В дни празднования 225-летнего юбилея А.С. Пушкина Малый театр показал премьеру «Маленьких трагедий» в постановке главного режиссёра Алексея Дубровского. Казалось бы, зрители давно привыкли к тому, что эти пушкинские шедевры приходят на самые разные подмостки – классические и экспериментальные – целиком, по отдельности или полным «циклом», нередко дополненным «Сценой из Фауста», но, тем не менее, заполняют театральные залы. Хотя вряд ли в ожидании чуда: для многих почти наизусть знакомый текст, широко известные сюжеты… Смею предположить, что почти всегда влекут не только имена любимых артистов, занятых в той или иной постановке, и не любопытство к некоему очередному эксперименту, а магия пушкинских строк, завораживающая красотой того самого «великого и могучего» русского языка, который уже почти покинул нас, оставив светлое воспоминание…

Спектакль Малого театра покорил с первых минут, ещё до начала «Скупого рыцаря», атмосферой тревоги приближения чего-то непоправимого, дыханием чумы. Оно повеяло мгновенно от направленных в зал рядов прожекторов, которые медленно уплыли под колосники, а вслед им появилась на сцене на фоне тёмно-серых кирпичных стен, замыкающих пространство, группа людей в чёрных плащах, в белых масках, схожих с дельартовским Чумным доктором. Их танец был подлинным искусством балета, взмахи плащей при кружении напоминали распростёртые над всем миром зловещие крылья. И возникало одновременное ощущение захватывающей красоты, изящества найденной точной формы, включения в контекст происходящего «Пира во время чумы» (не вошедшей в спектакль) и – страха ожидания… Изумительная хореография Антона Лещинского, мастерство молодых артистов и студентов Щепкинского училища заворожили зрительный зал не только утончённостью безукоризненной формы, но внятностью эмоций, отсылающих к «Пиру во время чумы» и – той благородной красотой, которой так часто недостаёт сегодня в театрах.

Художник Мария Утробина создала образ целого мира из замкнутого тремя стенами пространства, в котором один за другим появляются конкретные смертные грехи, уничтожающие не только окружающих, но едва ли не в первую очередь своих носителей.

Атмосфера «Пира во время чумы» как будто «распылена» в воздухе спектакля не только изысканной хореографией, музыкой Георга Фридриха Генделя, но и появлением из-под сцены, словно из преисподней, подвала Скупого рыцаря, заполненного сундуками; обеденного стола, за которым Сальери подсыпает яд в чашу Моцарта; статуи Командора… Нам явлены три смертных греха: алчность или корысть; гордыня, умноженная на зависть; сладострастие – пожалуй, самые «стойкие» во времени, не подверженные коренным изменениям на протяжении веков и так или иначе приводящие к трагедии, потому и воспринимаются в разные эпохи разными поколениями внятно.

… Луч света выхватывает на верхней ступени лестницы в глубине сцены сына Барона Альбера (Алексей Фаддеев), измученного невозможностью появляться на турнирах, жить одной жизнью со своими ровесниками из-за скупости отца. Рыцарский шлем пробит, взять деньги у Соломона невозможно, нужен заклад, даже вина не осталось, чтобы выпить… Растерянный взгляд Альбера, интонация разговора с Иваном – всё свидетельствует о предельном отчаянии юноши, о его готовности пойти на любое преступление, но как резко меняется лицо, как вспыхивают презрением и ненавистью глаза, когда Соломон (выразительная работа Владимира Дубровского) предлагает ему избавление от отца – склянку с ядом!.. Как минутное сомнение соблазняет мыслью вернуть Соломона, но невозможно совершить преступление. Лучше обратиться за помощью к всемогущему Герцогу.

Из-под сцены медленно появляется подвал, заставленный открытыми сундуками, полными сокровищ, и восседающий среди них Барон – на устах Василия Бочкарёва полуулыбка, заставляющая вспомнить слова Феофана Затворника о том, что «корысть есть ненасытимое желание иметь, или искание и стяжание вещей под видом пользы, затем только, чтобы сказать об них: мои». Только это – обладание – владеет всеми помыслами Барона. Прекрасный Мастер, Василий Бочкарёв ни на миг не изображает согбенного старца, которому пора уже освободить место на земле, его герой – человек, в котором ещё достаточно сил, чтобы преумножать сокровища, наслаждаться своей безграничной властью. На моей памяти едва ли не впервые слова Соломона подкреплены тем, что мы видим: «Барон здоров. Бог даст – лет десять, двадцать. И двадцать пять и тридцать проживёт он». И эта яркая краска придаёт известному сюжету странный, на первый взгляд, но и определённо фатальный оттенок. «Моё» - значит, неделимое, принадлежащее, словно от рождения данное свыше; то, что не подвластно ни возрасту, ни чину, что даёт ощущение вечной жизни. И невольно приходит на память «Холстомер» Л.Н. Толстого, где автор рассуждает о том, что «мой», «моя», «моё» определяют сущность человека, переставшего видеть разницу между одушевлённым и неодушевлённым. Когда осознаёшь это, выстраивается живая преемственность традиций гуманизма русской культуры и иначе воспринимаются слова:

Что не подвластно мне?
как некий демон
Отселе править миром я могу;
…
Мне всё послушно, я же – ничему;
Я выше всех желаний; я спокоен;
Я знаю мощь мою: с меня довольно
Сего сознанья…

Василий Бочкарёв произносит их не просто упоенно, а вдохновенно, как оправдание собственного существования, словно на наших глазах молодея, воспламеняясь собственным величием. Но как же мгновенно он теряет его, как начинают бегать глаза, когда он, обдумывая каждое слово, пытается внушить Герцогу (Михаил Мартьянов принимает Барона на фоне театральной ложи и держится несколько театрально, что оправдано стилистикой спектакля): его сын гуляка, он даже пытался убить отца. И тогда наступает трагическая развязка – смерть Барона, которую, следуя логике постановки, возможно оценить как закономерное возмездие свыше тому, кто возомнил себя властелином мира. Хрестоматийные слова Герцога: «Ужасный век, ужасные сердца!» - прозвучат не приговором, а скупой, произнесённой без пафоса констотацией. Едва ли не на все времена. Бесшумно появится один из людей в чёрном и наденет на Барона белую маску – своеобразный атрибут завершившейся жизни, а двое других унесут безжизненное тело…

Словно по контрасту с сокровищами, укрытыми от посторонних глаз в подвале, на сцене предстанет роскошь цветов в корзинах, зеркало, предметы благородной и дорогой красоты, клавесин в доме Сальери. Всё это занимает лишь часть пространства, замкнутого серыми стенами. Он войдёт в это пространство в распахнутом халате, деловито возьмёт в руки лейку и будет поливать цветы, занятый своими мыслями не о музыке, которую «разъял как труп», постигая искусство, а о потаённом, но всё более властно вырывающемся из души:

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был
Когда-нибудь завистником презренным,
…
Никто! А ныне – я сам скажу – я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую. – О, небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений – не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан –
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!

Михаил Филиппов, великолепный Мастер, много раз покорявший зрителей на сцене Московского театра им. Вл. Маяковского, на других сценах, на киноэкранах, недавно вступивший в труппу Малого театра, в роли Сальери предстаёт поистине неузнаваемым. Такая спокойная внешняя мощь при внутреннем иссушающем борении страстей исходит от его облика, от «проверки» созревшего решения камертоном, который каждый раз издаёт чистый звук, словно ответ на мысли Сальери, от разговора с собственным отражением в зеркале, - что становится не по себе. И невольно приходят на ум слова святителя Василия Великого, писателя и богослова: «… Хотя убоится суда, произнесённого за гордость, однако не может исцелиться от этой страсти, если не оставит всех помышлений о своей предпочтительности».

Непомерная гордыня, разъедаемая завистью к тому, кому всё дано от рождения свыше, без «трудов, усердия, моленья», словно физически душит, всё больше укрепляя мысль о том, что именно он, Сальери, призван:

Нет! Не могу противиться я доле
Судьбе моей: я избран, чтоб его
Остановить – не то мы все погибли.

Появление Моцарта (отличная работа Дениса Корнуха!) в сопровождении не Слепого скрипача, а весёлой компании людей в чёрном. Он танцует вместе с ними легко и изящно, а потом все они превращаются в воображаемого скрипача, играя на воображаемых скрипках. Именно это и становится последней каплей для Сальери: он достаёт «последний дар Изоры», яд, и, вновь проверив себя камертоном, принимает окончательное решение…

Поднимающийся из преисподней роскошно накрытый стол в трактире вновь вызовет неожиданную ассоциацию со стихотворением Г.Р. Державина, благословившего лицеиста Пушкина: «Где стол был яств, там гроб стоит…» И эта цепочка неожиданных и, казалось бы, невольно приходящих на память воспоминаний придаёт спектаклю Алексея Дубровского тот объём, что естественно вписывает его в контекст не только отечественной, но и мировой культуры.

Едва уловимые на бесстрастном лице Сальери последние сомнения; охваченное мыслями о «Реквиеме» печально-задумчивое лицо Моцарта, машинально играющего в бильбоке, почти залпом выпитая чаша с ядом – всё это говорит больше слов, заставляя зрительный зал дышать одним дыханием с героями в ожидании неизбежного. На Моцарта наденут белую маску и уведут за собой люди в чёрном, а Сальери привычным жестом возьмёт в руки камертон и, не услышав звука, будет настойчиво вызывать его. И страшно видеть человека, с ужасом вопрошающего себя: «И я не гений?» и продолжающего неистово, отчаянно бить по беззвучной «вилочке» камертона…

О последней части «Маленьких трагедий» на сцене Малого театра говорить сложнее. «Каменный гость» выстроен так же стильно, точно, как и две предыдущие истории, но… на фоне Барона-Бочкарёва и Сальери-Филиппова Дон Гуан Игоря Петренко проигрывает, в первую очередь, по части темперамента. Если вновь припомнить определения смертных грехов, нельзя не вспомнить священномученика Василия Кинешемского: «Нередко бывает, что человек не в состоянии думать более ни о чём другом: им всецело владеет демон страсти». Этого демона разглядеть в артисте не удалось: Игорь Петренко, принадлежащий к когорте любимых артистов кино, статный, красивый, казалось, если и одержим чем-то, то, скорее, не страстью, а надоевшей ему самому привычкой не пропустить мимо ни одну женщину, преумножая свою репутацию покорителя женских сердец. Искусно соблазняя Дону Анну (очень хороша Полина Долинская, проживающая по развитию сюжета медленное перерождение замкнутой чувством долга молодой женщины до интереса к незнакомцу, сменяющегося на наших глазах подлинной страстью), он действует более по распространённой славе развратника, нежели по власти демона, справиться с которой не может. И куда более темпераментными, яркими выглядят рядом с ним Лепорелло (Виктор Низовой), Дон Карлос, сдержанный лишь внешне (Александр Волков) и даже Монах (Сергей Еремеев), неистово стегающий себя плёткой в попытках усмирить чувство к прекрасной Доне Анне.

И всё же спектакль «Маленькие трагедии» по высочайшему уровню культуры; по стилю постановки; точности психологического режиссёрского решения и актёрского исполнения с глубоким проникновением в характеры вечных персонажей; изысканной красоте сценографии и костюмов; световому и музыкальному оформлению не для меня одной стал событием радостным и внушающим большие надежды.

Наталья Старосельская, журнал «Страстной бульвар,10», №1-271/2024

https://strast10.ru/

Актер Алексей Фаддеев четверть века служит в Малом театре. Он запомнился зрителям еще студентом, сыграв гимназиста-недоучку Буланова в комедии А.Н. Островского «Лес». Дарование этого талантливого и яркого актера не привязано к конкретному амплуа и развивается от роли к роли. С середины 2000-х годов Фаддеев — один из ведущих актеров своего поколения и один из ведущих артистов Малого театра. Параллельно Фаддеев активно снимается в кино и на телевидении. Он и его супруга актриса Глафира Тарханова воспитывают четырех сыновей и продолжают заниматься творчеством.

–У Кречинского, которого вы играете в мюзикле «Свадьба Кречинского», есть что-то от романтических героев — пушкинского Германна и лермонтовского Арбенина…

— В нашей «Свадьбе Кречинского» акценты расставлены не так, как в пьесе Сухово-Кобылина. Режиссер Алексей Франдетти мне сразу сказал, что, поскольку это мюзикл Колкера на сюжет Сухово-Кобылина, мне надо играть Кречинского так, чтобы зритель в финале прощал моего героя. Но сам Сухово-Кобылин говорил, что Кречинский — мазурик. Не романтический герой, а авантюрист и мразь.

— А Паратов, сыгранный вами в «Бесприданнице»?

— Мой учитель Юрий Мефодьевич Соломин, Царство ему Небесное, на репетициях «Бесприданницы» сказал мне о Паратове: «Запомни, Паратов — это волк. Он приехал, на глазах у всех соблазнил девочку и бросил. Порядочный мужчина так не поступает». У Паратова нет какой-то космической любви к Ларисе. Были влюбленность, эгоистическое желание вернуть ее. Но он быстро вспомнил, что скоро женится, а девочка уничтожена.

Знаете, я заметил, что в пьесах Островского первый текст, произнесенный персонажем на сцене, — определение его характера. К Паратову в «Бесприданнице» подбегает трактирный слуга, начинает его отряхивать, а Паратов говорит: «Да что ты! Я с воды. На Волге-то не пыльно». И понятно, что перед нами человек жесткий, циничный, но с юмором. Буланов в «Лесе» — это моя первая большая роль в Малом театре — вначале спрашивает: «Ты набил мне папиросы? Отчего же нет? Я тебе велел… Я вот Раисе Павловне скажу». И понятно, что на сцене маленькое хамло, и он себя еще проявит.

— Как получилось, что вы еще студентом третьего курса сыграли Буланова?

— Так сложились обстоятельства. Юрий Мефодьевич, ставивший «Лес», пригласил меня репетировать Буланова вторым составом. На роль Гурмыжской была назначена Элина Авраамовна Быстрицкая, а Ирина Вадимовна Муравьева была при ней Улитой. Но обстоятельства сложились так, что выпускала спектакль и сыграла на премьере Гурмыжскую Ирина Вадимовна, а я сыграл Буланова.

— После окончания театрального института вы хотели работать только в Малом театре?

— Естественно, ходил на какие-то показы с курсом в другие театры, где-то даже меня хотели брать, но я уже как-то прикипел к Малому театру… Здесь особая атмосфера. Я впервые вышел на эту сцену в 18 лет, сыграв одного из танцующих слуг в спектакле «Таланты и поклонники». Потом, будучи студентом, выпускал «Тайны мадридского двора» как стражник-шпажист: в училище я увлекался историческим фехтованием. А дальше был «Лес». И уже стало понятно, что меня возьмут в Малый театр. Хотя Юрий Мефодьевич ничего лично мне не говорил. За все время работы он ни разу меня не похвалил в лицо, хотя хвалил других артистов… Только раз на пресс-конференции «Бесприданницы» сказал при мне: «Алексей Фаддеев играет Паратова. На мой взгляд, он играет эту роль занятно». И все. Но благодаря ему я сыграл Паратова, играл и играю Лопахина, Чичикова и другие роли в Малом театре.

— Вы сначала играли в «Вишневом саде» Яшу, а потом вас назначили на роль Лопахина?

— Нет, было по-другому. Яшу я играл в старом варианте спекта­к—ля, Раневской была тогда Ирина Вадимовна Муравьева. Соломин спектакль закрыл, и его не было несколько лет. Потом приняли решение его восстановить, и Юрий Мефодьевич его восстановил за несколько недель, практически таким, как при Ильинском, но с обновленным составом актеров. Для новых актеров он сделал разбор, в частности, разбирал со мной роль Лопахина. Юрий Мефодьевич был высокого класса артист и по своей природе был «актер-
слухач»: на слух ловил любую фальшь — и боролся с ней. Поэтому наша манера общения в «Вишневом саде», как говорят смотревшие спектакль, ближе к кинематографу.

— В четвертом акте есть момент, когда Лопахин стоит позади Раневской и Гаева, как будто бы ждет чего-то, а потом уходит. Чего он ждет?

— Я для себя это оправдываю тем, что он хочет что-то ей сказать. Он неженатый мужик, сильно за тридцать, и у него никого и ничего в жизни нет, кроме этой усадьбы и этой женщины, которая, когда ему было пятнадцать лет, вдруг проявила к нему нежность. Но он говорит только: «Что ж, до весны. Выходите, господа… До свиданция!..» И как было сделано еще Ильинским, всю эту картину Лопахин носит ключи, держа в кулаке, чтобы не звенели, и, только сказав «до свиданция», отпускает их вниз, и при его уходе они звенят — дзинь, дзинь, дзинь… Все, сад начнут рубить.

— Придуманная Лопахиным схема спасения имения работает? Почему он, купив его, не отдал после этого Раневской?

— Его финансовая схема реально рабочая. Других схем выкупить имение, в принципе, нет. Но есть одна проблема. Разбирая со мной роль, Юрий Мефодьевич задал конкретный вопрос: «Имение куплено на деньги Лопахина, или он их занял, чтобы это имение спасти?» И я вспомнил, как Лопахин в первом акте в конце бравурного монолога говорит: «Серьезно, подумайте. Я взаймы тысяч пятьдесят достану». То есть он купил имение не на свои деньги, а занял их. И не может отдать имение Раневской, потому что ему надо возвращать долги. А для нее это предательство.

Когда «Вишневый сад» был написан, зритель понимал драму Лопахина, сейчас о ней не знают. Владельцы имения — дворяне. Тогда существовало правило: человек, выкупавший его на аукционе, оплачивал долги по закладным, а все, что он платил сверх долга, шло разоренной семье. То есть Лопахин фразой «сверху долга надавал девяносто тысяч» как бы говорит Любови Андреевне: «Я принес вам эти деньги». А она в нашем спектакле отворачивается и садится на стул к нему спиной, не принимая их. Она берет пятнадцать тысяч, присланные ярославской бабушкой, потому что отказывается взять деньги у Лопахина. И для них он вовсе не герой — в последней картине с Лопахиным никто, кроме Пети Трофимова, не разговаривает. Чехов часто писал о взаимоотношениях людей разных социальных слоев, не понимающих и не слышащих друг друга. В его пьесах герои, даже родственники, иногда разговаривают так, как будто друг друга не слышат. И в них часто возникает тема кризиса среднего возраста — лучшие пьесы Чехова написаны, когда этот кризис был ему знаком.

— В спектакле «Мертвые души» большинство сцен вашего Чичикова — поединки с актерами-звездами Малого театра, и из каждого он выходит победителем.

— Ну не из каждого… Так разбирал и поставил «Мертвые души» Алексей Владимирович Дубровский. Чичиков придумал гениальную аферу. Не зря же он говорит: «Я что, кому-то сделал плохо? Разве я сделал несчастным человека?» Нет. Он обворовывает только государство. А помещиков освободил от мертвых душ, будет за них подати платить, и все согласны. Только Коробочка сомневается: «Может, они все-таки дороже стоят?» Единственный, кого он не смог обыграть, — это стихия под фамилией Ноздрев. Полный дурак, пьянь, который болтает чушь и не может остановиться: забыл, что наврал, и опять начинает врать. Но при этом он Чичикова обыграл и уничтожил в финале.

— Коробочку играет Ирина Муравьева. Сложно ли быть ее партнером?

— Прекрасно! Практически всю мою жизнь в Малом театре я встречаюсь на сцене с Ириной Вадимовной. Мне было девятнадцать лет, когда мы с ней познакомились, и с тех пор уже сыграли: она — Гурмыжскую, я — Буланова в «Лесе», она — Раневскую, я — Яшу в «Вишневом саде». Во «Власти тьмы» она играла Матрену, а я Никиту. Ирина Вадимовна — человек потрясающего обаяния и с отличным чувством юмора. Юмор — это ее состояние души.

— Когда вы уже играли в Малом театре героев Островского и Чехова и начинали в кино, вам предлагали только роли полицейских и бандитов. Это было интересно?

— Знаете, в американском фильме «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид», где играют Редфорд и Ньюман, персонаж Редфорда говорит: «Я лучше стреляю, когда двигаюсь». Вот и я тоже… Я — человек движения, с детства занимаюсь спортом. Поэтому мне и нравится в кино стрелять, бегать, драться… Очень люблю кино. На съемочной площадке всегда хаос — что-то не приехало, сгорело, упало, но мне в этом хаосе существовать очень комфортно. Ну и еще один плюс — гонорары. Есть работы, которые я искренне люблю и был счастлив на съемочной площадке. Например, Лютобор в фильме «Скиф» — это намеренно снятый фильм категории В, боевик в жанре гримдарк фэнтези. В театре я никогда не делал ничего подобного.

— Смотрела «Скифа» и думала: неужели Лютобора играет тот умный, интеллигентный актер Фаддеев, которого я видела на сцене Малого театра?

— Это для меня комплимент. Да, Лютобор — герой прямолинейный, как железный рельс. Честный воин, преданный князю, готовый всех убить, чтобы освободить жену. После выхода «Скифа» меня стали приглашать на пробы на подобные роли. Прихожу я, какой я есть, — и большинство режиссеров удивляется. В кино часто работают с типажами, это в театре можно что-то поискать, порепетировать. Хотя мой друг Рустам Мосафир, режиссер «Скифа» и сериала «Король и Шут», любит подумать и поискать. Это он придумал сделать меня Лютобором.

— Когда вы полюбили кино?

— В подростковом возрасте благодаря родителям. Они у меня не артисты, но очень часто ходили в кино. Мама — технический человек, инженер-конструктор по образованию, но мне ее способности не передались: тяжело даются точные науки. Поэтому я, скажем так, не очень успешно учился в школе и должен был пойти в ПТУ, но учительница русского и литературы Лидия Владимировна Казанская на педсовете попросила меня оставить доучиваться, сказав, что я, может быть, поступлю на актерский… Благодаря ей я доучился в школе и принял решение поступать в театральный институт. Поехал, не имея в Москве ни родственников, ни связей, но с первого раза поступил.

— Как получилось, что вы пятилетним мальчиком сыграли в спектакле «Порог»?

— Отец в тот момент работал в администрации Рязанского театра драмы. Приглашенный режиссер ставил там советскую пьесу «Порог» о том, что нельзя быть алкоголиком, и искал маленького мальчика на роль сына главного героя. У отца спросили, не хочет ли он попробовать меня. Как мне рассказывают, мне это совершенно не понравилось. Но раз надо, значит, надо. По сюжету родные думали, что герой умер после пьянки, хоронили найденный труп, а герой возвращался домой. Его играл артист Виктор Приз, к сожалению, уже ушедший из жизни, он много играл в провинции и снимался в кино. У нас была большая сцена во втором акте. Помню, я говорил: «А я тебя знаю, дяденька, ты у нас дома в рамочке с черной ленточкой висишь. А когда тебя хоронили, с меня шапку сняли, и ушку было холодно».

— Давайте поговорим о ваших сыновьях. Они видели вас в кино или на сцене? Вы приводили их за кулисы?

— Нет, они не бывают ни за кулисами, ни на съемочной площадке. В этом плане у нас все строго. На сцене они меня не видели ни разу, вот недавно Корней — ему уже шестнадцать лет — спросил, можно ли посмотреть «Мертвые души». Двое средних смотрели «Скифа», им нравится, что папа дерется, что он яростный и крутой. (Смеется.)

— Чем интересуются ваши сыновья? Почему у них такие редкие имена?

— Со стороны может показаться, что мы с женой Глашей решили как-то выделиться, но на самом деле так сложились обстоятельства. Например, тем, кто меня знает как артиста, понятно, почему я назвал сына Ермолай. И Ермолай Алексеевич, кстати, уже читает книжки о финансах и интересуется, как зарабатываются деньги. Мама ему подарила книгу «Финансовая грамота для детей», чтобы он в этом лучше разбирался. Знаете, как яхту назовешь, так она и поплывет. (Смеется.)

Мои сыновья очень разные по характеру и по интересам, но они все любят движение. Старшему, Корнею, нравится живопись. Параллельно со средней школой он стал учиться еще и в художественной школе. Сам подал туда документы, прошел собеседование и теперь учится. И он неплохо играет на барабанах.

Гордей, мой третий сын, — человек очень увлекающийся: если ему что-то нравится по-настоящему, он постарается все об этом узнать. Ему нравятся спортивные гонки на болидах, и он знает, чем феррари отличается от мазерати, знает имена и биографии всех гонщиков, посмотрел все художественные и документальные фильмы о гонках, которые сумел найти в интернете, некоторые по несколько раз. Ну а младший, Никифор, пока ходит в детский сад. Как только у меня появляется свободное время, провожу его с семьей.

— Ходите ли вы с сыновьями 
в театр?

— Периодически ходим на какие-то детские спектакли. Как-то пошли с Корнеем, ему тогда было лет десять, на «Мушкетеров» в РАМТе, спектакль моего приятеля Андрея Рыклина. Там была сцена любви между Миледи и Д’Артаньяном, решенная через танец. Мой ребенок с открытым ртом досмотрел эту сцену, поворачивается и хочет меня о чем-то спросить. Думаю: ну все… А он говорит: «Папа, а почему спектакль называется «Три мушкетера», если их четверо?»

Ольга Романцова

"Театральная афиша столицы", май 2024 года

Мюзикл «Свадьба Кречинского» по мотивам пьесы Сухово-Кобылина в постановке Алексея Франдетти (Малый театр) стал победителем в номинации «Лучший музыкальный спектакль». За «Звезду Театрала» с ним спорили постановки «В джазе только девушки» (Оренбургский театр музыкальной комедии) и «Тихий дон» (театр «Русская песня»).

Для вручения премии в этой номинации на сцену пригласили композитора Маскима Дунаевского. За наградой вышли актеры Малого театра.

«В спектакле занято колоссальное количество людей, больше 70 человек, и все вложили в эту работу частичку своего сердца, как говорит Юрий Мефодиевич Соломин. Алексею Франдетти спасибо за то, что он в нас поверил», – сказали лауреаты.

Фоторепортаж Евгения Люлюкина

[GALLERY:719]

«Свадьба Кречинского» – вторая музыкальная постановка пьесы Сухово-Кобылина в Малом. Спектакль Виталия Соломина был представлен в театре более 25 лет назад. Говоря про преемственность жанра, Франдетти отмечает, что «мюзикл – это ничто иное, как перерождение или новое прочтение водевиля, а это, в общем, всегда было в традиции Малого театра».

ТАТЬЯНА ВЛАСОВА, "Театрал", 11 декабря 2023 года

https://teatral-online.ru/news/34553/?utm_source=y...

Одно из самых загадочных произведений русской литературы — «Пиковая дама» Александра Пушкина — за всю историю существования обрела множество различных интерпретаций. Конечно, самая знаменитая — опера Петра Чайковского. А из экранизаций, пожалуй, лучшей посчитаем фильм Игоря Масленникова. Это произведение уже третье столетие продолжает будоражить умы и вызывает все новые прочтения. Одно из них — в столичном Малом театре. Сценическая фантазия по Пушкину авторства Андрея Житинкина покорила сердце Филиппа Геллера.

Прежде всего, в этой постановке пленяет картинка. Наконец-то никаких переносов времени действия в XX век или же современность, которых мы уже нахлебались в интерпретациях оперы Чайковского. Художник Андрей Шаров создает величественное пространство — лепнина, колонны, гигантские статуи, огромные окна.

Но главный сюрприз — роскошные костюмы авторства великого Вячеслава Зайцева, настоящие произведения искусства. Спектакль прекрасен с точки зрения эстетики эпохи.

Конечно, повесть, которую можно прочитать за полчаса, необходимо было дополнить какой-то новой информацией, чтобы сложился полноценный спектакль. Радует, что Житинкин оставил все пушкинские фразы, а собственные мысли выразил достаточно ровно и практически без противоречий с пушкинскими идеями. Хотя есть и некоторые просчёты. К ним отнесем характерную роль Маши, горничной Лизы, которая в постановке обретает чёткий образ — ее линия здесь абсолютно самостоятельна и вполне весома. Это хитрая, нагловатая лентяйка, не желающая подчиняться Графине и втайне над ней насмехающаяся. Режиссёр придумал историю: Анна Федотовна нашла Маше жениха — своего приказчика, и в спектакле обсуждается их свадьба, которая проходит аккурат перед роковой встречей Германна и Графини. Кажется, с этим комическим образом Житинкин чуть перемудрил — Маши слишком много, особенно во втором акте… Хотя приём разряжения обстановки перед смертью Графини, который постановщик подразумевал, срабатывает.

Значительные изменения претерпел образ Дамы Пик. Если у Пушкина Графиня — это разваливающаяся, доживающая свой век старуха, то у Житинкина — статная, красивая, моложавая женщина. Она явно ощущает свое превосходство над другими, любит кокетничать и острить. Но и старческие причуды (те, что были подчеркнуты Пушкиным в своем произведении) ей тоже не чужды — она может капризничать, издеваться над прислугой и своей воспитанницей Лизой. С виду Графиня прекрасно держится, но внутри ощущает свою старость и приближение смерти. Прекрасно режиссёром поставлена сцена её ухода из жизни — практически по-Пушкину (без модного поцелуя с Германном, хотя тот все же поднимает платье и чуть ласкает её ногу, но это выглядит не так ужасно, как новомодные трактовки данного эпизода) .

Образ главного персонажа решен в максимально близком к Пушкину виде — без введенной Чайковским эмоциональности и романтизации героя. Здесь Германн, как у Александра Сергеевича, максимально сух, рационален, расчетлив, апатичен. И, кажется, с первого же появления на сцене уже не совсем адекватен. Ни о какой любви к Лизе и речи нет — молодой человек мечтает разбогатеть для самого себя и уехать прочь из России. Житинкин укрупняет мотив сумасшествия — после рокового проигрыша Германн произносит большой монолог о деньгах.. В жутком приступе он срывает с себя одежду… Финал выглядит неожиданно, но он убеждает. К полуобнаженному герою, лежащему в беспамятстве на ломберном столе, подходит призрак Графини (она одета в свой предсмертный наряд — белую ночнушку). Женщина надевает ему на голову колпак и сообщает, что его отправят… в Обуховскую больницу, в палату 17. Внезапно она начинает качать героя, напевая ему колыбельную — Житинкин показывает, что старуха простила Германна.

В спектакле достаточно мистики и ужаса— и это тоже радует (вспомним недавние оперные постановки в БТ и МАМТе, в них мистики нет от слова совсем). Страшно от сцены появления мёртвой Графини — когда внезапно раздаются громоподобные звуки органа с завываниями невидимого хора, и одновременно в зеркале появляется тень женщины, мы слышим её голос.

Совсем не последнее место в постановке занимает музыка. Разумеется, куда же без Петра Ильича, несколько номеров из его оперы здесь все же звучат. А лейтмотивом Графини, конечно же, становится её песенка на французском — не только в виде записи, но и в живом исполнении артистки. Кроме Чайковского, звучат композиции Альфреда Шнитке, Густава Малера — она пришлась к месту. Образа Петербурга визуально в спектакле нет, но он присутствует именно в музыке и живо ощущается.

К ляпам отнесем использование «Грез любви» Ференца Листа — Томский играет их в доме бабушки на клавикорде, когда та вспоминает о своей молодости и любви. Слишком сильная ошибка — ведь произведение было написано в 1850-е, а действие пушкинской повести, и спектакля происходит в конце XVIII столетия.

Чувство гордости вызывает уровень актёрской игры — Малый не теряет планку. Великолепная Людмила Титова блестяще играет Графиню — так, как никто сейчас. Ее героиня незабываема в своей эксцентричности — харизме этой женщине не занимать. Актриса филигранно показала двойственный облик Анны Федотовны — не только её кокетство и желание все так же пленять сердца, но и внутреннее одиночество, чувство близости смерти. Эта глубоко трагическая Личность — действительно, как по Пушкину, и притягивает к себе, и отталкивает.

Ошеломляюще ярко показал себя Владимир Алексеев в роли Германна: он играл персонажа всего лишь второй раз, но по нему это не скажешь — настолько он уверен в тексте, в каждом движении своего героя. Отдельный большой плюс за то, что возраст и внешний вид героя соответствуют оригиналу — перед нами красивый, статный, стройный высокий молодой человек с наполеоновским профилем.

Конечно, это невероятная эмоциональная и психологическая нагрузка — играть душевно поверженного человека. Германн Алексеева с самого начала идёт к своей цели, напролом, через все преграды. Но его и без того тонкая психика не выдерживает краха его мечты. Германн жаден, он мечтает чуть ли не править миром благодаря деньгам. Но и постановщик, и актёр показывают, к чему приводят такие жуткие, страшные мечты.

Интересна Лиза в интерпретации Ольги Жевакиной — бедная воспитанница Графини предстаёт наивной, неопытной девушкой, мечтающей о возвышенной любви, и вместе с тем, она боится себя и собственных чувств. Каково же её горе, когда она понимает, что Германн не любил её, а лишь использовал в своих целях. Девушка осознаёт, что стала невольной убийцей Графини. Она просит прощения у трупа, и в экстатическом состоянии начинает читать «Отче наш». Этот эпизод очень трогательно поставлен режиссёром, а Жевакина очень тонко и эмоционально его воплотила.

По бенефисному играет Наталья Хрусталева горничную Машу — едкую, и хитрую, изворотливую и ловкую.

Чертовски хорош Томский в исполнении Алексея Фаддеева — чуть ироничный, обаятельный, хранящий в себе загадку рода бабушки.

И, конечно, незабываем Валерий Бабятинский в роли Чекалинского. Тот случай, когда роль совсем небольшая, но от того, как произнесена и сыграна фраза в конце «И этот сгорел. Все-таки слаб человек» зависит все.

Спектакль, идущий уже 10 лет в репертуаре Малого, посетил и сам его создатель, Андрей Житинкин. Судя по его реакции, режиссер остался доволен тем, как постановка выглядит и играется сегодня.

Филипп Геллер, "БезФальши", 23 ноября 2023 года

https://bezfalshi.ru/?p=7498

В русской литературе, пожалуй, нет истории более трагичной, чем та, которая приключилась с драматургом Александром Васильевичем Сухово-Кобылиным (1817-1903). Сын богатого дворянина, представитель одной из самых знаменитых русских фамилий облыжно был обвинен в убийстве своей любовницы, парижской модистки Луизы Симон-Деманш (1850). Семь лет находился под следствием, дважды был арестован, был близок к каторге из-за корыстолюбия судебных и полицейских властей. «Не будь у меня связей да денег, давно бы я гнил где-нибудь в Сибири», – говорил Сухово-Кобылин, когда его дело было закрыто. К слову сказать, свою дочь от Надежды Нарышкиной, родившуюся в 1851 году в Париже, в память о Симон-Деманш писатель назвал Луизой, но молва продолжала приписывать ему преступление, и вопрос этот до сих пор предмет споров его биографов.

Вынужденный закрыться от светского общества и сократить до минимума число друзей, Сухово-Кобылин переосмыслил взгляды на жизнь. В его дневнике появилась запись: «Жизнь начинаю понимать иначе. Труд, труд и труд. Возобновляющий, освежительный труд. Среди природы, под ее утренним дыханием. Совершился перелом странным переломом. Мое заключение жестокое, потому что безвинное – ведет меня на другой путь и потому благодатное».

В тюрьме Сухово-Кобылин написал комедию «Свадьба Кречинского» (1850-1854), в центре внимания которой были рост хищничества в обществе, алчная погоня за деньгами, разорение дворянства, впоследствии вместе с пьесами «Дело» и «Смерть Тарелкина» она вошла в трилогию «Картины прошедшего» (1869). Пьеса еще во время читок в литературных кружках была восторженно принята, в 1856 году ее поставил в свой бенефис Сергей Шумский в Малом театре, и она стала одной из самых репертуарных пьес русского театра. Билеты раскупались на несколько месяцев вперед, цена места в ложе доходила до 70 рублей серебром. В качестве сюжета была взята байка о светском шулере, получившем у ростовщика большую сумму под залог фальшивого бриллианта, по одной из версий, историю его несостоявшейся женитьбы писатель услышал в доме своей сестры, по другой – узнал о «шулерских проделках» местного жителя по фамилии Крысинский от ярославских помещиков. Современники почитали Сухово-Кобылина главным конкурентом Островского, по закрученности интриги, характерам и языку его произведения ставили в один ряд с комедиями «Горе от ума» и «Ревизор».

В 1973 году в Ленинградском театре музкомедии состоялась премьера первого советского мюзикла «Свадьба Кречинского» (авторы – композитор Александр Колкер и либретист Ким Рыжов), а в 1997‑м на сцене филиала Малого театра на Ордынке спектакль поставил Виталий Соломин. Постановку увидел абитуриент театрального института Алексей Франдетти, и, судя по всему, она так крепко запала ему в душу, что, став режиссером, он воплотил «Свадьбу Кречинского» на исторической сцене Малого и посвятил спектакль памяти Виталия Мефодьевича Соломина. «Мне хотелось придумать такое пространство, – говорит Франдетти, – очень современное, с одной стороны, напоминающее Лас-Вегас, а с другой, чтобы это был замоскворецкий Лас-Вегас».

И водевиль Сухово-Кобылина обрел новые одежды – в музыке, костюмах, вокальных и танцевальных партиях. Сценограф Вячеслав Окунев и художник по свету Иван Виноградов создают блистающий мир большого Лас-Вегаса: огромная, во всю глубину, сцена залита светом, сияют неоновые вывески, передвигаются огромные буквы-логотипы, летают карты, а во втором акте на высоте 15 метров звучат еще и настоящие колокола. «Игра, идет игра!..» – знакомая музыка в аранжировке Елены Булановой звучит свежо и современно, в нее добавлены звуки электрогитары и барабанный бит, оркестр Малого театра под руководством дирижера заслуженного артиста России Александра Мещерякова – непосредственный участник действа. Все вокальные партии с блеском исполняют артисты Малого театра.

В этой атмосфере казино и знакомимся с харизматичной личностью, брутальным Михаилом Кречинским (заслуженный артист Российской Федерации Алексей Фаддеев) и его танцующим окружением. Вся эта публика в белоснежных костюмах замысловатого кроя (Анастасия Пугашкина) и карнавальных шляпах радуется жизни, готова идти на подвиги и, конечно, верит в удачу красавца Кречинского. Женитьбой на Лидочке (Аксиния Пустыльникова), дочери состоятельного ярославского помещика Муромского (народный артист Российской Федерации Виктор Низовой), Михаил Васильевич задумал разделаться с карточными долгами. В черном лишь один персонаж – ростовщик Бек (заслуженный артист Российской Федерации Василий Дахненко), с которым крепко столкнется наш баловень судьбы, но на сей раз проиграет.

Танцы в этом мюзикле тоже другие (хореограф – Алексей Глущенко-Молчанов): нет ни гавота, ни мазурки, ни вальса, в эту «Свадьбу…» врывается танго. Прелестна сцена, где Лидочка, раскачиваясь на полумесяце в поднебесье, исполняет свой хит «Я только вас всегда ждала!..», лирическое сопрано Пустыльниковой поразило знатоков. А сама она была счастлива сыграть положительную героиню (в этом спектакле она пленительная блондинка), потому что внешностью жгучей брюнетки была обречена на роли стерв. Лидочку не испугает ничто – ни склонность к мотовству жениха, ни его страсть к подлогам, она в одном лагере с Сухово-Кобылиным, сказавшим, что Кречинский «не плут и не мазурик, а страстная натура, игрок, легкомысленный прожигатель денег, пока средства их добывания тайна». А когда свадьба срывается и впереди позор, еще большой вопрос, как поступит его герой, может и смерть предпочесть позору и бедности. Вот здесь и возникает тема «замоскворецкого Лас-Вегаса», думаю, имя Кречинского вполне можно называть в том ряду, когда дают ответ иностранцам, спрашивающим, что бы такое почитать-послушать, чтобы лучше понять загадочную русскую душу.

Нина Катаева, "Учительская газета", 9 мая 2023 года

https://ug.ru/dobro-pozhalovat-v-zamoskvoreczkij-l...

Триумфальное возвращение. Северный зритель увидел сразу два постановки. И обе прошли с аншлагом - собрали почти полторы тысячи ценителей искусства Мельпомены.

На главной сцене Салехарда Государственный академический Малый Театр дал двух классиков. Сыграли пушкинскую «Пиковую даму» и пьесу «На всякого мудреца довольно простоты» по Островскому. В этом году 200 лет со дня рождения драматурга.

Пьесы не такие уж и разные, главные герои хотят быть победителями по жизни, но для этого выбирают не самые пристойные средства. Истории молодых людей, которые пытаются «выбиться в люди» актуальны по сей день.

В зрительном зале и за кулисами побывала Елена Сафонова.

Смотрите видеорепортаж на сайте канала ВЕСТИ ЯМАЛ

Накануне 200-летия Островского в Малом театре выпустили спектакль по пьесе его главного конкурента — Сухово-Кобылина

У пьесы «Свадьба Кречинского» счастливая судьба — в отличие от судьбы ее автора. Пьеса имела успех еще во время читок, которые Александр Васильевич Сухово-Кобылин, аристократ, представитель одной из самых древних русских фамилий, устраивал в своем доме на Страстном бульваре, и вскоре начала ходить по Москве в списках. Самиздат — старая русская традиция. Ведущий актер Малого театра Сергей Шумский, попавший на одну из читок, пожелал сыграть ее в свой бенефис. Первая рецензия на «Свадьбу Кречинского» появилась накануне премьеры: рецензент поздравил русскую литературу с замечательным приобретением, высоко оценил и характеры, выведенные в пьесе, и интригу, и юмор, вызывавший хохот слушателей. Спектакль ждали с нетерпением, билеты были распроданы за несколько дней до премьеры, состоявшейся 28 ноября 1855 года, причем распроданы по самой высокой цене — за кресло в бельэтаже платили 15 рублей серебром, за ложи — до 70 рублей. На следующий день публика брала кассы штурмом, билеты были раскуплены на несколько спектаклей вперед. Такого ажиотажа в Малом театре не видели давно.

У автора пьесы дела в этот момент шли не так блестяще: он находился под следствием по обвинению в убийстве любовницы, француженки Луизы Симон-Деманш, и, хотя улик против него не было, дело тянулось и конца ему не было видно. Пьесу, которую его современники ставили в один ряд с гоголевским «Ревизором», Сухово-Кобылин написал за решеткой. Под следствием он оставался семь лет, дело было прекращено из-за недостатка улик, но это потребовало огромных взяток и вмешательства членов императорской семьи. Сухово-Кобылин впоследствии признавался, что избежать Сибири ему помогли только взятки и связи, но избежать споров и расследований загадочного дела, которые продолжаются до сих пор, ему не удалось.

Во всей этой истории поражает какое-то фатальное невезение этого, казалось бы, баловня судьбы: пьеса должна была принести ему не только литературный, но и финансовый успех, но директор императорских театров Гедеонов смошенничал — уничтожил договор, и драматург потерял право на авторские отчисления от спектаклей. Комедия шла с аншлагом несколько десятилетий и делала огромные сборы, но ее автор не получил от них ни копейки.

Полвека назад в истории «Свадьбы Кречинского» появилась новая страница: по ее мотивам был создан первый советский мюзикл. Музыку написал композитор Александр Колкер, либретто — его постоянный соавтор Ким Рыжов. В 1997 году мюзикл «Свадьба Кречинского» появился в афише Малого театра: Виталий Соломин поставил его на сцене филиала и сам сыграл Кречинского.

Режиссер нынешней версии мюзикла Алексей Франдетти видел постановку Виталия Соломина двадцать лет назад и посвятил свой спектакль его памяти. При желании можно увидеть ниточки, связывающие новую «Свадьбу Кречинского» с предыдущей: в спектакле Соломина Кречинский в одной из сцен появляется в белом костюме. В спектакле Франдетти костюмы всех действующих лиц белые, в черное одет только ростовщик, который здесь представляет мир темных. Белые одежды Кречинского подсказывают, что режиссер не хочет давать ему оценку, в этом спектакле он не аферист, а скорее человек, оказавшийся в плену у обстоятельств — условно говоря, попавший в казино, из которого он уже не может выйти, не проиграв последнее. И это, кстати, совпадает с той характеристикой, которую давал своему герою Александр Васильевич Сухово-Кобылин, который и сам был азартным игроком.

«По моим представлениям, Кречинский не обыкновенный плут или мазурик. Он — страстная натура, игрок, легкомысленный прожигатель денег, для добывания которых не стесняется средствами, пока последние составляют тайну, но раз его карты открыты, свадьба сорвалась, впереди ждет позор, может быть, уголовное дело и уж, наверное, сидение за долги — в Кречинском может проснуться благородство, он может предпочесть смерть позору и бедности».

В спектакле Алексея Франдетти Кречинский буквально живет в игре, в атмосфере казино — горят электрические огни, летают карты, звучит музыка. Сценограф Вячеслав Окунев и художник по свету Иван Виноградов выстроили на сцене этакий условный Лас-Вегас, в котором и происходит все действие. Поскольку мюзикл, написанный в семидесятых годах, хотелось сделать более современным, в партитуру Колкера добавили большую партию электрогитары, а мазурку заменили на танго.

Спектакль, как и игра Кречинского, идет с размахом — сцена задействована полностью, во всю глубину, во втором действии на пятнадцатиметровой высоте начинают бить церковные колокола, которые попали в Малый театр еще в тридцатых годах, но используются в спектаклях нечасто. Алексею Фаддееву, который играет погрязшего в долгах игрока, хорошо удаются и танцевальные, и вокальные партии, но главное открытие спектакля — прекрасное лирическое сопрано Аксинии Пустыльниковой, сыгравшей невесту Кречинского Лидочку. По словам режиссера, «неожиданно оказалось, что в Малом театре есть актриса, которая без какого-либо понижения тональности или облегчения вокальной строчки исполняет эту сложную партию». Кречинскому автор мюзикла Александр Колкер тоже подарил пару лирических отступлений, так что, если не перечитывать первоисточник, легко поверить, что перед нами не история циника, который перенес законы игры на всю свою жизнь и за это поплатился, а история любви, которая, возможно, еще будет иметь продолжение.

Татьяна ФИЛИППОВА, газета "Культура", 4 апреля 2023 года

https://portal-kultura.ru/articles/theater/349433-...

Малый театр, для многих олицетворяющий верное служение классике, а кому-то кажущийся чрезмерно консервативным, выпустил спектакль, в котором традиции русского водевиля органично сочетаются с актуальными режиссерскими решениями. Мюзикл Александра Колкера «Свадьба Кречинского» по пьесе русского классика А.В.Сухово-Кобылина получил новое прочтение благодаря самому плодовитому мюзикломейкеру российского театра Алексею Франдетти.

«Свадьба Кречинского» — первый русский мюзикл: именно так был обозначен жанр спектакля на афише Ленинградского театра музыкальной комедии в 1973 году, когда состоялась его мировая премьера. И это было первым и совершенно сенсационным по тем временам официальным употреблением термина «мюзикл» в истории советского театра. Так что историческая роль Александра Колкера, к счастью, ныне живущего (в этом году композитор отметит 90-летие), в утверждении жанра огромна. Создатели новой версии «Кречинского» для Малого театра консультировались с мэтром и получили его одобрение на все те творческие вольности, которые они себе позволили. Например, на включение в партитуру некоторых цитат из музыки Ллойда Уэббера. И вот что интересно — подобные деликатные интервенции нисколько не диссонируют со стилем Колкера. Сегодня, когда на мюзикловом рынке представлено немалое количество партитур современных российских композиторов, особенно понятно, какими продвинутыми были Александр Колкер, Геннадий Гладков, Андрей Петров и Владимир Дашкевич, сочинявшие свою музыку, ориентируясь на самые актуальные и модные западные стили тех лет.

Эти стили не утратили свежести и поныне: музыка «Свадьбы Кречинского» звучит сегодня абсолютно современно в талантливой аранжировке Елены Булановой, придавшей чудесным хитам Колкера новые краски. Оркестр Малого театра под управлением Александра Мещерякова — полноправный участник этого живого, эмоционального, трогательного спектакля, в котором актеры играют с явным удовольствием. Три народных артиста, Виктор Низовой (Муромский), Елена Харитонова (Анна Антоновна) и Александр Вершинин (Расплюев), дают настоящий актерский мастер-класс — все на высшем уровне: интонация, голоса, пластика и, самое главное, ярчайшие характеры. Номер Расплюева: «И жить я буду припевать: сытно есть, вкусно пить, мягко спать. Сам дьявол будет мне не брат, когда я стану богат!» — прямо рифмуется с арией If I Were a Rich Man из знаменитого бродвейского мюзикла «Скрипач на крыше».

Кречинский в исполнении Алексея Фаддеева — хорош собой, обаятелен, в меру демоничен и, при всей склонности к обману, вызывает сочувствие. Он похож на Вадима Дульчина, на Германна, на Остапа Бендера — одним словом, харизматичен, как и положено русским игрокам и авантюристам. А еще он похож на Онегина — особенно в соперничестве с помещиком Нелькиным, который в исполнении Дениса Корнуха ну вылитый Ленский, романтичный, наивный и очень милый.

Главная героиня — обманутая, но не изменившая своему чувству Лидочка. Аксиния Пустыльникова в этой роли не только прелестна и нежна, но еще и удивляет качественно взятыми высокими нотами, доступными далеко не каждой драматической артистке. «Я только вас всю жизнь ждала и только вас люблю…» — поет она свою знаменитую хитовую арию, эффектно раскачиваясь на парящем над сценой полумесяце. А в финале она споет эти слова еще раз — своему неудавшемуся жениху, которого она пытается спасти от неминуемого ареста. И, как это опять-таки водится в русской литературе XIX века, пробуждает в прожженном аферисте Кречинском совесть и раскаяние. А у публики — сопереживание и искренние аплодисменты.

Пожалуй, что это — особенность спектакля и одна из причин его тотально позитивного воздействия: все персонажи — хорошие, добрые люди. Некоторые еще и честные, но не все. Даже ростовщик Бек, которого в мюзикле играет острохарактерная «пиковая дама» Анастасия Дубровская, не лишен очарования. Впрочем, зло — оно всегда привлекательно, тем более в таком классном антураже: у всех героев ослепительно белоснежные костюмы. В каких-то — символика карт, у кого-то на головах немыслимые шляпы, у мужчин пальто-крылатки с изобретательными деталями (художник по костюмам — Анастасия Пугашкина). Особенно впечатляет превращение Кречинского в скелет с остроумно придуманными оборками на спине и на груди в виде позвоночника и ребер — таким шулер видит себя во сне под звон настоящих колоколов, распложенных под потолком обнаженной до самого основания сцены. И только огромные буквы, выполненные в разной фактуре и цвете, составляют сценографию спектакля (художник Вячеслав Окунев).

Спектакль посвящен памяти Виталия Соломина, который в конце 90-х годов поставил на сцене Малого театра мюзикл «Свадьба Кречинского». Соломин сыграл в нем главную роль и продолжил список постановок пьесы Сухово-Кобылина в Малом, ведущий отсчет с 1855 года. Нынешняя версия, соединившая классичность 50-летнего мюзикла и 170-летней пьесы с авангардностью сегодняшних режиссерских и визуальных решений, — новая жизнь вечного шедевра.

Екатерина Кретова, "Московский Комсомолец", 4 апреля 2023 года

https://www.mk.ru/culture/2023/04/04/v-malom-teatr...

От души поздравляем режиссера-постановщика спектакля "Мёртвые души" Алексея Дубровского, художника-постановщика Марию Утробину и исполнителя роли Чичикова Алексея Фаддеева с присуждением премии Правительства России. Церемония награждения прошла 24 марта в Доме правительства России, награды вручал премьер-министр России Михаил Мишустин, признавший, что спектакль "Мертвые души" "стал ярким событием в мире театра". Желаем нашим коллегам, удостоенным высокой государственной награды, новых творческих взлетов и неиссякаемого вдохновения!

16 сентября в спектакле "Пиковая дама" А.С.Пушкина роль Томского первый раз сыграл заслуженный артист России Алексей Фаддеев. Поздравляем и желаем новых творческих успехов!

Новый гоголевский спектакль в Малом театре начинается на фоне старинной карты России. А в финале все участники постановки торжественно смотрят в зал. Клубятся облака, звучит песня «Это Родина моя» и знаменитое лирическое отступление про Русь и необгоняемую птицу тройку. Между многозначительными картинами - длинная дорога Чичикова от помещика к помещику, от бала у губернатора до тюрьмы. Но извечных риторических вопросов из серии «Кто виноват?» и «Что делать?» режиссер Алексей Дубровский касается без натуги и назиданий.

Чичиков (Алексей Фаддеев) - юркий молодой человек, одержимый страстью к авантюрам. И хотя в свой рискованный путь он пустился корысти ради, обогащается он не столько капиталами, сколько причудливыми впечатлениями. Поворотный круг и подъемно-опускные площадки сцены движутся одновременно. Словно из-под земли вырастают павильоны-усадьбы, оформленные в соответствии с характерами своих владельцев (художник - Мария Утробина). В доме Манилова все располагает к ленивым размышлениям, актер Александр Клюквин тонко подтрунивает над любителем восточной неги и неосуществимых прожектов. Полная противоположность ему - деятельный Собакевич. Играющий его Борис Невзоров взял из поэмы Гоголя только одну краску - основательную грубую силу. И направил эту энергию в мирное русло. В спектакле Собакевич - суровый столяр, не прерывающий работу даже беседуя с заезжим путником. Зато холеная Коробочка принимает Чичикова с полным гостеприимством. Ирина Муравьева играет роскошную барыню, утопающую в кисее и кружевах. Изо всех сил старается она сбыть непомерные запасы пеньки, комично вываливающейся из самых неожиданных мест жилища. А беспорядочные запасы Плюшкина похожи на авангардные инсталляции, нагроможденные из обломков мебели и домашней утвари. Василий Бочкарев играет счастливца, радующегося очередной ненужной находке. Но в рассказе о прошедшем меняет тон и настроение, достигая трагических вершин.

Резкий контраст всему увиденному Чичиковым, - буйный Ноздрев. Неукротимый актерский темперамент Виктора Низового выплескивается через край, живописуя лихача и кутилу, ниспровергателя норм и условностей. От дружбы с ним не поздоровится даже самому обольстительному хитрецу. И предприимчивого охотника за мертвыми душами догонит нешуточная беда.

Елена Губайдуллина, «Театральная афиша столицы» июнь-июль 2021

«Театрал» поговорил с режиссёром постановки Алексеем Дубровским, а также с исполнителями ролей Чичикова и Ноздрёва Алексеем Фаддеевым и Виктором Низовым, и узнал, какой атмосферой отличается спектакль, каково работать с большим количеством народных и заслуженных артистов, и как выглядит современный «собиратель душ» Чичиков.

Где как не в «Малом театре» должны появиться классические «Мёртвые души». Но при этом это их первое появление в репертуаре: можно найти следы лишь дореволюционных постановок, после же это программное произведение не появлялось на их сцене. Видимо, ждало своего часа и своей плеяды героев. Просто вслушайтесь в распределение ролей: Манилов – Александр Клюквин, Собакевич – Борис Невзоров, Плюшкин – Василий Бочкарев, Ноздрев – Виктор Низовой, Коробочка – Ирина Муравьева, Губернатор – Владимир Носик. И Чичиков, которого яркими мазками создал Алексей Фаддеев. Суммарно по программке на сцене шесть народных и девять заслуженных артистов, а всего в спектакле задействованы двадцать семь человек.

Поэма Гоголя на сцене Малого приобретает какой-то колоссальный размах, но при этом не становится от этого неповоротливее или скучнее. Она, наоборот, даже чуточку современна: «время удобное, недавно была эпидемия» – размышляет Чичиков, и пускается в свой поход за мёртвыми душами. Увеличенная карта России со спрятанным на ней профилем Гоголя, верстовые столбы на круге сцены, та самая бричка и то самое колесо, о пути которого спорят в начале поэмы два русских мужика. Этот их вечный спор про Москву и Казань здесь становится склейкой между сценами: Чичиков продолжает свои закупки, мужики продолжают свой диалог. Явления жизни сменяют друг друга.

У спектакля очень мощная сценография: любимый в Малом круг и выдвижные декорации (они чем-то порой напоминают спектакль «Большая тройка», но больше, конечно, просто являются характерными для этого театра). Финальная сцена монументальна, под исполнение песни «Родина» герои словно выходят за границы своих образов и все чичиковские помещики назидательно, распределив его на части, дают эпилог про птицу-тройку.

Очень красивые, богатые декорации. Костюмы так просто завораживают. Как раз тот случай, когда чем ближе ты к сцене, тем больше возможностей засмотреться. Все продумано до мелочей: чего только стоят купальни Манилова, вышивка Городничего или вся обстановка сцены с Плюшкиным. Но это все вторично, потому что главные в этой постановке – актеры.

Каждый из помещиков оказывается по-настоящему живым персонажем. Самые трогательные, конечно, Плюшкин, скучающий по своей жене и не доверяющий миру, и Собакевич, воздвигающий кресты своим умершим крестьян и ведущий с ними вечный разговор. Самый громкий, будто черт из табакерки, это, конечно, Ноздрев. Виктор Низовой в этой роли отрывается на славу, очень колоритный у него персонаж – квинтэссенция хамства и вседозволенности. Самый нестандартный – Манилов – лишенный здесь жены он отличается достаточно фривольным для Малого театра поведением и демонстрирует всяческий интерес к Чичикову. Чичиков Алексея Фаддеева виртуозен: он мимикрирует под своих визави, достойный продолжатель традиций Молчалина, делец, которого переиграли. Чудесный абсолютно Губернатор у Владимира Носика, даже жаль, что его так мало. Смешная Коробочка с ее вечными попытками пристроить пеньку, выпадающую у нее отовсюду.

Спектакль полон смешных интермедий: чего только стоит сцена с двумя дамами, во время которой ты буквально покатываешься от смеха, или выходки Ноздрева посреди бала. Заявленные 2 часа 45 минут с одним антрактов пролетают почти незаметно: на сцене отличные артисты, не изобретающая велосипед режиссура и красивая подача. Почти то, что доктор прописал.

Текст Ольга Шишорина

http://localdramaqueen.moscow/2021/04/malytheatre-...

Дорогие друзья!
Предлагаем вашему вниманию две радиопередачи с участием режиссера-постановщика спектакля "Мертвые души" Алексея Дубровского и исполнителя роли Чичикова заслуженного артиста России Алексея Фаддеева: "Театральная среда Вадима Верника" (радио Культура) и "Выходные данные" (Москва24).

"Театральная среда Вадима Верника" (радио Культура)

"Выходные данные" (Москва24)

В Государственном академическом Малом театре снова премьера – «Мертвые души» Николая Гоголя в инсценировке Михаила Булгакова и режиссуре Алексея Дубровского. Произведение для Малого не совсем обычное, не знаковое, хотя в дореволюционную пору было пять постановок. Смею, однако, надеяться, что спектакль станет знаковым в истории театра.

Трагическое, комическое и доброе – всему нашлось исполнение

Чудный, знаете ли, получился ансамбль! Что и говорить, а типажи у Николая Гоголя всем на зависть – поди и воплоти на сцене! И вышло. От душки-губернатора (народный артист России Владимир Носик) до тех двух почтенных дам – Софьи Ивановны (Ольга Жевакина) и Анны Григорьевны (Анастасия Дубровская) – модниц и пересказчиц всех губернских новостей. Трагическое, комическое, щемящее и доброе – всему нашлось исполнение. Смеешься и хохочешь, плачешь и горько скорбишь, вспоминая знакомые главы поэмы. Сопереживаешь всем и одновременно негодуешь: столько несправедливости и несуразицы вокруг, да и не сочувствовать не получается, жалость берет. Ну как же можно в люди вырваться, имея в наследстве одного лишь деревянного конька? «Покривил!.. Покривил, не спорю, но ведь покривил, увидя, что прямой дорогой не возьмешь и что косою больше напрямик. Но ведь я изощрялся… Для чего? Чтобы в довольстве прожить остаток дней. Я хотел иметь жену и детей, исполнить долг человека и гражданина, чтоб действительно потом заслужить уважение граждан и начальства! Кровью нужно было добыть насущное существование! Кровью! За что же такие удары? Где справедливость небес?» (М.Булгаков, «Мертвые души. Комедия по поэме в четырех актах»).

Едет на рессорной бричке по Руси Павел Иванович Чичиков (заслуженный артист России Алексей Фаддеев), души мертвые скупает. Все предполагаемые продавцы удивлены странной потенциальной сделке, однако каждый готов их продать – вот что дивно. Сладилось бы все у нашего негоцианта, если бы не назойливый вопрос помещицы Настасьи Петровны Коробочки (народная артистка России Ирина Муравьева): «Почем тут ходят мертвые души?» Боялась старушка продешевить, хозяйственная уж больно была. Пошли затем споры, разговоры (Чичиков – мошенник, Чичиков – Наполеон), суд, тюрьма. Оказался Павлуша Чичиков за решеткой, да вышел оттуда довольно скоро – на Руси «барашек в бумажке» решает многое.

Зрелищная история, яркая и характерная, а у Гоголя что ни помещик, то с характером, причем характер тот особенный. И тем не менее к каждому Павел Иванович подход найти может. Вежливо повернуть в нужное русло разговор с Маниловым (народный артист России Александр Клюквин), когда тот уж слишком увлекся пустопорожним мечтательством и назойливым угождением (таким, что страшно становится). Чичикову удается сбавить цену на мертвых у Михайло Семеныча Собакевича (народный артист России Борис Невзоров) – того, кто уж никогда и ни при каких условиях выгоды не упустит. Собакевич помещик не только деловой, но и мастеровитый, степенный, я бы даже сказала, с достоинством. Он единственный по сравнению с другими помещиками, кто относится к крепостным и их труду с уважением.

Чичиков способен уломать почти всех, даже твердолобую Коробочку, вручив той 15 рублей ассигнациями. Чичиков смог упросить и скрягу Плюшкина (народный артист России Василий Бочкарев) – смешного, трогательного, отчасти юродивого с трагическим гротеском. Пожалуй, один лишь Ноздрев (заслуженный артист России Виктор Низовой) – тот еще плут, способный переплутовать всех. По крайней мере в шашки садиться с ним играть опасно. Ноздрев гуляка, буян, любитель покутить и по­иг­рать. Воплощение кажущегося негоцианта, вожделеющего покупать все и на все, лишь бы кто-нибудь и что-нибудь у него купил – от кобылы до заигранной шарманки. Человек удали бескрайней, бескрайней же напористости, граничащей с нахальством.

Исполнению актерского ансамбля вторило и художественное оформление спектакля. Отдельной благодарности заслуживает художник-постановщик спектакля Мария Утробина. Костюмы помещиков – в соответствии не только с эпохой, но и характером каждого. Насколько стилен и франтоват Чичиков, настолько же расхристан Ноздрев (малахай с хвостом на челе, чучело медведя, волчьи шкуры в доме, одно слово – охотничек). Хозяйственность Коробочки подчеркнута не столько вязанками баранок на самоваре, сколько соленьями и пенькой, которую помещице никак не удается продать. Приторность и слащавость Манилова – в восточном колорите: вишневом халате и феске. У замотанного в лохмотья Плюшкина в комнате возвышается гора старой мебели, мусора и прочего тряпья, подернутого пылью. Поодаль же маленький хорошенький домик – картинка, загляденье – напоминание о прежней, счастливой, семейной жизни хозяина. Бал у губернатора, платья дам, «фестончики, фестончики» – выше всех похвал! А какие блюда на столе, и не ломится он от яств! Так бы все и съела (и поросенка, и лебедей, и щуку, и фрукты).

Характеры, типы, типажи мелькают, встречаются, крутятся то там, то тут – в домах, поместьях, на балу, в суде, и все идет по кругу. Весь в разъездах и визитах Чичиков; в разговорах, танцах и чаепитиях – дамы; в хождении по Руси – крестьяне, вопрошающие: «А доедет ли это колесо до Казани?» Да кто ж его знает, может, доедет, а может, и нет. Никому доподлинно не известно, что же с ним случилось после «избавления» от заключения (нет второго тома, лишь отдельные главы). Одно знаем и на сцене видим – мчится тройка Чичикова по дорогам, сквозь просеки, перелески, глушь, леса и поля. Возвышается тройка Чичикова над Русью, и поют все песню на стихи Феодосия Савинова «Родина»:

Вижу чудное приволье,

Вижу нивы и поля.

Это русское раздолье,

Это русская земля!

Марина Абрамова, "Учительская газета", 20 апреля 2021 года

Премьера "Мертвых душ" в Малом театре. Замечали? Есть просто театры - их большинство. А есть театры, превратившиеся в жанр. Например "Ленком Марка Захарова" - театральный жанр. Как и "Таганка Любимова", и Театр Фоменко, и, конечно, БДТ Товстоногова.

Сегодня театральным балом правит эклектика, и театры-жанры обозначить очень трудно. Малый, который, безусловно, театр-жанр, высится исполином. Юрий Мефодьевич Соломин внимательно следит за тем, чтобы рамки жанра сохранялись. Что за рамки? Актерский театр, в котором режиссеру предлагается умереть в актере: особые режиссерские "выверты" не приветствуются. Преимущественно классическая драматургия, а если и современная - то связанная с историей. Имперское богатство, как правило, реалистических декораций. В то время как во многих театрах само словосочетание "русский психологический театр" сегодня воспринимается едва ли не как ругательное, Малый театр смело и однозначно проповедует именно это. И - что важно - всегда находит своего зрителя. Какие бы трудные времена ни стояли на дворе, во всех залах Малого - всегда аншлаг.

В жанре "Малый театр" выбор "Мертвых душ" идеален. Инсценировка Михаила Булгакова, надо признать, довольно скучная: глубины романа в ней быть не может, действия и интриги нет. Все рассчитано на то, чтобы зритель восторгался знаменитыми мхатовскими актерами, для которых инсценировка писалась.

Постановка Малым театром "Мертвых душ" абсолютно предсказуема: это будет спектакль про вечную российскую тоску и отчаяние, про то, как невозможно на Руси человеку деятельному и активному, короче говоря: про птицу-тройку, которая несется неизвестно куда.

Постановщик спектакля А.В. Дубровский эти ожидания воплотил сполна. В очень красивых и очень богатых декорациях М.П. Утробиной мечется Чичиков, ходят два русских мужика, воплощающих российскую тоску, в финале под песню "Это Родина моя" нам рассказывают про птицу-тройку. Все в традициях Малого театра правильно и классично.

И - замечательные актеры, которые, играя знакомых персонажей, делают вещь удивительную: в каждом из своих героев ищут правду. Понимаете? Нам еще в школе внушали, что мертвые души - это помещики. Дубровский с актерами решили: помещики - не просто живые, но трагические души.

Плюшкин В.И. Бочкарева страдает из-за смерти жены. Вся его тяга к накопительству - не более чем желание хоть как-то приспособиться к изнурительной жизни. Он не жадина, не хапуга, но человек, дико уставший от этой жизни. Человек страдающий.

У Б.Г. Невзорова Собакевич не грубый солдафон, как мы привыкли, но трогательный человек, тоскующий по умершим крестьянам. Трогательный Собакевич, сооружающий кресты на могилах крепостных, - не просто удивительный ход, но открытие для нас героя, которого мы, казалось бы, знали со школы.

Абсолютно неожидан А.В. Клюквин в роли Манилова. Он не прожектер, как, опять же, привычно, а просто красавец, обожающий жизнь. В отличие от тоскующих и печальных Плюшкина и Собакевича, Манилов - тот, кто принимает жизнь, ждет от нее только добра.

Своя правда есть и у Коробочки - в ее абсолютном непроглядном одиночестве. И.В. Муравьева играет вроде бы смешно. Но за ее стеснительной улыбкой встает трагическая судьба действительно одинокой, покинутой, с трудом преодолевающей эту жизнь женщины. Блистателен В.А. Низовой в роли Ноздрева. Он играет воплощенное хамство. Возникает ниоткуда, исчезает никуда. Улыбается, врет, вспоминает, злится - все не по-доброму, все по-хамски.

Что сделали знаменитые актеры Малого театра во главе с режиссером? Открыли нам старых знакомцев с новой стороны. Кому интересен театр как место знакомства с людьми, тому ожившие мертвые души придутся по вкусу. Кто любит в театре закрученный сюжет и море самодостаточной режиссерской фантазии, тем не сюда.

Актеры, о которых я говорю, плохо играть не умеют. Как и Вл. Б. Носик (в роли Губернатора), А.И. Охлупина ( роли Губернаторши), да все, кто занят в постановке. "Мертвые души" в Малом театре - это школа актерской игры, пир актерской игры.

И, наконец, Чичиков в виртуозном исполнении А.Е. Фаддеева. В этом Чичикове удивительным образом соединяются изворотливость и лживость Хлестакова с четкостью и силой Городничего. Так бы я сказал, вспомнив других великих персонажей Гоголя. Чичиков Фаддеева разный и разнообразный, поэтому за ним интересно следить.

Классику сегодня ставят много и охотно. Как правило, классическая пьеса служит для режиссера поводом продемонстрировать собственную фантазию. Принцип такой: если все ставят так - я поставлю эдак. За чем следить тут зрителю? За фантазиями режиссера. Кому нравится - кому нет. На любителя.

"Мертвые души" в Малом театре тоже на любителя. Но на другого. На любителя актерского театра. На того, кому интересно смотреть на театральных звезд. На того, кто относится к театру как к университету познания людей.

Если кому-то - вдруг? - интересно понять, что такое жанр "Малый театр", ему надо посмотреть "Мертвые души" А.В. Дубровского. Имперская мощь и богатство, соединенные с виртуозной актерской игрой в традициях русского психологического театра. Режиссер, растворившийся в актерах. Актеры, приглашающие зрителя к познанию.

Такой театр.

Андрей Максимов, "Российская газета", 18 апреля 2021 года

Удивительно, но персонажей знаменитой гоголевской поэмы эта сцена не видала с дореволюционных времен. Режиссер Алексей Дубровский создал спектакль в добрых старых традициях – с красивыми масштабными декорациями (художник Мария Утробина), соответствующими эпохе костюмами и актерами, говорящими хорошо поставленными голосами.

Этот спектакль чем-то похож на книгу с многочисленными иллюстрациями – яркими и запоминающимися. И сердце зрителя с радостью открывается навстречу происходящему на сцене. А там практически бенефисные выходы знаменитых актеров: Ирина Муравьева играет Коробочку, Василий Бочкарев – Плюшкина, Владимир Носик – губернатора, Борис Невзоров – Собакевича.

Кажется, гоголевские герои и были именно такими, как в спектакле. Это касается и кокетливого Манилова в исполнении Александра Клюквина, и хамоватого враля Ноздрева, которого играет Виктор Низовой. Очень хорош в роли Чичикова Алексей Фаддеев. Вот уж действительно человек, приятный во всех отношениях: одет с иголочки и необычайно пластичен. Перед высшими чинами даже в дружеской беседе Чичиков неизменно остается в полупоклоне, на балу у губернатора танцует изящнее всех. Немудрено, что дамы от него без ума. Впрочем, Павел Иванович нравится и мужчинам: губернатора очаровывает лестью, Манилова – умением слушать, Плюшкина – заботой о его благополучии.

Хотя среди жителей уездного города N и процветают жадность, глупость, пьянство, заискивание перед начальством, но по отдельности помещики даже трогательны. Вот Собакевич непритворно рыдает об умерших мастеровых – и нам очевидно, что он очень одинок, как и Манилов, и Плюшкин. А чего стоит комната Ноздрева с чучелами животных, у которых, когда хозяин призывает слуг к драке, глаза вспыхивают красным зловещим огнем…

Во втором акте показан путь Чичикова к тюрьме. В книге эпизода его ареста нет, зато он присутствует в инсценировке Михаила Булгакова, по которой поставлен спектакль. Судьба главного героя решается властями города в зеленой комнате с непомерно большим портретом Николая I. На него истово крестится кучер Чичикова Селифан (Виктор Бунаков), которого, как и лакея Петрушку, и Коробочку приводят сюда для допроса о странном приезжем. Слух о его необычайных покупках так пугает городскую власть, что она готова принять Чичикова за Наполеона, за ревизора и даже за однорукого-одноногого капитана Копейкина. Но когда героя арестовывают без суда и следствия, гоголевский мистицизм пропадает.

Пришедшие в камеру за взяткой полицеймейстер (Василий Дахненко) и жандармский полковник (Михаил Фоменко) сухи и прагматичны до крайности. Их ледяное равнодушие к судьбе человеческой пугает куда больше, чем все пороки уездных помещиков. Забрав у Чичикова 30 тысяч, они становятся любезны, настоятельно советуя тому немедленно покинуть город.

Все это ужасно напоминает сегодняшние бесконечные сериалы и разоблачительные статьи. День сегодняшний аукается и во фразе главного героя о недавней эпидемии, после которой много народу повымерло, – тут публика в зале понимающе хмыкает. И уже откровенно смеется, когда Ноздреву его зять Мижуев отвечает: «Кто как обзывается, тот сам так называется». Эта реплика, кажется, одна из очень немногих, которую создатели спектакля позволили себе вставить «от себя» помимо гоголевского и булгаковского текста.

Анна Чепурнова, "Труд", 15 апреля 2021 года

На исторической сцене Малого театра состоялась премьера гоголевских «Мертвых душ» в инсценировке Михаила Булгакова. Режиссер Алексей Дубровский поставил масштабный спектакль о том, как привлекательно бывает зло.

Занавес открывается, и вот уже на фоне гигантской карты Российской империи с невозмутимым профилем Гоголя о своих наполеоновских планах размышляет Павел Иванович Чичиков. Сейчас он сядет в бричку и отправится скупать умерших крестьян, которые на бумаге числятся как живые. Что называется, он сказал: «Поехали!», он махнул рукой. На вращающейся сцене будут сменять друг друга декорации: то убогий двор со свиньями и гусями, то люксовая беседка Манилова с бассейном или комната Коробочки с мягкими подушками на стульях и шкафчиками, набитыми пенькой. Художник-постановщик Мария Утробина, следуя за писателем, постаралась максимально отразить внутренний мир героев с помощью тех предметов, которые их окружают. Один из главных шедевров сценографии – плюшкинская куча, куда в художественном беспорядке свалено все, что только можно помыслить. А когда хозяин бросает в нее очередную вещь, над грудой хлама густым облаком поднимается пыль.

Интерьеры вырисовываются в абсолютной темноте: декорации то вырастают из-под земли, то грозно и величественно спускаются сверху, как, например, уставленный яствами длинный стол. Но как только стены исчезают, пространство остается пустым: бал у губернатора под музыку Родиона Щедрина выглядит не менее зловеще, чем великий бал у сатаны, описанный Булгаковым. Да и сам Чичиков со своими гротескно-услужливыми танцевальными движениями почему-то напоминает Фагота Коровьева. К слову, у Павла Ивановича и дорожный плащ в клеточку. История с аферой потрясла маленький российский город XIX века и превратилась в притчу. Художник по свету Андрей Изотов добавляет спектаклю мистики в моменты, когда зритель понимает, что речь зашла не просто о продаже умерших крестьян, но о сделке с дьяволом. Когда помещики соглашаются на авантюру, они застывают, словно герои «Последнего дня Помпеи» – очевидно, в ожидании Страшного суда.

Исполнитель главной роли Алексей Фаддеев сделал Чичикова милейшим подонком. Зло в его лице оказывается настолько обаятельным, что ты с первых минут невольно восхищаешься этой диковинной птицей, которая поистине отличается умом и сообразительностью по сравнению с другими действующими лицами. Павел Иванович способен обдурить сахарного Манилова: герой Александра Клюквина по-женски взвизгивает от удивления, восторга и страха и при любом удобном случае сгибается вперегиб. Труднее приходится дельцу с помещиком Собакевичем: Борис Невзоров рисует его широкими, грубыми мазками, как и Гоголь, – такой же крепкий, практичный, смекалистый хозяин, который сам на огромном столе делает кресты почившим каретнику Михею и плотнику Степану Пробке. Коробочка Ирины Муравьевой тоже не так проста – тысячу раз перестраховывается, потому что уж слишком боится продешевить. Ее отчаянное «почем ходють мертвые души», кажется, должно стать визитной карточкой этого спектакля. Одним из наиболее сильных в галерее получился портрет Плюшкина. Василий Бочкарев настолько слился с «прорехой на человечестве», что личности актера уже и не видно – осталась только чистая сущность гоголевского образа. Палки в колеса чичиковской бричке ставит Ноздрев. Виктор Низовой делает его самым энергичным и неуемным персонажем, который вносит беспорядок, подобно сорвавшейся с цепи собаке, и на всю округу оглашает тайну Павла Ивановича.

Когда аферист оказывается за решеткой, вдруг начинаешь его жалеть – но Чичиков-то выберется на свободу, а вместо него в клетку попадешь ты сам. Сострадая подлецу, мы добровольно лезем в его шкатулку и с ужасом слышим, как мгновенно захлопывается крышка. Павел Иванович подкупает нас, пользуясь добрыми побуждениями доверчивой человеческой души. Поэтому и финал спектакля так трагичен. Окутанный облаком дыма Чичиков плавно воспаряет к небесам. Тенор в сопровождении хора по-литургически торжественно исполняет «Вижу чудное приволье…», как бы продолжая печальные размышления писателя о птице-тройке. Но куда мчится хрестоматийная бричка, мы так и не узнаем.

Вероника Словохотова, "Независимая газета" 11 апреля 2021 года

В средней школе выяснение вопроса, герой Чичиков или антигерой, во все времена приводило к одному — к скуке, оскомине, потере интереса. Учителя, помнится, только мешали прислушиваться к тому, что говорит и думает Чичиков, не давали разглядеть как он сложен и сложён, можно сказать, многогранен.

Многогранен и заслуженный артист России Алексей Фаддеев, только на первый взгляд Чичикову мало соответствующий. Одна из его первых ролей в Малом театре — кот-учёный в "Сказке о царе Салтане". Потом были Дон Жуан, Лопахин в "Вишнёвом саде", Паратов в "Бесприданнице". Многоплановый актёр. Кстати, начинал каскадёром, от того и внешность такая, можно сказать не чичиковская. Договорились в итоге с ним о том, что у каждого свой Павел Иванович.

Подробности — в видеосюжете.

Дорогие друзья!

Продолжаем нашу ретроспективу спектаклей с участием Юрия Мефодьевича Соломина. Сегодня у нас в программе уникальная запись - «Таинственный ящик» П.А.Каратыгина, который Юрий Мефодьевич не только сам поставил, но и сыграл в нем центральную роль – актера-неудачника Сен-Феликса.
Премьера состоялась 4 мая 2003 года, в этот же день была сделана и запись, которую мы вам сегодня предлагаем посмотреть. Она несовершенна технически, но очень дорога нам, поскольку на ней запечатлен уникальный спектакль.

Перед началом просмотра, по традиции, предлагаем вашему вниманию фрагмент из книги Веры Максимовой «И это все о нем»: «Драматический актер, Соломин с его легким комизмом и врожденной музыкальностью мог бы стать замечательным исполнителем водевильного репертуара. Он особенно чувствует этот старинный жанр, хоть и редко, но режиссерски и актерски успешно его воплощает.

Так он поставил и недолгое время играл (после тяжелой болезни в спектакль не вернувшись) старый русский водевиль П.А.Каратыгина – «Таинственный ящик» (2003) на французский сюжет. Не обладающий сильным голосом, пел чисто и музыкально. Подвижный, изящный, упоенно отплясывал канкан, высоко вскидывал ногу в лад и унисон со своими юными учениками, студентами Щепкинского училища, участниками музыкального и танцевального «хора».

Вместе с ним в шумном, веселом, бурлескном действе рождалась трогательная нота. Усевшись на краю сцены, он пел песенку о «Маленьком театре», который построит. По-детски тянул гласную «а-а-а» в слове «м-а-а-а-ленький», еще и руками показывал контур домика с остроконечной крышей. А зритель понимал, что не только о «театрике» месье Сен-Феликса идет речь, но и о большом Доме Малого театра, который после ушедших корифеев многие годы достраивает, любит, бережет он сам».
В спектакле заняты:
ДЮПРЕ, нотариус - Александр Клюквин
ЭМИЛЬ, его помощник - Алексей Фаддеев
БАРОН ДЕ РАТИНЬЕР - Александр Ермаков
БАРОНЕССА, жена его - Ольга Пашкова
ДЕРОШЕ, писатель - Борис Клюев
МЕРЛЮШ, мыльный фабрикант - Алексей Кудинович
ГОСПОЖА РАПЕ, содержательница табачной лавки - Инна Иванова
СЕН-ФЕЛИКС, актёр - ЮРИЙ СОЛОМИН
ДЖУЛЬЕТТА, его дочь - Варвара Андреева
МЛАДШИЙ ПИСАРЬ - Пётр Абрамов

Хорошего просмотра!