Новости
«СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА» НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА» НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
«СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА» НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из статьи Б.Ростоцкого «Малый театр в советские годы» в книге «Малый театр СССР, 1917-1974», М., ВТО, 1983.
Премьера — 31 октября 1936 года. Постановщик – А.Д.Дикий, Художник – Н.П.Прусаков, Композитор – В.А.Оранский.
Смелым опытом обращения к классике явилась постановка «Смерти Тарелкина» А. Д. Диким в 1936 году. Смелость этой попытки заключалась уже в самом выборе пьесы, столь редко ставившейся на сцене и как правило, не находившей театрального воплощения, соразмерного огромной силе присущего ей гневного пафоса обличения античеловечности бюрократического деспотизма. Смелостью была и та неожиданная зрелищно яркая форма, к которой прибег режиссер.
Дикий искал сценического стиля постановки в щедром, изобретательном и даже вызывающе дерзком использовании средств откровенно балаганно-площадного зрелища. Нет необходимости пояснять, насколько оправданным было применение подобного рода выразительных средств и приемов в сценической реализации комедии-шутки Сухово-Кобылина.
Современная спектаклю критика не простила Дикому его смелости. Приметы суженного представления о возможностях социалистического реализма, столь явственно проявившиеся в дальнейшем, на рубеже 40—50-х годов, начали давать о себе знать уже в эту пору.
В спектакле, осуществленном Диким на сцене Малого театра, были преувеличения и крайности. Но критика выступала не просто против них, а фактически зачеркивала всю работу режиссера. По сути дела отрицалась сама возможность применения средств балаганно-площадной зрелищности, с ее угловатостью, гиперболизмом, метафоричностью, контрастной резкостью переходов, вызывающим соединением патетики и буффонности. Выступая с обвинительными тирадами в адрес режиссера, обвиняя его в формализме, в декадентстве,- в реставрации символизма и тому подобных грехах, критики упирали на то, что в издании своей трилогии 1869 года автор на заглавном листе пометил: «Писал с натуры А. Сухово-Кобылин». При этом невозможность отхода от «натуры» трактовалась узко, догматически, в очевидном противоречии с поэтикой «Смерти Тарелкина», а какое бы то ни было отступление от «правдоподобия» рассматривалось как нечто абсолютно недопустимое.
Режиссер справедливо подчеркивал особые свойства пьесы, требующие и от постановщиков, и от актеров «.особой формы спектакля, выражающей органические свойства драматурга». Но именно в той мере, в какой между пьесой и ее сценическим воплощением было достигнуто гармоническое соответствие, спектакль и становился предметом критических атак. Характерно, что наиболее неприязненно воспринявшие работу А. Дикого критики закономерно приходили и к отрицанию возможности и целесообразности постановки «Смерти Тарелкина» на советской сцене. Так, один из критиков, утверждая, что в пьесе Сухово-Кобылина якобы «...уничтожается не только российская бюрократия, но и вера в человека», приходил к выводу, что «...едва ли советскому театру имеет смысл заниматься ее воскрешением».
Тем не менее в опубликованных отзывах достаточно высоко (а порой и весьма высоко!) оценивалось актерское исполнение. В статьях выделялась талантливая и даже виртуозная игра С. Б. Межинского — Тарелкина, В. О. Массалитиновой — Брандахлыстовой, А. И. Зражевского — Варравина, Н. А. Светловидова — Расплюева. При этом актерское исполнение резко противопоставлялось режиссерскому замыслу. Получалось, что актеры достигали немалой силы выразительности... вопреки режиссуре.
На самом деле вряд ли это было (да и вряд ли могло быть!) так. Вернее другое. Как ни очевидны были отдельные просчеты постановщика (например, действительно вычурное в отдельных сценах оформление художника Н. П. Прусакова), именно ориентация режиссера на органическое единство реальности и фантасмагории, вне которого нет подлинной атмосферы трагической и буффонной в одно и то же время комедии-шутки Сухово-Кобылина, и создавала надежную предпосылку для обретения артистами высокой меры сатирического звучания созданных ими образов.
Можно не сомневаться, что уроки спектакля не прошли бесследно. Они помогли уяснить не только всю силу тех возможностей, которыми располагал коллектив театра в работе над классикой, но и важнейшее условие их реализации – четкость и энергию режиссерского замысла, нацеленного на раскрытие характерных особенностей пьесы.
Из статьи Б.Ростоцкого «Малый театр в советские годы» в книге «Малый театр СССР, 1917-1974», М., ВТО, 1983.
Премьера — 31 октября 1936 года. Постановщик – А.Д.Дикий, Художник – Н.П.Прусаков, Композитор – В.А.Оранский.
Смелым опытом обращения к классике явилась постановка «Смерти Тарелкина» А. Д. Диким в 1936 году. Смелость этой попытки заключалась уже в самом выборе пьесы, столь редко ставившейся на сцене и как правило, не находившей театрального воплощения, соразмерного огромной силе присущего ей гневного пафоса обличения античеловечности бюрократического деспотизма. Смелостью была и та неожиданная зрелищно яркая форма, к которой прибег режиссер.
Дикий искал сценического стиля постановки в щедром, изобретательном и даже вызывающе дерзком использовании средств откровенно балаганно-площадного зрелища. Нет необходимости пояснять, насколько оправданным было применение подобного рода выразительных средств и приемов в сценической реализации комедии-шутки Сухово-Кобылина.
Современная спектаклю критика не простила Дикому его смелости. Приметы суженного представления о возможностях социалистического реализма, столь явственно проявившиеся в дальнейшем, на рубеже 40—50-х годов, начали давать о себе знать уже в эту пору.
В спектакле, осуществленном Диким на сцене Малого театра, были преувеличения и крайности. Но критика выступала не просто против них, а фактически зачеркивала всю работу режиссера. По сути дела отрицалась сама возможность применения средств балаганно-площадной зрелищности, с ее угловатостью, гиперболизмом, метафоричностью, контрастной резкостью переходов, вызывающим соединением патетики и буффонности. Выступая с обвинительными тирадами в адрес режиссера, обвиняя его в формализме, в декадентстве,- в реставрации символизма и тому подобных грехах, критики упирали на то, что в издании своей трилогии 1869 года автор на заглавном листе пометил: «Писал с натуры А. Сухово-Кобылин». При этом невозможность отхода от «натуры» трактовалась узко, догматически, в очевидном противоречии с поэтикой «Смерти Тарелкина», а какое бы то ни было отступление от «правдоподобия» рассматривалось как нечто абсолютно недопустимое.
Режиссер справедливо подчеркивал особые свойства пьесы, требующие и от постановщиков, и от актеров «.особой формы спектакля, выражающей органические свойства драматурга». Но именно в той мере, в какой между пьесой и ее сценическим воплощением было достигнуто гармоническое соответствие, спектакль и становился предметом критических атак. Характерно, что наиболее неприязненно воспринявшие работу А. Дикого критики закономерно приходили и к отрицанию возможности и целесообразности постановки «Смерти Тарелкина» на советской сцене. Так, один из критиков, утверждая, что в пьесе Сухово-Кобылина якобы «...уничтожается не только российская бюрократия, но и вера в человека», приходил к выводу, что «...едва ли советскому театру имеет смысл заниматься ее воскрешением».
Тем не менее в опубликованных отзывах достаточно высоко (а порой и весьма высоко!) оценивалось актерское исполнение. В статьях выделялась талантливая и даже виртуозная игра С. Б. Межинского — Тарелкина, В. О. Массалитиновой — Брандахлыстовой, А. И. Зражевского — Варравина, Н. А. Светловидова — Расплюева. При этом актерское исполнение резко противопоставлялось режиссерскому замыслу. Получалось, что актеры достигали немалой силы выразительности... вопреки режиссуре.
На самом деле вряд ли это было (да и вряд ли могло быть!) так. Вернее другое. Как ни очевидны были отдельные просчеты постановщика (например, действительно вычурное в отдельных сценах оформление художника Н. П. Прусакова), именно ориентация режиссера на органическое единство реальности и фантасмагории, вне которого нет подлинной атмосферы трагической и буффонной в одно и то же время комедии-шутки Сухово-Кобылина, и создавала надежную предпосылку для обретения артистами высокой меры сатирического звучания созданных ими образов.
Можно не сомневаться, что уроки спектакля не прошли бесследно. Они помогли уяснить не только всю силу тех возможностей, которыми располагал коллектив театра в работе над классикой, но и важнейшее условие их реализации – четкость и энергию режиссерского замысла, нацеленного на раскрытие характерных особенностей пьесы.
Дата публикации: 04.11.2005
«СМЕРТЬ ТАРЕЛКИНА» НА СЦЕНЕ МАЛОГО ТЕАТРА
Из статьи Б.Ростоцкого «Малый театр в советские годы» в книге «Малый театр СССР, 1917-1974», М., ВТО, 1983.
Премьера — 31 октября 1936 года. Постановщик – А.Д.Дикий, Художник – Н.П.Прусаков, Композитор – В.А.Оранский.
Смелым опытом обращения к классике явилась постановка «Смерти Тарелкина» А. Д. Диким в 1936 году. Смелость этой попытки заключалась уже в самом выборе пьесы, столь редко ставившейся на сцене и как правило, не находившей театрального воплощения, соразмерного огромной силе присущего ей гневного пафоса обличения античеловечности бюрократического деспотизма. Смелостью была и та неожиданная зрелищно яркая форма, к которой прибег режиссер.
Дикий искал сценического стиля постановки в щедром, изобретательном и даже вызывающе дерзком использовании средств откровенно балаганно-площадного зрелища. Нет необходимости пояснять, насколько оправданным было применение подобного рода выразительных средств и приемов в сценической реализации комедии-шутки Сухово-Кобылина.
Современная спектаклю критика не простила Дикому его смелости. Приметы суженного представления о возможностях социалистического реализма, столь явственно проявившиеся в дальнейшем, на рубеже 40—50-х годов, начали давать о себе знать уже в эту пору.
В спектакле, осуществленном Диким на сцене Малого театра, были преувеличения и крайности. Но критика выступала не просто против них, а фактически зачеркивала всю работу режиссера. По сути дела отрицалась сама возможность применения средств балаганно-площадной зрелищности, с ее угловатостью, гиперболизмом, метафоричностью, контрастной резкостью переходов, вызывающим соединением патетики и буффонности. Выступая с обвинительными тирадами в адрес режиссера, обвиняя его в формализме, в декадентстве,- в реставрации символизма и тому подобных грехах, критики упирали на то, что в издании своей трилогии 1869 года автор на заглавном листе пометил: «Писал с натуры А. Сухово-Кобылин». При этом невозможность отхода от «натуры» трактовалась узко, догматически, в очевидном противоречии с поэтикой «Смерти Тарелкина», а какое бы то ни было отступление от «правдоподобия» рассматривалось как нечто абсолютно недопустимое.
Режиссер справедливо подчеркивал особые свойства пьесы, требующие и от постановщиков, и от актеров «.особой формы спектакля, выражающей органические свойства драматурга». Но именно в той мере, в какой между пьесой и ее сценическим воплощением было достигнуто гармоническое соответствие, спектакль и становился предметом критических атак. Характерно, что наиболее неприязненно воспринявшие работу А. Дикого критики закономерно приходили и к отрицанию возможности и целесообразности постановки «Смерти Тарелкина» на советской сцене. Так, один из критиков, утверждая, что в пьесе Сухово-Кобылина якобы «...уничтожается не только российская бюрократия, но и вера в человека», приходил к выводу, что «...едва ли советскому театру имеет смысл заниматься ее воскрешением».
Тем не менее в опубликованных отзывах достаточно высоко (а порой и весьма высоко!) оценивалось актерское исполнение. В статьях выделялась талантливая и даже виртуозная игра С. Б. Межинского — Тарелкина, В. О. Массалитиновой — Брандахлыстовой, А. И. Зражевского — Варравина, Н. А. Светловидова — Расплюева. При этом актерское исполнение резко противопоставлялось режиссерскому замыслу. Получалось, что актеры достигали немалой силы выразительности... вопреки режиссуре.
На самом деле вряд ли это было (да и вряд ли могло быть!) так. Вернее другое. Как ни очевидны были отдельные просчеты постановщика (например, действительно вычурное в отдельных сценах оформление художника Н. П. Прусакова), именно ориентация режиссера на органическое единство реальности и фантасмагории, вне которого нет подлинной атмосферы трагической и буффонной в одно и то же время комедии-шутки Сухово-Кобылина, и создавала надежную предпосылку для обретения артистами высокой меры сатирического звучания созданных ими образов.
Можно не сомневаться, что уроки спектакля не прошли бесследно. Они помогли уяснить не только всю силу тех возможностей, которыми располагал коллектив театра в работе над классикой, но и важнейшее условие их реализации – четкость и энергию режиссерского замысла, нацеленного на раскрытие характерных особенностей пьесы.
Из статьи Б.Ростоцкого «Малый театр в советские годы» в книге «Малый театр СССР, 1917-1974», М., ВТО, 1983.
Премьера — 31 октября 1936 года. Постановщик – А.Д.Дикий, Художник – Н.П.Прусаков, Композитор – В.А.Оранский.
Смелым опытом обращения к классике явилась постановка «Смерти Тарелкина» А. Д. Диким в 1936 году. Смелость этой попытки заключалась уже в самом выборе пьесы, столь редко ставившейся на сцене и как правило, не находившей театрального воплощения, соразмерного огромной силе присущего ей гневного пафоса обличения античеловечности бюрократического деспотизма. Смелостью была и та неожиданная зрелищно яркая форма, к которой прибег режиссер.
Дикий искал сценического стиля постановки в щедром, изобретательном и даже вызывающе дерзком использовании средств откровенно балаганно-площадного зрелища. Нет необходимости пояснять, насколько оправданным было применение подобного рода выразительных средств и приемов в сценической реализации комедии-шутки Сухово-Кобылина.
Современная спектаклю критика не простила Дикому его смелости. Приметы суженного представления о возможностях социалистического реализма, столь явственно проявившиеся в дальнейшем, на рубеже 40—50-х годов, начали давать о себе знать уже в эту пору.
В спектакле, осуществленном Диким на сцене Малого театра, были преувеличения и крайности. Но критика выступала не просто против них, а фактически зачеркивала всю работу режиссера. По сути дела отрицалась сама возможность применения средств балаганно-площадной зрелищности, с ее угловатостью, гиперболизмом, метафоричностью, контрастной резкостью переходов, вызывающим соединением патетики и буффонности. Выступая с обвинительными тирадами в адрес режиссера, обвиняя его в формализме, в декадентстве,- в реставрации символизма и тому подобных грехах, критики упирали на то, что в издании своей трилогии 1869 года автор на заглавном листе пометил: «Писал с натуры А. Сухово-Кобылин». При этом невозможность отхода от «натуры» трактовалась узко, догматически, в очевидном противоречии с поэтикой «Смерти Тарелкина», а какое бы то ни было отступление от «правдоподобия» рассматривалось как нечто абсолютно недопустимое.
Режиссер справедливо подчеркивал особые свойства пьесы, требующие и от постановщиков, и от актеров «.особой формы спектакля, выражающей органические свойства драматурга». Но именно в той мере, в какой между пьесой и ее сценическим воплощением было достигнуто гармоническое соответствие, спектакль и становился предметом критических атак. Характерно, что наиболее неприязненно воспринявшие работу А. Дикого критики закономерно приходили и к отрицанию возможности и целесообразности постановки «Смерти Тарелкина» на советской сцене. Так, один из критиков, утверждая, что в пьесе Сухово-Кобылина якобы «...уничтожается не только российская бюрократия, но и вера в человека», приходил к выводу, что «...едва ли советскому театру имеет смысл заниматься ее воскрешением».
Тем не менее в опубликованных отзывах достаточно высоко (а порой и весьма высоко!) оценивалось актерское исполнение. В статьях выделялась талантливая и даже виртуозная игра С. Б. Межинского — Тарелкина, В. О. Массалитиновой — Брандахлыстовой, А. И. Зражевского — Варравина, Н. А. Светловидова — Расплюева. При этом актерское исполнение резко противопоставлялось режиссерскому замыслу. Получалось, что актеры достигали немалой силы выразительности... вопреки режиссуре.
На самом деле вряд ли это было (да и вряд ли могло быть!) так. Вернее другое. Как ни очевидны были отдельные просчеты постановщика (например, действительно вычурное в отдельных сценах оформление художника Н. П. Прусакова), именно ориентация режиссера на органическое единство реальности и фантасмагории, вне которого нет подлинной атмосферы трагической и буффонной в одно и то же время комедии-шутки Сухово-Кобылина, и создавала надежную предпосылку для обретения артистами высокой меры сатирического звучания созданных ими образов.
Можно не сомневаться, что уроки спектакля не прошли бесследно. Они помогли уяснить не только всю силу тех возможностей, которыми располагал коллектив театра в работе над классикой, но и важнейшее условие их реализации – четкость и энергию режиссерского замысла, нацеленного на раскрытие характерных особенностей пьесы.
Дата публикации: 04.11.2005
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
