Новости
А.В. СУХОВО-КОБЫЛИН «СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА»
А.В. СУХОВО-КОБЫЛИН «СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА»
А.В. СУХОВО-КОБЫЛИН «СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА»
Знаменитая «комедия-шутка» Александра Сухово-Кобылина, ставшая заключительной частью его драматической трилогии, создавалась в течение двенадцати лет, с 1857 по 1869 год.
Во все исторические эпохи эта пьеса вызывала множество нареканий, так как казалась чрезмерно злободневной. В 1892 году высшее начальство сообщило автору, что пьеса «не возбудит смеха, а произведет содрогание», и что она является «несправедливой и жестокой сатирой». Она была разрешена к представлению на сцене только в 1900 году, да и то с купюрами и переделками. В 1905 году цензор пишет: «Пьеса эта для народных театров совершенно непригодна, представляет из себя сатиру на администрацию вообще и полицию в частности». А в 1906 году «Смерть Тарелкина» вновь была запрещена, причем запрет объяснялся тем, что фраза «Всю Россию под арест» слишком современна. Полностью комедия была разрешена к игре только в 1917 году — она исполнялась в Александринском театре при режиссерском участии В.Э.Мейерхольда.
В Малом театре единственную постановку «Смерти Тарелкина» осуществил в 1936 году режиссер А.Д.Дикий. В спектакле было немало замечательных работ – С. Межинского, Н.Светловидова, В.Массалитиновой. Советская критика приняла спектакль неприязненно, так как он не вписывался в рамки «социалистического реализма». Один из рецензентов даже упрекал пьесу в том, что она «уничтожает веру в человека». На самом же деле власть опасалась непреходящей обличительной силы Сухово-Кобылина.
Сам автор считал «Смерть Тарелкина» лучшим своим творением. Незадолго до смерти он писал об этой комедии, носившей тогда сценическое название «Расплюевские веселые дни»: «Дальнобойность этой пьесы превосходит «Свадьбу Кречинского». В «Кречинском» нет такой страницы, какая явилась в «Веселых днях» в крике чиновника: «Все наше!» Я могу смело сказать, что такой страницы в России не писано. Тем более что современные политические дела говорят то же самое. Чиновники уходили и разорили страну».
Из примечаний И.Медведевой к пьесе «Смерть Тарелкина»
«Сухово-Кобылин стремился создать иллюзию несерьезности, развлекательности третьей части трилогии (отсюда и наименование: комедия-шутка), которая якобы была введена в состав пьес больше для счета, «ради любезного числа три». Для этого будто бы и были созданы в разное время написанные сцены, связанные, «как говорится, на живую нитку». Эти сведения, сообщаемые автором, не соответствуют самому существу пьесы, и даны, несомненно, для цензуры, которая сильно сомневалась в несерьезности «Смерти Тарелкина».
Первоначальный замысел пьесы был связан с литературным прототипом Тарелкина – Хлестаковым, и пьеса была обозначена в дневниковых записях Сухово-Кобылина названием «Хлестаков, или Долги». По-видимому, первоначально тема Тарелкина сводилась к его тарантасу, то есть к непрерывному укрытию от преследующих кредиторов».
Из книги Натальи Старосельской «Сухово-Кобылин»
«Смерть Тарелкина» – вершина творчества А.В.Сухово-Кобылина, его лучшая, поистине пророческая пьеса, которая на протяжении вот уже почти ста пятидесяти лет остается удивительно современной, живой, наполненной многими и многими гениально предугаданными параллелями, ассоциациями, мотивами».
«В пьесах Сухово-Кобылина царство лорда Беспорядка не ведает границ, опрокидывает нормы морали, переступает пределы дозволенного в человеческом общении и общежитии. Реальная жизнь оказывается оборотничеством; в «Смерти Тарелкина» живые подменяют мертвых, сильные – слабых, плоть – дух, и ничему человеческому просто не остается места. Веселье оборачивается нешуточными слезами, слова утрачивают изначальный смысл. За карнавально-добродушной личиной лорда Беспорядка проглядывают совсем не маскарадные клыки вампиров».
«Сухово-Кобылин не переоценил «дальнобойность» своей «комедии-шутки» – »Смерть Тарелкина» поразила именно тем, что доказала на практике: во все времена найдутся среди зрителей те, кому есть на что обидеться.
Они, те, кого мы называем сегодня классиками, просто лучше других понимали, что в наследство нам и нашим потомкам перейдут все те же извечные парадоксы бытия, все те же беды и пороки общества. Но знали ли они – в каких обличьях явятся нам эти беды и пороки? Нет. Не станем преувеличивать их предчувствий и предощущений.
Может быть, Сухово-Кобылин, проживший очень долгую жизнь, в чем-то оказался прозорливее Достоевского. Во всяком случае, иллюзий он не питал и знал, что настоящее время, подлинный расцвет его Расплюева – впереди».
Из статьи И.Медведевой «Три драматурга»
«Время написания трилогии – это был период страшного душевного потрясения и мучительных обстоятельств, связанных с загадочным убийством француженки Луизы Симон-Деманш, любовницы Сухово-Кобылина, которая на протяжении многих лет была самым близким ему человеком. Дело с привлечением Сухово-Кобылина то в качестве обвиняемого, то свидетеля длилось семь лет, и душевное равновесие светского человека и кабинетного ученого было потеряно. Была утрачена свобода (хотя заключение в тюрьмах было недолгим); обстоятельства доводили до отчаяния, но вместе с тем обострились и чувства, и взгляды.
«Жизнь начинаю постигать иначе… Труд, труд и труд… Да будет это начало – началом новой эпохи в моей жизни… — писал Сухово-Кобылин в своем дневнике, будучи заключен в тюрьму. – Мое заключение жестокое – потому, что безвинное – ведет меня на другой путь, и потому благодатное…»
В это тяжелое время в сознании и душевном строе Сухово-Кобылина и произошел некий сдвиг, пробудивший в нем художника, заставивший его посмотреть на мир глазами не только познающими, но сострадающими и разоблачающими, хотя, может быть, аспект видения и был слишком жестоким».
Знаменитая «комедия-шутка» Александра Сухово-Кобылина, ставшая заключительной частью его драматической трилогии, создавалась в течение двенадцати лет, с 1857 по 1869 год.
Во все исторические эпохи эта пьеса вызывала множество нареканий, так как казалась чрезмерно злободневной. В 1892 году высшее начальство сообщило автору, что пьеса «не возбудит смеха, а произведет содрогание», и что она является «несправедливой и жестокой сатирой». Она была разрешена к представлению на сцене только в 1900 году, да и то с купюрами и переделками. В 1905 году цензор пишет: «Пьеса эта для народных театров совершенно непригодна, представляет из себя сатиру на администрацию вообще и полицию в частности». А в 1906 году «Смерть Тарелкина» вновь была запрещена, причем запрет объяснялся тем, что фраза «Всю Россию под арест» слишком современна. Полностью комедия была разрешена к игре только в 1917 году — она исполнялась в Александринском театре при режиссерском участии В.Э.Мейерхольда.
В Малом театре единственную постановку «Смерти Тарелкина» осуществил в 1936 году режиссер А.Д.Дикий. В спектакле было немало замечательных работ – С. Межинского, Н.Светловидова, В.Массалитиновой. Советская критика приняла спектакль неприязненно, так как он не вписывался в рамки «социалистического реализма». Один из рецензентов даже упрекал пьесу в том, что она «уничтожает веру в человека». На самом же деле власть опасалась непреходящей обличительной силы Сухово-Кобылина.
Сам автор считал «Смерть Тарелкина» лучшим своим творением. Незадолго до смерти он писал об этой комедии, носившей тогда сценическое название «Расплюевские веселые дни»: «Дальнобойность этой пьесы превосходит «Свадьбу Кречинского». В «Кречинском» нет такой страницы, какая явилась в «Веселых днях» в крике чиновника: «Все наше!» Я могу смело сказать, что такой страницы в России не писано. Тем более что современные политические дела говорят то же самое. Чиновники уходили и разорили страну».
Из примечаний И.Медведевой к пьесе «Смерть Тарелкина»
«Сухово-Кобылин стремился создать иллюзию несерьезности, развлекательности третьей части трилогии (отсюда и наименование: комедия-шутка), которая якобы была введена в состав пьес больше для счета, «ради любезного числа три». Для этого будто бы и были созданы в разное время написанные сцены, связанные, «как говорится, на живую нитку». Эти сведения, сообщаемые автором, не соответствуют самому существу пьесы, и даны, несомненно, для цензуры, которая сильно сомневалась в несерьезности «Смерти Тарелкина».
Первоначальный замысел пьесы был связан с литературным прототипом Тарелкина – Хлестаковым, и пьеса была обозначена в дневниковых записях Сухово-Кобылина названием «Хлестаков, или Долги». По-видимому, первоначально тема Тарелкина сводилась к его тарантасу, то есть к непрерывному укрытию от преследующих кредиторов».
Из книги Натальи Старосельской «Сухово-Кобылин»
«Смерть Тарелкина» – вершина творчества А.В.Сухово-Кобылина, его лучшая, поистине пророческая пьеса, которая на протяжении вот уже почти ста пятидесяти лет остается удивительно современной, живой, наполненной многими и многими гениально предугаданными параллелями, ассоциациями, мотивами».
«В пьесах Сухово-Кобылина царство лорда Беспорядка не ведает границ, опрокидывает нормы морали, переступает пределы дозволенного в человеческом общении и общежитии. Реальная жизнь оказывается оборотничеством; в «Смерти Тарелкина» живые подменяют мертвых, сильные – слабых, плоть – дух, и ничему человеческому просто не остается места. Веселье оборачивается нешуточными слезами, слова утрачивают изначальный смысл. За карнавально-добродушной личиной лорда Беспорядка проглядывают совсем не маскарадные клыки вампиров».
«Сухово-Кобылин не переоценил «дальнобойность» своей «комедии-шутки» – »Смерть Тарелкина» поразила именно тем, что доказала на практике: во все времена найдутся среди зрителей те, кому есть на что обидеться.
Они, те, кого мы называем сегодня классиками, просто лучше других понимали, что в наследство нам и нашим потомкам перейдут все те же извечные парадоксы бытия, все те же беды и пороки общества. Но знали ли они – в каких обличьях явятся нам эти беды и пороки? Нет. Не станем преувеличивать их предчувствий и предощущений.
Может быть, Сухово-Кобылин, проживший очень долгую жизнь, в чем-то оказался прозорливее Достоевского. Во всяком случае, иллюзий он не питал и знал, что настоящее время, подлинный расцвет его Расплюева – впереди».
Из статьи И.Медведевой «Три драматурга»
«Время написания трилогии – это был период страшного душевного потрясения и мучительных обстоятельств, связанных с загадочным убийством француженки Луизы Симон-Деманш, любовницы Сухово-Кобылина, которая на протяжении многих лет была самым близким ему человеком. Дело с привлечением Сухово-Кобылина то в качестве обвиняемого, то свидетеля длилось семь лет, и душевное равновесие светского человека и кабинетного ученого было потеряно. Была утрачена свобода (хотя заключение в тюрьмах было недолгим); обстоятельства доводили до отчаяния, но вместе с тем обострились и чувства, и взгляды.
«Жизнь начинаю постигать иначе… Труд, труд и труд… Да будет это начало – началом новой эпохи в моей жизни… — писал Сухово-Кобылин в своем дневнике, будучи заключен в тюрьму. – Мое заключение жестокое – потому, что безвинное – ведет меня на другой путь, и потому благодатное…»
В это тяжелое время в сознании и душевном строе Сухово-Кобылина и произошел некий сдвиг, пробудивший в нем художника, заставивший его посмотреть на мир глазами не только познающими, но сострадающими и разоблачающими, хотя, может быть, аспект видения и был слишком жестоким».
Дата публикации: 10.11.2005
А.В. СУХОВО-КОБЫЛИН «СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА»
Знаменитая «комедия-шутка» Александра Сухово-Кобылина, ставшая заключительной частью его драматической трилогии, создавалась в течение двенадцати лет, с 1857 по 1869 год.
Во все исторические эпохи эта пьеса вызывала множество нареканий, так как казалась чрезмерно злободневной. В 1892 году высшее начальство сообщило автору, что пьеса «не возбудит смеха, а произведет содрогание», и что она является «несправедливой и жестокой сатирой». Она была разрешена к представлению на сцене только в 1900 году, да и то с купюрами и переделками. В 1905 году цензор пишет: «Пьеса эта для народных театров совершенно непригодна, представляет из себя сатиру на администрацию вообще и полицию в частности». А в 1906 году «Смерть Тарелкина» вновь была запрещена, причем запрет объяснялся тем, что фраза «Всю Россию под арест» слишком современна. Полностью комедия была разрешена к игре только в 1917 году — она исполнялась в Александринском театре при режиссерском участии В.Э.Мейерхольда.
В Малом театре единственную постановку «Смерти Тарелкина» осуществил в 1936 году режиссер А.Д.Дикий. В спектакле было немало замечательных работ – С. Межинского, Н.Светловидова, В.Массалитиновой. Советская критика приняла спектакль неприязненно, так как он не вписывался в рамки «социалистического реализма». Один из рецензентов даже упрекал пьесу в том, что она «уничтожает веру в человека». На самом же деле власть опасалась непреходящей обличительной силы Сухово-Кобылина.
Сам автор считал «Смерть Тарелкина» лучшим своим творением. Незадолго до смерти он писал об этой комедии, носившей тогда сценическое название «Расплюевские веселые дни»: «Дальнобойность этой пьесы превосходит «Свадьбу Кречинского». В «Кречинском» нет такой страницы, какая явилась в «Веселых днях» в крике чиновника: «Все наше!» Я могу смело сказать, что такой страницы в России не писано. Тем более что современные политические дела говорят то же самое. Чиновники уходили и разорили страну».
Из примечаний И.Медведевой к пьесе «Смерть Тарелкина»
«Сухово-Кобылин стремился создать иллюзию несерьезности, развлекательности третьей части трилогии (отсюда и наименование: комедия-шутка), которая якобы была введена в состав пьес больше для счета, «ради любезного числа три». Для этого будто бы и были созданы в разное время написанные сцены, связанные, «как говорится, на живую нитку». Эти сведения, сообщаемые автором, не соответствуют самому существу пьесы, и даны, несомненно, для цензуры, которая сильно сомневалась в несерьезности «Смерти Тарелкина».
Первоначальный замысел пьесы был связан с литературным прототипом Тарелкина – Хлестаковым, и пьеса была обозначена в дневниковых записях Сухово-Кобылина названием «Хлестаков, или Долги». По-видимому, первоначально тема Тарелкина сводилась к его тарантасу, то есть к непрерывному укрытию от преследующих кредиторов».
Из книги Натальи Старосельской «Сухово-Кобылин»
«Смерть Тарелкина» – вершина творчества А.В.Сухово-Кобылина, его лучшая, поистине пророческая пьеса, которая на протяжении вот уже почти ста пятидесяти лет остается удивительно современной, живой, наполненной многими и многими гениально предугаданными параллелями, ассоциациями, мотивами».
«В пьесах Сухово-Кобылина царство лорда Беспорядка не ведает границ, опрокидывает нормы морали, переступает пределы дозволенного в человеческом общении и общежитии. Реальная жизнь оказывается оборотничеством; в «Смерти Тарелкина» живые подменяют мертвых, сильные – слабых, плоть – дух, и ничему человеческому просто не остается места. Веселье оборачивается нешуточными слезами, слова утрачивают изначальный смысл. За карнавально-добродушной личиной лорда Беспорядка проглядывают совсем не маскарадные клыки вампиров».
«Сухово-Кобылин не переоценил «дальнобойность» своей «комедии-шутки» – »Смерть Тарелкина» поразила именно тем, что доказала на практике: во все времена найдутся среди зрителей те, кому есть на что обидеться.
Они, те, кого мы называем сегодня классиками, просто лучше других понимали, что в наследство нам и нашим потомкам перейдут все те же извечные парадоксы бытия, все те же беды и пороки общества. Но знали ли они – в каких обличьях явятся нам эти беды и пороки? Нет. Не станем преувеличивать их предчувствий и предощущений.
Может быть, Сухово-Кобылин, проживший очень долгую жизнь, в чем-то оказался прозорливее Достоевского. Во всяком случае, иллюзий он не питал и знал, что настоящее время, подлинный расцвет его Расплюева – впереди».
Из статьи И.Медведевой «Три драматурга»
«Время написания трилогии – это был период страшного душевного потрясения и мучительных обстоятельств, связанных с загадочным убийством француженки Луизы Симон-Деманш, любовницы Сухово-Кобылина, которая на протяжении многих лет была самым близким ему человеком. Дело с привлечением Сухово-Кобылина то в качестве обвиняемого, то свидетеля длилось семь лет, и душевное равновесие светского человека и кабинетного ученого было потеряно. Была утрачена свобода (хотя заключение в тюрьмах было недолгим); обстоятельства доводили до отчаяния, но вместе с тем обострились и чувства, и взгляды.
«Жизнь начинаю постигать иначе… Труд, труд и труд… Да будет это начало – началом новой эпохи в моей жизни… — писал Сухово-Кобылин в своем дневнике, будучи заключен в тюрьму. – Мое заключение жестокое – потому, что безвинное – ведет меня на другой путь, и потому благодатное…»
В это тяжелое время в сознании и душевном строе Сухово-Кобылина и произошел некий сдвиг, пробудивший в нем художника, заставивший его посмотреть на мир глазами не только познающими, но сострадающими и разоблачающими, хотя, может быть, аспект видения и был слишком жестоким».
Знаменитая «комедия-шутка» Александра Сухово-Кобылина, ставшая заключительной частью его драматической трилогии, создавалась в течение двенадцати лет, с 1857 по 1869 год.
Во все исторические эпохи эта пьеса вызывала множество нареканий, так как казалась чрезмерно злободневной. В 1892 году высшее начальство сообщило автору, что пьеса «не возбудит смеха, а произведет содрогание», и что она является «несправедливой и жестокой сатирой». Она была разрешена к представлению на сцене только в 1900 году, да и то с купюрами и переделками. В 1905 году цензор пишет: «Пьеса эта для народных театров совершенно непригодна, представляет из себя сатиру на администрацию вообще и полицию в частности». А в 1906 году «Смерть Тарелкина» вновь была запрещена, причем запрет объяснялся тем, что фраза «Всю Россию под арест» слишком современна. Полностью комедия была разрешена к игре только в 1917 году — она исполнялась в Александринском театре при режиссерском участии В.Э.Мейерхольда.
В Малом театре единственную постановку «Смерти Тарелкина» осуществил в 1936 году режиссер А.Д.Дикий. В спектакле было немало замечательных работ – С. Межинского, Н.Светловидова, В.Массалитиновой. Советская критика приняла спектакль неприязненно, так как он не вписывался в рамки «социалистического реализма». Один из рецензентов даже упрекал пьесу в том, что она «уничтожает веру в человека». На самом же деле власть опасалась непреходящей обличительной силы Сухово-Кобылина.
Сам автор считал «Смерть Тарелкина» лучшим своим творением. Незадолго до смерти он писал об этой комедии, носившей тогда сценическое название «Расплюевские веселые дни»: «Дальнобойность этой пьесы превосходит «Свадьбу Кречинского». В «Кречинском» нет такой страницы, какая явилась в «Веселых днях» в крике чиновника: «Все наше!» Я могу смело сказать, что такой страницы в России не писано. Тем более что современные политические дела говорят то же самое. Чиновники уходили и разорили страну».
Из примечаний И.Медведевой к пьесе «Смерть Тарелкина»
«Сухово-Кобылин стремился создать иллюзию несерьезности, развлекательности третьей части трилогии (отсюда и наименование: комедия-шутка), которая якобы была введена в состав пьес больше для счета, «ради любезного числа три». Для этого будто бы и были созданы в разное время написанные сцены, связанные, «как говорится, на живую нитку». Эти сведения, сообщаемые автором, не соответствуют самому существу пьесы, и даны, несомненно, для цензуры, которая сильно сомневалась в несерьезности «Смерти Тарелкина».
Первоначальный замысел пьесы был связан с литературным прототипом Тарелкина – Хлестаковым, и пьеса была обозначена в дневниковых записях Сухово-Кобылина названием «Хлестаков, или Долги». По-видимому, первоначально тема Тарелкина сводилась к его тарантасу, то есть к непрерывному укрытию от преследующих кредиторов».
Из книги Натальи Старосельской «Сухово-Кобылин»
«Смерть Тарелкина» – вершина творчества А.В.Сухово-Кобылина, его лучшая, поистине пророческая пьеса, которая на протяжении вот уже почти ста пятидесяти лет остается удивительно современной, живой, наполненной многими и многими гениально предугаданными параллелями, ассоциациями, мотивами».
«В пьесах Сухово-Кобылина царство лорда Беспорядка не ведает границ, опрокидывает нормы морали, переступает пределы дозволенного в человеческом общении и общежитии. Реальная жизнь оказывается оборотничеством; в «Смерти Тарелкина» живые подменяют мертвых, сильные – слабых, плоть – дух, и ничему человеческому просто не остается места. Веселье оборачивается нешуточными слезами, слова утрачивают изначальный смысл. За карнавально-добродушной личиной лорда Беспорядка проглядывают совсем не маскарадные клыки вампиров».
«Сухово-Кобылин не переоценил «дальнобойность» своей «комедии-шутки» – »Смерть Тарелкина» поразила именно тем, что доказала на практике: во все времена найдутся среди зрителей те, кому есть на что обидеться.
Они, те, кого мы называем сегодня классиками, просто лучше других понимали, что в наследство нам и нашим потомкам перейдут все те же извечные парадоксы бытия, все те же беды и пороки общества. Но знали ли они – в каких обличьях явятся нам эти беды и пороки? Нет. Не станем преувеличивать их предчувствий и предощущений.
Может быть, Сухово-Кобылин, проживший очень долгую жизнь, в чем-то оказался прозорливее Достоевского. Во всяком случае, иллюзий он не питал и знал, что настоящее время, подлинный расцвет его Расплюева – впереди».
Из статьи И.Медведевой «Три драматурга»
«Время написания трилогии – это был период страшного душевного потрясения и мучительных обстоятельств, связанных с загадочным убийством француженки Луизы Симон-Деманш, любовницы Сухово-Кобылина, которая на протяжении многих лет была самым близким ему человеком. Дело с привлечением Сухово-Кобылина то в качестве обвиняемого, то свидетеля длилось семь лет, и душевное равновесие светского человека и кабинетного ученого было потеряно. Была утрачена свобода (хотя заключение в тюрьмах было недолгим); обстоятельства доводили до отчаяния, но вместе с тем обострились и чувства, и взгляды.
«Жизнь начинаю постигать иначе… Труд, труд и труд… Да будет это начало – началом новой эпохи в моей жизни… — писал Сухово-Кобылин в своем дневнике, будучи заключен в тюрьму. – Мое заключение жестокое – потому, что безвинное – ведет меня на другой путь, и потому благодатное…»
В это тяжелое время в сознании и душевном строе Сухово-Кобылина и произошел некий сдвиг, пробудивший в нем художника, заставивший его посмотреть на мир глазами не только познающими, но сострадающими и разоблачающими, хотя, может быть, аспект видения и был слишком жестоким».
Дата публикации: 10.11.2005
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
