Новости

«Листая старые подшивки»

ТАТЬЯНА-ИСКУСНИЦА

Навстречу 100-летию со дня рождения Игоря Владимировича Ильинского телеканал «Культура» показал три спектакля Малого театра с участием великого артиста: «Свадьбу Кречинского» А. СуховоКобылина, «Лес» А. Н. Островского и «Возвращение на круги своя» Иона Друцэ. И всюду рядом с Ильинским на сцене была народная артистка России Татьяна Александровна Еремеева — тетушкой Атуевой, помещицей Гурмыжской, Софьей Андреевной, женой Льва Николаевича Толстого, помощницей, разделявшей вместе с писателем мировой величины (в исполнении Ильинского) тяготы и триумфы его жизни. Был в последнем сюжете для актрисы и какой-то глубоко личный аспект. Ведь она была женой Игоря Владимировича и сопутствовала ему не только на дороге жизни, но и в творчестве. Когда в конце пятидесятых Ильинский дебютировал как режиссер-постановщик «Ярмаркой тщеславия» по классическому роману У. Теккерея, Еремеева выступила режиссером спектакля и долго блистала как актриса в роли Бекки Шарп.

Здесь кстати напомнить, что творческому долголетию в Доме Островского было у кого поучиться: роль мисс Кроули, истинной представительницы и вдохновительницы «ярмарки тщеславия», сыграла уже отметившая свое 90-летие Александра Александровна Яблочкина. Когда персонажи спектакля выплывали из-за кулис на диковинных зверях, мисс Кроули появлялась на кресле. Ребекка Шарп, кокетливо улыбаясь, ехала на черной пантере: стопроцентное соответствие седока и «скакуна».

Татьяна Еремеева служит в Малом театре с 1944 года, сыграно множество ролей, и каждая ее героиня — женщина с головы, точнее с ямочек на щеках, которые в старину называли «ямочками граций», до пят. О бесподобной, филигранной игре рук Еремеевой в ролях множества королев и аристократок, Атуевой, Гурмыжской, чеховской Раневской можно написать основательное пособие для начинающих актрис.

Даже глухую тетерю, грибоедовскую графиню Хрюмину, едва таскающую ноги, какое-то ископаемое существо, продолжающее выезжать в свет, актриса вписала в галерею своих героинь, создав в «Горе от ума», премьере конца 2000 года, истинный шедевр. А подмостки Малого помнят прошлых Хрюминых, вошедших в легенду. Но эта! Ослепительно уже само ее явление. На ней изысканное, струящееся платье жемчужно-серого цвета в тон благороднейшей седине волос, сверкают глаза, серьги в ушах, камни на пальцах. Воображая себя воздушной, легкой, будто шестнадцатилетняя девушка на первом своем бале, графиня-бабушка вплывает в залу, пританцовывая, даром что в руке клюка.

Публика приветствует этот выход овацией.

Впала бедняжка в детство? Превратилась в заводной механизм для сопровождения внучки по балам? Бог весть, но рядом с такой бабушкой графиня-внучка старообразна и скучна.

Порхая и кланяясь, играя веером, расточая милостивые улыбки и светские любезности (вон каждой из шести княжон Тугоуховских какое-то приятное словечко на ушко шепнула), графиня-бабушка завершила круг по сцене и оказалась у большого зеркала. Увидев свое отражение, сделала перед зеркалом лихой поворот, радуясь чему-то, как девчонка... И углядев печь, время-то зимнее, тихими стопами повлеклась к ней. Сначала погрела ладони, потом опустилась подле на скамеечку, привалившись бочком к теплым изразцам, спиной к зрителям, и задремала.

Встрепенулась при слове «старушки». Глуха-глуха графиня Хрюмина, а уж обличавшего всех подряд Чацкого не услышать не могла. Очнулась. Вскочила да как руками замашет. Что, кто здесь? Мужчина? Призрак ли какой? Да это Чацкий...

И вот разъезд. Пока графиня-внучка плачет, честя фамусовских гостей «уродами с того света», бабушка, укутываемая в будто на вырост сшитую шубку с горностаевым капюшоном, устало говорит свои знаменитые слова: «Когда-нибудь я с бала да в могилу». Говорит, отбросив ребячливый тон, неожиданно обнаруживая весьма здравые понятия: хоть не под силу в ее-то годы по балам таскаться, а забота велит ехать. Надо же внучку замуж выдать. Жениха порядочного нынче трудно сыскать, вон Чацкий какую кутерьму устроил, а невест не счесть, у князей Тугоуховских аж шесть дочерей на выданье.

Как-то, сравнивая нескольких «маман Войницких» в разных постановках чеховской пьесы «Дядя Ваня», кто-то из критиков упрекнул ту, которая из Малого театра (роль Т. Еремеевой), в традиционности. Побольше бы такой традиционности отечественной сцене, такого отточенного, восхищающего мастерства, когда в той же Марии Васильевне, к примеру, видишь вдруг весьма современный характер. И сегодня многие «прогрессистки» спешат укрыться от бурь времени, разрушающих их собственный дом, в иллюзорный мир новомодных брошюр, чужих мнений, которые меняются чуть ли не на противоположные при каждом дуновении политического ветерка.

Доподлинно Татьяна-искусница актриса Еремеева! Спешите видеть!

Татьяна ВИНТИЛОВА
«Московская правда», 25.09.2001