Новости

АЛЕФТИНА ЕВДОКИМОВА

Очерк Светланы Овчинниковой, вышедший в серии «Библиотека Малого театра» (М., 2003). Публикуется к юбилею актрисы.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда...

Xрестоматийными строчками Ахматовой я начинаю рассказ о судьбе этой актрисы, потому что, перефразируя поэта, можно сказать: когда б вы знали, из какой боли вырастут потом кино- и театральные роли Аллы Евдокимовой...
Она родилась в селе Основа Харьковской области.
У бабушки было 12 детей. Дедушка работал на Курском вокзале и попал под поезд. И бабушка вышла замуж за освобожденного «политического». Кустаря. Вся большущая московская родня ее осудила. И они «сбежали». В Краснодар.
Алла в это время родилась далеко на Украине - там, куда перевели из Подмосковья отца-военного. Потом его послали в Нижний Тагил. И - началась война. Отец был политруком, капитаном - и на Урале формировал воинские эшелоны. Пока сам не попросился на фронт.
Много лет спустя, актрисой, она оказалась там, в Нижнем Тагиле, с сольными концертами.
- Я стояла на балконе своего гостиничного номера как раз напротив вокзала. Смотрела - и ощущала присутствие отца, и плакала. Маме, когда он пропал на войне, нагадали, что будет весна, будет таять снег - и папа вернется. И я все время ждала... Я ведь по отцу была Алевтина Владимировна Полетаева. Но поскольку мама была несовершеннолетней, они не могли расписаться.
Отец без вести пропал.
Жить было не на что.
И мама вышла замуж за его друга - тоже кадрового военного, Николая Евдокимова. И наша героиня стала Алевтиной Николаевной Евдокимовой.
- Меня всю жизнь тянет к себе фамилия Полетаева. Я жалею, что, поступив в театр, не взяла ее сценическим псевдонимом.
Одна из многочисленных открыток, на которых когда-то модно было печатать портреты кинозвезд...
Краснодар освободили от немцев. У Аллы родилось два брата. Один умер, с другим, когда Евдокимов тоже ушел на фронт и тоже не вернулся, - они с матерью поехали к бабушке на Кубань.
- Мы продали дорогой персидский ковер, еще кое-что, у нас было много денег. Мама задремала. И нас обокрали. Я помню ее дикий крик... Мы ехали еще почти месяц, и я на станциях стояла с протянутой ладошкой - побиралась.
Они добрались до станицы. И Алле запомнилось, как, пятилетней, она танцевала во дворе, а соседская ребятня смотрела из-за забора...
А еще она запомнила, что, приехав, они наелись - и заболели диспепсией. Брат умер. Алла просила картошки, но было нельзя. И - помнит до сих пор - врач сказал: «Дайте ей хоть умереть сытой». Но она выжила. Чудом.
А еще помнит, что мама уехала на заработки, оставив ее в доме деда домработницей. Помнит холод, запах скотного двора, на который выходило окно ее комнатушки, жесткие железяки кровати и тяжесть огромных ведер, которые таскала издалека...
- Но дед сделал для меня огромное добро - приучил к Церкви. Он там пел. И я наслаждалась всем, что было вокруг...
Потом она заболела корью. Лежала - и отчетливо слышала церковные хоры, и понимала, что скоро умрет, и просила, чтобы окрестили: иначе Боженька не примет... И молилась. И выздоровела.
Ее окрестили. А много лет спустя любимый человек привез ей из Италии золотой знак зодиака. Алла отдала переделать его в крестик. Который носит и поныне...
А пока... Мама завербовалась на Дальний Восток. В первый класс Алла пошла там.
По карточкам им давали конфеты «подушечки», и она ходила ими торговать, чтобы купить хлеба. Мама учила : «Проси столько-то, а отдай за столько-то». И когда спрашивали:»Сколько стоит?», Алла отвечала: «Прошу столько-то, отдам за столько-то»...
Мама тяжело заболела, и ее забрали в больницу. Семилетняя девочка осталась одна. Соседи - многодетная татарская семья - разрешили ей спать у порога, где было потеплее и не так страшно...
- А еду я вылавливала в ведрах... Так и Коля Губенко жил -у него тоже было страшное детство...
Жила я так недели полторы. Потом за мной приехали и отвезли к маме в больницу. Я там всем с радостью прислуживала. .. А потом мама написала ей адрес бабушки: «Если со мной что случится, - проси, чтобы тебя отправили туда». К тому времени они уже все продали, вторично были обворованы и спали внутри разорванного матраса. Мать пыталась покончить с собой...
- Мама брела по рельсам, плакала, встретила человека, рассказала ему свою жизнь, и он, пожалев нас, устроил ее буфетчицей на знаменитый «Алеут». Мы стали жить получше...
Я долго мечтала снова побывать во Владивостоке - и мне это удалось. Опять благодаря концертам...
Первоклассницей Алла впервые попала в театр. На «Снегурочку» Островского. Разве не перст судьбы для той, которая потом всю жизнь отдаст Малому театру - Дому Островского? Но это будет потом. А пока:
- Я совершенно сошла с ума от счастья. Я все запомнила до мельчайших деталей. И в Леля влюбилась... И захотела быть артисткой.
А с гастролями к нам приехал цирк, и знаменитый Иван Рубан. Я к нему пошла - уже ведь умела делать шпагат, мостик... Думала: все это покажу, и меня возьмут в артистки. Рубан выслушал меня, засмеялся, стал носить на руках и всем показывать. Он сказал мне, что сейчас они уедут, а когда приедут снова, возьмут меня в труппу...
Я, конечно, в это поверила, и моя мама поверила: она написала бабушке, что меня возьмут в артистки цирка. Бабушка ответила: вы сошли с ума! Она все кости поломает! Ты хочешь изуродовать ребенка!
Алла начала заниматься в самодеятельности и постоянно бегать в кино на трофейные фильмы. На которых рыдала, как взрослая...
- Потом за мамой стал ухаживать дядя Слава. А я ее не отпускала к нему на свидания. И он принес мне много-много пирожных. Но я на это не купилась...
Они снова уехали в Краснодар, в станицу Пашковскую. Но после пятого класса - опять вербовка и переезд: деду не нужны были лишние рты... Мама завербовалась под Хабаровск на лесоповал.
- Мне запомнилось, что в тайге, если прыгнешь в мох, проваливаешься с головой - такой он роскошный. А морозы были сильнющие - птицы замерзали на лету. Лес рубили заключенные. И помню, как один подозвал меня: девочка, пойди к маме, попроси у нее булку хлеба, а ей передай скатерть. Я взяла, дома развернули - это была раскрашенная красками простыня. Мама дала мне буханку хлеба, я туда спустилась, но их уже угнали. И я всю жизнь страшно переживаю, что не смогла отдать этот хлеб...
В роли Абигайль из спектакля «Стакан воды» Э.Скриба. Королева Анна - Т.Еремеева.
6
Однажды она шла пешком через лес, «одушевляла» каждый чернеющий пень - и холодела от ужаса. Прибежала домой, и вскоре у нее распухли ноги: ревматизм. Больница. И настоятельный совет срочно поменять климат. Когда шли на поезд, она не могла даже переступить через рельсы... Но уже в пути ноги стали выздоравливать...
А мама завербовалась в Читу. Этот мистический для Малого театра город, который подарил ему - и всему русскому искусству - братьев Соломиных. Где познакомились родители Виктора Павлова. Вот, как выяснилось, и мама Алевтины Евдокимовой тоже не миновала этот забайкальский город.
Алла осталась в Краснодаре. Училась в школе, вела дом и выступала по праздникам. Наряжала веник вместо елки. А бабушка говорила: «Вот ты будешь артисткой, а я буду сидеть в ложе и любоваться...»
Все называли ее «артисткой».
А «артистка» весной бежала из школы домой и все высматривала военного... И письмо пришло из Москвы за подписью «Николай». Но оказалось - это спасенный раненый благодарил ее маму, которая была донором...
Потом мама вышла замуж за бухгалтера, с которым и прожила всю жизнь. Они уехали на целину, забрав с собой Аллу. Которая работала на току, пропуская школу. Но спохватились, вернулись в Краснодар.
В школе Алла Евдокимова организовала драмкружок. Играла Марию в «Полтаве». Увидел ее тогда дирижер школьного духового оркестра и сказал: «Деточка, тебе надо учиться». И поговорил о ней с артистом Краснодарского театра Олегом Николаевичем Сидориным.
- Он меня пригласил домой. Жена его была копией Целиковской. Жили они в каком-то бараке при театре. Но мне все казалось шикарным: диван, торшер с красным абажуром... Я ничего такого никогда не видела. Он сказал: «Я читал, когда поступал, «Мцыри». Я выучила всю поэму, и он со мной репетировал...
А параллельно все свободное время Алла плела на продажу авоськи и терпела пьяного отчима, который их с мамой «гонял». Главное - не давал читать, и она ждала ночи, чтобы с лампой-переноской забраться с головой под одеяло и читать.
- Вдруг в Краснодар приехали артисты: Алла Ларионова, Иван Переверзев, Нонна Мордюкова и Николай Владимирович Досталь. И я решила с ними познакомиться, чтобы они меня забрали с собой: я же успех имела в школе!
У меня было одно платье - белое, штапельное, - я его целую ночь гладила. И всю дорогу - почти час - я стояла, чтобы оно не измялось. В начале восьмого утра я была
уже у гостиницы. Дежурная меня, конечно, выпроводила. Но я улучила момент, когда она вышла - и опрометью пустилась вверх по лестницам... Налетаю на какого-то человека и спрашиваю его:
- Дяденька, вы не знаете, где здесь артисты живут ?
- Артисты? Так они спят еще, деточка. Вот я один из них. А зачем тебе ?
Я объяснила что-то маловразумительное про желание стать артисткой.
- Ну, пока артисты спят, пойдем с тобой погуляем, ты мне покажешь, где почта, мы с тобой газетки купим... Это был Николай Владимирович Досталь. Он мне сказал: «Деточка, ты должна еще школу закончить. Используй это время, учись играть на разных музыкальных инструментах, учись на лошади скакать».. А я говорю: «Я на лошади умею...» Я действительно уже без седла скакала и, конечно, пела. Я потом, играя «Ивушку неплакучую», частушки вытаптывала да выкрикивала из тех времен... Вернулись мы с Досталем в гостиницу, и он стучится к Нонне Мордюковой. Потом мы с ней часто выступали с концертами, когда я уже актрисой стала. Но этот случай она не вспоминает.
Она спрашивает:
- Артисткой хочешь быть ?
-Да.
- А есть где жить в Москве?
- Я не знаю...
- Я жила на вокзале. Сдам экзамен - и на вокзал. Ничего, если очень хочешь - будешь...
А у меня - восторг от того, что вижу живую артистку, что все возможно, и я тоже могу артисткой стать... Потом он повел меня в другую комнату, к Алле Ларионовой. Мы до последних дней дружили - она изумительный человек...
Досталь дал мне свой адрес. И прислал два письма. А я ему написала четыре. Он мне объяснил, что есть такой ВГИК...
Окончив школу, Алла Евдокимова поехала в Москву с желанием стать цыганской артисткой. Но их в Москве в это время, к счастью, не оказалось. И она пошла разыскивать таинственный ВГИК...
При поступлении читала Катерину из «Грозы», басню и сцену с барсом из «Мцыри». Поступало тогда на 20 мест 1700 человек. Набирал курс Михаил Ильич Ромм. А пока шли экзамены, студенты-операторы учились на абитуриентах ставить свет, снимать портреты. За это «моделям» даже платили...

Но у Аллы не оказалось с собой нужных документов. И Коля Губенко, увидев ревущую у стены барышню, спросил, в чем дело. Узнав, что нужна медицинская справка, остановил какую-то провалившуюся абитуриентку вопросом: «Ты здорова?» Он достал бланк, переписал справку и поставил печать. Документы приняли. И лишь много лет спустя кто-то из педагогов сказал ей: «Дурочка, мы, конечно, поняли, что медицинская справка фиктивная...»
Но тут свалилась другая беда: Евдокимова получила двойку по истории, неправильно назвав число союзных республик. Но, видимо, она так понравилась, что ей назавтра разрешили пересдать и поставили четверку...
- И я отправилась искать Досталя. Нашла его на «Мосфильме». А прошло три года! Но он меня узнал: «Нет, вы посмотрите, неужели она? Какая молодец! Добилась своего» . И он повел меня по павильонам. В одном из них снимался ансамбль «Березка», и он сказал Надежде Надеждиной: «Это моя дочка».
Потом он повез меня к себе домой, на Арбат. И они с женой меня очень вкусно накормили. А несколько дней спустя я прочла в обрывке мосфильмовской газетки, что вчера в автомобильной катастрофе погиб Досталь... Это была для меня такая трагедия... И по сей день я это очень переживаю.
Но жизнь шла своим чередом. Анатолий Заболоцкий, который позже с Василием Шукшиным снял «Печки-лавочки», «Калину красную», делал дипломную работу. И они с Шукшиным утвердили Аллу Евдокимову на главную роль. Но - потребовали отрезать косы... Она спросила разрешения у педагогов, набиравших курс, и услышала в ответ: «Ни в коем случае». Но Шукшин с Заболоцким настояли.
Косы остались в парикмахерской. Алла - на улице. Потому что она «еще не поступив, уже ослушалась. Что же будет дальше?».
А курс набрали «звездный» - Андрей Михалков, позже взявший фамилию матери и ставший Кончаловским, Андрей Смирнов, Виктор Трегубович, Игорь Добролюбов, Светлана Светличная, Владимир Ивашов, Игорь Ясулович, Валерий Носик...
Поступивших отправили на уборку капусты. Алла осталась сниматься, но дальше была полная неизвестность. Ей передали фразу педагогов: «Посмотрим, какой будет материал...» Однажды после съемок она стояла на лестнице. По ступенькам поднимался Ромм: «Вы почему не в аудитории?!» Она пришла и села. Не веря своему счастью.
А потом ее утвердили на роль Гуттиэре в фильм «Человек-амфибия». Съемочная группа приехала к Михаилу Ильичу Ромму «отпрашивать» студентку. А сниматься во ВГИКе не разрешали: сразу переводили учиться курсом младше.
- Я помню, как стояла на коленях перед Роммом, дергала его за штанину и плакала, просила меня отпустить. Он холодно отвечал: «Пожалуйста. Только вы ко мне больше не придете». Я побоялась идти на такую жертву. До сих пор не знаю, правильно ли поступила... А Михаил Ильич сказал мне как-то: «Зачем тебе это актерство? Ты красивая, вышла бы замуж:, родила детей...» Потом эти слова буквально повторил мне Борис Иванович Равенских, у которого я играла в «Птицах нашей молодости». Мне было очень обидно, я воспринимала эти «шутки»как приговор: «Ты бездарь, зачем тебе эта профессия ?» И я всю жизнь - их уже нет в живых, а все стараюсь им доказать, что не во внешности дело и профессия актерская - моя!
Первым художественным фильмом (не считая шукшинского диплома), где Алла Евдокимова снялась в главной роли, стал «Серебряный тренер». Поскольку, еще учась в школе, она была очень спортивная: занималась баскетболом, спортивной гимнастикой, заняла 2-е место по Краснодарскому краю в беге на длинные дистанции, в фильм утвердили ее на роль олимпийской чемпионки. У нее был, конечно, дублер, но многое в кадре Алла исполняла сама.
До трех часов она снималась, потом ее везли во Дворец спорта, где тренировались Лариса Латынина и Полина Астахова... Режим был жесточайший. Но - благодаря съемкам - она заимела первое в жизни приличное пальто. И узнала, что такое всесоюзная слава: огромными ее фотографиями были увешаны города.
Письма с Мосфильма актрисе приносили мешками. История героини - детдомовки Тани, ставшей великой спортсменкой, в чем-то перекликалась с Аллиной: они обе ждали отца...
В фильме возлюбленного героини играл Вячеслав Шалевич. И он предложил подыграть актрисе на показе в Малый театр. Дело в том, что во ВГИКе Евдокимова играла Вальку в пьесе Арбузова «Иркутская история». А Шалевич играл Сергея в спектакле Вахтанговского театра. И еще в институте она играла в «Сайлемских колдуньях» Мэри Уоррен - в спектакле, поставленном Андреем Кончаловским.
Вот два отрывка из этих работ и монолог Катерины из « Грозы» Островского Алевтина Евдокимова показывала, поступая в Малый
В роли Леди Уиндермиер из спектакля «Веер леди Уиндермиер» О.Уайльда.
театр. Борис Андреевич Бабочкин сказал тогда: «Красивая баба. Надо брать». Ему возражали: «Но она ведь будет все время сниматься». И приняли в труппу с условием: на пять лет забыть про кино... Но зато - она на всю жизнь, на всю творческую судьбу стала актрисой Малого театра.
- Я, молоденькая артистка, играла с такими мастерами! В «Странице дневника» А.Корнейчука моим «отцом» был Михаил Иванович Жаров. Потом мы записали сцены из спектакля на радио.
Эту драматическую, почти трагическую роль актриса сыграла отменно - Юлию, девочку, которую жена «Жарова» родила в войну от итальянца. Возвратившись с фронта, герой Жарова убивает изменившую ему женщину, а девочку увозит в далекий рабочий поселок, где их никто не знает... И растит ее, любя и ненавидя одновременно. Пьеса - клубок страданий. Но настрадавшейся в детстве актрисе она была не чужой...
А до нее Евдокимова уже сыграла на сцене Малого около двадцати ролей - массовок, эпизодов, вводов. Это немногим более чем за два года! Были и центральные роли - например, Лолы в спектакле «Украли консула» Г.Мдивани. Лолу актриса четырнадцать лет играла в партнерстве с Юрием Соломиным.
После иполнения роли Клары в «Докторе философии» Б.Нуши-ча Алла стала - до последних дней его жизни - другом Виктора Ивановича Хохрякова. Там же она сыграла с замечательным артистом Малого театра Владиславским. В этой роли актриса была обворожительна, смешно и точно говорила с легким иностранным акцентом и держала стиль.
В «Веере леди Уиндермиер» О.Уайльда Евдокимова сыграла заглавную героиню. А ее матерей играли - какой блистательный список! - Э.Быстрицкая, Д.Зеркалова, И.Ликсо, Т.Еремеева... Деревенская девочка с Кубани, приехавшая когда-то поступать в институт с южным говором, сыграла здесь первую свою костюмную роль. И в ней оказалась порода - редкое сценическое качество.
За роль Балабаницы в «Золотом руне» А.Гуляшки Евдокимова получила диплом Декады болгарского искусства и литературы – «за лучшее исполнение женской роли». Успех был огромный. Алла сыграла чаровницу, тоскующую по любви, влюбляющую в себя. Манкую и сексуальную.
- Высшие болгарские чины смотрели спектакль по нескольку раз. А на гастролях в Болгарии меня принимали по-королевски. Гримерные были заставлены корзинами роз...
В этом спектакле актриса пела на болгарском языке, танцевала хору - и срывала заслуженные аплодисменты.
А потом были суперроли: трагическая Амалия в «Разбойниках» Ф.Шиллера, умная, ловкая и очаровательная Абигайль в «Стакане воды» Э.Скриба, Регина в «Привидениях» Г. Ибсена... И - Клавдия в «Фальшивой монете».
Критика писала: «Она играла Клавдию мятежной, ищущей правду на земле, играла свободно, широко, раскованно. Клавдия поднималась над миром фальшивых людей. Были в ней и отчаянное озорство, и неуемная удаль. Все это прижимала, приземляла среда, ограничивая мечтания Клавдии желанием познакомиться с человеком, который делает золотые. И все же Евдокимова сумела - с режиссерской помощью тонкого интерпретатора горьковской драматургии Б.Бабочкина - показать Клавдию сильной, возвышенной натурой».
Работа с Борисом Андреевичем Бабочкиным началась с конфликта. Дело в том, что Евдокимову вызвали одновременно на две репетиции - «Тихого Дона» и «Фальшивой монеты». Посидев на шолоховском спектакле, она пошла к Бабочкину. Репетиция уже шла, и Мастер, увидев ее, закричал: «Что вы себе позволяете!»
- Я в ответ: «Что вы на меня кричите? Если не знаете, в чем дело!» Заплакала и убежала. В режиссерском управлении мне сказали: «Моли Бога, чтобы он тебя не выгнал. В перерыве иди туда и потихоньку сядь». Пришла. Села. Меня не выгнали. Но он долго со мной не разговаривал. Хотя роль все равно дал. Поразительно, насколько эта роль оказалась «моей». Клавдия - горьковская деваха. А до нее я играла леди Уиндермиер. Для меня было странно, как Бабочкин во мне «разглядел» Клавдию.
А тогда носили короткие юбки. Да еще толщенные платформы. На одной из репетиций Борис Андреевич говорит: «Покажите, как Клавдия моет пол». И я стала водить тряпкой, увертываясь так, чтобы вид был хоть мало-мальски эстетичный.
«Кто так моет?» - сказал Бабочкин. Вышел, подоткнул подол воображаемой юбки, вынул воображаемую тряпку из воображаемого ведра - в этом показе была суть роли. Больше он мне ничего не говорил. Ни-че-го. Думала: дело в том, что он меня не любит, что он на меня обиделся. И мы уже выпустили спектакль, отыграли целый сезон, когда он, скупой на похвалу, вдруг в антракте за кулисами взял меня за плечо и сказал: «Хорошо играете». Я такая была счастливая! У нас на этом спектакле случилась смешная история. Однажды Клавочка Блохина - она играла подружку, которая ночью меня уводит к любовнику, не вышла на сцену. Она в жизни - Клава, а я по роли - Клава. Ее нет, и я начинаю звать: «Клав-ди-я!» Раз, другой... Бегаю по сцене и уже ору: «Клавдия!» Когда я вышла за кулисы, там хохотали Руфина Нифонтова, Валера Бабятинский и Мила Щербинина. А я не понимаю почему - и продолжаю звать партнершу. Наконец Клава Блохина выскакивает на сцену и тоже не в силах сдержать смех: «Ты хоть понимаешь, что ты кричала? Ты бегала и сама себя звала...» А потом Евдокимова сыграла Паулину в «Птицах нашей молодости». Женщину, которую муж очень любит, сильно бьет, героиню манкую и трагическую: Паулина никак не может забеременеть, и это становится навязчивой идеей...
- Я помню, что Руфина Нифонтова, труженица, настоящая большая актриса, которая мучительно подходила к каждой роли, показала нашу с ней - тетушкой Руцей - сцену Иннокентию Михайловичу Смоктуновскому. Он тогда работал в Малом театре. И помню, как Смоктуновский и мне и ей показывал, как мы должны двигаться - я, которая хочет понести, потому что назначение женщины - рожать, и Руца, которая не состоялась ни как женщина, ни как мать. Он ее учил старческой походке, полной тоски, боли и мудрости. А мне показывал Паулину и говорил о бесконечном ощущении женщины и плоти. Желании ребенка всем организмом: тоски, страсти, жажды по нему. Как он показывал! Я помню, как мне нравился весь процесс репетиций, как я любила этот спектакль. До сих пор не понимаю, почему он так недолго шел.
А потом Алла сыграла Машу в «Касатке» А.Н.Толстого. И снова критика написала: «Маша предстала перед зрителем не в обличье роковой красавицы - бывшей прачки, каковой могла бы выглядеть в другом исполнении. Евдокимовская Касатка красива, но внешнее очарование актриса как бы умышленно гасит, чтобы с предельной полнотой раскрыть все то прекрасное, что живет до поры в душе Маши. И когда эта пора, пора настоящей любви, приходит, мы видим на редкость гармоничного человека, в котором доброта сочетается с душевной щедростью, благородством, бескорыстием».
Следующей ролью Аллы Евдокимовой стала Наташа в «Униженных и оскорбленных» Ф.М.Достоевского. Ее вызвал Равенских
и сказал: «Дам тебе такую роль, такую! Не знаю, одолеешь ли ты...» Она признается: ей везло, что вокруг были большие мастера. Действительно, в «Униженных и оскорбленных» играли звезды.
- Не могу не рассказать одну историю. Я - молоденькая и, естественно, красила в Наташе губки, щечки. А ко мне - тоже огромное везение - хорошо относилась Елена Ми-трофановна Шатрова. Она зашла ко мне в гримерную незадолго до выпуска спектакля, посмотрела на меня в костюме и гриме, и спросила:
- Сколько ты не видела Алешу?
- Месяца три.
- Ну и как же ты?
- Я не сплю ночи, плачу...
- Так какие могут быть красные щечки? А ну-ка сними этот тон.
И она мне сделала сероватый тон лица, запавшие темные круги под глазами... Я посмотрела на себя в зеркало - и у меня вдруг полились слезы: мне стало так жалко Наташу. Я сейчас выйду на сцену, и, когда придет князь, я скажу ему: «Вы мне сказали то-то и то-то, сказали это - вы мне лга-а-ли...»
Рассказывая, Алла плачет. И это не легкие слезы, а трудные, горькие. Не актерские - Наташины. Поменять тон грима... Мелочь? Но она позволила актрисе сыграть кульминационную спену. И как сыграть!
Снова критика писала: «Недавно, перечитывая роман Достоевского «Униженные и оскорбленные», я невольно задержался на описании внешности Наташи Ихменевой после перенесенной ею трагедии: «...впалые бледные щеки, губы, запекшиеся, как в лихорадке, и глаза, сверкающие из-под длинных ресниц горячечным огнем и какой-то страстной решимостью...» Да ведь я видел все это! Видел на лице Аллы Евдокимовой в тот миг, когда униженность и оскорбленность ее героини, кажется, должны разорвать сердце».
А потом была Джулия в «Заговоре Фиеско в Генуе» Ф.Шиллера. Роскошная самка, цепко влюбленная в себя и в Фиеско.
А случилось так. Заболела Нелли Корниенко, первая исполнительница роли Джулии. И Алле сказали: завтра играешь. И целый день в гримуборной она... занималась йогой. И учила текст. И сыграла на следующий день. И ездила с этой ролью на гастроли в Германию...
Роскошную графиню Джулию сменила простолюдинка Маша в «Ивушке неплакучей» М.Алексеева. Такие разные роли!
И снова цитирую критика:
«Парадоксальное совпадение: большинство женщин, воплощенных Аллой Евдокимовой, - неудачницы в личной жизни, в любви. Но ни одна из них не выглядит жалкой. Напротив, они словно закаляются в несчастиях, делаются еще сильнее. Стержень личности остается прочным.
Именно такой предстает перед нами Маша Соловьева в спектакле «Ивушка неплакучая» М.Алексеева. Озорная, шумная девушка, у которой в жизни все «наперекосяк». Маша живет почти бездумно. Вышла замуж потому, что все ее подруги отпраздновали свадьбы. Смирилась с потерей мужа, потом родила ребенка -опять-таки потому, что все ее подруги стали матерями. Но вот приходит час расплаты. Значившийся пропавшим без вести Федор возвращается с фронта. Его кара по-мужски груба, его прощение по-мужски великодушно. Федор простил, но она, Маша, себя не прощает...»
В судьбе Алевтины Николаевны Евдокимовой необычно не только трагическое детство, которое сформировало из нее актрису. Вопреки судьбе. Но и ошеломляющее разнообразие ролей, которые она сыграла, - и играет сегодня.
Джулия, Маша, а потом - Сосипатра Семеновна в «Красавце-мужчине» Островского, роль острохарактерная, а следом - изысканная циркачка Алиса Польди в «Моем любимом клоуне» В.Ливанова. А за ней - трагическая Вера в «Рядовых» А. Дударева... А потом - Простакова в «Недоросле» Фонвизина.
Ах, эта мадам Простакова! Злыдня, хамка, Салтычиха местного розлива - но и безумная мать, ради сыночка Митрофанушки готовая хоть на Голгофу... Суетливая и вальяжная, сюсюкающая и грозно властная.
А потом была премьера «Отца» Стриндберга. Где актриса сыграла Лауру. Как сама Алла считает:
- Дьяволицу, которая сводила с ума. Обуреваемую жаждой власти.
Театр приглашал священника освящать сцену - столько инфернального было и в роли, и в игре актрисы.
Вот что писал критик:
«...Стриндберга традиционно толкуют как художника темы ненависти, причем женоненавистника, но думаю, что такое толкование много уже мысли драматурга. Чувства, связывающие и отталкивающие друг от друга Адольфа и Лауру, сложнее: с ненавистью переплелась любовь, да так, что непросто понять, где начинается одна и кончается другая. Это сплетение чувств доносит до нас превосходный дуэт, ведущий спектакль, - Э.Марцевич, играющий Адольфа, и А.Евдокимова - Лаура. Так редко мы видим сегодня на сцене воплощенной непростоту чувств! А здесь есть именно это - не раскладываемое на элементарные составляющие, сложное актерское переживание и размышление о жизни, приобщающее нас к себе. Марцевич раскрывается как трагический артист, и незаурядно вторит ему Евдокимова, актриса, по-моему, заново родившаяся в этом спектакле.»
А следом Алла сыграла императрицу Александру Федоровну в пьесе С.Кузнецова «И аз воздам ...» - про последние дни царской семьи в Ипатьевском доме... Трагическое достоинство было сутью, стилем этой роли.
И совсем иная - Домна Пантелеевна: суетливая, милая, простодушная маменька артистки Саши Негиной в «Талантах и поклонниках» Островского.
И - опять иная! - породистая, хитроумная красавица - старшая Чебоксарова в «Бешеных деньгах» Островского. В спектакле, идущем на сцене филиала Малого театра и сегодня, абсолютно ясно -в кого пошла Лидия и внешностью, и характером, и повадками...
И затюканная, робкая маменька Луизы Миллер в «Коварстве и любви» Шиллера...
Трех матерей играет сегодня актриса в репертуаре театра. Абсолютно разных.
А всего за сорок лет работы в Малом народная артистка России Алевтина Николаевна Евдокимова сыграла пятьдесят пять ролей.
Кино - отдельная страница творчества Аллы Евдокимовой.
После «Серебряного тренера» были в разные годы «Игрок», «Крах», «Поцелуй Чаниты», «Я больше не буду», «Полынь - трава горькая», «Нежный возраст», «Курьер», «Версия полковника Зорина», «Незваный друг», «Продлись, продлись, очарованье...», «Третье поколение», «Две смерти», «Минута истории», «Крик тишины» и другие...
О ней писали, и писали много. Но среди ее многочисленных кинематографических работ - увы! - не оказалось ни бестселлеров, ни культовых картин...
Зато в театре!
Актриса репетирует новую большую и сложную роль. Ждем премьеры...