Новости

«Я ДОЛЖЕН БЫЛ ЕГО ПОЛЮБИТЬ»

Накануне дня рождения вождя мирового пролетариата корреспондент «Речи» побывал в Москве в гостях у главного Ленина отечественного кино и нашего земляка Юрия Каюрова…

Верной дорогой.

«Главным» его зовут не только за талант перевоплощения. Одним нравится вождь в исполнении Михаила Ульянова, другим по душе Иннокентий Смоктуновский. Дело вкуса, в конце концов. Искусство — не отрез ткани, в метрах не измеряется. Зато количество подсчету вполне поддается. По «Лениным» Юрий Иванович рекордсмен, причем не только в отечественном, но и в мировом кино — 18 фильмов. Факт, попавший во все энциклопедии. Где биография народного артиста России Каюрова обычно открывается таким сложным для иностранцев и таким родным для нас словом — «Череповец». Наш город — родина известного актера.

И вот, обладая подробным планом, как пройти к каюровской четырехэтажке, продиктованным самим хозяином по телефону, скачу я по весенним московским лужам, расшифровывая намокшую бумажку в руках, как пиратскую карту. «По Тверской дойдешь до дома, где жил Бондарчук, свернешь в подъезд и по мейерхольдовскому дворику шагай до высотки, где живут артисты Большого театра. Напротив — мой дом. Даю тебе полтора часа, время пошло», — вспоминаю я великолепно поставленный голос Юрия Ивановича, каким читают Маяковского по радио. Признаться, если бы место «дома Бондарчука» в его рассказе занял иной ориентир, расположенный здесь же гигантский «McDonald’s», а «мейерхольдовский дворик» в устах актера украсился бы «желтыми скамейками», на пороге Каюрова я очутился бы гораздо раньше. Держа снятые с запястья часы на манер секундомера, Юрий Иванович добродушно улыбается: «Ну что ж, чуть больше часа. Хвалю».

Череповец: младенчество, юность, зрелость.

— В разных биографиях по-разному: то вы из Белозерска, то из Череповца. Где правда?

— Родина моих родителей, бабушек и дедушек — Белозерск. Не в самом Белозерске, а рядышком. В деревнях: мама из Чуринова, папа из Рослякова. Но родился я действительно в Череповце. Отец был совслужащий, его перевели в Череповец, где мы прожили, наверное, года три. Поэтому, извините, своего младенческого периода я почти не помню. Потом отца перевели в Тихвин, до войны там жили. Началась война, отец ушел в ополчение, погиб под Тихвином в декабре 41-го. А нас с мамой и сестренкой Люсей он отправил на свою родину, в Белозерск. И тут снова в моей жизни, уже юношеской, возник ваш город. Из Тихвина в Белозерск ехали через Череповец, на поезде, в теплушке, там какой-то завод эвакуировался. Октябрь. Самолеты летали с крестами на крыльях, немецкие. И нас, помнится, бомбили. Поезд шел на Урал, в Череповце мы слезли. Весь скарб, который был, выгрузили. Мама с Люсей на руках таскала эти мешки, на грузовике добрались до Белозерья, где и остались на долгие годы. Мамочка моя там и померла. Там могилки родные. А родился в Череповце, никуда не денешься. Так и в паспорте записано.

— Что же, наш город так и остался для Юрия Каюрова пустым словом в паспорте, родиной, которой не знаешь, а следовательно, и не скучаешь по ней?

— К счастью, нет. В зрелом возрасте не раз бывал у вас. Когда учился в Ленинграде. Еду домой — в Череповце вылезаю, пешком на пристань и по реке до дому. Ходили такие по Шексне двухпалубные пароходики, помню. Это потом уже «Ракеты» появились и автобусное сообщение наладили.

— В городе ориентируетесь?

— А как же? Пристань от вокзала железнодорожного недалеко. Гора там, храм стоит на берегу, я бывал в нем.

Рикошеты.

Хоть Каюров и крестьянского происхождения, с деревней ему было не по пути. Выбор, впрочем, для таких был небольшой. Не серп, так молот. После окончания ремесленного училища в Вологде получил корочки токаря 5 разряда. Трудно и долго рассказывать, какими рикошетами токарь Каюров стал артистом. Разве вкратце: пошел на флот, служил на «Авроре», еще не ставшей плавучим музеем. Съемки на легендарном крейсере чуть ли не ежемесячно. Тут-то матрос Каюров и начал свою фильмографию — что ни картина, то он в массовке. Собиравшаяся уходить на вечный покой «Аврора» была тогда примой «Ленфильма» и всех прочих «-фильмов». Юрию Ивановичу не раз еще предстояло брать ее в партнеры.

«Пырьев разглядел во мне вождя».

— Мой дебют в роли Ленина состоялся в 1961 году, в фильме «В начале века». Я работал тогда в Саратовском театре драмы. Искали исполнителя на роль Ленина, ездили люди по провинции. Попал я на «Мосфильм» по фотографии, которую сняли со стенки и повезли. Чего-то там показалось кому-то. Вызвали в Москву на пробы. Отличный гример Анжан положил сложный грим, сделал похожим на молодого Владимира Ильича. Пробовалось множество актеров, но меня выбрали, утвердили. Обязан я за это Ивану Александровичу Пырьеву. Не он был режиссером, но от него, как худрука «Мосфильма», многое зависело. Когда показывали кинопробы, он, сидевший молча, вдруг подал голос. «Ну-ка открути пленку обратно. Так-так, вот он, он будет у тебя сниматься», — сказал он режиссеру Рыбакову. Спасибо Пырьеву, гениальному человеку и режиссеру, который разглядел во мне Ленина.

Следующий раз клеить бороду пришлось только спустя четыре года. Зато и не останавливалось многие годы. Приближалось столетие Владимира Ильича. Фильм шел за фильмом. Главные роли, где Ленин в центре сюжетных коллизий, и эпизоды, в которых вождь, как фея, спускался к главному герою, разуверившемуся в собственных силах, и воскрешал силу духа строителя коммунизма. Драматургия слабенькая, часто довольно примитивная. Выходит, и в работе над таким образом халтурка имела место?

— Как сказать… Маленький эпизод с Лениным для всех нас был очень ответ-ственным и снимался иногда более тщательно, чем остальные. Помню, Евгений Матвеев снимал фильм «Почтовый роман» о лейтенанте Шмидте. Там был эпизод с Лениным. Я на экране, то есть Ленин на экране, немного, 10 минут всего, но в ряду моих фильмов с этим персонажем этот самый любимый. Он настолько был хорош по драматургии, сцена человечная. Ленин там очень хорошо говорит, не о политике, а о любви. Ленин, завершая разговор, говорит такой текст (до сих пор его помню): «Революция и любовь всегда рядом. Эти понятия одинаковой чистоты». Что, неплохо сказано? А вы говорите — халтура.

Найденные долгими репетициями голос, дикцию, движения, жесты, мимику, читай — форму, способность играть Ленина Юрий Каюров не терял все эти годы. Вызвать на съемки, по сути, могли в любую секунду. И вызывали — не только наши, но и болгарские киностудии, и даже монгольские. Самую ответственную роль в стране, которую только можно было представить, доверяли играть далеко не всем. Потому-то имевших соответствующий мандат так немного, потому-то и стояли в очередь к проверенным.

«Все сделано».

Квартира Юрия Каюрова — сама как декорация. Декорация фильма про интеллигенцию 70-х. На стенах портреты жены, не так давно ушедшей из жизни, кистей известных московских художников. Стол, совсем ленинский, с зеленым бархатом, невероятно чисто убранный. Телефон старинного образца, так и тянет крикнуть в трубку: «Барышня, дайте Смольный». Полка с книгами, «Жизнь замечательных людей» — любимая серия. Моцарт, Лермонтов, Пушкин. «Пишу ли мемуары? Да, написаны записки, начиная с юных лет. Там, в столе лежат. Напечатать думал, а зачем? Стоят в магазинах книги, написанные актерами, актрисами, годами стоят. Спрос на них невелик. А чего Каюров? Ну играл Ленина, да ну его». В родном Малом театре он теперь играет исключительно «добрых графов», летом Юрия Каюрова принимает дача Островского в костромском Щелыково. «Все сделано», — говорит он. О судьбах тех самых 18 фильмов с Лениным-Каюровым, которые в телепрограмме почти не увидишь, говорить нечего. Молчим положенную по протоколу минуту. «Может быть, они со временем перейдут в разряд исторических?» — в виде предположения бросаю спасательный круг лениниане. Юрий Иванович отзывается фразой, которая словно напрашивалась в финал будущей статьи: «Наверное… Что-то останется, я думаю». Сегодняшнюю свою жизнь актер зовет отдыхом, любимым выражением стало: «спокойней надо жить, без нервов». Этим 78-летний актер и объясняет упорное нежелание праздновать грядущий юбилей: «Театр, спектакль, афиша, вечер. Зачем? Юбилей — дело хлопотное. Другой раз посмотришь — справил его широко человек, а потом бах — и помер. Переволновался». Большие люди Каюрова не забывают: Путин на 75-летие орденом одарил, Зюганов телеграммы с поздравлениями шлет.

По поводу гробокопателей.

Юрий Каюров радости носить кудряшки не имел, а в зрелости облысением за них не поплатился. Следовательно, Ленина из Каюрова всегда делал гример. Тот самый, «отличный», Анжан, гримировавший всех исполнителей роли Ленина в театре и кино. Сколько времени требовала эта процедура? Накладной нос, борода, лысина, брови. Ну час, полтора. «Четыре часа», — говорит Каюров. О тех же четырех часах читаю в воспоминаниях Кирилла Лаврова. Куда столько? Думаю, хитрый Анжан нарочно не торопился, давая время актеру, только-только снявшему сюртук Хлестакова или ожившему после финальной сцены в «Гамлете», настроиться на иной лад, вжиться в РОЛЬ. Да так, что потом и не выберешься из нее обратно.

— Как вы сегодня относитесь к Владимиру Ильичу?

— Ну как-как… Как относился, так и отношусь. Попробую объяснить. Я должен был с самого начала полюбить этого человека, чтобы потом с экрана заставить полюбить его вас, зрителей. Когда увидел его документальные кадры, Ленина, — помнишь, с кошечкой сидит, с кем-то разговаривает, выступает с трибуны — он мне так понравился, честно тебе скажу. В нем столько обаяния. Какое лицо прекрасное, какие глаза, какой увлеченный человек. Я его сразу полюбил. И сразу понял, схватил образ — я должен быть таким, каким он мне понравился. Видел мое фото в роли Ленина, особенно первый фильм, «В начале века»? Это было не наиграно, а запущено в себя. Я этим жил. В разных сценариях, конечно, по-разному. Вот в «Шестом июля» он не улыбается ни разу. Это было такое мне задание от режиссера Карасика… тоже покойного… все поумирали… «Юра, никаких улыбок». Советская власть висит на волоске. Надо быть жестким, решительным. Как сейчас отношусь к Ленину? Благодарю Бога, что довелось играть такие роли. Что бы сейчас ни говорили, ни копали, ни выкапывали — сейчас ведь много гробокопателей, — меня ничем не убедишь, не переубедишь. Фильмы, книги… Не читаю ничего такого, а если по телевизору начинают говорить плохое о нем, выключаю тут же. Я не впускаю этих сведений. Не хочу.

Сергей Виноградов

Газета «Речь», №72(21739) 21.04.2006