Рина
15 марта 2007 г.
Вот бывает, посмотришь спектакль, и он тебя долго не отпускает, не отпускает по-хорошему, все как бы продолжаешь смотреть, доигрывать с героями, доспоривать, доплакивать, допереживать.
«Самозванец» тоже никак не отпускает. Вот вчера посмотрела и сегодня ни о чем больше думать не могу. Только он по-другому не отпускает. Горько, больно и обидно за любимый театр. Горько, что выпустили вот такой спектакль-карикатуру.
Попробую рассказать вам о своих впечатлениях.
Вещь историческая, события там происходят не в рамках одного небольшого конфликта или маленького городка. Хотя, конечно, и через бытовое событие местного значения можно показать историю, и дать зрителю прочувствовать эпохальность событий, показав любовный или семейный конфликт обычных, простых людей.
Но в данном случае речь в пьесе идет о первых лицах государства, действие происходит в центре, события общероссийского значения, борьба за власть в государстве. Это же масштаб!
Режиссер пошел по пути схематизации, минимализма в декорациях, реквизита и прочего. Видимо, для того, чтобы не отвлекать зрителя пустяками от главного. По части костюмов, однако, такого минимализма не наблюдалось, хотя они тоже скорее не исторические, а просто стилизованы под исторические. Такие яркие блестящие пятна на фоне полотен с чертежами соборов и палат.
Ей-богу, получилась какая-то карикатурность, которая не отпускала до конца спектакля.
И весь спектакль – карикатура на исторический. Мне приходилось видеть спектакли с минимумом декораций и на Таганке, и у Фоменок, и в том же Малом (например «Царь Борис» или «Заговор Фиеско»). Причем, «Заговор» не живьем, а в записи. Обычно в записи спектакль проигрывает. Но только не в этом случае, потому что и в записи спектакль захватывает с первых минут.
В таких спектаклях главное – атмосфера, среда, которая держит зрителя и не отпускает до конца. Когда уже не думается о декорациях, реквизите. Они или их отсутствие воспринимаются естественно, органично, потому что масштаб спектакля выходит за рамки этих несомненно важных в театральном деле вещей, но в данном конкретном случае вроде бы и не важных.
Но это кажущаяся неважность, потому что она подсознательно работает на общее дело. И это сделано талантом режиссера, которой только один в состоянии в процессе работы над спектаклем представить целиком картину происходящего и так сказать, готовый продукт. И собственно все остальное под это свое видение подгоняет, выстраивает и вводит зрителя ступень за ступенью в свой мир этого представления о спектакле.
И почему зритель покорен – талант, талант во всей его многогранности, интересе и глубине обрушивается как лавина, уносит. Вот уже и зритель приобщен к этому таинству и ему не скучно, захвачено его внимание, его чувства, его душа и сердце.
А здесь попытка уйти в минимализм при полном отсутствии атмосферы спектакля, всеохватывающей среды, общего порыва. Вот и получилась карикатура, в которой просто смешно от того, что Самозванец, переодеваясь, застегивает молнию на брюках. Но это так, штрих, дело не в молнии, конечно.
Просто такой минимализм должен быть оправдан прежде всего всем построением спектакля, актерским ансамблем, а этого не происходит. Играют в застывший, неживой театр. Вернее, в театр оттуда, из спектаклей с декорациями, ничего не меняя ни в интонациях, ни во взаимодействии друг с другом. А его и нет, этого взаимодействия. Каждый играет сам с собой, вышел, продекламировал свои реплики с нужными, положенными, запрограммированными раз и навсегда интонациями и ушел, освободив место следующему декламатору.
По-настоящему жаль актеров, они очень стараются, но своих сил объять действие не хватает, а режиссерской помощи они видно не получают, потому что режиссера нет, а есть разводящий – вышли слева, вышли справа, тут руку подняли, тут палку уронили, тут ножкой топнули.
От этого получается не спектакль, а скука смертная. Особенно первое действие. Во втором хоть чуть-чуть поживее, из серии – тут свету дадим, там музЫчку пустим, зритель и скушает.
Зритель конечно, скушает, только зачем же его за дурака считать.