Новости

ВАСИЛИЙ ФЕДОРОВ: «ЭТО СПЕКТАКЛЬ О СЕГОДНЯШНЕЙ РОССИИ»

- Василий Евгеньевич, почему, на Ваш взгляд, сразу несколько театров обратились сейчас к «Смерти Тарелкина»?

- Эта пьеса просто дождалась своего часа. И не случайно. История моих взаимоотношений со «Смертью Тарелкина» началась давно. Я ставил ее еще на третьем курсе ГИТИСа, когда мало кто к ней обращался. У Сухово-Кобылина есть эпиграф к пьесе: «Если вы меня спросите, где я видел подобное, я скажу: нигде… и везде». Несмотря на свою нереальность, фантасмагоричность, «Смерть Тарелкина» основана на конкретике и узнаваемости. Она напоминает о сегодняшнем отношении к жизни, власти. И о том, что если человек задумывает что-то противозаконное, он уже не считается ни с чем. Всё в «Тарелкине» происходит по-русски беспредельно — именно так, как сейчас. Эта пьеса долго не ставилась при царском режиме — якобы потому что там представлены в неприглядном виде власть предержащие. Но, как мы помним, в «Ревизоре» власть предержащие показаны еще похлеще. Однако «Ревизор» все-таки шел, а «Смерть Тарелкина» — нет. А все потому, что у Сухово-Кобылина есть некоторые вещи, которые не читаются впрямую, а заложены между строк. Мистическое что-то. Даже церковь была в свое время против «Тарелкина», ведь там идет игра со смертью.

И еще в пьесе заложена важная мысль. Когда ты хочешь отомстить и изобретаешь самую гениальную аферу, все равно найдется тот, кто придумает нечто еще более изощренное. Ни в коем случае нельзя уподобляться, отвечать злом на зло, подлостью на подлость — такой ком наворачивается, который трудно будет потом остановить.

Мне было интересно найти в каждом герое нечто человеческое. Подлец – это результат. Даже из монолога Расплюева, где он говорит о своем обжорстве, следует, что у него есть какая-то проблема. Бывает, человек выпьет в поезде и начинает рассказывать соседу по купе какие-то сокровенные вещи. Мы так этот монолог и выстраиваем…

- Да ведь Расплюев вполне собой доволен!

- Это если идти по первопутку. А если отойти в сторону, то совсем недоволен.

- Вот Вы вспоминали Гоголя, говорили о мистике «Тарелкина». Но вместе с тем Ваше решение скорее в бытовом ключе.

- Правильно, и если говорить о режиссерской задаче, мне и хотелось эту невозможность, фантасмагорию приземлить, сделать узнаваемой и похожей. Поэтому и выбран такой ход.

- Но тогда пьеса становится еще страшнее!

- Безусловно. Некоторые сцены, если их просто прочесть, — цирк неуемный, причем не самого высокого пошиба, фарс… Но если уйти от условности: дескать, мы играем, что с нас взять, а постараться по-настоящему вжиться в ситуацию, то получается намного серьезнее и страшнее.

- И потому у Вас такая по-достоевски трагичная Брандахлыстова?

- Я думаю, что Юрий Ильин сумеет сыграть ее убедительно. Далеко не всякая женщина сможет так откровенно отобразить женскую суть.

- Да, ведь сам Сухово-Кобылин говорил, что Брандахлыстову может играть мужчина. Но в любой пьесе хочется кому-то сопереживать. А здесь решительно некому.

- Я надеюсь, что, если обратиться к монологу Расплюева, то даже ему можно будет посочувствовать. Зритель должен понять, что этот человек не просто сволочь, что у него есть какая-то личная боль…

- Но история Расплюева начинается гораздо раньше, ведь «Смерть Тарелкина» — последняя пьеса в трилогии.

- Мы не делаем «Тарелкина» как продолжение. Это абсолютно самостоятельный спектакль.

- Два главных героя пьесы – Варравин и Тарелкин – враги. И вместе с тем в финале создается впечатление, что Варравину его противник близок и понятен, и что у него самого в прошлом были какие-то схожие обстоятельства.

- Я пытался эту историю, помимо сюжета, замешать на каких-то чисто личных отношениях. Это отношения учителя и ученика. «Я же тебя сделал, я же тебе всё дал!» А ученик предает учителя. Вот отсюда Кудинович, играющий Варравина, берет эмоцию на финальный монолог. Чем дороже человек, тем больнее от него оскорбление. И у Тарелкина тоже есть личное отношение к Варравину: меня обманул тот, на кого я пахал всю жизнь!

- Расскажите немного об исполнителях, занятых в спектакле.

- Актеры у меня играют очень хорошие, талантливые, мы с ними прошли большой и сложный путь. Поначалу мы польстились на тот «фейерверк», который есть в пьесе, на форму, текст. Но, начав работать, стали искать природу существования этого спектакля. На поиск сути у нас ушло очень много сил и эмоций. И я должен сказать, что артисты поняли: наскоком «Смерть Тарелкина» не возьмешь. Они очень честно пытались добиться наилучшего результата. Это был коллективный поиск. И я благодарен им за то, что во время этого поиска мы объединились в команду.

Сергей Еремеев — очень умный артист, органичный и податливый, настоящий профессионал. Леша Кудинович – необычайно творческий человек, на него можно положиться во всех ситуациях. Рита Фомина давно не играла значительных ролей, но сохранила огромную работоспособность, она очень талантлива. Дмитрий Зеничев — высокопрофессиональный, думающий артист. Никогда не подведет в работе Виталий Коняев. Во время репетиционного процесса он своим ответственным отношением к общему делу служил примером для всех. Коняев пользуется уважением, к нему прислушиваются, присматриваются другие артисты, и в критические моменты, которые бывают в любой работе, он вел себя точно и мудро, чем очень мне помог. Все работали с отдачей, желанием, огоньком.

«Смерть Тарелкина» написана почти 150 лет назад, а как будто сегодня. При всей ирреальности там ничего не выдумано. Все так и было, а сейчас происходит в тысячу раз хуже.


ОБСУДИТЬ СТАТЬЮ В АНТРАКТЕ