данным. Очень осторожно он направлял меня в процессе работы по правильному пути. Секрет режиссуры Платона был прост—он правильно распределял роли, любовно помогал актеру, верил ему и знал, что крепко спаянный творческий коллектив Малого театра, то есть те актеры, в которых он верил, пойдут по правильному пути. И он почти никогда не ошибался.

Дуэты Южина и Лешковской, Ермоловой и Ленского, четы Садовских, Рыбакова и Правдина и других артистов старшего поколения Малого театра отличались тем идеальным общением, о котором всегда говорил К. С. Станиславский. И мы, следующие за ними актеры, сживались творчески друг с другом и понимали друг друга с полуслова. Сколько ролей я переиграла с А. А. Остужевым, с П. М. Садовским, и как всегда радостно и легко было общаться на сцене с партнером, действующим и понимающим все так, как и ты сам.

И. С. Платон не учил нас, он только следил за нами и изредка на репетициях останавливал актера и указывал ему на его ошибки.
— Это кому же вы говорите, Вера Николаевна? — спрашивал он меня, когда я вдруг, как я теперь понимаю, теряла общение с партнером. Или:
— Не надо кричать, Вера Николаевна, ведь голосом вы ничего не докажете мне и ни в чем меня не убедите.
Это было тогда, когда я от правильного переживания уходила в представление.
Конечно, никакой теории, никаких правил, никакой науки о нашем творчестве не знал И. С. Платон. Не могла я поэтому работать под его руководством сознательно, но его вера в актера и его указания много помогли мне в тот период.