Новости

ЧИСТО РУССКИЙ АНЕКДОТ

170 лет первой постановки «Ревизора» Н.В.Гоголя на сцене Малого театра

В октябре 1835г. Гоголь писал Пушкину: «Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, хоть какой-нибудь, смешной или не смешной, но русский чисто анекдот. Рука дрожит написать тем временем комедию…» А уже через два месяца Гоголь сообщает Погодину, что пьеса окончена.

Впервые «Ревизор» был представлен в Петербурге на сцене Александринского театра 19 апреля 1836 г.

«Государь император с наследником внезапно изволил присутствовать и был чрезвычайно доволен, хохотал от всей души. Пьеса весьма забавна, только нестерпимое ругательство на дворян, чиновников и купечество. Актеры все, в особенности Сосницкий, играли превосходно. Вызваны Сосницкий и Дюр»,– вспоминал инспектор репертуара А.Храповицкий. ( Русская старина, 1879, февраль, стр. 348). Большая часть публики и пресса во главе с Булгариным в «Северной пчеле» и Сенковским в «Библиотеке для чтения», ополчились против автора, обвиняя его в неправдоподобии содержания, карикатурности характеров и даже циничности тона.

В Москве в конце апреля комедия не была известна даже людям, близким к Гоголю. 28 апреля М.С.Щепкин писал другу И.Сосницкому в Петербург: «Благодарю тебя, дружище, за письмо – оно меня оживило. Благодаря театру, я приходил уже в какое-то не спящее, но дремлющее состояние; бездействие совершенно меня убивает. Я сделался здесь на сцене какою-то ходячею машиною или вечным дядею; я давно уже забыл, что такое комическая роль, и вдруг письмо дало новые надежды и я живу новой жизнью… Пришли мне с первою почтой комедию «Ревизор»; здесь до сих пор нет в книжных лавках». (М.С. Щепкин, Жизнь и творчество т.I, стр.166).

В письме к Щепкину 29 апреля Гоголь писал: «Хотел даже посылать к вам его, но раздумал, желая сам привезти к вам и прочитать собственногласно, дабы о некоторых лицах не составились заблаговременно превратные понятия, которые, я знаю, чрезвычайно трудно после искоренить».( М.С.Щепкин, Жизнь и творчество, т.1. М.,1984, стр. 308). Огорченный, разочарованный постановкой пьесы в Петербурге, Гоголь отказался от поездки в Москву. В том же письме он пишет: «Мочи нет! Делайте, что хотите с моей пьесой, но я не стану хлопотать о ней. Мне она сама надоела так же, как и хлопоты о ней». В письме от 7мая Щепкин пишет Гоголю: «Благодарю вас от души за «Ревизора», не как за книгу, а как за комедию, которая, так сказать, осуществила все мои надежды, и я совершенно ожил». Но отказ Гоголя от поездки в Москву расстроил Щепкина, и артист в том же письме обращается к Гоголю с горячей просьбой не отстраняться от постановки: «Бог с вами! Пусть она вам надоела, но вы должны это сделать для комедии, вы должны это сделать по совести». (М. С. Щепкин, Жизнь и творчество, т.I,стр. 168).Чувствуя, что Москва не доставит ему спокойствия, Гоголь не решился приехать, но постановка комедии не могла не занимать его. В письмах Гоголь просил Щепкина взять на себя постановку пьесы и распределение ролей. За десять дней до представления еще шли споры о том, кому ставить «Ревизора»: Щепкину, Аксакову или дирекции. Спектакль ставила дирекция, так как Щепкину не удалось получить ее поддержку.
М.С.Щепкин

Первое представление «Ревизора» в Москве состоялось 25мая 1836 г. в Малом театре.

На другой день после представления Щепкин пишет своему другу Сосницкому в Петербург: «Теперь «Ревизор» дал немного мне приятных минут и вместе горьких, ибо в результате cказались недостаток в силах и языке. Может быть, найдутся люди, которые были довольны, но надо заглянуть ко мне в душу... Ежели Н.В.Гоголь не уехал за границу, то сообщи ему, что вчерашний день игрался «Ревизор»,– не могу сказать, чтобы очень хорошо, но нельзя сказать, чтобы и дурно». В следующем письме Сосницкому Щепкин сообщает подробности об игре актеров и о публике. «Публика,– по его словам, была изумлена новостью, хохотала чрезвычайно много, но я, ожидал большего приема. Это меня чрезвычайно изумило, но один знакомый забавно объяснил мне этому причину: «помилуй, говорит, как можно было ее лучше принять, когда половина публики берущей, а половина дающей».

В лучших московских журналах был дан подробный разбор первых спектаклей. Так газета «Молва» писала: «Ревизор», сыгранный на московской сцене, без участия автора, поставленный столько же репетиций, как какой-нибудь воздушный водевильчик с игрой госпожи Репиной, не упал в общественном мнении, хотя в том же мнении московский театр спустился от него, как барометр перед вьюгою». Артисты Малого театра, так же, как и их петербургские товарищи, признали свою неподготовленность, они чувствовали, что типы, выведенные Гоголем в пьесе, новы для них и, что эту пьесу нельзя так играть, как они привыкли играть свои роли в переделанных на русские нравы французских водевилях. В письме 3июня Щепкин дает Сосницкому дополнительные штрихи к исполнению ролей в спектакле: «Ленский в Хлестакове очень недурен. Орлов в слуге хорош. Бобчинский и Добчинский порядочны. Собой я большей частью недоволен, а особливо первым актом. Петр Степанов в судье бесподобен. Женщинами вообще недоволен, в особенности женой и дочерью: чрезвычайно нежизненны».

Гоголь не отстранился совсем от постановки пьесы в Малом театре: в письмах он интересовался игрой актеров. Еще 10мая в письме к Щепкину Гоголь писал: «Сами вы, без сомнения, должны взять роль городничего, иначе она без вас пропадет. Есть еще трудней роль во всей пьесе – роль Хлестакова. Я не знаю, выберете ли вы для нее артиста. Я сильно боюсь за эту роль». (М.С.Щепкин, Жизнь и творчество, т. 1 стр.309). Роль Хлестакова, несмотря на кажущуюся простоту, является довольно трудной даже в сравнении с ролью городничего. Первые исполнители роли Хлестакова: в Петербурге–Дюр, а в Москве–Ленский: были слабы. Про Ленского– Хлестакова Белинский писал, что «игра его слишком субъективна и производит неприятное впечатление какою-то грубою, нисколько не художественною естественностью». (В.Г. Белинский, т.II, стр.568).

Гоголь был недоволен исполнителями роли Хлестакова и считал, что в Петербурге и в Москве нет актера для этой роли, вследствие чего пьеса теряет смысл и скорее должна называться Городничим, чем Ревизором, так как в Петербурге Сосницкий, а в Москве Щепкин – безукоризненные исполнители роли городничего. И только позднее, когда Хлестакова стал играть Шумский, Гоголь вполне одобрил игру этого актера.

Из первых исполнителей только Потанчиков в роли почтмейстера выдержал тот тон медленности, на отсутствие которого в спектакле указывали рецензенты. Отличительная черта характера его игры – простота и естественность. Про Потанчикова в своих воспоминаниях М.П.Садовский рассказывал следующее: Гоголь в бытность свою в Москве приехал в театр посмотреть «Ревизора». Он был на сцене и, увидав грим Потанчикова, обратился к нему со словами: «Вы стары, надо бы быть помоложе». «Почему же?»– обратился Федор Семенович. «А потому, что в пьесе почтмейстер должен представлять лицо нового направления, да, кроме того, и городничиха говорит дочери, что та с ним кокетничает.» «Я это знаю,– отвечал Федор Семенович, – но в жизни бывает, что девицы, за неимением подходящих кавалеров, кокетничают и с немолодыми людьми, кроме того, пожилым я его изображаю потому, что в пьесе он значится надворным советником, а это такой чин, до которого с его умом и среди окружающего невежества, дослужиться в молодых годах невозможно. Гоголь помолчал несколько времени, подумал и сказал: «Да, вы, правы, это я ошибся». (Журнал, Артист, 1889г. кн. 3, стр.39).

Главным общим недостатком игры актеров в это первое представление «Ревизора» была торопливость, скороговорка. В этом упрекали актеров, вполне справедливо, оба разбора первого представления комедии, помещенные в лучших московских журналах того времени – «Телескопе» и «Московском наблюдателе». Анонимный автор в газете «Молва» писал: «Мы должны упрекнуть г. Щепкина, а вместе с ним и всех артистов без исключения за эту болтовню, скороговорку, вовсе не согласную с духом пьесы; и если кто- либо будет утверждать противное, беремся указать ему неоспоримые признаки, что весь ход пьесы, для того, чтобы вполне выразить характер провинциальности, должен быть тих, медлен, осмотрительно важен. Поверьте, нигде и никогда в уездном городе нет такой быстроты в действиях, мыслях, словах, поступках: там никто не торопится жить, потому что жизнь там бесцветна, тянется однообразно… Мы твердо уверены, что основным характером исполнения комедии Гоголя должны быть медленность и вялость всех лиц, которые хотя, и оживились чрезвычайным происшествием, но не могли же в два-три часа утратить привычек целой жизни; самая суетливость их должна быть тиха, мерна, ленива, как все мысли, которые не вяжутся в их головах, не потому чтобы они были вовсе глупы, а потому, что отвыкли мыслить, обленились, завязли в колее своей, опустились нравственно. И этого-то именно ни один актер, кроме Потанчикова, не выдерживал». (Молва, стр.262, 263). Далее рецензент очень верно замечал, что в Москве «каждый спектакль имеет свою публику, потому что и самое общество разделено на две половины, не имеющие ничего между собою общего, которых жизнь, занятия, удовольствия разны, чуть ли непротивуположны, и, следовательно, то, что может и должно действовать на одних, не возбуждает в других участия, занимательное для круга высшего не встречает сочуствия в среднем…Эта публика была высшего тона: богатая, чиновная, выросшая в будуарах, для которой посещение спектакля есть одна из житейских обязанностей, не радость, не наслаждение. Эта публика стоит на той счастливой высоте жизни общественной, на которой исчезает мелочное понятие народности, где нет страстей, чувств, особенностей мысли, где все сливается и исчезает в непреложном, ужасающем простолюдина исполнении приличий. Эта публика не обнаруживает ни печали, ни радости, ни нужды, ни довольства, не потому, чтобы их вовсе не испытывала, а потому, что это неприлично, что это вульгарно. Блестящий наряд и мертвенная холодная физиономия, разговор из общих фраз или тонких намеков на отношения личные,– вот отличительная черта общества, которое снизошло до посещения «Ревизора», этой русской, всероссийской пьесы, возникнувшей не из подражания, но из собственного, быть может, горького чувства автора. Ошибаются те, которые думают, что эта комедия смешна и только. Да, она смешна, так сказать, снаружи; но внутри, это горе–гореваньице, лыком подпоясано, мочалами испутано. И та публика, которая была на «Ревизоре», могла ли, должна ли была видеть эту подкладку, эту внутреннюю сторону комедии? Что значит для богатого вельможи будничная, мелочная жизнь этих чиновников? И как много значит она, какое влияние имеет на класс, от них зависящий. С этой-то точки, глядя на собравшуюся публику, пробираясь на местечко, между действительными и статскими советниками, извиняясь перед джентльменами, обладающими несколькими тысячами душ, мы невольно думали: вряд ли «Ревизор» им понравится, вряд ли они поверят ему, вряд ли почувствуют наслаждение видеть в натуре эти лица, так для нас страшные, которые вредны не потому, что сами дурно свое дело делают, а потому, что лишают надежды видеть на местах своих – достойных исполнителей распоряжений направленных к благу общему. Так и случилось. «Ревизор» не занял, не тронул, только рассмешил слегка, бывшую в театре публику, а не порадовал ее. Пьеса сыграна и осыпаемая местами аплодисментами, она не возбудила ни слова, ни звука по опущении занавеса. Так должно было быть, так и случилось! Ни один актер не был вызван, и мы слышали, выходя из театра, как иные в изумлении спрашивали: «Что же это значит?» Эти иные забыли различие публики или не знают, что даже в удовольствиях уже прошла та неизгладимая черта, которая делит общество, достигнувшее известного развития, на две параллельные, никогда не сходящиеся полосы. Смешно другим покажется, что мы увидали это в представлении «Ревизора», а тут-то, где менее всего требований, где, казалось бы, все одинаково могут одобрять или нет спектакль, тут-то, в этих, по-видимому, безделицах и обнаруживается то, что каждая сторона скрывает так тщательно: высшая из благоразумия, низшая, боясь показаться необразованной, не смея сказать, что ей не нравится то, что любят люди знатные. ( А.Б.В.»Молва» т. XI,стр.250-264).

Статья в «Молве», подписанная А.Б.В., представляет собой живой и верный рассказ о первом представлении «Ревизора» в Москве. Эта статья была первой попыткой объяснить публике внутреннюю сторону, подкладку пьесы и осветить значение «гоголевского смеха». А.Б.В. коснулся самой комедии, ее характеров: «Актеры думали быть смешны: мысль ложная! Они должны быть жалки, страшны, и все это должно проистекать от точного исполнения характеров, без всякого увеличения, усиления, прибауток, просто, верно, тихо, добродушно. Этой-то черты добродушия, глубокой во всех созданиях Гоголя и проникающей всю комедию, вовсе не было в игре артистов ни у кого, кроме г. г. Потанчикова, Щепкина и отчасти Ленского; и потому в представлении было утрачено лучшее, что есть в характере пьесы». (Молва, т.XI, стр.261).

В «Предуведомлении» Гоголя, для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора», написанном не ранее 1842г., излагается тот же взгляд на характер пьесы и обусловливаемый им характер игры актеров, какой высказан автором Театральной хроники «Молвы» в 1836г. сразу же после первого представления. Автору этой хроники принадлежит честь первого истолкования «Ревизора» и указания того значения, которое эта комедия должна занять в истории нашего театра. Московский критик так объяснял значение Гоголя на поприще комедии: «Его оригинальный взгляд на вещи, его уменье схватывать черты характера, налагать на них черты типизма, его неистощимый гумор – все это дает нам право надеяться, что театр наш скоро воскреснет, скажем, более, что мы будем иметь свой национальный театр, который будет нас угощать не насильственными кривляньями на чужой манер, не заемным остроумием, не уродливыми переделками, а художественным представлением нашей общественной жизни; что мы будем хлопать не восковым фигурам с размалеванными лицами, а живым созданиям с лицами оригинальными, которых, увидевши раз, никогда нельзя забыть. Да, г. Гоголю принадлежит этот подвиг, и мы уверены, что он в силах его выполнить». (Молва, т.XI. стр.209-211,1836г.)

Сопоставляя разбор первых спектаклей с позднейшими отзывами, например, Белинского, о том, как играли Щепкин и другие уже в 1838г., понимаешь, какую огромную работу проделали актеры. В рецензии на спектакль 17мая 1838г. Белинский так писал о работе актеров: «Щепкин – художник, и потому для него изучить роль– не значит один раз приготовиться для нее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение. Он всегда играл городничего превосходно, но теперь становится хозяином в этой роли и играет ее все с большею и большею свободою. Его игра творческая – гениальная. Он не помощник автора, но соперник его в создании роли. Но что Щепкин был превосходен, это в порядке вещей; удивительно то, что вся пьеса идет прекрасно. Все хороши и в ходе пьесы удивительная общность…»

Гоголь называл свою комедию «задирающей общественные злоупотребления». Своей сатирической направленностью «Ревизор» вызвал ожесточенную полемику в обществе, разделив его на друзей и врагов писателя. Цензор А.В.Никитенко, далекий от радикальных взглядов, литератор и чиновник, записал в своем дневнике 28апреля 1836г.: «Гоголь действительно сделал важное дело. Впечатление, произведенное его комедией, много прибавляет к тем впечатлениям, которые накопляются в умах от существующего у нас порядка вещей. ( А.В.Никитенко, Записки и дневник 1804-1877г., Спб, 1905). Герцен, наглотавшийся этих впечатлений за время своей ссылки, ярко выразил мнение о комедии Гоголя: «Никто никогда до Гоголя не читал такого полного патологоанатомического курса о русском чиновнике. С усмешкой на губах он без жалости проникает в самые сокровенные складки нечистой, злобной чиновничьей души. Комедия Гоголя «Ревизор», его поэма «Мертвые души», представляют собой ужасную исповедь современной России… Публика своим смехом и рукоплесканиями протестовала против пьяной и тягостной администрации, против воровской полиции, против общего «дурного правления». (А.И.Герцен, Былое и думы, стр.238).

Гоголь стремился своей пьесой помочь исправить, изменить положение вещей в России, но увидел, что исправить ничего нельзя. Это ужаснуло писателя. В одном из писем он писал: «... у меня на душе так смутно, так странно… чувство грустное и досадно-тягостное облекло меня». (Гоголь Н.В., т.IV, стр.99). Такое состояние писателя позже привело его к попытке переосмыслить свою сатиру в нравственно-мистическом духе. В 1846г. Гоголь написал « Развязку Ревизора», в которой дал мистическое истолкование комедии. Гоголь мечтал поставить «Ревизора» вместе с «Развязкой» и обратился к Щепкину и Сосницкому с указаниями, как надо играть, уверенный, что его комедия будет понята зрителем совсем по-новому. Полученное Гоголем письмо от высоко ценимого им артиста, М.С.Щепкина, раскрыло зияющую пропасть между ним, творцом «Ревизора» и театром, иначе понимавшим силу «гоголевского смеха» и его комедийный город.

Вот этот замечательный ответ Щепкина, нашедшего слова, отражающие целую полосу русской общественной мысли, ответ артиста на призыв драматурга сыграть мистерию о Хлестакове-черте, грешных душах на земле и страшном суде. «Прочтя ваше окончание «Ревизора»,– писал Щепкин,– я бесился на самого себя, на свой близорукий взгляд, потому что до сих пор я изучал всех героев «Ревизора», как живых людей. Я так видел много знакомого, так родного, я так свыкся с городничим, Добчинским и Бобчинским в течение десяти лет нашего сближения, что отнять их у меня и всех вообще,– это было бы действие бессовестное. Чем вы их мне замените? Оставьте мне их, как они есть, я их люблю, люблю со всеми слабостями, как и вообще всех людей. Не давайте мне ни каких намеков, что это-де не чиновники, а наши страсти; нет, я не хочу этой переделки: это люди настоящие, живые люди, между которыми я взрос и почти состарился, видите ли, какое давнее знакомство. Вы из целого мира собрали несколько лиц в одно сборное место, в одну группу, с этими людьми в десять лет я совершенно сроднился, и вы хотите их отнять у меня. Нет, я их вам не отдам, не отдам, пока существую. После меня переделывайте, хотя в козлов, а до тех пор я не уступлю вам даже Держиморды, потому что и он мне дорог». (М.С. Щепкин, Жизнь и творчество, т.I, стр. 190,191).

Ни «Развязка», ни «Дополнение» не появились в печати при жизни Гоголя. «Развязка» могла коснуться текста комедии и нарушить его гениальный каркас, приводивший в восхищение Белинского, тем, что в «Ревизоре» нет сцен лучших, потому что нет худших, но все превосходны, как необходимые части, художественно образующие собою единое целое, округленное внутренним содержанием, а не внешней формой, и потому представляющее собой особый и замкнутый в самом себе мир».

За 170лет в России не раз менялась общественная психология, но «Ревизор» всегда вызывал новые мысли и чувства, оставаясь неизменным, как поэтическая данность, созданная гениальным художником.

«Ревизор» почитается бессмертною комедией и, хотелось бы надеяться, остается для нас жизненной, правдивой, современной и сейчас. Да, мы смеемся, смотря и читая «Ревизора». Над чем мы смеемся теперь? Над собою смеемся «горьким смехом», сквозь который готово прорваться порою рыданье…


О.В. Бубнова, историк-архивист

2006 год