Новости

НИКАКИХ УПЫРЕЙ И МЦЫРЕЙ

А. Сухово-Кобылин. «Смерть Тарелкина». Режиссер Владимир Федоров. Малый театр

Иногда вдруг разные театры начинают одинаково реагировать на состав воздуха за окном. Кто объяснит эту химическую реакцию? Ведь в результате один за другим на сцену выходят «Гамлеты», стаями летят «Чайки», повсеместно приносятся «Последние жертвы», из «Трамваев «Желание» образуются пробки.

Но «Смерть Тарелкина» за последний год побила все рекорды – четыре постановки! В «Et cetera», Театре им. Ермоловой, Центре драматургии и режиссуры и, наконец, в Малом.

Возможно, какой-нибудь модный режиссер и подумал бы: что бы такое сотворить с пьесой, раз ты обречен прийти на финишную премьерную прямую четвертым? Но в Малом театре как раз и невозможно представить радикальные трактовки, талантливые хулиганства, визуальные эффекты и прочая, и прочая.

Нет, здесь постараются воссоздать быт со всей скрупулезностью. Здесь продемонстрируют вежливо-внятную русскую речь и натуралистичную игру. Сюда, как в Третьяковскую галерею, без опаски можно водить школьников.

«Смерть Тарелкина» в этом смысле не исключение. Если должна служанка Маврушка принести тухлой рыбы, дабы ни у кого не осталось сомнения, что Тарелкин «умер, ибо протух», так на сцене появится муляж рыбины. Но пахнуть, разумеется, не будет, ибо в театре все должно быть пристойно – и речь, и костюмы, и тухлая рыба.

Если стоит на сцене печка, то сквозь ее щели будет просвечивать красный огонек. Все чиновники будут одеты в подобающие мундиры, а купец Попугайчиков – в зипун и баранью шапку.

И самым радикальным приемом окажется то, что «колоссальную бабу Брандахлыстову лет под 40» играет мужчина (Юрий Ильин). Смешно играет, но смысл этой операции по перемене пола так и остается туманным.

Ни в превращении Тарелкина в Копылова, ни в обжорстве Расплюева нет ничего фантасмагорического. Дмитрий Зеничев (Тарелкин) играет эдакого человека с лица общим выраженьем: один штрих и вроде как другой человек. Хотя, может, и тот же – но в толпе все равно не признаешь.

Да и в случае с Расплюевым (Сергей Еремеев) выражение «чрево мое взалкало» – не больше чем фигура речи. Симпатичный такой толстячок с ямочками, которому напрочь отказало чувство меры, – только и всего.

Никаких фантасмагорий. Никаких «вурдалаков, упырей, мцырей». Перед нами просто дремучие, неотесанные, но по-своему очень колоритные персонажи какой-то позабытой древности. Которых так легко не ассоциировать с собой.

Подумать только, что первый постановщик посыпавшихся на нас «Смертей Тарелкина» Оскар Коршуновас увидел в этой эсхатологической сатире на российских чиновников ни много ни мало историю своего поколения.

Ольга Фукс
«Вечерняя Москва», 28 ноября 2005 г.