Новости

Нет такого актёра Малого театра, в чьём репертуаре не было бы героев великого драматурга. Но если речь заходит о классической интерпретации ролей Островского, сразу вспоминается Виктор Андреевич Борцов. 14 июня 2024 г. исполняется 90 лет со дня рождения замечательного мастера. Предлагаем вам вспомнить некоторые работы из его «островского» репертуара.

Александр Николаевич Островский – любимый автор Борцова. «Мне кажется, – говорил Виктор Андреевич, – что сейчас кроме Островского вообще ничего не надо ставить». Артист, чьё имя – Виктор Борцов – словно взято у самого драматурга, в своё время играл Петра в «Лесе», Досужева в «Доходном месте», Ахова («Не всё коту масленица»). Первой островской ролью Борцова стал бесшабашный Клавдий Горецкий (1962 г.). А спустя тридцать с лишним лет «Волки и овцы» вернулись в репертуар Виктора Андреевича – в постановке, осуществлённой Виталием Ивановым (1994 г.), артист сыграл одного из центральных персонажей, богатого помещика Михаила Борисовича Лыняева. Человек серьёзный и ответственный, Лыняев считает своим долгом присматривать за соседкой, молодой вдовой Купавиной, поскольку, по его мнению, «женщины ничего не знают, ничего не умеют, без опеки жить не могут». (Надо сказать, поведение Купавиной подтверждает правоту этих слов.) Лыняев неглуп, а должность почётного мирового судьи даёт ему независимость. В разговоре с ним Меропа Мурзавецкая, фактическая хозяйка губернии, даже не пытается привычно ханжить, ведь Лыняев видит её насквозь. Именно он произносит слова, вынесенные в заголовок пьесы: «Да разве кругом нас люди живут? Волки да овцы. Волки кушают овец, а овцы смиренно позволяют себя кушать».

Первое же появление Лыняева-Борцова заставляло вспомнить уайльдовских джентльменов – он хорош собой, элегантен и невозмутим. А главное – убеждённый холостяк. От женщин Лыняев бежит, как от чумы, подозревая их в коварном намерении насильно женить его на себе. Что, собственно, и происходит. Лыняева «кушает» Глафира (Людмила Титова), бедная родственница Мурзавецкой. Действует она в открытую, со всеми деталями и подробностями рассказывая Михайле Борисовичу, как могла бы его завлечь, будь на то её воля. Лыняев, даром что ленивый и «ожирелый», с удовольствием включается в игру: после общения с Купавиной так приятно поговорить с умной женщиной, да ещё и хорошенькой! «Волки и овцы» – яркий, красочный и очень смешной спектакль, но особым успехом всегда пользуется знаменитая сцена обольщения. Лыняев слушает Глафиру с неподдельным интересом; ему кажется, что игра всё ещё идёт на равных, и он не замечает, что ловушка захлопнулась. Точно так же мы, зрители, не замечали, как Борцов по ходу роли менял амплуа – классический резонёр оборачивался простаком.

В островском репертуаре артиста у купца Большова из спектакля «Свои люди – сочтёмся!» (1996 г., режиссёр Александр Четвёркин) особое место. Во многих пьесах драматурга, разбирая того или иного персонажа, следует плясать от печки, то бишь от имени героя. Однако «Самсон Силыч Большов» – такое же имя-обманка, как, скажем, «Сила Ерофеич Грознов» («Правда – хорошо, а счастье лучше»). В отсылке к библейскому персонажу заключены уязвимость и двойственность замоскворецкого купца: Самсон Большов совсем не то, чем кажется самому себе. Он абсолютно искренен, когда распекает стряпчего Рисположенского (Владимир Носик) за пристрастие к «рюмочке», хотя для Самсона Силыча трезвость тоже не является нормой жизни. Лежащая в основе сюжета афера – объявить себя банкротом, чтобы не расплачиваться с кредиторами, – вызвана исключительно жадностью Большова. «Самсон Силыч купец богатейший, – рассуждает приказчик Лазарь Елизарыч, –…всё это дело… так, для препровождения времени затеял». Однако погоня за барышом не мешает Большову оставаться по-своему совестливым человеком: «У меня кредиторы богатые, что им сделается!» – говорит он в своё оправдание.

Двойственность персонажа читается и в его манере одеваться: вернувшись из города, куда он ездил по делам, Большов снимает цилиндр, скидывает элегантное летнее пальто, под которым обнаруживается простая рубаха, – и моментально из европейца, барина превращается в самого заурядного мужика.

И вообще, есть в этом незадачливом аферисте что-то детское. Непосредственность, с которой Самсон Силыч упоминает о своём «расходившемся геморрое», просто умиляет. И ещё – поразительная доверчивость Большова-Борцова: и Лазарь, и Рисположенский всем ему обязаны, называют благодетелем, – значит, не подведут! Впрочем, Лазарю всё же устраивается проверка: нужно видеть, с каким неподдельным любопытством Самсон Силыч, надев очки, разглядывает пущенную приказчиком слезу – последнее доказательство его преданности хозяину. А, убедившись, что Подхалюзин – «свой человек», готов в придачу к дому и лавкам отдать ему в жёны единственную дочку Липочку.

Тема дочери возвращает нас не только к ветхозаветному Самсону, погибшему из-за женской подлости, но и к королю Лиру. И если в первых трёх действиях Большов воспринимается как чисто комедийный персонаж, то в финале эта роль окрашивается в трагические тона.

Островский отводит Самсону Силычу и Липочке всего шесть общих сцен, причём в одной из них персонажи даже не обмениваются репликами.

…В доме Большовых радостное событие – вот-вот приедет свататься «благородный» жених. Суетится и причитает Аграфена Кондратьевна (Людмила Полякова), Липочка застыла в блаженном оцепенении… И только отец семейства, грузно развалившись в кресле, кажется, не разделяет всеобщей эйфории. На просьбу жены: «Да приголубь ребёнка-то, что как медведь бурчишь!» – Самсон Силыч, словно нехотя, отвечает: «А как мне ещё приголубливать-то? Ручки, что ль, лизать, в ножки кланяться? Во какая невидаль! Видали мы и понаряднее». Вот как такими словами передать отцовскую любовь?! Борцов, с его трепетным отношением к авторскому тексту, произносил все бранные тирады Большова от и до. Но стоило взглянуть артисту в глаза: с какой нежностью любовался Самсон Силыч разряженной, как рождественская ёлка, Липочкой! И вовсе не из самодурства отдавал Большов дочку за приказчика, когда сорвалось прежнее сватовство, – он уверен, что Липочка найдёт счастье с Подхалюзиным.

А они и впрямь чудесно подошли друг другу: «обзавелись торговлей, домишко отделали», нашили Липочке бальных платьев, а обанкротившегося «тятеньку» отправили в долговую яму.

В IV действии Самсона Силыча ненадолго отпускают домой собрать денег и расплатиться с кредиторами. Он настолько подавлен произошедшими с ним переменами, что сперва даже не понимает – помощи ждать неоткуда. Но если Лазарь хотя бы ссылается на то, что деньги тестя нужны ему как стартовый капитал, Липочка и не скрывает, что просто хочет жить в своё удовольствие.

«Ничего тяжёлого в этой пьесе нет. Просто сам себя человек обманул. Роль позволяет, её можно играть одной краской – резонёр или комик, который потом не возьмёт последнюю сцену. Большов ведь с жиру бесится, барыш получить хочет. Из-за этого всё и затевается. Потом он доволен, что и дочь замуж выдаёт, и обманет всех, а кончается тем, что он сам себя сажает в яму. Но того, что делает дочь, Большов не ожидал. Тут уж начинается трагедия…»

Трагедию Борцов играл тихо и скупо – Большов не кричит, никого не проклинает, не боится, что скажут люди, – ему перед Богом стыдно: «Вы подумайте только, каково по Ильинке-то идти. Это всё равно, что грешную душу дьяволы по мытарствам тащат. А там мимо Иверской, как мне взглянуть-то на неё, на матушку?.. Знаешь, Лазарь, Иуда – ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаём…»

Со сцены Борцов уходил в полной напряжения тишине – трудно аплодировать, когда ком стоит в горле.

- Вам жалко Большова? Он достоин жалости?

- Жалко должно быть зрителю. Помню, один раз вскочил какой-то нервный и крикнул: «Сволочь!» со второго ряда.

- Это Липочке?

- Нет, Подхалюзину. Теперь это всё очень живое. Островский писал и существовал в те времена, когда строили капитализм. Поэтому у него постоянная тема – человек и деньги. Он ведь знал всё изнутри. Вот как милиционеры сейчас пишут детективы, так и Островский: он сидел на таких делах, стряпчий он был.

Последними в островском репертуаре артиста стали две небольшие роли – Матвей Потрохов («Трудовой хлеб», 1998 г.) и Тит Титыч Брусков («День на день не приходится», 2004 г.). Оба спектакля – режиссёрские работы Александра Коршунова. В своё время «Трудовой хлеб» собиралась ставить руководившая борцовским курсом Вера Пашенная: «Мне рассказывала её родственница, как она спрашивала Пашенную: «Про что эта пьеса?» – «Про вас, дура, про учителей!»»

Главный герой, Корпелов (Валерий Баринов), в самом деле зарабатывает на жизнь частными уроками. Борцову досталась роль его антагониста и бывшего однокашника – разбогатевшего чиновника Потрохова. Случайно встретив Корпелова у общих знакомых, Потрохов зазывает его в гости, предлагая деньги, в которых так нуждается нищий учитель. А когда Корпелов приходит, фактически выставляет его за дверь.

«Ремарка у Островского: «Лицо, которому он старается придавать различные выражения, но которое ничего не выражает», – вот и играй! По-моему, это нечто невозможное».

Александр Коршунов занимал Борцова в трёх из пяти своих спектаклей на сцене Малого:

«Что бы ни играл, он всегда был убедителен, абсолютно достоверен, и он живой, живой человек! Это качество замечательное и очень редкое. Знаете, есть актёры-явления, актёры-личности. Ну, Бог так задумал: родился человек именно для того, чтобы быть актёром и никем другим. Про кого-то можно сказать: да, он профессионал, но мог бы заниматься и ещё чем-нибудь. А Виктор Андреевич – из тех, кто именно родились артистами. Он необычайно органичен во всём, что делал, и самобытен – очень мощная и сильная индивидуальность, которую нельзя ни с кем спутать.

Если говорить о «Трудовом хлебе» – только творческий и неуёмный человек мог согласиться в уже немолодом возрасте участвовать в самостоятельной постановке, встречаться в свободное время, рисковать, пробовать, не зная, что из этого выйдет. Виктор Андреевич на это пошёл и замечательно, с полной отдачей работал, за что я ему чрезвычайно благодарен. Созданный им в «Трудовом хлебе» характер добавил спектаклю ярких и точных красок.

Он ничего не просчитывал, не выстраивал свою роль математически, а всегда следовал за интуицией. Но вот это качество в Потрохове он нашёл – сочетание детскости, доброты и недалёкости, рождающее внутреннюю драму человека, у которого всё, вроде бы, есть, всё идёт прекрасно – он и пост занимает, и денег много, а в то же время тоска такая, что хоть вешайся. А как её преодолеть – совершенно неизвестно».

…Первыми на сцене появлялись брови – зрители, которым довелось увидеть Борцова в спектакле «День на день не приходится», вряд ли забудут восхитительную внешность его героя. Всклокоченные волосы и борода, кустистые брови в три пальца шириной делали Тит Титыча похожим разом на скульптора Конёнкова, Льва Толстого и сказочного лешего. Неудивительно, что домашние в ужасе разбегались от этого сверхчеловека.

Внешний облик персонажа как нельзя лучше соответствовал внутреннему: сразу было ясно, что перед нами дремучее наследие тёмного царства. Однако роль оказывалась «с секретом». Впрочем, это касалось всех островских героев Борцова – на6людая за ними, мы видели не просто развитие характера, но «смену личности». Убеждённый холостяк Лыняев превращался в покорного подкаблучника, добросердечный Потрохов предавал давнего товарища, а комический аферист Самсон Большов вызывал искреннее сострадание. То же происходило в «Дне на день»: Тит Титыч оказывался самым обаятельным из всей череды самодуров Островского. Поколотив одного оппонента, он тут же готов приняться за другого – тем более что 100 рублей штрафа для Брускова не деньги. Однако увидев, что Досужев (Александр Коршунов) его не боится, Тит Титыч начинал проявлять чудеса дипломатии и в конечном счёте признавал превосходство находчивого чиновника: «Ты приходи ко мне чаще, я тебя полюбил».

Вот она, загадочная русская душа: одной рукой побью, другой – приголублю. И это в течение пяти минут, причём абсолютно искренне. В национальном характере всё через край, наотмашь. Островский великолепно отобразил эту особенность; Борцов дал его героям жизнь, сделав их живыми, узнаваемыми, по-своему симпатичными людьми.

Низкий поклон Виктору Андреевичу за это.

Ольга Петренко