Новости
«Листая старые подшивки»
ЖАРОВЫ — ФАМИЛИЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ
«Листая старые подшивки» ЖАРОВЫ — ФАМИЛИЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ
«Листая старые подшивки»
ЖАРОВЫ — ФАМИЛИЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ
С народным любимцем Михаилом Жаровым случилось то, что неизбежно должно было произойти с Артистом от Бога. Он пропустил через душу и сердце все, чем жили в ХIХ-ХХ веках наши деды, отцы и мы сами.
Его племянница, Светлана Петровна, а также почитатели таланта актера помогли воссоздать малоизвестные страницы жизни семьи Жаровых, связанные с милицией.
Из подвала вышли лауреатами
В ходу у Жаровых шуточная версия о том, что основатель их рода -Иван Николаевич, найденный в кружевных пеленках на крылечке сиротского дома, наверняка имел богемную родословную. И хотя сам он стал «только» печатником -причем классным -типографии «Красный пролетарий», его дети и внуки внесли заметный вклад в кино. театр, живопись, мультипликацию, журналистику.
Мать Михаила, Анна Семеновна -круглая сирота, прачка, привила детям уважение к простому труду и чувство человеческого достоинства. Достаточно сказать, что долгие годы «звездная» семья Жаровых жила в одном из подвалов московского старинного дома на Самотеке. А когда соседи по подвальному житью-бытью докучали Анне Семеновне: «У тебя сын лауреат, а живете в лачуге!» -бабушка с достоинством отвечала: «Это же сын лауреат, а не я!»
Забегая вперед, следует отметить, что не только родители не пользовались заслугами и авторитетом сына, но и он сам. При том что много и охотно помогал нуждающимся как депутат городского Совета. Однажды председатель Моссовета Промыслов вызвал его к себе и поинтересовался жилищными условиями. Михаил Иванович бодро ответил, что они нормальные. Но тот имел другие сведения и распорядился выделить народному артисту трехкомнатную квартиру на Котельнической набережной, где тот и жил до последних дней.
Сестры
О каждом из Жаровых можно рассказать немало интересного. Их было три сестры -Александра, Нина, Лидия и старший брат Михаил. Сегодня никого из них нет в живых. Но остались их дети, внуки, друзья, фильмы, картины, письма, фотографии, воспоминания.
Наверное, в каждом крепком роду есть человек, который бережет все это от забвения и дурного слова. Таким хранителем семейных реликвий у Жаровых стала Светлана Петровна, дочь одной из сестер Михаила — Нины. Химик по профессии, Светлана Петровна заботливо собрала в своей квартире фамильные экспонаты, выделив два главных раздела: «Мир увлечений актера Жарова» и выставка картин Лидии Ивановны, а также рисунков Сергея Эйзенштейна. Они были подарены художнице при совместной работе над фильмом «Иван Грозный». Между прочим, зарубежные коллекционеры предлагали за них хорошие деньги. Но внуки Жаровых дружно ответили: «Это в первую очередь должны видеть в России! « И стали самозабвенно осуществлять задумку при поддержке Российской академии художеств.
Старшая сестра, Лидия, унаследовала от отца любовь мастерить. Начала с шитья платьев для кукол, потом -сестричкам. Так в ней рождался художник по костюмам, который был замечен самим Эйзенштейном. Он и пригласил Лидию на съемки фильма «Иван Грозный». Мало кто знает, что эта кинолента для Жаровых стала «семейной». Михаил играл Малюту Скуратова, а Нина -эпизодическую роль монахини.
Лидия Ивановна была удостоена почетного звания «Заслуженный художник РСФСР», участвовала в постановке лучших отечественных кинолент: «Летят журавли», «Девчата», «Вольница», «Бег», «Неотправленное письмо», «Дядюшкин сон». При жизни были две ее персональные выставки.
Средняя сестра, Александра, выучилась на юриста, работала в Рабоче-Крестьянской инспекции юрисконсультом. Когда было повальное вступление в партию, а по роду занятий это было необходимо, она отказалась. Принципиально заявила: «Выгоните из партии такого-то негодяя -тогда я в нее вступлю. А в одной партии нам не по пути».
Надо ли говорить, что вытерпела она от подобного максимализма! Ее выживали, увольняли, но своих убеждений Александра Ивановна не изменила. Когда работала в Центросоюзе, разрешала сложные арбитражные споры, и ее уважали за бескомпромиссность. Материально, как и все члены семьи Жаровых, она жила трудно. Однажды ей попытались дать взятку. С ней случился инфаркт, так она была потрясена и возмущена.
О Нине Ивановне мы расскажем дальше, а сейчас пора вспомнить о неистощимом на выдумки и розыгрыши ее брате Михаиле.
«Мама, я -народная милиция N 10!»
Типичного огольца знаменитой Марьиной рощи не привлекала карьера наборщика, которую ему прочил отец. Михаила тянуло на сцену. Да вот ирония судьбы: провалил экзамены и в Малый, и в Художественный театры. Пошел статистом в оперный театр С. Зимина, участвовал в массовках.
То было время смутных надежд и устремлений. Пожалуй, немногие знают, что жадный до приключений 16-летний юноша попробовал себя и в качестве народного милиционера. Причем в разгар февральской революции 1917 года в Москве.
Вспоминает Михаил Жаров:
«...Носясь с митинга на митинг, я добрался до городской Думы, которая в те дни походила на боевой штаб. На двери одной из маленьких комнат было мелом написано: «Народная милиция». Там я встретил ребят моего возраста или чуть постарше...
Часов в шесть-семь вечера нас стали разбивать на десятки. Я очутился в первой и получил билет, на котором было написано; «Народная милиция. Билет N 10. М. И. Жаров». Маленькая карточка меловой бумаги размером примерно десять на шесть сантиметров, в левом углу футуристический рисунок -эмблема свободы в лучах.
После того, как я получил этот билет и стал правофланговым в первой десятке московской милиции, нам объявили, что теперь мы находимся на военном положении и без разрешения никуда уходить не можем. Я попросил разрешения позвонить домой, потому что там с утра не знают, где я.
-Мама, я в Думе.
-В какой Думе, что ты мою душу терзаешь? Беги сейчас же домой!
-Мама, я -народная милиция N 10. Я не могу бежать домой.
...Раздалась команда: «Первая и вторая десятки -строиться! . Вот ваш комиссар. Вам дадут винтовки, вы пойдете в Головин переулок и займете полицейский участок».
Прохожие на тротуарах смотрели на нас испуганно: первые штатские с винтовками, да к тому же мальчишки. Впереди шагал молодой студент -наш комиссар. У него за пояс, к моей зависти, был лихо засунут наган. От этой необычной для нас оснащенности оружием и от испуганных взглядов незнакомых людей мы сами начали себя побаиваться. Но вот Головин переулок. Полицейский участок закрыт. Наш комиссар приказал: «Ружья наизготовку! Я буду стучать...» Двери отворили... Это был первый живой городовой, которого я увидел не в форме. Он поднял руки и мрачно сказал: «Я тут один, сторожу оружие. Куда его деть -не знаю».
...Первая победа так быстро и неожиданно досталась нам, что мы не верили в ее реальность. Все было слишком прозаично, даже этот городовой, так не похожий на грозу московских улиц, свирепых «фараонов», кричавших «Осади назад! «.
Стало темнеть... Я сказал:
-Товарищ командир, отпустите домой, я живу рядом. Оставляю в залог винтовку...
-Иди, но возвращайся обратно.
Но этому не суждено было случиться. Отсидев два дня «под домашним арестом», я вырвался в театр...»
«А ты, сестренка, не промахнешься?»
А вот сестра Михаила -Нина стала всамделишным сотрудником подмосковной милиции.
В домашнем музее Светланы Петровны услышала я взволнованный рассказ дочери о Нине Ивановне:
- «...В милиции служить не собиралась, -пишет в своих воспоминаниях мама. -Мечтала быть химиком. После десятилетки со статистическим уклоном сдавала экзамены в Московский химико-технологический институт имени Менделеева. Конкурс был огромный -мне не повезло. Расстроенная, пошла на биржу труда, что в Рахмановском переулке. Там обрадовались: «Статистики нужны на Петровке, 38». Там мужчина в форме наставлял: «Статистика -это, барышня, учет, а без него нет ни анализа, ни самой борьбы с преступностью». И меня взяли с испытательном сроком на два месяца...»
Весть о том, что Нина будет милиционером, родные приняли по-разному. Отец -удовлетворенно: «Будешь работать по-соседству с моей типографией». Мама -тревожно: «Не женское это дело». Сестры: «Теперь ты при деле». Больше всех обрадовался Миша: «Нина, я знаю, что такое милиция. Я в ней служил целые сутки!»
Из личного дела N 154:
«Нина Ивановна Жарова зачислена сотрудником Управления милиции УМВД Московской области с 15 декабря 1930 года. Приобрела опыт и навык в составлении документации, спецсообщений, докладных записок, при этом умело анализирует материалы. Служила в должности инспектора в наружной службе, уголовном розыске, секретариате...».
«Ничего героического, -уверяла она, -я не совершила. Но служба сделала меня стойкой, крепкой».
-Бабушка часто вспоминала, — говорит Светлана Петровна, -как мама поздно возвращалась с дежурств по выявлению беспризорников в Подмосковье. Она не смела переступить порог своего подвального жилища, прежде чем не пройдет санпропускник под контролем строгой Анны Семеновны. Это был отработанный ритуал. Бабушка выносила корыто, ведро воды и лила на мамины одежды, руками огребая с них вшей и грязь. После холодной купели дочь сбрасывала верхнюю одежду и уже в доме начинала мыть всю себя.
Бывало, я по-детски любопытствовала: «А если воришка попадется хитрый, он убежит от тебя? « Мама отвечала серьезно: «Даже самый коварный сделает промашку и обязательно поймается».
Старшего брата Мишу интересовало совсем другое: «Тебе форму дадут? -сыпал он вопросами. -Очень хочу тебя видеть в хромовых сапогах! А из оружия что получишь -берданку или пулемет? « Маме Нине приходилось контролировать работу отделений милиции, проявляя характер в непростых ситуациях. Вскоре на голубых петлицах ее формы появились синие «кубики» -средний начсостав. Со временем ее перевели в УР, где она отвечала за правомерность содержания задержанных в камерах предварительного заключения и за их санитарное состояние. Нередко слышала в свой адрес непристойные шуточки, угрозы обитателей. Были, конечно, и рисковые задания, о которых домашние ничего не знали. Отец гордился: на петлицах дочери красовались уже по две «шпалы». Шел 1941 год.
Семейные обстоятельства
В послужном списке Нины Ивановны есть перерыв в службе «по семейным обстоятельствам». Справка Управления НКВД г. Москвы от 28 июня 1941 года гласит: «Дана Жаровой Н. И. в том, что она действительно выезжает из г. Москвы вместе с отцом, матерью, сестрой и племянницей».
-А «семейные обстоятельства», -пояснила Светлана Петровна, -были самые печальные. Мама не состояла в официальном браке с моим отцом, которого арестовали как «врага народа». Она ждала его всю жизнь. А я узнала, что отца расстреляли лишь после смерти мамы. Так что не минула и нашу семью сия горькая чаша. Отъезд в Казахстан почти на два года был своего рода ссылкой. Большую часть времени мама работала в «Окнах ТАСС», возглавляла цех в производственно-творческом объединении художников «Казизо». В трудный для страны час она агитационными средствами поддерживала моральный дух шахтеров, колхозников, металлургов. В семейном архиве сохранились трогательные свидетельства поощрений в те годы: благодарность за агитпоездку в Карагандинский угольный бассейн, талон на покупку костюма, премия -250 рублей...
Лучший стрелок
Зимой 1943 года семья вернулась в Москву. Нина Ивановна для себя решила, что из-за мужа ее дальнейшая служба в милиции невозможна. Однажды на улице столкнулась со своим бывшим начальником секретариата И. Ковалем. Он и настоял на ее возвращении в Управление областной милиции, которое располагалось тогда в Казарменном переулке, возле Покровских ворот.
Надо ли говорить, как это окрылило молодую женщину? О ее старании говорят награды: ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медали «За боевые заслуги, «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», а в мирное время -два нагрудных знака «Отличник милиции».
Любивший розыгрыши брат Михаил уже не подшучивал над майором милиции. Сестра слыла одним из лучших стрелков в подразделении, участвовала в соревнованиях.
В 1953 году Нина Ивановна решила вступить в партию. И услышала на собрании вопрос, бьющий наотмашь: «Кем был отец вашей дочери? « Сколько известно примеров, когда в таких ситуациях отказывались от компрометирующей связи, вычеркивали из жизни даже близких. Эта хрупкая женщина выдержала удар с мудростью и достоинством, редким даже в стабильные времена: «Каждая женщина имеет право стать матерью. Я его осуществила. И никто не имеет права меня спрашивать об этом».
-А в жизни, -припомнила дочь, -мама настолько за меня боялась, что не позволяла даже безобидного анекдота. По молодости, я сознательно провоцировала ее на оценку роли Сталина, Хрущева. Она уходила от откровенного разговора. И лишь после ее смерти я узнала, что все она понимала правильно, как мы все, но страх за мою судьбу замыкал ей уста. А была она кристально честным человеком.
В 60-е годы в органах началась реорганизация. Ее должность заместителя начальника секретариата становилась вольнонаемной. В материальном отношении это был крах для нашей семьи. В марте 1960 года, имея 30 лет выслуги, она ушла в отставку, но не порывала с милицией. Принимала деятельное участие в делах совета ветеранов союзного министерства.
Театральная сага брата
Михаил Жаров «вернулся в милицию» задолго до того, как сыграл роль участковых инспекторов милиции -Анискина и Ковалева. Перед войной у него была еще небольшая роль милиционера-спортсмена в фильме «По следам героя». А еще раньше -интеллигентного чекиста Ларцева в фильме «Ошибка инженера Кочина». Обе роли -своего рода сценическая компенсация за колоритного бандюгу Жигана, сыгранного Жаровым в «Путевке в жизнь». И хотя Жиган принес молодому актеру мировую известность, сам он был недоволен, что оказался по другую сторону «баррикад».
Потом будут сыграны десятки исторических, военных, комедийных ролей, вошедших в сокровищницу отечественного кино, прежде чем Жаров наденет мундир участкового Анискина.
Что недоговорил Виль Липатов
Тогда еще никто не знал о киногерое то, что вынужден был скрыть писатель Виль Липатов, взявший прототипом сельского участкового документального Анискина.
...В 30-е годы подлинный Анискин не был милиционером. Жизнь оказалась намного прозаичней художественного вымысла. Он вынужден был ехать в алтайскую глушь вслед за репрессированной сестрой -жертвой коллективизации, оставшейся с оравой детишек.
В войну 50-летнего Анискина по партийной линии назначили участковым. Жил он на Советской улице в маленьком домике с голубыми наличниками, вблизи детдома. Время было голодное. Однажды сторожившие картофельное поле сельчане насмерть забили тяпками вора, оказавшегося... женщиной. Анискин же и тогда проявлял чудеса доброты. Пригрел под своей крышей пришлую девочку-сиротку...
Справедливого участкового уважали, дети любили играть в Анискина. Когда сестру сняли с учета в спецкомендатуре, брат вышел в отставку и вернулся с ее семьей на родину...
Зрячей душой угадал народный артист Жаров доброе сердце героя и скрытые из цензурных соображений драматические повороты в жизни Анискина.
«Ты очень достоверен, Миша!»
Впрочем, одной интуиции Жарову было мало. Он, любимец публики, лауреат и многократный орденоносец, считал себя стажером и желал знать о работе участкового не по вершкам, а так, будто собирался сменить профессию. Дотошно изучил все инструкции, дежурил вместе с «хозяином микрорайона», брал на карандаш характерные детали и словечки. На съемках коллеги отмечали его трудолюбие и требовательность. Он выдерживал нагрузки, непосильные для молодых. При этом одновременно продолжал играть в театре. Когда была отснята часть материала, Жаров пригласил на просмотр сестру Нину.
Из воспоминаний Нины Ивановны:
- «Отбросим в сторон у родственные отношения. -сказал мне в кинозале брат. -Ты без обиняков откровенно скажешь, что получилось плохо, и мы переснимем заново. Я предупредил режиссера -твое мнение будет для меня решающим».
Когда зажегся свет, подошел Михаил:
- «Ты внимательно смотрела, ну, как все получилось ?»
- «Да, я смотрела очень внимательно. Ты очень достоверен, Миша...»
Эти годы были звездным часом для Михаила Ивановича. За сельским Анискиным последовал блистательный образ городского участкового Ковалева из повести Бориса Васильева «Самый последний день» в постановке Малого театра. А на телевидении -продолжение эпопеи: «Анискин и Фантомас», «И снова Анискин».
Естественно, милиция была и первым зрителем на премьерах. На всех спектаклях видел Жаров «коллег» в зале. Это помогало играть. «Меня работники милиции, -признавался он, -как бы приняли в свою семью. А наш участковый стал относиться ко мне как к своему коллеге, рассказывать о новостях в нашей профессии, советоваться, как с другом».
Не знал Анискин-Ковалев, что командиры и замполиты брали его в помощники при разборе неправильных действий нерадивых стражей порядка. Жаров честно заработал милицейскую награду -знак «Отличник милиции», которым он очень гордился и в день своего рождения предпочел всем наградам. «Ты не очень-то задирай нос, -шутил он с сестрой, майором милиции. -Теперь такая награда есть и у меня! «
И этот знак, и милицейскую форму Жарова-Анискина передала Нина Ивановна в Центральный музей МВД после смерти брата. В двух милицейских музеях -центральном и областном есть память и о ней самой -фотографии, документы, награды.
Полковник внутренней службы Лариса АСАУЛОВА
«Милиция» (Москва), 27.02.2001
ЖАРОВЫ — ФАМИЛИЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ
С народным любимцем Михаилом Жаровым случилось то, что неизбежно должно было произойти с Артистом от Бога. Он пропустил через душу и сердце все, чем жили в ХIХ-ХХ веках наши деды, отцы и мы сами.
Его племянница, Светлана Петровна, а также почитатели таланта актера помогли воссоздать малоизвестные страницы жизни семьи Жаровых, связанные с милицией.
Из подвала вышли лауреатами
В ходу у Жаровых шуточная версия о том, что основатель их рода -Иван Николаевич, найденный в кружевных пеленках на крылечке сиротского дома, наверняка имел богемную родословную. И хотя сам он стал «только» печатником -причем классным -типографии «Красный пролетарий», его дети и внуки внесли заметный вклад в кино. театр, живопись, мультипликацию, журналистику.
Мать Михаила, Анна Семеновна -круглая сирота, прачка, привила детям уважение к простому труду и чувство человеческого достоинства. Достаточно сказать, что долгие годы «звездная» семья Жаровых жила в одном из подвалов московского старинного дома на Самотеке. А когда соседи по подвальному житью-бытью докучали Анне Семеновне: «У тебя сын лауреат, а живете в лачуге!» -бабушка с достоинством отвечала: «Это же сын лауреат, а не я!»
Забегая вперед, следует отметить, что не только родители не пользовались заслугами и авторитетом сына, но и он сам. При том что много и охотно помогал нуждающимся как депутат городского Совета. Однажды председатель Моссовета Промыслов вызвал его к себе и поинтересовался жилищными условиями. Михаил Иванович бодро ответил, что они нормальные. Но тот имел другие сведения и распорядился выделить народному артисту трехкомнатную квартиру на Котельнической набережной, где тот и жил до последних дней.
Сестры
О каждом из Жаровых можно рассказать немало интересного. Их было три сестры -Александра, Нина, Лидия и старший брат Михаил. Сегодня никого из них нет в живых. Но остались их дети, внуки, друзья, фильмы, картины, письма, фотографии, воспоминания.
Наверное, в каждом крепком роду есть человек, который бережет все это от забвения и дурного слова. Таким хранителем семейных реликвий у Жаровых стала Светлана Петровна, дочь одной из сестер Михаила — Нины. Химик по профессии, Светлана Петровна заботливо собрала в своей квартире фамильные экспонаты, выделив два главных раздела: «Мир увлечений актера Жарова» и выставка картин Лидии Ивановны, а также рисунков Сергея Эйзенштейна. Они были подарены художнице при совместной работе над фильмом «Иван Грозный». Между прочим, зарубежные коллекционеры предлагали за них хорошие деньги. Но внуки Жаровых дружно ответили: «Это в первую очередь должны видеть в России! « И стали самозабвенно осуществлять задумку при поддержке Российской академии художеств.
Старшая сестра, Лидия, унаследовала от отца любовь мастерить. Начала с шитья платьев для кукол, потом -сестричкам. Так в ней рождался художник по костюмам, который был замечен самим Эйзенштейном. Он и пригласил Лидию на съемки фильма «Иван Грозный». Мало кто знает, что эта кинолента для Жаровых стала «семейной». Михаил играл Малюту Скуратова, а Нина -эпизодическую роль монахини.
Лидия Ивановна была удостоена почетного звания «Заслуженный художник РСФСР», участвовала в постановке лучших отечественных кинолент: «Летят журавли», «Девчата», «Вольница», «Бег», «Неотправленное письмо», «Дядюшкин сон». При жизни были две ее персональные выставки.
Средняя сестра, Александра, выучилась на юриста, работала в Рабоче-Крестьянской инспекции юрисконсультом. Когда было повальное вступление в партию, а по роду занятий это было необходимо, она отказалась. Принципиально заявила: «Выгоните из партии такого-то негодяя -тогда я в нее вступлю. А в одной партии нам не по пути».
Надо ли говорить, что вытерпела она от подобного максимализма! Ее выживали, увольняли, но своих убеждений Александра Ивановна не изменила. Когда работала в Центросоюзе, разрешала сложные арбитражные споры, и ее уважали за бескомпромиссность. Материально, как и все члены семьи Жаровых, она жила трудно. Однажды ей попытались дать взятку. С ней случился инфаркт, так она была потрясена и возмущена.
О Нине Ивановне мы расскажем дальше, а сейчас пора вспомнить о неистощимом на выдумки и розыгрыши ее брате Михаиле.
«Мама, я -народная милиция N 10!»
Типичного огольца знаменитой Марьиной рощи не привлекала карьера наборщика, которую ему прочил отец. Михаила тянуло на сцену. Да вот ирония судьбы: провалил экзамены и в Малый, и в Художественный театры. Пошел статистом в оперный театр С. Зимина, участвовал в массовках.
То было время смутных надежд и устремлений. Пожалуй, немногие знают, что жадный до приключений 16-летний юноша попробовал себя и в качестве народного милиционера. Причем в разгар февральской революции 1917 года в Москве.
Вспоминает Михаил Жаров:
«...Носясь с митинга на митинг, я добрался до городской Думы, которая в те дни походила на боевой штаб. На двери одной из маленьких комнат было мелом написано: «Народная милиция». Там я встретил ребят моего возраста или чуть постарше...
Часов в шесть-семь вечера нас стали разбивать на десятки. Я очутился в первой и получил билет, на котором было написано; «Народная милиция. Билет N 10. М. И. Жаров». Маленькая карточка меловой бумаги размером примерно десять на шесть сантиметров, в левом углу футуристический рисунок -эмблема свободы в лучах.
После того, как я получил этот билет и стал правофланговым в первой десятке московской милиции, нам объявили, что теперь мы находимся на военном положении и без разрешения никуда уходить не можем. Я попросил разрешения позвонить домой, потому что там с утра не знают, где я.
-Мама, я в Думе.
-В какой Думе, что ты мою душу терзаешь? Беги сейчас же домой!
-Мама, я -народная милиция N 10. Я не могу бежать домой.
...Раздалась команда: «Первая и вторая десятки -строиться! . Вот ваш комиссар. Вам дадут винтовки, вы пойдете в Головин переулок и займете полицейский участок».
Прохожие на тротуарах смотрели на нас испуганно: первые штатские с винтовками, да к тому же мальчишки. Впереди шагал молодой студент -наш комиссар. У него за пояс, к моей зависти, был лихо засунут наган. От этой необычной для нас оснащенности оружием и от испуганных взглядов незнакомых людей мы сами начали себя побаиваться. Но вот Головин переулок. Полицейский участок закрыт. Наш комиссар приказал: «Ружья наизготовку! Я буду стучать...» Двери отворили... Это был первый живой городовой, которого я увидел не в форме. Он поднял руки и мрачно сказал: «Я тут один, сторожу оружие. Куда его деть -не знаю».
...Первая победа так быстро и неожиданно досталась нам, что мы не верили в ее реальность. Все было слишком прозаично, даже этот городовой, так не похожий на грозу московских улиц, свирепых «фараонов», кричавших «Осади назад! «.
Стало темнеть... Я сказал:
-Товарищ командир, отпустите домой, я живу рядом. Оставляю в залог винтовку...
-Иди, но возвращайся обратно.
Но этому не суждено было случиться. Отсидев два дня «под домашним арестом», я вырвался в театр...»
«А ты, сестренка, не промахнешься?»
А вот сестра Михаила -Нина стала всамделишным сотрудником подмосковной милиции.
В домашнем музее Светланы Петровны услышала я взволнованный рассказ дочери о Нине Ивановне:
- «...В милиции служить не собиралась, -пишет в своих воспоминаниях мама. -Мечтала быть химиком. После десятилетки со статистическим уклоном сдавала экзамены в Московский химико-технологический институт имени Менделеева. Конкурс был огромный -мне не повезло. Расстроенная, пошла на биржу труда, что в Рахмановском переулке. Там обрадовались: «Статистики нужны на Петровке, 38». Там мужчина в форме наставлял: «Статистика -это, барышня, учет, а без него нет ни анализа, ни самой борьбы с преступностью». И меня взяли с испытательном сроком на два месяца...»
Весть о том, что Нина будет милиционером, родные приняли по-разному. Отец -удовлетворенно: «Будешь работать по-соседству с моей типографией». Мама -тревожно: «Не женское это дело». Сестры: «Теперь ты при деле». Больше всех обрадовался Миша: «Нина, я знаю, что такое милиция. Я в ней служил целые сутки!»
Из личного дела N 154:
«Нина Ивановна Жарова зачислена сотрудником Управления милиции УМВД Московской области с 15 декабря 1930 года. Приобрела опыт и навык в составлении документации, спецсообщений, докладных записок, при этом умело анализирует материалы. Служила в должности инспектора в наружной службе, уголовном розыске, секретариате...».
«Ничего героического, -уверяла она, -я не совершила. Но служба сделала меня стойкой, крепкой».
-Бабушка часто вспоминала, — говорит Светлана Петровна, -как мама поздно возвращалась с дежурств по выявлению беспризорников в Подмосковье. Она не смела переступить порог своего подвального жилища, прежде чем не пройдет санпропускник под контролем строгой Анны Семеновны. Это был отработанный ритуал. Бабушка выносила корыто, ведро воды и лила на мамины одежды, руками огребая с них вшей и грязь. После холодной купели дочь сбрасывала верхнюю одежду и уже в доме начинала мыть всю себя.
Бывало, я по-детски любопытствовала: «А если воришка попадется хитрый, он убежит от тебя? « Мама отвечала серьезно: «Даже самый коварный сделает промашку и обязательно поймается».
Старшего брата Мишу интересовало совсем другое: «Тебе форму дадут? -сыпал он вопросами. -Очень хочу тебя видеть в хромовых сапогах! А из оружия что получишь -берданку или пулемет? « Маме Нине приходилось контролировать работу отделений милиции, проявляя характер в непростых ситуациях. Вскоре на голубых петлицах ее формы появились синие «кубики» -средний начсостав. Со временем ее перевели в УР, где она отвечала за правомерность содержания задержанных в камерах предварительного заключения и за их санитарное состояние. Нередко слышала в свой адрес непристойные шуточки, угрозы обитателей. Были, конечно, и рисковые задания, о которых домашние ничего не знали. Отец гордился: на петлицах дочери красовались уже по две «шпалы». Шел 1941 год.
Семейные обстоятельства
В послужном списке Нины Ивановны есть перерыв в службе «по семейным обстоятельствам». Справка Управления НКВД г. Москвы от 28 июня 1941 года гласит: «Дана Жаровой Н. И. в том, что она действительно выезжает из г. Москвы вместе с отцом, матерью, сестрой и племянницей».
-А «семейные обстоятельства», -пояснила Светлана Петровна, -были самые печальные. Мама не состояла в официальном браке с моим отцом, которого арестовали как «врага народа». Она ждала его всю жизнь. А я узнала, что отца расстреляли лишь после смерти мамы. Так что не минула и нашу семью сия горькая чаша. Отъезд в Казахстан почти на два года был своего рода ссылкой. Большую часть времени мама работала в «Окнах ТАСС», возглавляла цех в производственно-творческом объединении художников «Казизо». В трудный для страны час она агитационными средствами поддерживала моральный дух шахтеров, колхозников, металлургов. В семейном архиве сохранились трогательные свидетельства поощрений в те годы: благодарность за агитпоездку в Карагандинский угольный бассейн, талон на покупку костюма, премия -250 рублей...
Лучший стрелок
Зимой 1943 года семья вернулась в Москву. Нина Ивановна для себя решила, что из-за мужа ее дальнейшая служба в милиции невозможна. Однажды на улице столкнулась со своим бывшим начальником секретариата И. Ковалем. Он и настоял на ее возвращении в Управление областной милиции, которое располагалось тогда в Казарменном переулке, возле Покровских ворот.
Надо ли говорить, как это окрылило молодую женщину? О ее старании говорят награды: ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медали «За боевые заслуги, «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», а в мирное время -два нагрудных знака «Отличник милиции».
Любивший розыгрыши брат Михаил уже не подшучивал над майором милиции. Сестра слыла одним из лучших стрелков в подразделении, участвовала в соревнованиях.
В 1953 году Нина Ивановна решила вступить в партию. И услышала на собрании вопрос, бьющий наотмашь: «Кем был отец вашей дочери? « Сколько известно примеров, когда в таких ситуациях отказывались от компрометирующей связи, вычеркивали из жизни даже близких. Эта хрупкая женщина выдержала удар с мудростью и достоинством, редким даже в стабильные времена: «Каждая женщина имеет право стать матерью. Я его осуществила. И никто не имеет права меня спрашивать об этом».
-А в жизни, -припомнила дочь, -мама настолько за меня боялась, что не позволяла даже безобидного анекдота. По молодости, я сознательно провоцировала ее на оценку роли Сталина, Хрущева. Она уходила от откровенного разговора. И лишь после ее смерти я узнала, что все она понимала правильно, как мы все, но страх за мою судьбу замыкал ей уста. А была она кристально честным человеком.
В 60-е годы в органах началась реорганизация. Ее должность заместителя начальника секретариата становилась вольнонаемной. В материальном отношении это был крах для нашей семьи. В марте 1960 года, имея 30 лет выслуги, она ушла в отставку, но не порывала с милицией. Принимала деятельное участие в делах совета ветеранов союзного министерства.
Театральная сага брата
Михаил Жаров «вернулся в милицию» задолго до того, как сыграл роль участковых инспекторов милиции -Анискина и Ковалева. Перед войной у него была еще небольшая роль милиционера-спортсмена в фильме «По следам героя». А еще раньше -интеллигентного чекиста Ларцева в фильме «Ошибка инженера Кочина». Обе роли -своего рода сценическая компенсация за колоритного бандюгу Жигана, сыгранного Жаровым в «Путевке в жизнь». И хотя Жиган принес молодому актеру мировую известность, сам он был недоволен, что оказался по другую сторону «баррикад».
Потом будут сыграны десятки исторических, военных, комедийных ролей, вошедших в сокровищницу отечественного кино, прежде чем Жаров наденет мундир участкового Анискина.
Что недоговорил Виль Липатов
Тогда еще никто не знал о киногерое то, что вынужден был скрыть писатель Виль Липатов, взявший прототипом сельского участкового документального Анискина.
...В 30-е годы подлинный Анискин не был милиционером. Жизнь оказалась намного прозаичней художественного вымысла. Он вынужден был ехать в алтайскую глушь вслед за репрессированной сестрой -жертвой коллективизации, оставшейся с оравой детишек.
В войну 50-летнего Анискина по партийной линии назначили участковым. Жил он на Советской улице в маленьком домике с голубыми наличниками, вблизи детдома. Время было голодное. Однажды сторожившие картофельное поле сельчане насмерть забили тяпками вора, оказавшегося... женщиной. Анискин же и тогда проявлял чудеса доброты. Пригрел под своей крышей пришлую девочку-сиротку...
Справедливого участкового уважали, дети любили играть в Анискина. Когда сестру сняли с учета в спецкомендатуре, брат вышел в отставку и вернулся с ее семьей на родину...
Зрячей душой угадал народный артист Жаров доброе сердце героя и скрытые из цензурных соображений драматические повороты в жизни Анискина.
«Ты очень достоверен, Миша!»
Впрочем, одной интуиции Жарову было мало. Он, любимец публики, лауреат и многократный орденоносец, считал себя стажером и желал знать о работе участкового не по вершкам, а так, будто собирался сменить профессию. Дотошно изучил все инструкции, дежурил вместе с «хозяином микрорайона», брал на карандаш характерные детали и словечки. На съемках коллеги отмечали его трудолюбие и требовательность. Он выдерживал нагрузки, непосильные для молодых. При этом одновременно продолжал играть в театре. Когда была отснята часть материала, Жаров пригласил на просмотр сестру Нину.
Из воспоминаний Нины Ивановны:
- «Отбросим в сторон у родственные отношения. -сказал мне в кинозале брат. -Ты без обиняков откровенно скажешь, что получилось плохо, и мы переснимем заново. Я предупредил режиссера -твое мнение будет для меня решающим».
Когда зажегся свет, подошел Михаил:
- «Ты внимательно смотрела, ну, как все получилось ?»
- «Да, я смотрела очень внимательно. Ты очень достоверен, Миша...»
Эти годы были звездным часом для Михаила Ивановича. За сельским Анискиным последовал блистательный образ городского участкового Ковалева из повести Бориса Васильева «Самый последний день» в постановке Малого театра. А на телевидении -продолжение эпопеи: «Анискин и Фантомас», «И снова Анискин».
Естественно, милиция была и первым зрителем на премьерах. На всех спектаклях видел Жаров «коллег» в зале. Это помогало играть. «Меня работники милиции, -признавался он, -как бы приняли в свою семью. А наш участковый стал относиться ко мне как к своему коллеге, рассказывать о новостях в нашей профессии, советоваться, как с другом».
Не знал Анискин-Ковалев, что командиры и замполиты брали его в помощники при разборе неправильных действий нерадивых стражей порядка. Жаров честно заработал милицейскую награду -знак «Отличник милиции», которым он очень гордился и в день своего рождения предпочел всем наградам. «Ты не очень-то задирай нос, -шутил он с сестрой, майором милиции. -Теперь такая награда есть и у меня! «
И этот знак, и милицейскую форму Жарова-Анискина передала Нина Ивановна в Центральный музей МВД после смерти брата. В двух милицейских музеях -центральном и областном есть память и о ней самой -фотографии, документы, награды.
Полковник внутренней службы Лариса АСАУЛОВА
«Милиция» (Москва), 27.02.2001
Дата публикации: 07.07.2005
«Листая старые подшивки»
ЖАРОВЫ — ФАМИЛИЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ
С народным любимцем Михаилом Жаровым случилось то, что неизбежно должно было произойти с Артистом от Бога. Он пропустил через душу и сердце все, чем жили в ХIХ-ХХ веках наши деды, отцы и мы сами.
Его племянница, Светлана Петровна, а также почитатели таланта актера помогли воссоздать малоизвестные страницы жизни семьи Жаровых, связанные с милицией.
Из подвала вышли лауреатами
В ходу у Жаровых шуточная версия о том, что основатель их рода -Иван Николаевич, найденный в кружевных пеленках на крылечке сиротского дома, наверняка имел богемную родословную. И хотя сам он стал «только» печатником -причем классным -типографии «Красный пролетарий», его дети и внуки внесли заметный вклад в кино. театр, живопись, мультипликацию, журналистику.
Мать Михаила, Анна Семеновна -круглая сирота, прачка, привила детям уважение к простому труду и чувство человеческого достоинства. Достаточно сказать, что долгие годы «звездная» семья Жаровых жила в одном из подвалов московского старинного дома на Самотеке. А когда соседи по подвальному житью-бытью докучали Анне Семеновне: «У тебя сын лауреат, а живете в лачуге!» -бабушка с достоинством отвечала: «Это же сын лауреат, а не я!»
Забегая вперед, следует отметить, что не только родители не пользовались заслугами и авторитетом сына, но и он сам. При том что много и охотно помогал нуждающимся как депутат городского Совета. Однажды председатель Моссовета Промыслов вызвал его к себе и поинтересовался жилищными условиями. Михаил Иванович бодро ответил, что они нормальные. Но тот имел другие сведения и распорядился выделить народному артисту трехкомнатную квартиру на Котельнической набережной, где тот и жил до последних дней.
Сестры
О каждом из Жаровых можно рассказать немало интересного. Их было три сестры -Александра, Нина, Лидия и старший брат Михаил. Сегодня никого из них нет в живых. Но остались их дети, внуки, друзья, фильмы, картины, письма, фотографии, воспоминания.
Наверное, в каждом крепком роду есть человек, который бережет все это от забвения и дурного слова. Таким хранителем семейных реликвий у Жаровых стала Светлана Петровна, дочь одной из сестер Михаила — Нины. Химик по профессии, Светлана Петровна заботливо собрала в своей квартире фамильные экспонаты, выделив два главных раздела: «Мир увлечений актера Жарова» и выставка картин Лидии Ивановны, а также рисунков Сергея Эйзенштейна. Они были подарены художнице при совместной работе над фильмом «Иван Грозный». Между прочим, зарубежные коллекционеры предлагали за них хорошие деньги. Но внуки Жаровых дружно ответили: «Это в первую очередь должны видеть в России! « И стали самозабвенно осуществлять задумку при поддержке Российской академии художеств.
Старшая сестра, Лидия, унаследовала от отца любовь мастерить. Начала с шитья платьев для кукол, потом -сестричкам. Так в ней рождался художник по костюмам, который был замечен самим Эйзенштейном. Он и пригласил Лидию на съемки фильма «Иван Грозный». Мало кто знает, что эта кинолента для Жаровых стала «семейной». Михаил играл Малюту Скуратова, а Нина -эпизодическую роль монахини.
Лидия Ивановна была удостоена почетного звания «Заслуженный художник РСФСР», участвовала в постановке лучших отечественных кинолент: «Летят журавли», «Девчата», «Вольница», «Бег», «Неотправленное письмо», «Дядюшкин сон». При жизни были две ее персональные выставки.
Средняя сестра, Александра, выучилась на юриста, работала в Рабоче-Крестьянской инспекции юрисконсультом. Когда было повальное вступление в партию, а по роду занятий это было необходимо, она отказалась. Принципиально заявила: «Выгоните из партии такого-то негодяя -тогда я в нее вступлю. А в одной партии нам не по пути».
Надо ли говорить, что вытерпела она от подобного максимализма! Ее выживали, увольняли, но своих убеждений Александра Ивановна не изменила. Когда работала в Центросоюзе, разрешала сложные арбитражные споры, и ее уважали за бескомпромиссность. Материально, как и все члены семьи Жаровых, она жила трудно. Однажды ей попытались дать взятку. С ней случился инфаркт, так она была потрясена и возмущена.
О Нине Ивановне мы расскажем дальше, а сейчас пора вспомнить о неистощимом на выдумки и розыгрыши ее брате Михаиле.
«Мама, я -народная милиция N 10!»
Типичного огольца знаменитой Марьиной рощи не привлекала карьера наборщика, которую ему прочил отец. Михаила тянуло на сцену. Да вот ирония судьбы: провалил экзамены и в Малый, и в Художественный театры. Пошел статистом в оперный театр С. Зимина, участвовал в массовках.
То было время смутных надежд и устремлений. Пожалуй, немногие знают, что жадный до приключений 16-летний юноша попробовал себя и в качестве народного милиционера. Причем в разгар февральской революции 1917 года в Москве.
Вспоминает Михаил Жаров:
«...Носясь с митинга на митинг, я добрался до городской Думы, которая в те дни походила на боевой штаб. На двери одной из маленьких комнат было мелом написано: «Народная милиция». Там я встретил ребят моего возраста или чуть постарше...
Часов в шесть-семь вечера нас стали разбивать на десятки. Я очутился в первой и получил билет, на котором было написано; «Народная милиция. Билет N 10. М. И. Жаров». Маленькая карточка меловой бумаги размером примерно десять на шесть сантиметров, в левом углу футуристический рисунок -эмблема свободы в лучах.
После того, как я получил этот билет и стал правофланговым в первой десятке московской милиции, нам объявили, что теперь мы находимся на военном положении и без разрешения никуда уходить не можем. Я попросил разрешения позвонить домой, потому что там с утра не знают, где я.
-Мама, я в Думе.
-В какой Думе, что ты мою душу терзаешь? Беги сейчас же домой!
-Мама, я -народная милиция N 10. Я не могу бежать домой.
...Раздалась команда: «Первая и вторая десятки -строиться! . Вот ваш комиссар. Вам дадут винтовки, вы пойдете в Головин переулок и займете полицейский участок».
Прохожие на тротуарах смотрели на нас испуганно: первые штатские с винтовками, да к тому же мальчишки. Впереди шагал молодой студент -наш комиссар. У него за пояс, к моей зависти, был лихо засунут наган. От этой необычной для нас оснащенности оружием и от испуганных взглядов незнакомых людей мы сами начали себя побаиваться. Но вот Головин переулок. Полицейский участок закрыт. Наш комиссар приказал: «Ружья наизготовку! Я буду стучать...» Двери отворили... Это был первый живой городовой, которого я увидел не в форме. Он поднял руки и мрачно сказал: «Я тут один, сторожу оружие. Куда его деть -не знаю».
...Первая победа так быстро и неожиданно досталась нам, что мы не верили в ее реальность. Все было слишком прозаично, даже этот городовой, так не похожий на грозу московских улиц, свирепых «фараонов», кричавших «Осади назад! «.
Стало темнеть... Я сказал:
-Товарищ командир, отпустите домой, я живу рядом. Оставляю в залог винтовку...
-Иди, но возвращайся обратно.
Но этому не суждено было случиться. Отсидев два дня «под домашним арестом», я вырвался в театр...»
«А ты, сестренка, не промахнешься?»
А вот сестра Михаила -Нина стала всамделишным сотрудником подмосковной милиции.
В домашнем музее Светланы Петровны услышала я взволнованный рассказ дочери о Нине Ивановне:
- «...В милиции служить не собиралась, -пишет в своих воспоминаниях мама. -Мечтала быть химиком. После десятилетки со статистическим уклоном сдавала экзамены в Московский химико-технологический институт имени Менделеева. Конкурс был огромный -мне не повезло. Расстроенная, пошла на биржу труда, что в Рахмановском переулке. Там обрадовались: «Статистики нужны на Петровке, 38». Там мужчина в форме наставлял: «Статистика -это, барышня, учет, а без него нет ни анализа, ни самой борьбы с преступностью». И меня взяли с испытательном сроком на два месяца...»
Весть о том, что Нина будет милиционером, родные приняли по-разному. Отец -удовлетворенно: «Будешь работать по-соседству с моей типографией». Мама -тревожно: «Не женское это дело». Сестры: «Теперь ты при деле». Больше всех обрадовался Миша: «Нина, я знаю, что такое милиция. Я в ней служил целые сутки!»
Из личного дела N 154:
«Нина Ивановна Жарова зачислена сотрудником Управления милиции УМВД Московской области с 15 декабря 1930 года. Приобрела опыт и навык в составлении документации, спецсообщений, докладных записок, при этом умело анализирует материалы. Служила в должности инспектора в наружной службе, уголовном розыске, секретариате...».
«Ничего героического, -уверяла она, -я не совершила. Но служба сделала меня стойкой, крепкой».
-Бабушка часто вспоминала, — говорит Светлана Петровна, -как мама поздно возвращалась с дежурств по выявлению беспризорников в Подмосковье. Она не смела переступить порог своего подвального жилища, прежде чем не пройдет санпропускник под контролем строгой Анны Семеновны. Это был отработанный ритуал. Бабушка выносила корыто, ведро воды и лила на мамины одежды, руками огребая с них вшей и грязь. После холодной купели дочь сбрасывала верхнюю одежду и уже в доме начинала мыть всю себя.
Бывало, я по-детски любопытствовала: «А если воришка попадется хитрый, он убежит от тебя? « Мама отвечала серьезно: «Даже самый коварный сделает промашку и обязательно поймается».
Старшего брата Мишу интересовало совсем другое: «Тебе форму дадут? -сыпал он вопросами. -Очень хочу тебя видеть в хромовых сапогах! А из оружия что получишь -берданку или пулемет? « Маме Нине приходилось контролировать работу отделений милиции, проявляя характер в непростых ситуациях. Вскоре на голубых петлицах ее формы появились синие «кубики» -средний начсостав. Со временем ее перевели в УР, где она отвечала за правомерность содержания задержанных в камерах предварительного заключения и за их санитарное состояние. Нередко слышала в свой адрес непристойные шуточки, угрозы обитателей. Были, конечно, и рисковые задания, о которых домашние ничего не знали. Отец гордился: на петлицах дочери красовались уже по две «шпалы». Шел 1941 год.
Семейные обстоятельства
В послужном списке Нины Ивановны есть перерыв в службе «по семейным обстоятельствам». Справка Управления НКВД г. Москвы от 28 июня 1941 года гласит: «Дана Жаровой Н. И. в том, что она действительно выезжает из г. Москвы вместе с отцом, матерью, сестрой и племянницей».
-А «семейные обстоятельства», -пояснила Светлана Петровна, -были самые печальные. Мама не состояла в официальном браке с моим отцом, которого арестовали как «врага народа». Она ждала его всю жизнь. А я узнала, что отца расстреляли лишь после смерти мамы. Так что не минула и нашу семью сия горькая чаша. Отъезд в Казахстан почти на два года был своего рода ссылкой. Большую часть времени мама работала в «Окнах ТАСС», возглавляла цех в производственно-творческом объединении художников «Казизо». В трудный для страны час она агитационными средствами поддерживала моральный дух шахтеров, колхозников, металлургов. В семейном архиве сохранились трогательные свидетельства поощрений в те годы: благодарность за агитпоездку в Карагандинский угольный бассейн, талон на покупку костюма, премия -250 рублей...
Лучший стрелок
Зимой 1943 года семья вернулась в Москву. Нина Ивановна для себя решила, что из-за мужа ее дальнейшая служба в милиции невозможна. Однажды на улице столкнулась со своим бывшим начальником секретариата И. Ковалем. Он и настоял на ее возвращении в Управление областной милиции, которое располагалось тогда в Казарменном переулке, возле Покровских ворот.
Надо ли говорить, как это окрылило молодую женщину? О ее старании говорят награды: ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медали «За боевые заслуги, «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», а в мирное время -два нагрудных знака «Отличник милиции».
Любивший розыгрыши брат Михаил уже не подшучивал над майором милиции. Сестра слыла одним из лучших стрелков в подразделении, участвовала в соревнованиях.
В 1953 году Нина Ивановна решила вступить в партию. И услышала на собрании вопрос, бьющий наотмашь: «Кем был отец вашей дочери? « Сколько известно примеров, когда в таких ситуациях отказывались от компрометирующей связи, вычеркивали из жизни даже близких. Эта хрупкая женщина выдержала удар с мудростью и достоинством, редким даже в стабильные времена: «Каждая женщина имеет право стать матерью. Я его осуществила. И никто не имеет права меня спрашивать об этом».
-А в жизни, -припомнила дочь, -мама настолько за меня боялась, что не позволяла даже безобидного анекдота. По молодости, я сознательно провоцировала ее на оценку роли Сталина, Хрущева. Она уходила от откровенного разговора. И лишь после ее смерти я узнала, что все она понимала правильно, как мы все, но страх за мою судьбу замыкал ей уста. А была она кристально честным человеком.
В 60-е годы в органах началась реорганизация. Ее должность заместителя начальника секретариата становилась вольнонаемной. В материальном отношении это был крах для нашей семьи. В марте 1960 года, имея 30 лет выслуги, она ушла в отставку, но не порывала с милицией. Принимала деятельное участие в делах совета ветеранов союзного министерства.
Театральная сага брата
Михаил Жаров «вернулся в милицию» задолго до того, как сыграл роль участковых инспекторов милиции -Анискина и Ковалева. Перед войной у него была еще небольшая роль милиционера-спортсмена в фильме «По следам героя». А еще раньше -интеллигентного чекиста Ларцева в фильме «Ошибка инженера Кочина». Обе роли -своего рода сценическая компенсация за колоритного бандюгу Жигана, сыгранного Жаровым в «Путевке в жизнь». И хотя Жиган принес молодому актеру мировую известность, сам он был недоволен, что оказался по другую сторону «баррикад».
Потом будут сыграны десятки исторических, военных, комедийных ролей, вошедших в сокровищницу отечественного кино, прежде чем Жаров наденет мундир участкового Анискина.
Что недоговорил Виль Липатов
Тогда еще никто не знал о киногерое то, что вынужден был скрыть писатель Виль Липатов, взявший прототипом сельского участкового документального Анискина.
...В 30-е годы подлинный Анискин не был милиционером. Жизнь оказалась намного прозаичней художественного вымысла. Он вынужден был ехать в алтайскую глушь вслед за репрессированной сестрой -жертвой коллективизации, оставшейся с оравой детишек.
В войну 50-летнего Анискина по партийной линии назначили участковым. Жил он на Советской улице в маленьком домике с голубыми наличниками, вблизи детдома. Время было голодное. Однажды сторожившие картофельное поле сельчане насмерть забили тяпками вора, оказавшегося... женщиной. Анискин же и тогда проявлял чудеса доброты. Пригрел под своей крышей пришлую девочку-сиротку...
Справедливого участкового уважали, дети любили играть в Анискина. Когда сестру сняли с учета в спецкомендатуре, брат вышел в отставку и вернулся с ее семьей на родину...
Зрячей душой угадал народный артист Жаров доброе сердце героя и скрытые из цензурных соображений драматические повороты в жизни Анискина.
«Ты очень достоверен, Миша!»
Впрочем, одной интуиции Жарову было мало. Он, любимец публики, лауреат и многократный орденоносец, считал себя стажером и желал знать о работе участкового не по вершкам, а так, будто собирался сменить профессию. Дотошно изучил все инструкции, дежурил вместе с «хозяином микрорайона», брал на карандаш характерные детали и словечки. На съемках коллеги отмечали его трудолюбие и требовательность. Он выдерживал нагрузки, непосильные для молодых. При этом одновременно продолжал играть в театре. Когда была отснята часть материала, Жаров пригласил на просмотр сестру Нину.
Из воспоминаний Нины Ивановны:
- «Отбросим в сторон у родственные отношения. -сказал мне в кинозале брат. -Ты без обиняков откровенно скажешь, что получилось плохо, и мы переснимем заново. Я предупредил режиссера -твое мнение будет для меня решающим».
Когда зажегся свет, подошел Михаил:
- «Ты внимательно смотрела, ну, как все получилось ?»
- «Да, я смотрела очень внимательно. Ты очень достоверен, Миша...»
Эти годы были звездным часом для Михаила Ивановича. За сельским Анискиным последовал блистательный образ городского участкового Ковалева из повести Бориса Васильева «Самый последний день» в постановке Малого театра. А на телевидении -продолжение эпопеи: «Анискин и Фантомас», «И снова Анискин».
Естественно, милиция была и первым зрителем на премьерах. На всех спектаклях видел Жаров «коллег» в зале. Это помогало играть. «Меня работники милиции, -признавался он, -как бы приняли в свою семью. А наш участковый стал относиться ко мне как к своему коллеге, рассказывать о новостях в нашей профессии, советоваться, как с другом».
Не знал Анискин-Ковалев, что командиры и замполиты брали его в помощники при разборе неправильных действий нерадивых стражей порядка. Жаров честно заработал милицейскую награду -знак «Отличник милиции», которым он очень гордился и в день своего рождения предпочел всем наградам. «Ты не очень-то задирай нос, -шутил он с сестрой, майором милиции. -Теперь такая награда есть и у меня! «
И этот знак, и милицейскую форму Жарова-Анискина передала Нина Ивановна в Центральный музей МВД после смерти брата. В двух милицейских музеях -центральном и областном есть память и о ней самой -фотографии, документы, награды.
Полковник внутренней службы Лариса АСАУЛОВА
«Милиция» (Москва), 27.02.2001
ЖАРОВЫ — ФАМИЛИЯ МИЛИЦЕЙСКАЯ
С народным любимцем Михаилом Жаровым случилось то, что неизбежно должно было произойти с Артистом от Бога. Он пропустил через душу и сердце все, чем жили в ХIХ-ХХ веках наши деды, отцы и мы сами.
Его племянница, Светлана Петровна, а также почитатели таланта актера помогли воссоздать малоизвестные страницы жизни семьи Жаровых, связанные с милицией.
Из подвала вышли лауреатами
В ходу у Жаровых шуточная версия о том, что основатель их рода -Иван Николаевич, найденный в кружевных пеленках на крылечке сиротского дома, наверняка имел богемную родословную. И хотя сам он стал «только» печатником -причем классным -типографии «Красный пролетарий», его дети и внуки внесли заметный вклад в кино. театр, живопись, мультипликацию, журналистику.
Мать Михаила, Анна Семеновна -круглая сирота, прачка, привила детям уважение к простому труду и чувство человеческого достоинства. Достаточно сказать, что долгие годы «звездная» семья Жаровых жила в одном из подвалов московского старинного дома на Самотеке. А когда соседи по подвальному житью-бытью докучали Анне Семеновне: «У тебя сын лауреат, а живете в лачуге!» -бабушка с достоинством отвечала: «Это же сын лауреат, а не я!»
Забегая вперед, следует отметить, что не только родители не пользовались заслугами и авторитетом сына, но и он сам. При том что много и охотно помогал нуждающимся как депутат городского Совета. Однажды председатель Моссовета Промыслов вызвал его к себе и поинтересовался жилищными условиями. Михаил Иванович бодро ответил, что они нормальные. Но тот имел другие сведения и распорядился выделить народному артисту трехкомнатную квартиру на Котельнической набережной, где тот и жил до последних дней.
Сестры
О каждом из Жаровых можно рассказать немало интересного. Их было три сестры -Александра, Нина, Лидия и старший брат Михаил. Сегодня никого из них нет в живых. Но остались их дети, внуки, друзья, фильмы, картины, письма, фотографии, воспоминания.
Наверное, в каждом крепком роду есть человек, который бережет все это от забвения и дурного слова. Таким хранителем семейных реликвий у Жаровых стала Светлана Петровна, дочь одной из сестер Михаила — Нины. Химик по профессии, Светлана Петровна заботливо собрала в своей квартире фамильные экспонаты, выделив два главных раздела: «Мир увлечений актера Жарова» и выставка картин Лидии Ивановны, а также рисунков Сергея Эйзенштейна. Они были подарены художнице при совместной работе над фильмом «Иван Грозный». Между прочим, зарубежные коллекционеры предлагали за них хорошие деньги. Но внуки Жаровых дружно ответили: «Это в первую очередь должны видеть в России! « И стали самозабвенно осуществлять задумку при поддержке Российской академии художеств.
Старшая сестра, Лидия, унаследовала от отца любовь мастерить. Начала с шитья платьев для кукол, потом -сестричкам. Так в ней рождался художник по костюмам, который был замечен самим Эйзенштейном. Он и пригласил Лидию на съемки фильма «Иван Грозный». Мало кто знает, что эта кинолента для Жаровых стала «семейной». Михаил играл Малюту Скуратова, а Нина -эпизодическую роль монахини.
Лидия Ивановна была удостоена почетного звания «Заслуженный художник РСФСР», участвовала в постановке лучших отечественных кинолент: «Летят журавли», «Девчата», «Вольница», «Бег», «Неотправленное письмо», «Дядюшкин сон». При жизни были две ее персональные выставки.
Средняя сестра, Александра, выучилась на юриста, работала в Рабоче-Крестьянской инспекции юрисконсультом. Когда было повальное вступление в партию, а по роду занятий это было необходимо, она отказалась. Принципиально заявила: «Выгоните из партии такого-то негодяя -тогда я в нее вступлю. А в одной партии нам не по пути».
Надо ли говорить, что вытерпела она от подобного максимализма! Ее выживали, увольняли, но своих убеждений Александра Ивановна не изменила. Когда работала в Центросоюзе, разрешала сложные арбитражные споры, и ее уважали за бескомпромиссность. Материально, как и все члены семьи Жаровых, она жила трудно. Однажды ей попытались дать взятку. С ней случился инфаркт, так она была потрясена и возмущена.
О Нине Ивановне мы расскажем дальше, а сейчас пора вспомнить о неистощимом на выдумки и розыгрыши ее брате Михаиле.
«Мама, я -народная милиция N 10!»
Типичного огольца знаменитой Марьиной рощи не привлекала карьера наборщика, которую ему прочил отец. Михаила тянуло на сцену. Да вот ирония судьбы: провалил экзамены и в Малый, и в Художественный театры. Пошел статистом в оперный театр С. Зимина, участвовал в массовках.
То было время смутных надежд и устремлений. Пожалуй, немногие знают, что жадный до приключений 16-летний юноша попробовал себя и в качестве народного милиционера. Причем в разгар февральской революции 1917 года в Москве.
Вспоминает Михаил Жаров:
«...Носясь с митинга на митинг, я добрался до городской Думы, которая в те дни походила на боевой штаб. На двери одной из маленьких комнат было мелом написано: «Народная милиция». Там я встретил ребят моего возраста или чуть постарше...
Часов в шесть-семь вечера нас стали разбивать на десятки. Я очутился в первой и получил билет, на котором было написано; «Народная милиция. Билет N 10. М. И. Жаров». Маленькая карточка меловой бумаги размером примерно десять на шесть сантиметров, в левом углу футуристический рисунок -эмблема свободы в лучах.
После того, как я получил этот билет и стал правофланговым в первой десятке московской милиции, нам объявили, что теперь мы находимся на военном положении и без разрешения никуда уходить не можем. Я попросил разрешения позвонить домой, потому что там с утра не знают, где я.
-Мама, я в Думе.
-В какой Думе, что ты мою душу терзаешь? Беги сейчас же домой!
-Мама, я -народная милиция N 10. Я не могу бежать домой.
...Раздалась команда: «Первая и вторая десятки -строиться! . Вот ваш комиссар. Вам дадут винтовки, вы пойдете в Головин переулок и займете полицейский участок».
Прохожие на тротуарах смотрели на нас испуганно: первые штатские с винтовками, да к тому же мальчишки. Впереди шагал молодой студент -наш комиссар. У него за пояс, к моей зависти, был лихо засунут наган. От этой необычной для нас оснащенности оружием и от испуганных взглядов незнакомых людей мы сами начали себя побаиваться. Но вот Головин переулок. Полицейский участок закрыт. Наш комиссар приказал: «Ружья наизготовку! Я буду стучать...» Двери отворили... Это был первый живой городовой, которого я увидел не в форме. Он поднял руки и мрачно сказал: «Я тут один, сторожу оружие. Куда его деть -не знаю».
...Первая победа так быстро и неожиданно досталась нам, что мы не верили в ее реальность. Все было слишком прозаично, даже этот городовой, так не похожий на грозу московских улиц, свирепых «фараонов», кричавших «Осади назад! «.
Стало темнеть... Я сказал:
-Товарищ командир, отпустите домой, я живу рядом. Оставляю в залог винтовку...
-Иди, но возвращайся обратно.
Но этому не суждено было случиться. Отсидев два дня «под домашним арестом», я вырвался в театр...»
«А ты, сестренка, не промахнешься?»
А вот сестра Михаила -Нина стала всамделишным сотрудником подмосковной милиции.
В домашнем музее Светланы Петровны услышала я взволнованный рассказ дочери о Нине Ивановне:
- «...В милиции служить не собиралась, -пишет в своих воспоминаниях мама. -Мечтала быть химиком. После десятилетки со статистическим уклоном сдавала экзамены в Московский химико-технологический институт имени Менделеева. Конкурс был огромный -мне не повезло. Расстроенная, пошла на биржу труда, что в Рахмановском переулке. Там обрадовались: «Статистики нужны на Петровке, 38». Там мужчина в форме наставлял: «Статистика -это, барышня, учет, а без него нет ни анализа, ни самой борьбы с преступностью». И меня взяли с испытательном сроком на два месяца...»
Весть о том, что Нина будет милиционером, родные приняли по-разному. Отец -удовлетворенно: «Будешь работать по-соседству с моей типографией». Мама -тревожно: «Не женское это дело». Сестры: «Теперь ты при деле». Больше всех обрадовался Миша: «Нина, я знаю, что такое милиция. Я в ней служил целые сутки!»
Из личного дела N 154:
«Нина Ивановна Жарова зачислена сотрудником Управления милиции УМВД Московской области с 15 декабря 1930 года. Приобрела опыт и навык в составлении документации, спецсообщений, докладных записок, при этом умело анализирует материалы. Служила в должности инспектора в наружной службе, уголовном розыске, секретариате...».
«Ничего героического, -уверяла она, -я не совершила. Но служба сделала меня стойкой, крепкой».
-Бабушка часто вспоминала, — говорит Светлана Петровна, -как мама поздно возвращалась с дежурств по выявлению беспризорников в Подмосковье. Она не смела переступить порог своего подвального жилища, прежде чем не пройдет санпропускник под контролем строгой Анны Семеновны. Это был отработанный ритуал. Бабушка выносила корыто, ведро воды и лила на мамины одежды, руками огребая с них вшей и грязь. После холодной купели дочь сбрасывала верхнюю одежду и уже в доме начинала мыть всю себя.
Бывало, я по-детски любопытствовала: «А если воришка попадется хитрый, он убежит от тебя? « Мама отвечала серьезно: «Даже самый коварный сделает промашку и обязательно поймается».
Старшего брата Мишу интересовало совсем другое: «Тебе форму дадут? -сыпал он вопросами. -Очень хочу тебя видеть в хромовых сапогах! А из оружия что получишь -берданку или пулемет? « Маме Нине приходилось контролировать работу отделений милиции, проявляя характер в непростых ситуациях. Вскоре на голубых петлицах ее формы появились синие «кубики» -средний начсостав. Со временем ее перевели в УР, где она отвечала за правомерность содержания задержанных в камерах предварительного заключения и за их санитарное состояние. Нередко слышала в свой адрес непристойные шуточки, угрозы обитателей. Были, конечно, и рисковые задания, о которых домашние ничего не знали. Отец гордился: на петлицах дочери красовались уже по две «шпалы». Шел 1941 год.
Семейные обстоятельства
В послужном списке Нины Ивановны есть перерыв в службе «по семейным обстоятельствам». Справка Управления НКВД г. Москвы от 28 июня 1941 года гласит: «Дана Жаровой Н. И. в том, что она действительно выезжает из г. Москвы вместе с отцом, матерью, сестрой и племянницей».
-А «семейные обстоятельства», -пояснила Светлана Петровна, -были самые печальные. Мама не состояла в официальном браке с моим отцом, которого арестовали как «врага народа». Она ждала его всю жизнь. А я узнала, что отца расстреляли лишь после смерти мамы. Так что не минула и нашу семью сия горькая чаша. Отъезд в Казахстан почти на два года был своего рода ссылкой. Большую часть времени мама работала в «Окнах ТАСС», возглавляла цех в производственно-творческом объединении художников «Казизо». В трудный для страны час она агитационными средствами поддерживала моральный дух шахтеров, колхозников, металлургов. В семейном архиве сохранились трогательные свидетельства поощрений в те годы: благодарность за агитпоездку в Карагандинский угольный бассейн, талон на покупку костюма, премия -250 рублей...
Лучший стрелок
Зимой 1943 года семья вернулась в Москву. Нина Ивановна для себя решила, что из-за мужа ее дальнейшая служба в милиции невозможна. Однажды на улице столкнулась со своим бывшим начальником секретариата И. Ковалем. Он и настоял на ее возвращении в Управление областной милиции, которое располагалось тогда в Казарменном переулке, возле Покровских ворот.
Надо ли говорить, как это окрылило молодую женщину? О ее старании говорят награды: ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медали «За боевые заслуги, «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», а в мирное время -два нагрудных знака «Отличник милиции».
Любивший розыгрыши брат Михаил уже не подшучивал над майором милиции. Сестра слыла одним из лучших стрелков в подразделении, участвовала в соревнованиях.
В 1953 году Нина Ивановна решила вступить в партию. И услышала на собрании вопрос, бьющий наотмашь: «Кем был отец вашей дочери? « Сколько известно примеров, когда в таких ситуациях отказывались от компрометирующей связи, вычеркивали из жизни даже близких. Эта хрупкая женщина выдержала удар с мудростью и достоинством, редким даже в стабильные времена: «Каждая женщина имеет право стать матерью. Я его осуществила. И никто не имеет права меня спрашивать об этом».
-А в жизни, -припомнила дочь, -мама настолько за меня боялась, что не позволяла даже безобидного анекдота. По молодости, я сознательно провоцировала ее на оценку роли Сталина, Хрущева. Она уходила от откровенного разговора. И лишь после ее смерти я узнала, что все она понимала правильно, как мы все, но страх за мою судьбу замыкал ей уста. А была она кристально честным человеком.
В 60-е годы в органах началась реорганизация. Ее должность заместителя начальника секретариата становилась вольнонаемной. В материальном отношении это был крах для нашей семьи. В марте 1960 года, имея 30 лет выслуги, она ушла в отставку, но не порывала с милицией. Принимала деятельное участие в делах совета ветеранов союзного министерства.
Театральная сага брата
Михаил Жаров «вернулся в милицию» задолго до того, как сыграл роль участковых инспекторов милиции -Анискина и Ковалева. Перед войной у него была еще небольшая роль милиционера-спортсмена в фильме «По следам героя». А еще раньше -интеллигентного чекиста Ларцева в фильме «Ошибка инженера Кочина». Обе роли -своего рода сценическая компенсация за колоритного бандюгу Жигана, сыгранного Жаровым в «Путевке в жизнь». И хотя Жиган принес молодому актеру мировую известность, сам он был недоволен, что оказался по другую сторону «баррикад».
Потом будут сыграны десятки исторических, военных, комедийных ролей, вошедших в сокровищницу отечественного кино, прежде чем Жаров наденет мундир участкового Анискина.
Что недоговорил Виль Липатов
Тогда еще никто не знал о киногерое то, что вынужден был скрыть писатель Виль Липатов, взявший прототипом сельского участкового документального Анискина.
...В 30-е годы подлинный Анискин не был милиционером. Жизнь оказалась намного прозаичней художественного вымысла. Он вынужден был ехать в алтайскую глушь вслед за репрессированной сестрой -жертвой коллективизации, оставшейся с оравой детишек.
В войну 50-летнего Анискина по партийной линии назначили участковым. Жил он на Советской улице в маленьком домике с голубыми наличниками, вблизи детдома. Время было голодное. Однажды сторожившие картофельное поле сельчане насмерть забили тяпками вора, оказавшегося... женщиной. Анискин же и тогда проявлял чудеса доброты. Пригрел под своей крышей пришлую девочку-сиротку...
Справедливого участкового уважали, дети любили играть в Анискина. Когда сестру сняли с учета в спецкомендатуре, брат вышел в отставку и вернулся с ее семьей на родину...
Зрячей душой угадал народный артист Жаров доброе сердце героя и скрытые из цензурных соображений драматические повороты в жизни Анискина.
«Ты очень достоверен, Миша!»
Впрочем, одной интуиции Жарову было мало. Он, любимец публики, лауреат и многократный орденоносец, считал себя стажером и желал знать о работе участкового не по вершкам, а так, будто собирался сменить профессию. Дотошно изучил все инструкции, дежурил вместе с «хозяином микрорайона», брал на карандаш характерные детали и словечки. На съемках коллеги отмечали его трудолюбие и требовательность. Он выдерживал нагрузки, непосильные для молодых. При этом одновременно продолжал играть в театре. Когда была отснята часть материала, Жаров пригласил на просмотр сестру Нину.
Из воспоминаний Нины Ивановны:
- «Отбросим в сторон у родственные отношения. -сказал мне в кинозале брат. -Ты без обиняков откровенно скажешь, что получилось плохо, и мы переснимем заново. Я предупредил режиссера -твое мнение будет для меня решающим».
Когда зажегся свет, подошел Михаил:
- «Ты внимательно смотрела, ну, как все получилось ?»
- «Да, я смотрела очень внимательно. Ты очень достоверен, Миша...»
Эти годы были звездным часом для Михаила Ивановича. За сельским Анискиным последовал блистательный образ городского участкового Ковалева из повести Бориса Васильева «Самый последний день» в постановке Малого театра. А на телевидении -продолжение эпопеи: «Анискин и Фантомас», «И снова Анискин».
Естественно, милиция была и первым зрителем на премьерах. На всех спектаклях видел Жаров «коллег» в зале. Это помогало играть. «Меня работники милиции, -признавался он, -как бы приняли в свою семью. А наш участковый стал относиться ко мне как к своему коллеге, рассказывать о новостях в нашей профессии, советоваться, как с другом».
Не знал Анискин-Ковалев, что командиры и замполиты брали его в помощники при разборе неправильных действий нерадивых стражей порядка. Жаров честно заработал милицейскую награду -знак «Отличник милиции», которым он очень гордился и в день своего рождения предпочел всем наградам. «Ты не очень-то задирай нос, -шутил он с сестрой, майором милиции. -Теперь такая награда есть и у меня! «
И этот знак, и милицейскую форму Жарова-Анискина передала Нина Ивановна в Центральный музей МВД после смерти брата. В двух милицейских музеях -центральном и областном есть память и о ней самой -фотографии, документы, награды.
Полковник внутренней службы Лариса АСАУЛОВА
«Милиция» (Москва), 27.02.2001
Дата публикации: 07.07.2005
Художественный руководитель Малого театра —
народный артист СССР Юрий Мефодьевич Соломин
Партнеры
Информационная поддержка
Оценка качества услуг учреждений культуры
