Новости

Александр Коршунов: «Островский любит своих героев»

Беседа с режиссером-постановщиком спектакля «День на день не приходится» (по комедии Александра Островского «Тяжелые дни»)

- Александр Викторович, вы ставите в Малом театре четвертый спектакль, в том числе третий — по Островскому. Если в «Пучине» и «Трудовом хлебе» много трагического, говорится о серьезнейших проблемах человеческого бытия, то «Тяжелые дни» — веселая, непритязательная пьеса-шутка. Быть может, вы устали от трагизма?
- Не то чтобы устал, хотя работа над такими пьесами, как «Пучина», требует большой отдачи всего существа человеческого… Пьеса «Тяжелые дни» — не то чтобы шутка, у Островского не бывает совсем уж легких пьес. Всегда есть и второй план, и глубина измерения. Конечно, в «Пучине» — целая жизнь, а здесь – один день. Все происходит в течение одного понедельника. Здесь есть множество событий, которые наслаиваются одно на другое: и опасности, и конфликты, и разрешение этих конфликтов, но взгляд на них более легкий, комедийный, игровой, теплый. Хотя принципы, как играть Островского, все равно близки. Охлопков говорил, что Островского надо играть, как Шекспира. Я думаю, это абсолютно верно, потому что страсти открытые и здесь, и там, только угол зрения другой. Мне действительно очень понравилась пьеса «Тяжелые дни» (мы назвали спектакль «День на день не приходится») именно своим теплым, комедийным взглядом, улыбкой Островского. Ведь Островский очень разный. Многие сказали мне: «Как хорошо, что ты улыбаешься на сцене, а то мы думали, что ты совсем уж в «Пучину» погрузился, с головой, навсегда…»
- Но все-таки дает эта пьеса возможность выйти на какие-то обобщения?
- Я думаю, что дает. Хотелось бы, чтобы это получилось. Будем стараться, к этому идти. То, что еще не выходит, развивать и об этом думать. Есть типические русские характеры, есть какая-то внутренняя интонация, очень нужная, хорошая для нашего времени: ничего, ребята, все будет хорошо! «Живите, женитесь, плодитесь, судитесь, ссорьтесь, миритесь, а я буду глядеть на вас и радоваться!» Ничего, прорвемся! Надежда вся на молодых, чтобы они были, несмотря на все треволнения и зигзаги времени, такими же искренними, способными любить, бороться за свою любовь! Ведь у русского характера есть такие стороны, которые стоит любить и помогать им…
- Если говорить о маленьком мире, который изображает Островский в пьесе «Тяжелые дни», то осуждает он его обитателей за невежество или, скорее, любуется их самобытностью?
- Я думаю, что Островский, конечно, невежеству не сочувствует, он над ним посмеивается. Но, безусловно, в этой пьесе (в разных пьесах по-разному) есть очень большая любовь ко всем изображенным здесь людям. Тут есть и отрицательные персонажи – вроде Мудрова или Перцова, но и они не настолько страшны и отвратительны, и в них что-то есть забавное, чудное, комическое, то, что позволяет улыбаться, глядя на них, а не ненавидеть. Я думаю, что Островский над ними посмеивается, так же, как и его герой Досужев: «Что ни дело, то комедия. Я покажу такие чудеса, что останешься доволен». Но, тем не менее, он все равно очень любит всю эту сферу, атмосферу, эту самобытность характеров. Основа этого мира – Тит Титыч Брусков, имя которого уже стало нарицательным, когда речь идет о русском купце. Он в себя вмещает все черты национального характера – и чумового, и нелепого, и грешного, и в то же время с какой-то своей задушевностью, собственной правдой, тоской, которая не знает, куда выплеснуться. Это действительно колоссальное русское явление, в котором и неуемность, и своеобразие, и сила, и широта человеческая… Он может все свои деньги бросить и сказать: «Все это тлен и прах под нашими ногами. Деньги – тьфу!» И его супруга, Настасья Панкратьевна, со своим страхом перед нынешней жизнью, и капиталами, и непонятными словами – это тоже очень современное существо. Много и сейчас в жизни непонятного, опасного, тревожного, и очень много людей, которые не приемлют нынешних ритмов и нынешней жизни, боятся, сторонятся и хотят защититься от них в своем мире, уютном и теплом. И сын их, Андрюша, который умеет, прежде всего, очень сильно любить и бороться за свою любовь, — очень трогателен, темпераментен, страстен. Поэтому я думаю, что Островский здесь этому миру сочувствует. Недаром Досужев говорит, что изучает нравы одного очень дикого племени и, по мере возможности, старается быть ему полезным. Всё это наше – оно порой такое чумовое, несуразное, но есть за что его любить, хочется ему помочь.
- Какой-то знак нашего времени, что во время Островского еще было возможно название «Тяжелые дни». А в наше время это название зрителя оттолкнет.. Может быть, потому что окружающая жизнь дает столько негатива, что зритель боится негатива еще и на сцене…
- Наверное, не только во времена Островского, но и лет двадцать пять назад такое название было бы возможно и даже хорошо. Может быть, оно даже было бы острым для советского времени. А сейчас не все помнят эту пьесу, она редко ставится, и люди говорят мне: «Где же вы откапываете такие названия: то «Трудовой хлеб», то «Пучина», а теперь «Тяжелые дни», да что же это!» У Островского это название точное, оно имеет два плана: понедельники, пятницы с точки зрения суеверных людей – тяжелые дни, принято их так в народе называть. Это такой взгляд с юмором. И тяжелые – в смысле напряжения времени: вот такое сумасшедшее время, когда всякие Перцовы могут подставить свою физиономию под кулак, потом потребовать деньги, а сейчас иной раз машины специально подставляют… Дни, тяжелые психологически – «Уж так тяжело стало жить, — говорит Настасья Панкратьевна, — уж так тяжело!» Но каждому не объяснишь все это, и название может оттолкнуть: дескать, и так мы устали, нам тяжело, да еще и «Тяжелые дни», наверное, что-то очень грустное. Поэтому решили название поменять на «День на день не приходится». На мой взгляд, оно тоже довольно точное, но более легкое и прозрачное.
- Легко ли современному человеку войти в мир героев Островского, воспринимать их язык?
- Зрителям или актерам?
- И тем, и другим.
- Если нам удается сделать этот мир действительно живым, своим, человечным, современным, то и для зрителя войти в эту атмосферу будет легко, с удовольствием он будет туда окунаться. Потому что у Островского язык изумительный, диалоги замечательные, и юмор, и точная характеристика людей, и глубина. Я ничего в нем архаичного не вижу. А какие-то вещи стали современными вновь – то, что касается банков, векселей, валюты. Все его перипетии актуальны для нынешнего зрителя. Это можно по-разному ставить, у меня нет желания буквально осовременивать Островского, переносить в наше время. Но диалоги, существование, страсти – они очень живые, они понятны и созвучны нам…
- А как вам самому работалось над этим спектаклем?
- Я считаю, что хорошо, хотя поначалу у многих актеров отношение к пьесе было очень настороженное. Не все ее восприняли с радостью и на ура, казалось, что она очень частная, эскизная, были разные сомнения. Но постепенно они преодолевались. Были, естественно, какие-то сложности, без которых ни одной работы не бывает, но в принципе атмосфера была хорошая. Актеры работали увлеченно, приносили много своих придумок, и многие из них вошли в спектакль. Я очень благодарен артистам за эту совместную работу.
- У Островского часто, в том числе и в «Тяжелых днях», идет речь о приметах, в которые верил простой народ. В наше время суеверными бывают и образованные люди. Вам самому это не свойственно?
- Бывает… Но и сам Островский, посмеивавшийся над приметами, бывал суеверен. Современники вспоминают о его многочисленных привычках, странностях, о его мнительности. И у многих людей творческих и нервных профессий, связанных со своими тайными поисками, это случается. Но, конечно, чересчур увлекаться этим не надо.