Новости

Дорогие друзья!

Отмечая юбилей Глеба Подгородинского и, конечно, присвоение ему звания народного артиста России, мы публикуем сегодня текст буклета, который вышел в серии "Библиотека Малого театра" в 2017 году (автор - Наталья Сажина).

***

Знаменитому училищу им. М.С.Щепкина отечественная культура обязана появлением артистов ярких, талантливых и удивительно разноплановых. Часть из них приходит служить в Малый театр, на протяжении 260 сезонов являющийся оплотом традиционного русского драматического искусства.

Подобная судьба ожидала и Глеба Подгородинского: несмотря на то, что вчерашний ученик Владимира Алексеевича Сафронова показывался в разные театры, сразу же после выпуска в 1993 году он был принят в Малый. Однако творческий путь Глеба начался значительно раньше.

Заслуженный артист России Глеб Подгородинский родился в семье театральных работников. Мама, Светлана Николаевна Чаплыгина – актриса и режиссёр. Папа, Валерий Васильевич Подгородинский – театровед. Оба в своё время окончили ГИТИС. В доме царила творческая атмосфера: постоянно велись разговоры о театре, частыми гостями были актёры, режиссеры и драматурги. Отец иногда брал сына с собой на спектакли, и Глебу посчастливилось посмотреть выдающиеся постановки Товстоногова, Эфроса, Ефремова… Но любовь к театру пришла не сразу, хотя судьба упорно вела его в этом направлении.

В двенадцать лет Глеб начал заниматься лепкой во Дворце Пионеров на Воробьевых горах. Вскоре, потеряв интерес, он перешел в другой кружок. Это оказался Театр юного москвича, и уже через две недели Глеб получил главную роль в новом спектакле «Иван» по одноименной повести Владимира Богомолова.

«Помню, как мне нравился запах кулис, бутафории, театральных костюмов... Загадочность темной сцены манила меня. Я получал удовольствие от игры. Иван в конце погибал, и я помню, как заплаканные девушки подходили ко мне и спрашивали: «Как у тебя это получается?» А я даже не знал, что ответить, просто пожимал плечами. Но «заболел» театром я все равно не сразу, и ощущение, что могу быть в этой профессии, стало приходить только на втором курсе института».

Добрая память о спектакле «Иван», или любимый запах бутафории и театральных костюмов. Тяга к сцене, или гены творческих родителей… Что-то заставило Глеба Подгородинского в 1989 году оказаться на пороге театрального вуза. По словам самого актера, он подавал документы во все институты сразу.

«Я перепутал даты поступлений. Сразу после выпускного уехал в деревню под Суздалем – готовиться. Многие абитуриенты уже прошли на конкурс, а я сидел себе на стоге сена, учил стихи. Приехал в Москву, когда начались третьи туры, и постарался быстро обежать все институты. При этом в Щепкинском мне сказали, что точно берут. Но я его выбрал не потому, что решил не рисковать. Мне там откровенно понравилось все – от мастера курса Владимира Алексеевича Сафронова до удивительного зеленого дворика внутри училища».

По окончании ВТУ им. Щепкина Глеб Подгородинский был приглашен в Малый театр. Первым спектаклем с его участием стала вышедшая в 1994 году «Преступная мать, или Второй Тартюф» Пьера Огюста Бомарше. Режиссер Борис Морозов выбрал Глеба на роль Леона, внебрачного сына графини Розины. «Преступная мать» завершает трилогию о жизни и похождениях всем известного Фигаро. Но если «Севильский цирюльник» давно обосновался на оперной сцене, а «Безумный день, или Женитьба Фигаро» – украшение любого драматического театра, то третью часть, которая считается перегруженной сюжетными перипетиями, берут для постановки редко.

«Леон довольно эксцентричный персонаж, – говорит о своей первой работе Подгородинский. – Я не очень-то мог овладеть собственными эмоциями, меня просто захлестывало».

Тем не менее, в этом образе был задан тон последующих ролей Подгородинского, которые шли от легкости, наивности, внешнего комикования к внутренней драме, конфликту. Подобное развитие отличает большинство персонажей, воплощенных артистом на сцене.

Леон в пьесе Бомарше очень похож на своего отца – пажа Керубино, но к его легкости и обаянию добавлена драма. Из обычного влюбленного героя он становится незаконнорожденным ребенком, причиной размолвки всё еще любящих друг друга графа и графини Альмавива. Леон готов отказаться и от титула, и от состояния, лишь бы просто остаться со своей матерью. Роль давала возможность начинающему артисту раскрыться как нельзя лучше.

В том же 1994 году началось его сотрудничество с «Театральной труппой Валерия Саркисова» – Глеб сыграл Алешу в спектакле «Братья Карамазовы. Завтра суд». Роль, которая, как и Леон, относится к числу работ, определяющих его творческую биографию. Сыграть двух таких разных по психофизике, по жанру персонажей – большая удача для молодого артиста. В Алеше Карамазове была и простота, и внутренняя чистота, душевная чуткость, способность – даже дар – очень верно и тонко чувствовать все вокруг себя.

Народный артист России, один из первых партнеров Подгородинского в Малом театре Василий Иванович Бочкарев так говорит о Глебе: «Мне нравится в нем то, что он не только как актер, но и как человек, сомневающийся. Это, на мой взгляд, основная черта для творческих людей. Сомневаться – значит искать, проверять. Это не свидетельство слабости, а как раз сильная сторона артиста. Отсюда идут и наив, и постоянное ученичество. При этом артист знает себе цену, осознает собственные возможности».

Постепенно Глеб завоевывает свое место в Малом, получает право на большие, значимые роли.

«Педагоги говорили: «Зачем ты идешь в Малый? Тебе же там нечего будет играть!» Но меня сразу заняли в репертуаре. Сперва играл в массовках, эпизодах – среди ролей в то время были и возмущенные мальчики, и умирающие революционеры, и чахоточные разночинцы. Я и сам шутил: у меня амплуа умирающего чахоточного мальчика».

1998-2000 годы стали для актера переломными. В 1998-м выходит моноспектакль «Руслан и Людмила» по одноименной поэме А.С.Пушкина. Для любого артиста подобная постановка – возможность громко заявить о себе, попробовать выйти за привычные рамки, высказаться, выложиться на полную. В биографии Подгородинского «Руслан и Людмила» сыграли судьбоносную роль.

«Был период, когда я не попал ни в одно новое распределение, а работать хотелось. И тогда я подумал, что можно сделать моноспектакль. Встретился с Вероникой Косенковой, режиссером и известным педагогом по сценической речи, и попросил мне помочь. После продолжительных поисков остановились на поэме «Руслан и Людмила» А.С.Пушкина. Долго не могли найти форму существования. Пробовали читать и от лица самого автора, и от лица современного человека. Не складывалось! В какой-то момент Косенкова предложила: «Глеб, пусть это будет друг Пушкина, не артист, не литератор. Просто товарищ, который, услышав поэму в исполнении автора, захотел прочитать ее на одном из вечеров». И то, что этот человек не профессионал, добавило легкости и свободы – я получил возможность импровизировать».

«На сцену ворвался, с темпераментом задиристого жеребенка, смешной, порывистый парень, и, представляя своих героев пушкинской поэмы, играя с ними (и в них) весело и влюбленно, заразил зал своей радостью», – писала известный театровед Татьяна Шах-Азизова.

Когда Сергей Женовач был приглашен в Малый театр ставить «Горе от ума», выбор Глеба Подгородинского на главную роль состоялся во многом потому, что режиссер посмотрел «Руслана и Людмилу».

«Назначение стало полной неожиданностью: я никогда не мечтал и не предполагал сыграть Чацкого. Работа шла непросто, казалось, что роль не моя: многое было на сопротивление, многое не получалось во время репетиций. Так как пьеса постоянно присутствовала в репертуаре Малого театра, то, естественно, все «знают», как играть Чацкого. Ко мне подходили не только артисты, но и костюмеры, монтировщики, и давали советы. И почти каждый в конце добавлял: «Ты, главное, никого не слушай!» В какой-то момент я стал ото всех прятаться и уходить с репетиций окольными путями».

Комедия А.С.Грибоедова, написанная в 1824 году, появилась в очень сложное для российского театра время. Первая четверть XIX века ознаменовалась расцветом жесточайшей цензуры, закрывавшей путь на сцену «неправильным» мыслям и взглядам.

В результате на подмостках воцарились водевили и иностранные мелодрамы, преследующие единственную цель: увести зрителя от тягот реальной жизни. И когда появился такой персонаж, как Чацкий, началось множество дискуссий и размышлений: что это за герой? Каковы его функции и задачи? Как его играть?

«Горе от ума» получило свое первое профессиональное сценическое воплощение именно в Малом театре. Исполнителем главной роли стал Павел Мочалов. Его трактовку принимали те, кто считал гражданский пафос определяющим в образе Чацкого. Затем появился Иван Самарин, сумевший создать гармоничный, гибкий и живой характер. Следующий исполнитель, Сергей Шумский, явил Москве Чацкого, чьи протест и мрачность рождались не из-за неудовлетворенности укладом общества, а из-за ревности, все более нараставшей и, наконец, превратившейся в глухую тревогу, непроизвольно искавшую выход. Эти три великих артиста воплотили основные трактовки образа. Но каким должен стать Чацкий в XXI веке? Насколько важна для него социальная тема? Ответить на эти вопросы предстояло и нашему герою.

Для любой театральной постановки особенно важно отражать дух времени. Но делать ставку только на актуальность нельзя: контекст эпохи постепенно меняется, обязывая спектакль смещать акценты. Неизменно вызывающими отклик у публики остаются, конечно же, человеческие отношения. Такой темой в «Горе от ума» является любовь Чацкого к Софье, его ревность и переживания.

Почему же спектакль Малого театра оказался настолько интересным? Комедия Грибоедова, всеми и давно признанная классикой, обросшая официальными трактовками, общими смыслами еще во время изучения в рамках школьной программы, вдруг обрела свежесть. Лаконичные, строгие декорации, столь характерные для художника Александра Боровского, но несколько необычные для Малого театра, балующего своих зрителей продуманными интерьерами с реалистичными подробностями, не давали возможности «спрятаться» за них, уйти от смысла. На этом фоне слаженный актерский ансамбль демонстрировал классическую игру, а в центре сюжета был неожиданно понятный и простой Чацкий.

На сцене Малого театра герой Подгородинского появился в 2000 году – растерянный, неуверенно улыбающийся молодой человек в обмотавшем шею толстом шарфе. Резонер, декабрист? Вряд ли. Этот Чацкий еще до конца не определился в жизни, не нашел себя. И вполне возможно, что за границу он ездил не за абстрактным «умом», но за подтверждением собственных мыслей и чувств. Выход героя на сцену вместо блистательного появления успешного мыслителя и резонера (как порой играют Чацкого театральные звезды) становился возвращением домой после самовольной отлучки.

«Мы долго думали, зачем Чацкий уехал за границу и почему вернулся? И поняли: он бежал от любви, решив выкинуть ее из сердца. Чацкий воевал, дружил с министрами, общался с другими женщинами, мог бы сделать карьеру… А потом понял, что все это ерунда, главное – любовь. И он вернулся к Софье, потому что не мог иначе».

«Чацкий был резко сдернут с котурнов, лишен резонерства, обличительного пафоса и всякого намека на романтизм, – писала в своей рецензии Татьяна Шах-Азизова. – Не-герой, не-боец, он не обличал, не гневался, но терялся и страдал от того, что его окружало, не находил себе места. Наивный идеализм его рушился от ударов грубого мира, и болезненность этих ударов сообщалась залу. Бедолагу Чацкого мы полюбили, жалели, находили в нем сходство с Мышкиным».

«Блажен, кто верует, тепло ему на свете!» – эту реплику можно считать лейтмотивом образа, созданного Глебом Подгородинским в 2000 году. Именно несогретость, поиск тепла и смысла гонят его прочь.

Спектакль идет с аншлагами уже 16 лет. Конечно, со дня премьеры многое изменилось. Появление на сцене сегодняшнего Чацкого – это возвращение человека, который многое повидал, от чего-то отказался, пережил разочарование. Все его мысли, чувства, поступки продиктованы желанием осуществить мечту, обрести в своей жизни якорь. Шарф, который раньше был небрежно и смешно обмотан вокруг юной мальчишеской шеи, теперь лежит на плечах, словно опуская их вниз, концы свободно свисают. Вспоминается из чеховской «Чайки»: «Жизнь свою я тащу волоком, как бесконечный шлейф». Герой немного усталый, но все равно предельно искренний и любящий. Уже не влюбленный, а любящий. Подгородинский по-прежнему играет искренность, легкую неуверенность, но сейчас она окрашена грустной улыбкой от пришедшего понимания жизни. Уже видна история героя, появляется внутренняя наполненность и глубина. У сегодняшнего Чацкого есть прошлое – у Чацкого 2000 года все еще впереди.

Приехав в дом, где когда-то был счастлив, увидев близких людей, он мгновенно переходил от смущения к радости – в нем словно заново оживали чувства и эмоции. Неожиданный отпор, полученный от Софьи (Ирина Леонова), заставлял Чацкого защищаться. Все его дальнейшее поведение диктовалось желанием сохранить себя, а не попытками унизить окружающих.

Когда артист умеет молчать на сцене – наблюдать за ним отдельное удовольствие: внимательный зритель может стать свидетелем скрытых переживаний и мыслей персонажа. В работе Подгородинского с этой точки зрения стоит отметить первое появление полковника Скалозуба (Виктор Низовой): Чацкий какое-то время держится в стороне, оценивает ситуацию, размышляя и готовясь к столкновению с грубой реальностью. Вторая сцена – с Репетиловым (Дмитрий Зеничев), который говорит без остановки, не ожидая реакции, весь во власти вдохновения. Герой Подгородинского не слушает приятеля. Видно, что его мысли где-то далеко, Репетилов здесь просто фон. Не собрания, не идеи тревожат Чацкого: он подводит итог своего пребывания в доме, который когда-то был ему почти родным. Он уже подходит к развязке, готов к ней.

«Для меня очень важно изменение артиста в долгих взаимоотношениях с персонажем, – говорит Василий Бочкарев. – Оно строится на полном взаимном доверии – ведь меняется сам актер, меняется и герой. Это очень важно. Персонаж остается обновленным, и всегда в состоянии подкинуть какую-то мысль, которая могла быть упущена во время первоначальных репетиций. Глеб постоянно находится в диалоге со своим героем. Он никогда не повторяет спектаклей, всегда есть момент импровизации, один из самых важных для исполнителя».

Финальный монолог Чацкого в исполнении Подгородинского становится не обличающим, красивым выходом заслуженного артиста перед публикой, как это часто бывает, а выстраданными, честными словами, в которых персонаж высказывает то, что чувствует в данный момент. Эта искренность сохраняется в Чацком Подгородинского на протяжении всего спектакля. И финальные слова «Карету мне, карету!» звучат как часть монолога, его логичное завершение, а не как реплика для аплодисментов. Актер начинает спокойно, в конце срываясь на крик, но это четко укладывается в образ: чаша терпения переполнена, наступила развязка, далее оставаться в доме Фамусова невыносимо…

Ольга Жевакина, партнерша Подгородинского по нескольким спектаклям, среди которых «Правда – хорошо, а счастье лучше», «Свадьба, свадьба, свадьба!» и «Дети Ванюшина», в «Горе от ума» играет Лизу: «Мне кажется, что комедии Глебу даются легче, но я обожаю наблюдать за ним в драматических ролях. Сыгранный им Чацкий – тонкая, большая работа. Взаимоотношений у наших персонажей не очень много, но всегда после того, как моя Лиза уходит со сцены, я остаюсь за кулисами, чтобы послушать финальный монолог Чацкого. Глеб передает в нем все – как прошел спектакль, каким получился... Глеб не перестает работать над ролью никогда, он – неуспокоенный артист. Для меня это очень важно – и в людях вообще, и в актерах особенно. Когда наступает успокоенность в профессии – можно считать, что артист закончился».

Сам Подгородинский так рассказывает о «Горе от ума»: «Большинство пьес приходят и уходят, а к этой все время возвращаешься. Роль Чацкого дает огромные возможности для артиста. Каждый раз я нахожу в тексте что-то новое. Удивительная глубина! Я снимаю один пласт, а под ним другой, снимаю его – и вижу следующий. И так до бесконечности».

За годы работы в Малом театре Глебу Подгородинскому посчастливилось соприкоснуться с серьезной драматургией. Это и Алексей Константинович Толстой (исторические пьесы «Царь Иоанн Грозный» и «Царь Борис»), и Максим Горький («Чудаки», «Дети солнца»), Сергей Найденов («Дети Ванюшина»), Август Стриндберг («Король Густав Васа») и, конечно же, Александр Николаевич Островский, без произведений которого невозможно представить репертуар Малого. Все эти и многие другие писатели сослужили Глебу хорошую службу, воспитав вкус к качественной, глубокой драматургии.

«В спектакле необходимы идея и смысл, он должен затрагивать эмоционально. Есть пьесы, которые вызывают отклик не потому, что это классика, а потому, что в них рассказывается о событиях, проблемах, чувствах, волнующих людей и сегодня».

Если в табели о рангах Малого театра первое место занимает Островский, то вторым автором, безусловно, является Антон Павлович Чехов. 2004 год, когда в России отмечалось 100 лет со дня смерти драматурга, был отмечен в Малом двумя премьерами: «Три сестры» поставил Юрий Соломин, «Свадьбу, свадьбу, свадьбу!» – Виталий Иванов. Подгородинский получил роли в обоих спектаклях. В первом ему достался Тузенбах, во втором – Ломов из водевиля «Предложение». И снова артисту повезло: он одновременно работает над совершенно разными характерами и жанрами.

В Тузенбахе была любовь, внутренний надлом, отчаянный поиск смысла жизни, воплотившегося для него в Ирине. И присущая всем работам Подгородинского искренность и умение артиста любя подшучивать над своими персонажами. Барон прекрасно понимает, что не очень популярен, в чем-то смешон, и, конечно же, проигрывает напористому Соленому (Виктор Низовой) или представительному Вершинину (Александр Ермаков). В то же время он очень хочет нравиться. И обществу, и лично Ирине. Это не хвастливые попытки обратить на себя внимание, а ненавязчивое, деликатное ухаживание. Подгородинский играет не Тузенбаха-военного, но Тузенбаха-аристократа.

«В «Горе от ума» мы с Юрием Мефодиевичем Соломиным партнеры, он играет Фамусова. На «Трех сестрах» я впервые встретился с Соломиным-режиссером. И как партнер, и как режиссер он удивительно тонко чувствует природу артиста, мягко и деликатно помогает в постижении образа».

Любовь Тузенбаха к Ирине (Варвара Андреева) становится в исполнении Подгородинского пусть придуманным, в чем-то внушенным себе, но центром его жизни. Он старается выстраивать на этом чувстве все свое существование: и выход в отставку, и отъезд на кирпичный завод, и возникшее желание «работать». Если семейство Прозоровых постоянно ищет какой-то эфемерный смысл жизни – и ничего не делает, ограничиваясь одними мечтами, то Тузенбах тихо, но верно двигается в нужном направлении. Пусть и он философствует, но его философия действенна. Это качество, подаренное Подгородинским своему герою, ставит Тузенбаха в центр спектакля.

На протяжении всего действия он пытается завоевать Ирину, и вроде бы в финале их ждут и свадьба, и отъезд на завод. Однако барон, как человек честный, не может до конца смириться с тем, что его счастье свершается не по обоюдному желанию. Предстоящая дуэль с Соленым лишь приближает объяснение с Ириной.

«Ты меня не любишь!» – «Это не в моей власти». Между двумя фразами наступает пауза. За считанные мгновения Подгородинский отыгрывает очень многое: здесь и страх услышать уже известную правду, и невысказанная мольба: «Обмани меня, это так важно сейчас!..» Тонко ведя линию своего героя, артист показывает в одночасье рухнувший мир. Теперь барон готов не просто к дуэли, а к гибели на ней.

Раскрывающий образы персонажей тонких, чутко отзывающихся на малейшее движение чувств и эмоций окружающих, Глеб Подгородинский – чеховский актер в полном смысле: он талантливо играет и драму, и комедию этого автора. Так, вслед за Тузенбахом артист исполнил роль Ломова в водевиле «Предложение». Здесь комический талант и природное чувство юмора Глеба раскрывается во всей своей искрометности и многогранности. Постановка, местами доходящая до фарса, дает артистам возможность похулиганить, выйдя за рамки реалистической игры.

Незадачливый жених в исполнении Подгородинского прекрасно существует внутри творящегося на сцене балагана: он серьезен и уверен в собственной правоте, несмотря на нелепость происходящего. Длинный, худой, нескладный Ломов за считанные минуты успевает прожить жизнь от эйфории торжественного жениховства до бесславного краха всех радужных надежд. Подгородинский задействует полный арсенал актерских приемов – аффектация в голосе, движениях, идущих вопреки костюму чеховской эпохи, – всё гармонично и оправдано шуточным сюжетом. Ломов хватается за сердце, отнявшуюся ногу, слабеет коленями, падает в обморок, картинно возлежит на садовой скамейке, – каждое из этих состояний выражено предельно точно. Глядя на героя, легко представить, каково будет житье бедолаги, когда из жениха он превратится в мужа-подкаблучника.

Наталью Степановну Чубукову, к которой и сватается персонаж Подгородинского, играет Ольга Жевакина:

«Хотя «Предложение» идет уже более 10 лет, мы до сих пор не расходимся после поклонов: обсуждаем, разбираем спектакль, вспоминаем, что и как играли. Быть в постоянном диалоге со своим партнером – бесценный опыт. А Глеб для меня – партнер идеальный. Здесь даже слово «хороший» не подходит. Идеальный – и всё!»

Малый часто называют Домом Островского – произведения этого автора органично вплетены в историю театра. Практически каждый в прославленной труппе участвовал в постановках по пьесам великого драматурга. Так, Глеб Подгородинский сыграл в спектаклях «Трудовой хлеб» (режиссер Александр Коршунов), «Правда – хорошо, а счастье лучше» (режиссер Сергей Женовач), «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» (режиссер Владимир Драгунов), «Сердце не камень» (режиссер Владимир Драгунов), «Не все коту масленица» (режиссер Виталий Иванов).

Вышедшая в 2002 году «Правда – хорошо, а счастье лучше» стала второй после «Горя от ума» постановкой Сергея Женовача в Малом театре. Спектакль принес своим создателям, в том числе и Глебу, Государственную премию России.

Подгородинский сыграл Платона Зыбкина – правдолюба, честного человека, юного и ранимого, который противостоит купеческому самодурству и лицемерию. Критики называли его персонажа Чацким Замоскворечья, и это неудивительно, ведь сам Островский написал Платона и Поликсену как пародию на Чацкого и Софью.

К сожалению, довольно часто восприятие творчества этого драматурга у нас однобоко. Никто не обращает внимания, что даже в комедиях Островского с их обязательным счастливым финалом присутствует пресловутое «темное царство», гнет которого необходимо преодолеть, дабы получить минимальные радости жизни. И если в «Не все коту масленица» положительные герои одерживают победу легко, без особых усилий, то в «Правде хорошо» им уже приходится преодолевать силу более серьезную. Конечно, условное зло наказано, добро торжествует, влюбленные соединяются, но отметим один момент: на самом деле герой Подгородинского не добивается счастья, не достигает его благодаря своим убеждениям. И финал приобретает оттенок некоторой грусти: вот оно, счастье, вот – исполнение желаний, но… «Добро» не побеждает, «зло» осталось при своем. Кого-то наградили, кого-то наказали, но гарантий того, что конфликт себя исчерпал, никаких. В «Правде хорошо» прекрасно показано это противостояние, его бесконечное перетекание из формы в форму, его неисчерпаемость.

Подгородинский снимает всю комичность со своего персонажа: он действительно верит в то, о чем говорит. В Зыбкине есть та простота, которая основана не на простодушии и наивности, но на верности и преданности. Она вполне зрелая и осознанная. Это ощущение жизни, ее понимание. Платон ничего не пропагандирует, просто живет согласно своим убеждениям. Конечно, кого-то он смешит, кого-то обижает, а кого-то постепенно заинтересовывает. Но в том, чтобы добро одержало победу, его правда не играет почти никакой роли.

Все становится на свои места в финале спектакля, когда после радостной для большинства развязки и объявленной помолвки герои выстраиваются в хор и поют духовный стих «Кукушечка». Сама мелодия – распевная, полнозвучная – мгновенно «переворачивает» настроение. Зритель, конечно, срывается в аплодисменты с улыбкой на лице, но момент смены атмосферы, тишины в зале очень ценен в этом спектакле. Так же как ценен герой Подгородинского, растерянно выслушивающий известия о счастливых переменах. Как же так? Чем заслужил, он же ничего не сделал? Почему?.. Вырывающаяся у Платона фраза: «Вот она правда-то, бабушка! Она свое возьмет», – это не уверенность в своей правоте, а, скорее, попытка объяснить происходящее.

Кстати, если говорить об основных чертах творчества Островского, можно вспомнить, что в большинстве случаев имена и фамилии его героев несут в себе смысловую нагрузку, либо указывая на основную характеристику, либо на основную функцию персонажа. И Платон Зыбкин – не исключение. Имя позаимствовано у древнегреческого философа, основоположника идеализма. Фамилия отражает зыбкость, робость, хрупкость – и правды, и счастья, которым награждают всех в финале.

«Это одна из моих любимейших ролей. Артисты шли на репетиции, как на праздник, время летело незаметно. Мы много шутили, смеялись. Работа над пьесой превратилась в веселую игру, в которой принимал участие каждый, включая режиссера. У нас сложилась отличная команда. Игровое начало, которое возникло на репетициях, присутствует и сейчас. Идет постоянное внутреннее обновление, и мы все в нем участвуем».

Актерская работа Подгородинского в этом спектакле очень выразительна, особенно запоминается финал первого действия. Вскочив на скамью, Платон что-то увлеченно доказывает, но окружающие расходятся, и он остается один. Неуклюже спускается, садится спиной к залу… Поникшие плечи лучше всяких слов демонстрируют состояние героя.

Неудивительно, что «Правда – хорошо, а счастье лучше» идет на протяжении стольких лет: с течением времени она лишь набирает актуальность. Формула честной жизни, высказанная Островским устами Платона, выражена всего в двух фразах: «…если он живет по правде, как следует, хорошо, честно, благородно, делает свое дело себе и другим на пользу – вот он и патриот своего отечества. А кто проживает только готовое, ума и образования не понимает; действует только по своему невежеству, с обидой и с насмешкой над человечеством, и только себе на потеху, тот мерзавец своей жизни».

Глеб Подгородинский – актер, которому требуется тесное взаимодействие с режиссером, совместный творческий процесс. А для этого не подходит ни режиссер слишком мягкий, ни тиран, который бы не оставил никакого личного актерского движения внутри роли, пространства для импровизации.

Поэтому в числе основных творческих удач Подгородинского – постановки Сергея Женовача: «Горе от ума» и «Правда – хорошо...» сыграли заметную роль в биографии артиста. Третьей совместной работой с Женовачем стал «Мнимый больной» Ж.Б.Мольера. Действие в этом спектакле выстроено вокруг центрального персонажа, Аргана, которого играет Василий Бочкарев. Все остальные исполнители работают по принципу ансамбля. Глебу досталась роль Клеанта, возлюбленного дочери Аргана. Здесь показательным является умение артиста держать ансамбль, работая на общий результат. Точно выверенная кутерьма, царящая на сцене, держит зрительское внимание, позволяя истории Мольера стать подлинным украшением афиши Дома Островского.

«Малый театр – один из немногих, где осталась связь с поколениями великих. Сейчас кругом эти ниточки рвутся, очень многое меняется. Но Юрию Мефодьевичу Соломину удается сохранять традиции. В театре действительно необыкновенная аура. Бывает, артисты из других городов, когда выходят на наши подмостки, начинают плакать. На Фестивале Островского некоторые актеры из провинциальных театров целовали сцену. Потому что в Малом – история, особый дух, который не дает расслабиться, здесь определенный уровень культуры. И, конечно, мы все ощущаем большую ответственность».

Эта ответственность, ее полное осознание стало той базой, на которой артист Глеб Подгородинский выстраивает свое актерское существование. Костюмные персонажи, комедии, драмы – все основано на ощущении школы Малого театра, его истории, но в каждой из своих работ Глеб сохраняет собственную индивидуальность. Подгородинский, несомненно, артист классического репертуара. Однако его манера игры несколько отличается от сценического реализма школы Малого театра. Беря его за основу, Подгородинский создает собственный актерский язык: это бОльшая воздушность и легкость образа, зрелая простота и эмоциональная наполненность.

В результате он становится желанным гостем и на других сценических площадках. Кроме участия в антрепризе Саркисова, многолетнее сотрудничество связывало Глеба с Центром драматургии и режиссуры под руководством Алексея Казанцева и Михаила Рощина. В 2005 году давняя дружба с Казанцевым вылилась в совместную работу «Смерть Тарелкина» А.В.Сухово-Кобылина, где Подгородинскому досталась двойная роль Тарелкина-Копылова. Критики поражались той самоотверженности, с которой артист «отбрасывал» свое обаяние, свою непобедимую юность, и, привыкший к сочувствию, вызывал у публики отвращение.

«Новая «степень свободы», преображение в роли, которая вряд ли пришла бы ему на ум; извлечение таких актерских ресурсов, о которых сам он едва ли подозревал. Ему, нежному любимцу Москвы, предстояло изобразить монстра», – писала Татьяна Шах-Азизова.

Театральный критик Александр Соколянский высоко оценил эту работу: «Играя мелкотравчатого и злополучного негодяя, крайнее воплощение человеческой нечисти, Подгородинский оказался виртуозом мелкого психологического жеста. Главное качество его игры – беглость выражений лица и звучаний голоса; ею можно восхищаться, как восхищаемся мы беспромашной беглостью пальцев пианиста. Как щурится, жмурится, скалится, ухмыляется Тарелкин-Подгородинский, читая самому себе надгробное слово, гораздо труднее описать, чем рассмотреть. Психологический портрет меняется с необыкновенной быстротою, но в каждую секунду он остается четким и ясным».

В 2006 году в ЦДР вышли «Героические деяния и речения доблестных Пантагрюэля и Панурга» по роману «Гаргантюа и Пантагрюэль». Перенести на сцену текст Франсуа Рабле с его чрезмерностью, фантасмагоричностью, незаменимостью каждого слова, где всё на грани, а порой и за гранью, где всё эпатаж, предстояло ученику Сергея Женовача Олегу Юмову и двум молодым артистам – Глебу Подгородинскому и Алексею Дубровскому.

…Мальчики начинают игру. Начинают с шахмат, а потом играют во все, что попадается под руку. Трюки, гэги, апарты в зал, словно вместе со зрителем они договорились верить в задорный обман, и длить его, и раздувать, и считать чистой правдой. На сцене царит калейдоскоп из образов и ситуаций, которые разыгрывают всего два актера.

По словам театрального критика Ирины Алпатовой, «Подгородинскому досталась роль-мечта – артиста-трансформатора, меняющего облики и характеры, как перчатки». К тому же, поиграть в традициях площадного театра Глебу ранее не доводилось. Воспитанник «школы переживания», он блистательно изобразил технику «представления».

«Я обожаю характерные роли и считаю себя характерным артистом. В Рабле я получал огромное удовольствие от возможности выйти за привычные рамки. Я играю и Понтагрюэля, и Сивиллу-старуху с гноящимися глазами, и Философа, и Лекаря, и Богослова, и Звездочета – все разные, и все со своими определенными чертами».

Когда артист исполняет известных авторов, рано или поздно они сами его «находят». Так случилось у Глеба с Ф.М.Достоевским. Актерская судьба, начинавшаяся в 1994 году с антрепризных «Братьев Карамазовых», в 2013-м продолжилась на подмостках Малого – в спектакле Антона Яковлева «Село Степанчиково и его обитатели» Подгородинский сыграл Ивана Ивановича Мизинчикова. В этой роли он снова балансирует на грани драмы и фарса.

В 2007 году Малый театр выпускает спектакль «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» в постановке Владимира Драгунова. Эта историческая хроника А.Н.Островского является своего рода продолжением «Царя Бориса» А.К.Толстого, повествуя о событиях, происходящих после восшествия на трон первого Лжедмитрия. Спектакль посвящен противостоянию двух персонажей – Дмитрия Самозванца, которого воплотил на сцене Глеб Подгородинский, и боярина Василия Шуйского в исполнении Бориса Невзорова.

По словам театроведа Ольги Егошиной, Подгородинский создает образ Самозванца «с польским изяществом и русским отчаянием». Лжедмитрий привлекателен как личность: он молод, хорош собой, чувствителен, ему не чужды мужские страсти – он жаждет жениться на Марине Мнишек, одновременно добиваясь расположения опальной Ксении Годуновой. И даже если он и сомневается в своем происхождении, то, по крайней мере, преисполнен самого благородного пыла в стремлении мудро управлять государством.

Очень точно эту работу Глеба охарактеризовала театральный критик Екатерина Рябова: «В одной из сцен боярин Шуйский говорит о том, что ложь выросла в трехглавого змея. Именно из этой метафоры и выводит Подгородинский своего героя. Он антихрист, но он же и новый умный политик, и он же влюбленный в Марину Мнишек недавний холоп. Для каждой из трех голов придуманы своя пластика, особый голос и душевные движения. Вот он выступает перед боярами: говорит чуть гнусаво, с хрипотцой; вот он страстно убеждает царицу Марфу (Татьяна Лебедева) признать в нем сына – один в один Ричард III, который соблазняет над могилой убитого им же короля его вдову. Вот он, наконец, антихрист, змеем изогнувшийся в сером польском камзоле на троне русских царей».

Следующая встреча Подгородинского с творчеством Островского состоялась в 2015 году, когда В.Драгунов поставил пьесу «Сердце не камень». Работа в этой постановке наиболее ярко раскрыла то, что, не отказываясь от собственной индивидуальности, артист может выйти за рамки своего амплуа. Константин Лукич Каркунов – персонаж, несомненно, отрицательный, что уже выводит Подгородинского из привычной зоны комфорта: почти все сыгранные им герои могли быть и легкомысленными, и преследовать личные цели, но вызывали в публике скорее понимание и сочувствие, нежели осуждение.

Образ Константина Каркунова выстроен по основной схеме, характеризующей актерскую игру Подгородинского: ироничная подача персонажа в начале, вызывающая несерьезное отношение к нему, и постепенное развитие, углубление на протяжении действия. За такими работами интереснее наблюдать: герои добавляют сюжету интриги, есть возможность открыть в них что-то неожиданное. Это придает новых красок всем без исключения постановкам с участием Глеба Подгородинского.

Вот и в «Сердце не камень» мы видим человека, на первый взгляд недалекого, нервного, пьяницу, постоянно нюхающего какой-то порошок, и от этого еще более издерганного. Дорогие перстни на пальцах, хороший костюм – герой становится типичным представителем «золотой молодежи». Он вьюном вертится вокруг богатого дяди, пытаясь повлиять на его решение о завещании. И перед нами не более чем озабоченный охотник за наследством. Если вы не знаете пьесу, даже не будете рассматривать Константина Лукича как одного из главных героев. Однако в дальнейшем становится ясно, что интриги, которые этот персонаж плетет вокруг дяди и его жены, являются основной движущей силой сюжета. Козни изобличены, Константин посрамлен, изгнан из дома, унижен, – от куража, предчувствия близкой удачи, артист переходит к отчаянному непониманию: как мог сорваться настолько хорошо продуманный план?.. Здесь раскрывается удивительная актерская мобильность Глеба Подгородинского: метаморфоза происходит в один миг. Меняется взгляд, пластика, голос.

Актеру прекрасно удаются перемены в эмоциях и чувствах: зритель видит все, что чувствует персонаж, делается это глубоко и изящно. В образе нет перегруженности – Подгородинский работает тонкой кистью, несколькими штрихами намечая то единственное, что важно в данный момент в его герое. В особенно динамичные моменты актер выдает максимум содержания за считанные мгновения, и даже паузы в его исполнении наполнены четким смыслом.

Потапа Потапыча Каркунова, за чьим наследством охотится ушлый племянник, играет Василий Бочкарев: «Перед спектаклем «Сердце не камень» я знаю, что увижу, выходя на сцену: Глеб уже за кулисами начинает пританцовывать, он уже в роли. И в этом есть профессионально-творческое уважение – Глеб предлагает мне определенный карнавальный ход. Присутствующее в нем игровое начало распространяется неким флёром на всех окружающих. Поэтому, когда я вижу на распределении, что попал с Глебом в один спектакль, я считаю, что выиграл партнера. Как в театре говорят: «мало выиграть роль, надо выиграть партнера»».

В 2016 году Подгородинскому досталась роль Ипполита в комедии Островского «Не все коту масленица». Еще один персонаж, у которого сложные отношения с собственным дядей, но в отличие от Константина Каркунова, абсолютно положительный. Робкий, живущий в постоянном унижении бедный приказчик под влиянием любви обретает уверенность в себе и способность отстаивать свои права. Отчасти Ипполит напоминает Платона Зыбкина, только с куда меньшим социальным подтекстом. Сам же спектакль просто идеален в качестве зарисовки сцен московского купеческого быта. Он словно сошел с картин Кустодиева – настолько ярки в нем краски и характеры персонажей.

Интересный факт: вопреки тому, что, как отмечает сам Глеб, он актер «не поющий», многих его персонажей сопровождает музыка. Это может быть пародия, как «лирический» дуэт Клеанта с Анжеликой, или легкомысленная песенка, которую напевают в «Сердце не камень». Игра Тузенбаха на рояле становится фоном для действия в «Трех сестрах», а душещипательный романс в исполнении пьяного Ипполита воспринимается как отдельный яркий номер. Павла Грунцова, первого в репертуаре Глеба героя Островского, мы видим с балалайкой в руках на протяжении всего спектакля «Трудовой хлеб». Кстати, для своего дебютного фильма «Мама», где Подгородинский играет сына Нонны Мордюковой, артист освоил игру на трубе. Подобные режиссерские решения и назначения на роли в чем-то подсознательные. Чувствуется в этом исполнителе нечто тонкое, деликатное, что хочется выразить в его героях через музыку.

Почему, посмотрев спектакль, зрители запомнят Глеба Подгородинского? Потому что в драме он поможет улыбнуться, а в комедии – задуматься о серьезном. Причем перемена настроений произойдет так быстро и гармонично, что будет почти незаметна. В этом немалую роль играет актерский темперамент, обаяние, которое не может не действовать на публику.

У любого артиста существуют отличительные черты, которые присущи в той или иной мере каждому из его героев. Они-то и делают исполнителя узнаваемым, создают неповторимый стиль. Для Подгородинского характерны динамичность и порывистость в комедии, глубина, тонкость, лиричность в драме. Зрители видят перед собой персонажей, на которых нельзя не откликнуться. Перед ними – сила личного актерского творчества, со-творение роли, ее развитие и углубление. Словно, примерив костюм, предложенный режиссером, артист «подгоняет его под себя», дополняя аксессуарами и деталями. Подобный процесс основывается, прежде всего, на эмоциональной подвижности и чувствовании.

Именно эти качества присущи и героям Глеба Подгородинского: Платон Зыбкин чувствует правду, а не приходит к ней путем сложных умозаключений, Чацкий и Тузенбах через разочарование в любви обретают понимание жизни, и даже персонажи комедий в исполнении Подгородинского действуют, скорее, по велению сердца, доверяя ему больше, чем долгим рассуждениям.

«У Александра Ивановича Южина есть заметка о том, что такое традиция Малого театра, – говорит Василий Бочкарев. – Вот, цитирую: «Традиция Малого театра заключается в требовании жизненной правды, внутренней силы, творческой оригинальности исполнения и вечного движения вперед». И еще: «Жизнь на сцене должна заслонять личную жизнь актера», «реализация замысла духом и телом». И что меня особенно вдохновляет: «Создание в репетируемом и уже идущем спектакле подлинного коллективного творчества». Все это я могу отнести к Глебу Подгородинскому. Я помню, как в своей первой роли (Леон в «Преступной матери, или Втором Тартюфе») он был растерянным, на деревянных ногах, не знающим, за что ухватиться, а сейчас – какое мастерство и класс! Подобного не было бы без ученичества, без поиска».

Сложно выделить какую-то одну роль Подгородинского, чтобы назвать ее лучшей. Каждый из его героев воплощен по-своему интересно и гармонично. Глебу удалось главное: он нашел свое место в театре. Наверное, в этом и заключается свобода актера? Быть в своем театре, играть своих героев, искать совершенства там, где ты есть. Продумывать роль второго плана с той же глубиной, что и центральную. Никогда не экономить на содержании при наличии интересной формы. И в Малом театре еще не раз появятся спектакли, в которых будет мастерски играть заслуженный артист России Глеб Подгородинский.

Наталья Сажина